покушение на чубайса. "у меня была цель - дожить до суда". хроника суда...

Хочу спросить у всех, а была ли альтернатива поведения на следствии у свидетеля Игоря Карватко, или действительно в таком случае лучше уже не придумаешь.
Да кстати, сейчас во всю идет в суде 4-й по счету процесс над ранее оправданным полковником Квачковым. Странно, что здесь ранее не обсуждалось так называемое "Покушение на Чубайса" от 17 марта 2005 года.
Вот этот текст:

В судопроизводстве есть понятие - недопустимое доказательство, то есть доказательство преступления, добытое следователями с нарушением закона. По сути дела такое доказательство никаким доказательством являться не может, ибо его добыча непременно сопряжена с ложью, фальсификацией, обманом, подтасовкой фактов. И закон вменяет судье зорко следить, чтобы ни одно недопустимое доказательство не вплелось в ткань обвинения подсудимых, дабы не пострадали от беззакония невиновные. Перед очами судьи между обвинением и защитой всякий раз разворачивается жесточайшая схватка за недопустимые доказательства, которые защита пытается отринуть, а обвинение сохранить, чтобы не рассыпалось все дело.

В процессе о покушении на Чубайса, где последние три заседания присяжные заседатели непрерывно слушали показания свидетеля Игоря Карватко, настал черед появления тех самых недопустимых доказательств, из-за которых Карватко и был назначен в главные свидетели обвинения.

Прокурор, вступив в очередное заседание, просил судью огласить показания свидетеля Карватко, данные им на следствии в 2005 году. Встречь прокурору адвокат Яшина Закалюжный просил судью признать эти доказательства недопустимыми, а чтобы решение суда было обоснованным, Закалюжный предложил без присяжных допросить Карватко о том, как эти самые показания были получены от него на следствии.

Судья, нехотя повинуясь обязательной судебной процедуре, поставила вопрос на обсуждение. Мнения защиты и обвинения, разумеется, тут же разошлись, как разноименно заряженные частицы.

Квачков: «Наступил критический момент в суде. Прокуратурой заявлено ходатайство об оглашении сведений, полученных от похищенного человека, которому подбросили наркотики, а его жене - боеприпасы. И если подобное доказательство не рассматривается судом как преступное, то что есть наш российский суд?».

Судья усмотрела в речи Квачкова лишь банальное сведение счетов с прокуратурой и взяла последнюю под защиту: «Суд предупреждает Вас о недопустимости некорректного отношения к стороне обвинения».

Квачкова поддержал Миронов: «Ваша честь, я мог бы промолчать, так как меня показания Карватко вообще не касаются, но я выскажу свою позицию. То, что прокурор Каверин, хорошо зная, каким грязным, циничным путем были получены показания Карватко - путем пыток жены свидетеля, имеющей шестимесячного сына на руках:».

Но судья уже заняла жесткую круговую оборону на подступах к прокурору: «Миронов, почему Вы позволяете в своих выступлениях оскорблять прокурора?!».

Миронов твёрдо чеканя каждое слово: «Ходатайство прокурора о признании этих доказательств допустимыми и законными - очень серьезный шаг к легализации допросов с пытками в судебных процессах».

Судья поняла всю серьёзность правоты прозвучавших слов, но сделала вид, что обиделась на легализацию пыток: «Миронов, Вы предупреждаетесь судом о некорректном отношении к судье».
Драматичность момента, явно выходящего за рамки только этого судебного процесса, почувствовал и прокурор, спешно и напористо принявшийся защищать следователей: «Исходя из материалов уголовного дела, эти документы получены в полном соответствии с УПК. Никаких заявлений ни Карватко, ни его защитник не делали. А некоторые заявления написаны свидетелем Карватко собственноручно. Конечно, я догадывался, что сторона защиты будет возражать против этих показаний, данных на следствии Карватко, так как эти протоколы неопровержимо свидетельствуют о причастности подсудимых, за исключением Миронова, к преступлению. Что касается якобы обнаруженных у него наркотиков и патронов, то я считаю, что данные аргументы являются надуманными. Конечно, я понимаю, что мы вынуждены будем выслушать Карватко после таких заявлений защиты, но все равно доказательства, полученные от него на следствии, надо огласить перед присяжными».

Адвокат Чубайса Сысоев не слишком утруждал себя поиском аргументов: «Ходатайство защиты считаю не основанным на законе. Нам не предъявлено никаких доказательств о нарушении закона. Возражаю против допроса Карватко без присяжных».

Судья приняла соломоново решение: «Постановляю удовлетворить ходатайство защиты в части допроса Карватко без присяжных заседателей. Решение о признании доказательств недопустимыми принять после его допроса».

Хочу посочувствовать присяжным заседателям, которых ограждают от любых подробностей того, как добываются доказательства преступления следователями с прокурорами. Мы, праздные зрители, азартные наблюдатели этого судебного процесса, имеем такую возможность, а народные судьи, в первую очередь должные получать полное представление об истинном положении вещей, не вправе!

