...Первые три дня пути в глубь пустыни ему было по настоящему хорошо. Еще плескалась вода в тыквах-горлянках, были лепешки. Никто не смеялся над его светлыми волосами и красно обгорелым лицом, не пытался унизить или проверить содержимое его сумы, не мешал петь и вслух обращаться к богу. До первого полудня за ним по пятам шёл оборванный кривой белудж, представлявшийся дервишем. С этим белуджем он ночевал в старой неизвестно кем выстроенной кумирне неподалеку от караван-сарая, который был занят индийскими купцами, не пожелавшими чтобы их товары ночевали с неизвестными им оборванцами. В полной темноте кумирни, освещаемой лишь звездами, видными сквозь обрушенную временем кровлю, белудж рассказал ему, что всего в двух неделях караванного пути на юг лежит море, по берегу которого встречаются селения кочевников, а по самому морю ходят корабли купцов из самых разных стран и корабли пиратов, охотящихся за купцами. Купцы и пираты продают и покупают у кочевников одни и те же товары. И при большом желании можно наняться на эти корабли матросом или продать себя мореходам в рабство. Так можно увидеть ещё более чудные страны и может быть напиться из радуги у конца света и стать бессмертным . Но преодолеть эти две недели пути по пустыне в это время года можно только караваном, а пешком только при условии если ты белудж - сын пустыни, если знаешь колодцы и у тебя есть фляги из тыкв и милость Всевышнего . Та ночь не дала ему сна, так как часть её была занята рассказом белуджа, а другая часть - сторожением от рассказчика, которого непреодолимо тянуло проверить содержимое чужой сумы. На рассвете он купил у кривого обманщика за три старые полтаньга ещё одну флягу-горлянку, кривой нож и посох, так как свой посох он утратил при бесплодной попытке доказать слугам индийских купцов свое право на достойный ночлег. Наполнив фляги из старой колоды у колодца , из которой поили скот, он пошёл в пустыню. Кривой плуг досаждал ему первые пол дня пути, уговаривая купить то талисман, дающий успех в торговых и любовных делах, смотря по тому какой стороной носить его на груди, то снадобье от всех болезней - горное мумие, сделанное белуджем из прогорклого сала и грязи собственных рук. На самом деле единственный глаз незваного попутчика не мог оторваться от завязанного в узел угла сумы. Чтобы не портить себе путь, ему пришлось развязать узел и бросить в песок хранившиеся там несколько медных монет. Человек, называвшийся себя дервишем, бросился на землю собирать монеты и, не отряхивая их от песка, прятал их в рот. Больше он его не видел, но вспоминать его пришлось не раз.
Первые три дня ему было хорошо. Но потом всё стало меняться. Казалось, с каждым шагом на юг становилось всё жарче. Всё реже и реже попадались заросли саксаула и колючки, пока не пропали совсем. Не было ни птиц, ни ящериц. Только песок, барханы, редкие глиняные полосы такыров и огненные лучи солнца, жгущие его тело с момента восхода по левую руку и до захода за правым плечом. Постепенно он потерял счет дням. В единственном колодце, попавшемся ему по пути, был лишь влажный песок и костяной гребень, упавший туда неизвестно из чьих волос. Песок он пожевал, а гребень лишь рассмотрел и воткнул между камнями колодца. Гребень всё же имел какой то вес, а тут собственное тело хотя и иссыхало с каждым днём, но становилось тяжелее. Встреча с колодцем уверила его, что он на верном пути, не будут же люди просто так рыть его и даже оставлять в нём смолёную веревку с узлами. Значит, колодец в нужное время наполняется водой и к нему приходят караваны или стада кочевников, чтобы поить скот и брать с купцов плату за воду и за прохождение по этим таким бесплодным в это время пескам. Ночной сон на холодном песке не приносил отдыха. Мучили видения. Вот он бежит к родной речке, текущей средь прохладного луга. Её вода так чиста, так радостна на вкус. Он кидается в неё, а попадает в родную горящую избу, а потом, как много лет назад, волокётся за ордынским конём на аркане и даже во сне ему хочется пить.
Ему повезло. В тот день он уже начинал думать, что прекратит мучения ножом , купленным у белуджа. Не даром же он не бросил его. Его спина за долгие годы скитаний благодаря недружелюбному воздействию на неё многих людей приобрела способность чуять опасность. Поэтому за миг до того как его шея и плечо почувствовали колючее прикосновение аркана, он успел повернуться лицом к опасности и выхватить нож. Сил хватило еще на то, чтобы рассечь верёвку и не упасть, а опуститься на колени. На большее сил не было. В двадцати шагах ...
В двадцати шагах от Сухова из песка торчала голова Саида.