Допрос главного свидетеля обвинения (!) начал адвокат Закалюжный: «Поясните, где Вы находились с 22 марта по 2 апреля 2005 года?».
Карватко: «В следственном изоляторе Твери».
Закалюжный: «Как вы туда попали?».
Карватко: «Я занимался частным извозом. Ночью 21 марта ко мне в Москве сел пассажир и попросил довезти его до Конаково, у него там родственница какая-то умирала. Вообще он вел себя странно. По телефону разговаривал якобы с женщиной, называл ее по имени, а ему отвечал мужской голос: да, понял, ждем. Он держал трубку у левого уха и я слышал мужской голос. Он сильно нервничал. В поисках места, где живет родственница, мы свернули не туда, он якобы не мог вспомнить дорогу. Тут я увидел два экипажа сотрудников милиции. Я предложил остановиться, узнать у них дорогу. Он еще больше занервничал. Я остановился. И на меня эти сотрудники милиции сразу надели наручники без объяснения причин. Привезли в какое-то отделение милиции, предъявили обвинение в хранении наркотиков, в сопротивлении при задержании. На следующий день меня отвезли к судье. В результате якобы за неповиновение сотрудникам милиции я был арестован на несколько суток. После суда меня долго куда-то везли, оказалось, в следственный изолятор. Мне по-прежнему никто ничего не объяснял. Наконец, вызвали на допрос, и человек в гражданской одежде, Владимир Сулейманович, не представившись кто он, начал меня допрашивать о 17 марте. Их всех интересовало 16-е число. Я им рассказывал то, что рассказал здесь в суде. Допросы проходили постоянно, по нескольку раз в день. Потом появился Корягин Олег Васильевич, сотрудник департамента по борьбе с организованной преступностью. Они показали мне распечатки телефонных переговоров, пояснили, где я находился в те дни. Они постоянно мне говорили: тебя видели в таком-то месте в такой-то день. Видели или нет на самом деле - не знаю. Мне показывали фотографии Яшина и Найденова, и другие. Я узнал их. Потом Владимир Сулейманович пояснил, что Найденов - это Белов, а я вообще не знал его фамилии. Так что все, что мне нужно говорить на допросе, они говорили мне сами. Показали протокол, что у меня в машине обнаружены наркотики. Согласно их протоколу я поехал из Подольска в Тверь, чтобы купить грамм марихуаны. Владимир Сулейманович мне говорит: <Видишь папочку пластиковую, - они в этой папочке пластиковой давали мне фотографии смотреть, - на ней твои отпечатки пальцев, потом в этой папочке у тебя в машине найдут героин, и свидетелей будет столько, сколько нужно». Потом мне показали протокол, что у меня дома в коробке с дрелью обнаружены боеприпасы. Владимир Сулейманович сказал: за них не ты будешь отвечать, за них будет отвечать твоя супруга, а у нее шестимесячный сын... Подумай.

Когда я заспорил, что Найденов просто не мог бы стрелять, у него рука не работала, он её расшиб, Владимир Сулейманович мне сказал: о состоянии Найденова тебя никто не спрашивает, ты об этом не говори. Они ведь мне сразу написали те показания, которые я должен был дать следователю из Генеральной прокуратуры Ущаповскому, и предупредили, чтобы я никаких глупостей не делал. Ущаповский был единственный, кто мне представился. Я спросил его, могу ли сообщить жене, где я нахожусь. Ущаповский дал мне телефон - звони. Но Владимир Сулейманович забрал телефон и сказал: «Ему звонить нельзя». У них возник спор, и они вышли из кабинета. Потом вернулись, сказали: звони матери, скажи, что живой, но не говори, что с тобой.

Начался допрос следователя Ущаповского. Я зачитал то, что мне написали. Получился просто какой-то диктант следователю. От себя я всё-таки добавил, что ничего такого подозрительного я на даче Квачкова не видел. Но потом, когда я прочитал, что записал под мою диктовку Ущаповский, все было изложено по-другому и никаких моих слов там не было. Ущаповский уехал, меня оставили в СИЗО и продолжили допросы. Владимир Сулейманович стал спрашивать: давай подробней - что было в Жаворонках. Расспрашивал с картой в руках, потом стал учить, что в Генеральной прокуратуре мне нужно сказать: вот там я ехал, вот там мы остановились... Еще он меня заставлял сказать, что когда я зашел в дом Кваачкова, на его дачу, то увидел оружие и услышал разговоры о том, что завтра будет покушение. Я этого так и не сказал, и за это мне досталось.

В течение трех дней Владимир Сулейманович со мной проводил работу, как я должен рассказать, что остановился на шоссе по просьбе Яшина:Всё время говорил: думай о себе. Велел мне написать заявление с просьбой меня вновь допросить и подготовил мои новые показания. Когда я прочитал то, что должен был сказать на новом допросе, я возразил, что у меня нет подозрений, что Квачков что-то готовил. Тогда Владимир Сулейманович предложил: а ты пиши «могу предположить», «мне кажется». И пусть суд потом обсуждает домыслы это или не домыслы. Я все это подписал, не имея возможности с ним спорить, так как в это время меня обвиняли и мою жену тоже, и я не знал, где я. Мне сказали: ты здесь на десять суток задержан, тебя могут освободить, выпустить за порог, а ты за порогом нецензурно выругаешься и снова на десять суток. Владимир Сулейманович мне вообще говорил: меня не интересует ни Генеральная прокуратура, ни Чубайс, я здесь царь и бог, и ты будешь делать, что я скажу:

Потом меня повезли в Москву, в Генеральную прокуратуру на улицу Радио. Перед этим с Корягиным у нас была репетиция допроса, что я должен сказать в прокуратуре. На улице Радио меня допрашивал следователь Генеральной прокуратуры Ущаповский. Когда я спросил о боеприпасах и о жене, он сказал: ты мне эти вопросы не задавай, лично я был против, чтобы их тебе подбрасывали, это инициатива Корягина. Мы не знали еще, какой ты - разумный или неразумный.

Меня спросили, где я был 17 марта. А я был утром в мастерской и назвал человека, который меня там видел. Тут же Корягин привез мне протокол допроса, что этот человек из мастерской, Андрей, сказал, что это я просил сделать его мне алиби. Я сказал Корягину, что есть еще соседи, которые меня могли видеть. А он сказал, что в материалах дела окажутся показания тех соседей, которые тебя не видели, а тех, кто видел, не будет.

Со слов Корягина, во время покушения самого Чубайса в этом БМВ не было, и без Службы безопасности РАО ЕЭС это все обойтись не могло. Корягин просил меня сказать следователю, что 16 марта я якобы слышал разговор о каком-то господине по прозвищу «Пиночет» из Службы безопасности Чубайса, что этот господин имеет отношение к покушению. Корягин показал мне фотографию какого-то мужчины, сказал: это и есть Пиночет, и стал убеждать, что я должен буду этого человека упомянуть, что он якобы связан с Квачковым. Корягин просил меня сказать его начальнику, что я видел Пиночета на каких-то праздниках. Но я отказался, так как не хотел иметь проблемы со Службой безопасности Чубайса>.

Карватко перевел дух, и вместе с ним шумно вздохнул весь зал, впитывавший каждое его слово о том, как сегодня в России, не в те далёкие страшные 37-ые, о которых так много сегодня говорят, а сейчас вот в наши дни, наследники Ежова и Ягоды продолжают добывать нужные им показания, ломая судьбы, угрожая жизни жён, детей.

Закалюжный: «Сколько раз Вы были допрошены на предварительном следствии с составлением протокола?».
Карватко: «Первый раз с протоколом меня допрашивал только Ущаповский. А до этого они что-то записывали просто так».
Закалюжный: «Вы подтверждаете данные из этих протоколов?».
Карватко: «Я могу их подтвердить частично. Все, что касалось хронологии события - я этого знать не мог. Я говорил лишь то, что они мне написали».
Закалюжный: «Относятся ли Ваши пояснения и к заявлению на имя прокурора?».
Карватко: «Заявление положил передо мною Владимир Сулейманович, сказал: <На, перепиши». Я не мог ему возражать, я переписал, только возразил, что Найденов вообще не мог участвовать в покушении. Он же мне сказал: а ты предположи, что, возможно, это могло готовиться там, на даче Квачкова>.
Закалюжный: «Поясните, соответствуют ли действительности протокол опознания аккумулятора и протокол Ваших показаний об остановке Яшина на шоссе».
Карватко: «Я этих своих показаний не читал. Корягин мне показал фотографию, спрашивает: этот аккумулятор похож на тот, который был у Квачкова на даче? Я отвечаю, что в принципе не могу сказать, что он похож. Корягин в ответ: ручка есть, индикатор есть, вот и скажешь на опознании, что похож. Потом следователь Соцков сел в мою машину и мы поехали за аккумулятором, чтобы мне его потом опознавать. Соцков и милиционеры вынесли мне аккумулятор в коробке, и еще коробку с бутылкой из-под водки и окурками. Соцков взял коробку с бутылкой и окурками, а я потащил коробку с аккумулятором, потом он говорит: нет, мы неправильно с тобой их несем, давай поменяемся коробками. Приехали на опознание, и я видел, как еще один аккумулятор сняли с <Волги», а потом еще один принесли. Передо мной поставили три аккумулятора, и только на одном была синяя ручка, но он был изношенный, и наклеек на нем не было. Корягин ко мне подошел и говорит: «Не дури, тебе надо сказать, что аккумулятор похож, и все». Потом мы приехали на дачу Квачкова, и когда открыли гараж, я в гараже увидел аккумулятор, который действительно похож на тот, что я видел 16-го на даче. И меня спросили: а вот этот аккумулятор похож? Я сказал - да, у него тоже есть и ручка, и наклейки. Это у следователей вызвало замешательство.

Потом меня привезли на место, где я должен был сказать, что Яшин просил здесь остановиться - справить малую нужду. Меня сопровождали сотрудник Одинцовской прокуратуры и следователь Генеральной прокуратуры. Один другому говорит - давайте измерим расстояние, и когда на спидометре отметилось 700 метров, машину остановили и мне говорят: ну, ты место узнаешь? Я смотрю - никаких следов взрыва, ничего. А они говорят: уже вечер, будем фотографировать.

Потом повезли в Жаворонки к тому дому. В квартиру я не поднимался, а по поводу обратной дороги я сказал следователю, что мы с Яшиным и Найденовым другой дорогой ехали. Я говорю: ворота зеленые вам показать? Нет, говорят, не надо>.
Закалюжный: «Почему Вы не возражали в ходе допросов и следственных действий?».
Карватко: «Кому я мог сказать? Ущаповскому я все рассказал, а о том, что мне подбросили боеприпасы в дом, это Ущаповский мне сам рассказал. Он меня вызвал, дал ручку, пиши. Я говорю: мне писать, что это Корягин патроны подбросил? Нет, - говорит, - пиши, что строители или дети занесли, что это не боеприпасы, а куски железа. Потом говорит: пиши, что экстремистски настроенные люди тебе угрожают. Я писал и думал: мне бы дожить до суда!».
Першин, адвокат Квачкова: «Вы сказали, что Вам досталось от Владимира Сулеймановича. В чем это заключалось?».
Карватко: «Сам он рукоприкладством не занимался. Другие заходили в камеру, надевали пакет на голову, и я не мог дышать. Еще в Конаково меня приковали наручниками, сотрудник милиции подошел с сигаретой, сунул сигарету мне в руку и все. Ожоги у меня были на руках. И от наручников были следы: когда подвешивают человека - рвется кожа».
Першин: «А сколько раз это применяли к Вам?».
Карватко: «За сутки до приезда Ущаповского прекратили».
Прокурор тут же уцепился за последние слова Карватко: «Какое незаконное воздействие на Вас оказывалось следователем?».
Карватко: «Физически - никаких воздействий. Ничего не могу против Ущаповского сказать, он мне не угрожал».
Прокурор: «Вы заявляли Ущаповскому о незаконных методах дознания?».
Карватко: «Я давал пояснения о повреждении рук, я говорил ему обо всем, но официально ничего не заявлял».
Прокурор: «Почему Вы не сделали соответствующих записей в протоколах?».
Карватко: «Я боялся за жизнь своей семьи, за то, что мою жену могут привлечь к уголовной ответственности. Прежде чем этот протокол был написан, со мной провели работу сотрудники правоохранительных органов. Следователь видел, в каком я состоянии, но ему было все равно».
Прокурор: «После 2 апреля 2005 года Вы лишались свободы?».
Карватко: «Корягин, например, просил подъехать в Департамент по борьбе с организованной преступностью. Говорит: ну, ты как вообще? Я говорю: мы уже это обсуждали. Он говорит: ну, посиди, подумай. И я сижу в закрытом помещении - до вечера».

Неожиданно вмешивается судья, до того безмятежно и безучастно внимавшая показаниям свидетеля: «Послушайте, Карватко, если я Вас сейчас приглашу пройти в комнату свидетелей, Вы же не будете воспринимать это как изоляцию?».
Со стороны защиты сразу несколько голосов: «Возражаю!».
Сравнение камеры с комнатой свидетелей в суде отверг и сам Карватко: «Если меня из запертой комнаты не выпускают даже в туалет -разве это не задержание?».
Прокурор: «Вы говорили, что Вас задержали на десять административных суток по решению суда. Почему Вы судье ничего не объяснили?».
Карватко: «Меня привезли к судье, у него уже там были какие-то бумажки. Судья посмотрел и сказал: десять суток. Я спрашиваю: за что? А мне человек, который меня привел: сейчас будет пятнадцать».
Прокурор стоически изображая невинность: «Вы обжаловали решение суда?».
Карватко с возмущением: «Как я мог это сделать?!».
Прокурор издевательски: «Элементарно!».
Далее диалог Карватко с прокурором напоминал поединок трагика с шутом. И всю развернувшуюся перед глазами зрителей сцену можно было бы записать в шедевры театральных постановок на темы суда и следствия, преступления и наказания, если бы: Если бы это не было горькой действительностью нашего времени.
Прокурор: «Какие последствия для Вас имело неуверенное опознание аккумулятора?».
Карватко: «Но в протоколе написали, что я его опознал».
Прокурор: «Почему не заявили, что этот аккумулятор Вы ранее видели?».
Карватко: «Всю это процедуру проводил следователь Соцков, с которым мы вместе за опознаваемым аккумулятором и ездили. Этих вопросов мне никто не задавал».
Прокурор: «Почему при виде аккумулятора в гараже Вы не заявили, что видели этот аккумулятор на даче. Взяли бы и не подчинились!».
Карватко принял это за издевательство: «Конкретно попереть на Службу безопасности РАО ЕЭС? Первые семь дней, когда меня отпустили, меня домой только ночевать пускали. Я бо-ял-ся».
Последние слова свидетель произнес отчетливо, по слогам.
Прокурор сошел со скользкой темы бунта против следовательского беспредела: «Это Вы указали следователю в Жаворонках на квартиру?».
Карватко: «Я даже в подъезд не заходил, я только подъехал к дому. Впечатление, что следователи там уже раньше были. Они со мной ехали и остановились - знали где, и спросили - тот подъезд или нет. Они вообще много знали. Когда меня задержали, мне сразу стали задавать вопросы: ты приезжал сюда, это зафиксировано. Как будто они все знали».

Сысоев, адвокат Чубайса: «Сейчас у Вас есть основания беспокоиться за свою безопасность?».
Карватко: «У меня была цель - дожить до суда, чтобы при людях дать показания. Конечно и сегодня есть основания для беспокойства. Мне сотрудники Департамента по борьбе с организованной преступностью уже не раз говорили: <Зря ты все это затеял!».
Сысоев: «Вы произнесли <конкретно попереть на Службу безопасности РАО ЕЭС». Что это значит?>.
Прокурор и представитель Чубайса Гозман нервно заерзали. Карватко удовлетворил любопытство чубайсовского юриста: «Со мной как работали? Сначала спокойно, мягко. Потом Корягин говорит: <У нас имеются неоспоримые факты, что Служба безопасности РАО приняла в этом участие. И я должен был сказать следователю, что все происходило при участии Пиночета:».
Судья успела остановить свидетеля, пока он не пустился в подробности деятельности загадочного тезки чилийского диктатора и сама принялась задавать вопросы.
Судья: «Имели ли Вы препятствия делать замечания по протоколам Вашего допроса?».
Карватко: «Мне конкретно объясняли, что я должен сказать».
Судья капризно: «Мне это не надо. Скажите, были ли у Вас препятствия?».
Карватко раздельно, как малому ребенку: «Я протоколы даже не читал, не было такой возможности».
Тогда судья изображает глухую: «Протоколы подписывали?».
Карватко и отвечает ей как слабо слышащей: «Да. Но я не ознакамливался с протоколами!».

Теперь судья симулирует старческий маразм: «В момент, когда Вы ставили подпись в протокол, почему Вы не вписали, что протокол записан не с Ваших слов?».

Карватко все еще надеется вразумить правосудие: «А мне конкретно говорили - вот здесь расписывайся, здесь и здесь, и я расписывался».

Судья маниакально не хочет верить в коварство правоохранительных органов: «Как Вы объясните, что адвокат, которая участвовала в первом вашем допросе, не сделала замечаний о том, что Вы читали ответы с листа?».

Карватко болезненно морщится, понимает, что над ним открыто издеваются: «Я понятия не имею, кто это был. Мне сказали - это твой адвокат. Она все видела, но ни о чем не спрашивала, она даже здоровьем моим не поинтересовалась».

Судья не потеряла интереса к игре в непонятки: «Сегодня в показаниях Вы отнесли действия Корягина и других сотрудников правоохранительных органов к незаконным. А почему Вы не писали заявлений об этом?».

Карватко отвечает ей с безнадежной усталостью: «Мне просто было страшно и за себя, и за свою семью. Если мне следователь Генеральной прокуратуры говорит, что <лично я был против, чтобы вам подбросили боеприпасы», что я должен думать об этих людях? Мне не хотелось, чтобы со мной повторилась история, которая была в Твери>.

Судья, прежде изображавшая вялотекучесть мысли, вдруг, словно из засады энергично выскакивает с вопросом. О, что это за вопрос!: «А почему Вы в суде не побоялись сказать правду? Что изменилось?».

Судья в суде спрашивает свидетеля, почему он не боится говорить правду в суде?! Вот времена, вот нравы! Поистине наша Фемида, эта дивная богиня с врожденными понятиями о справедливости и истине, уже лет двадцать как погребена под обломками реформированной судебной системы. На ее месте промышляет законностью и правопорядком, взвешивая доходы и расходы, толстая тетка с психологией торговки с извоза. Но Карватко не изумился вопросу: «Здесь, в присутствии людей, я во всеуслышание заявил, что если со мной что-то случится, то все вопросы к Олегу Васильевичу Корягину».

Судья с нескрываемым садизмом: «А почему Вы не сделали заявление в Генеральную прокуратуру в период следствия?».
Карватко зло, иронично: «И отдать это заявление Владимиру Сулеймановичу? Да где бы я поместил это заявление?».
Судья с видом невинной овечки: «В прессе».
Карватко терпеливо, почти доброжелательно, как учитель в школе для умственно дефектных: «Со второго апреля я находился под постоянным контролем Департамента по борьбе с организованной преступностью. Ко мне, к примеру, садится в машину пассажир и говорит: <Игорь Петрович, ехал бы ты домой, мы же не можем контролировать всех твоих пассажиров». Я знал, что если я чего и напишу, первым об этом узнает Корягин. Я не мог никуда трудоустроиться. Знакомые шарахались. Андрея из мастерской, который меня видел 17-го марта, взяли прямо в футболке и тапочках. Пригрозили: если не подпишешь сейчас, поедем домой и найдем чего-нибудь. Он мне говорит: извини, я подписал>.

Судья теряет к Карватко интерес. Вопрос Найденова: «Сотрудники охраны, назначенные судьей в 2006 году, Вам выделялись?».
Карватко: «Да, один из них мне прямо сказал: придется охранять от своих же коллег. Однажды на джипе приехали домой неизвестные, дошло до рукоприкладства. Через три дня на передвижном посту ГАИ меня остановили, я вышел и увидел человека из джипа. Он предложил мне записывать все разговоры с Корягиным на диктофон».

Миронов с азартом историка: «Какова судьба этих записей?».
Карватко: «Я так и не понял, что это за структура. Может Корягина уловки? Сказал об этом Корягину, он говорит: это <смежники».
Котеночкина, адвокат Найденова: «Какие действия - физические, психические, - к Вам применяли?».

Карватко устало: «Лично Корягин наручники не застегивал, руки мне не заламывал. Обсуждается вопрос - я отказываюсь. Корягин выходит за дверь, входит другой и надевает мне на голову пакет. Наступает удушье. Когда снова отказываюсь, Корягин выходит, входит сержант, прижигает мне руки сигаретой со словами <Руки тебе не нужны». Они у меня скованы наручниками. Когда освободили, у меня оказались повреждены плечевая суставная сумка, правый локоть, ушиб грудины и так, по мелочи>.

: Все устали от допроса, от бессмысленных вопросов судьи и прокурора, изображающих из себя свято верующих в законность действий милиции и прокуратуры, от тяжкого осознания того, что подобное могут творить с каждым из нас - сегодня, завтра, послезавтра. Хотелось закрыть это страшное заседание, как последнюю страницу кошмарного романа, но прокурор приготовил замысловатый эпилог. Он просит судью огласить детализацию телефонных переговоров Карватко в то время, когда того пытали в застенках Твери.

Из мозаики унылых цифр, дат и адресов, откуда поступали звонки с телефонного номера Карватко, неожиданно сложилась потрясающая картина: томясь в камере СИЗО, Карватко ухитрялся вести переговоры из разных мест Москвы и Подмосковья. Даже с улицы Житной 14а!

Прокурор был восхищен собственным реваншем: «22 марта звонок был с Вашего места жительства, а по Вашим показаниям Вы должны были находиться в Твери?».
Карватко лишь развёл руками: «Я не мог там оказаться. Ничего не понимаю. Не могу объяснить».
Прокурор ликующе: « А 24 марта звонок от Вас поступил из Москвы, с улицы Житной. Как это объясните?».

И вдруг до Карватко доходит: «Улица Житная: Улица Житная: Так это же Министерство внутренних дел! Это же ваши сотрудники забрали мой телефон! И шнурки, и ремень, и телефон».
Но прокурор пока ещё не понимает, во что вляпался: «Вы телефоном пользовались и в Астафьево, и на Житной?».
Карватко заклинающе: «Я на Житной не был! Я был в Твери! Моим телефоном пользовались ваши сотрудники!».

И в этот момент решительного неверия прокурора в похищение свидетеля подсудимый Квачков заявляет ходатайство о судебном запросе в Тверское СИЗО, выяснить, находился ли там с 21 марта по 2 апреля И.П. Карватко.

Судья ставит ходатайство на обсуждение.
Миронов: «Поддерживаю. Надо разобраться с этими секретными тюрьмами на территории Российской Федерации».

Слова эти производят ошеломляющее впечатление на прокурора. Вскакивает, лихорадочно выпаливает залпом: «По поводу секретных тюрем, о которых говорит Миронов: У нас нет сомнений, что Карватко помещался в СИЗО Твери. Но темой нашего суда не является, на каком основании задерживался Карватко!».

Судья тоже не желает разбираться с секретными тюрьмами России. А жаль. Очень жаль! Ведь в них и добывают недопустимые доказательства, как в деле «покушении на Чубайса».

Любовь Краснокутская

http: //ivan-mironov.livejournal.com

"то что вы не сидите это не ваша заслуга, это наша недоработка." (с)

Влади́мир Васи́льевич Квачко́в (р. 5 августа 1948, посёлок Краскино, Хасанский район, Приморский край) - советский военный и российский военный и общественный деятель. Полковник ГРУ Генерального штаба Вооружённых сил РФ в отставке.

В 2005 году был арестован по обвинению в покушении на главу РАО ЕЭС России Анатолия Чубайса. После трёхлетнего заключения 5 июня 2008 года оправдан судом присяжных. [1]Содержание [убрать]
1 Биография
2 Награды
3 Публикации
4 Примечания
5 Ссылки
6 См. также

[править]
Биография

Родился 5 августа 1948 года в посёлке Краскино Приморского края.

В 1959 году поступил в Дальневосточное суворовское училище. С 1969 года служил в Пскове в бригаде специального назначения, с 1981 года - в разведуправлении Ленинградского военного округа. Проходил службу в Группе советских войск в Германии (ГСВГ) и Забайкальском военном округе. Участвовал в военных конфликтах в Афганистане (1983), Азербайджане (1990), Таджикистане (1992). В 1986-1989 годах занимал должность начальника штаба бригады в ГСВГ, с 1989 года - командующий бригадой в Туркестанском военном округе.

В 1992 году снимался в фильме «Чёрная акула».[2][3]

С 1994 года служил в Главном разведуправлении. С 1999 года - научный сотрудник Центра военно-стратегических исследований Генерального штаба. Участвовал в рабочей группе министерств обороны Белоруссии и России по унификации законодательства в области обороны.

С марта 2005 года пребывал в следственном изоляторе «Матросская тишина» в связи с обвинением в покушении на Чубайса. В 2005 году баллотировался в депутаты Государственной Думы по 199-му «Преображенскому» избирательному округу Москвы, но выборы проиграл, заняв второе место. Находясь в тюрьме, назвал президента России Владимира Путина гауляйтером. [4] В июне 2006 года Квачков заявил, что не считает уничтожение Чубайса преступлением: «Чубайс - государственный преступник, энергетический гауляйтер, враг русской нации, и замысел на его ликвидацию является составной частью военной партизанской операции и не может считаться преступным».[5]

5 июня 2008 года коллегия присяжных заседателей Московского областного суда вынесла оправдательный вердикт. Присяжные посчитали, что вина подсудимых не доказана. Все подсудимые - Владимир Квачков и военнослужащие ВДВ в отставке Александр Найдёнов и Роберт Яшин - были оправданы. [6][7] 6 июня 2008 года Мосгорсуд продлил срок ареста Ивана Миронова, уголовное дело в отношении которого было выделено в отдельное производство, ещё на 3 месяца, [8] а 27 августа - продлил срок до 11 ноября. [9]

6 июня 2008 года Квачков дал интервью радио «Эхо Москвы», в котором назвал Чубайса «национальным изменником и предателем».[10] Он также заявил, что Россия «оккупирована еврейской мафией, которая является матрицей для остальных преступных группировок». Общественная палата России направила запрос генеральному прокурору с просьбой проверить высказывания Квачкова, усмотрев в них признаки экстремизма[11].

Как общественный деятель Квачков относит себя к националистам: «Да, я русский, христианский националист. Я сторонник русского православного государства».[12]

26 августа 2008 года Верховный суд РФ отменил оправдательный приговор по делу о покушении на Чубайса. Таким образом, суд удовлетворил ходатайство Генеральной прокуратуры РФ и направил дело на новое рассмотрение. [13]

13 октября 2008 года в Московском областном суде состоялись очередные слушания по делу Квачкова, Яшина, Найдёнова и по делу Ивана Миронова. В ходе слушаний было принято решение объединить эти дела в одно. [14]

Пытался выдвинуть свою кандидатуру на выборах в Мосгордуму 11 октября 2009 года по избирательному округу 6 ВАО города Москвы, получил отказ в регистрации [4][5].
[править]
Награды

Награждён орденом Красной Звезды[3] и орденом Мужества. [3]

Материал из Википедии - свободной энциклопедии.

Vostok DV
Очень жаль! Ведь в них и добывают недопустимые доказательства, как в деле «покушении на Чубайса».

недопустимые доказательства

Квачков Владимир Васильевич - вызывает у меня определённые симпатии, наверное и у присяжных тоже.

В 1992 году снимался в фильме «Чёрная акула»

😛

Если Квачков децствительно бы хотел грохнуть рыжего, он бы это сделал так что комар носа не подточит, как никак - полковник ГРУ. А то что было в 2005-м кроме как инсценировкой (причем безтолковой) назвать нельзя.

Квачков добивался у суда права приходить на процесс в форме и орденах, которых у него немало.
Ему разрешили? По -моему да. У какого присяжного поднимется рука осудить реально заслуженного человека?

Тогда сразу вопрос к kubach, а Чубайс какие определенные симпатии у Вас вызывает? И кто из них, Квачков или Чубайс, более так сказать "симпатичен".

Определюсь сам. Я считаю, что была именно имитация покушения, а Квачкова целеноправлено подставили. У него опасный дар красноречия + он из ГРУ.

Остается открытым один вопрос: Кто НА САМОМ ДЕЛЕ покушался на Чубайса??

Ну не верю я в инсценировку! Что приобрел Чубайс от "инсценировки"? Что она ему дала?

На персональном сайте Квачкова выложен взгляд журналиста на идущий судебный процес. Вы посмотрите, охранники в один голос говорят была воронка 1,5 или 1,8 метра глубиной. А водитель пострадавшей больше всего девятки - говорит что не более 10 сантиметров. Ему то зачем врать? За счет РАО ЕС машину отремонтировали. претензий к РАО никаких.

Vostok DV
Тогда сразу вопрос к kubach, а Чубайс какие определенные симпатии у Вас вызывает?

Vostok DV
И кто из них, Квачков или Чубайс, более так сказать "симпатичен".

Что дала Чубайсу исцинировка покушения на Чубайса?
Есть книга, по моему Миронова, отца одного из обвиняемых, она так и называется "Зачем Чубайсу понадобилось покушение на Чубайса". Как раз события 2005 года. Найти книгу не сложно.

Vostok DV
Что дала Чубайсу исцинировка покушения на Чубайса?

"А косым и рыжим свидетельствовать в суде не позволяю, понеже Бог шельму метит" (с)Петр 1

Vostok DV
Вы посмотрите, охранники в один голос говорят была воронка 1,5 или 1,8 метра глубиной.

у Квачкова вроде около 20 свидетелей было, что он в тот день ни в каком покушении не учавствовал, но ни один свидетель не был допущен к суду. Сам Квачков считает, что Чубайс с кем-то там не поделился в тогдашнем РАО "ЕЭС России", и его решили за это припугнуть. Суд присяжных у нас в РФ вообще непонятно зачем нужен - все равно потом пересудят "как надо".

Vostok DV
+ он из ГРУ.

Это пожалуй единственная спецслужба незапачканая борьбой с собственным народом. имхо
Интересно, долго тема провисит.

EmAl
единственная спецслужба незапачканая борьбой с собственным народом

Vostok DV
была воронка 1,5 или 1,8 метра глубиной.

Diver777
У какого присяжного поднимется рука осудить реально заслуженного человека?

kubasch
...но выставят его "невменяемым" ,как недавнего "ментоправдолюбца"-Дымовского и мы поверим в это.

Андрей85, а вы можете хоть на секунду поверить в то, что Квачков и Дымовский - действительно хорошие люди?

Llevellyn
Андрей85, а вы можете хоть на секунду поверить в то, что Квачков и Дымовский - действительно хорошие люди?

Если говорить о допустимости доказательств, то давайте не уподобляться европейским общечеловекам, которые пытаются Колумба судить за геноцид. Вспомните годы и принципы функционирования системы. Когда было знаменитое дело "оборотней в погонах" с вымогаловыми, левыми УД и рп. А когда Квачкова брали? прошло лишь пара лет. На себя так косячить может уже и боялись. А прогнуться перед начальством по сверхрезонансному делу. ? Практически первых лиц? Впролне возможно.
Да и вообще где та грань между "нажать и расколоть" и "пытать"? Она тонка очень. Недошел - амеба и бездельник, размазня и покрыватель преступников. Перешел - сам преступник.
И что в агитпропе нашем показывают (фильмы те же) А это же как учебник для некоторых, ну или как мерило разрешенного.

Чтож, собственно эта тема была с другим уклоном. Речь ведь идет о методах воздействия на свидетеля Игоря Карватко. Свидетеля обвинения. С целью добиться от него нужных следствию показаний. Правда это было на первом процессе.
Сейчас новый сценарий. Посмотрите как жестко ведет себя на настоящем процессе судья.
А как жалобно лепечут на суде охранники "имущества Чубайса". Они закончили академию ФСБ, потом за плечами работа в ФСО. А на суде - говорят что очень испугалися, яма то здоровенная, но остановились посмотреть, а там временем "имущество Чубайса" дальше поехало, ну посмотрели они на ямку, а тут с 25 метров по ним с двух калашей спецназеры палить стали. Но не попали. Охрана звонить шефу своему стала - так мол и так, шеф, а нам можно стрелять в ответ, это значит всем троим с одного пистолета. Шеф сказал нельзя. Тут они за колесо спрятались, а затем в лес убежали, и не отсвечивали минут 10-15 пока ППС (один) не приехал. Да кстати на суде шеф сказал, дословно, что пистолет выдается чтобы охраннику было не страшно домой с работы возвращаться. При этом шеф даже не улыбался.
И всё это не кастинг клоунов, а самый настоящий суд.
Адвокат Чубайса уже поведал миру, что эти присяжные вынесут правильное решение.
Вот такое вот кино сейчас идет.

чуть OFF/ безоболочное взрывное устройство и автоматы калашникова - против бронированного БМВ, это все равно что пытаться яйцами бонежилет пробить (только внешний вид испортишь)
ГРУ - это та организация, которая проводит спецоперации на территории противника. Если они хотят кого-то ликвидировать, то делают это так, чтоб "комар носу ..." как говорится. Это спецы высочайшего уровня.
А тут ... автоматы, безоболочка . Цирк, одним словом.

Именно. Но у нас как? "Ложь должна быть чудовищной, чтобы в нее поверили" (Геббельс)

Знаю только одно - если б человек из диверсионного отдела спеназа ГРУ уровня Квачко вавзялся бы за оппонента от него осталась бы только яма. Либо он бы просто умер вдруг.
Версия же следствия ничего кроме смеха не вызывает. Безоболочку. Взрывют по проводам. От автомобильного аккумулятора. Заведом без малейших шансов нанести какой-то вред объекту на который нападали.

Я тут припомнил случай один. В нашем славном граде Питере убрали одного большого бизнесмена владельца сети заправок. Лет наверное 10 назад если склероз мне не изменяет. Из гранатомета. На университетской набережной. Со стороны сфинксов стреляли. Одним выстрелом. Рядом ехавшие машины, как и сфинксы - не пострадали.

А тут...

Вот фотки бэхи чубайса, по которой стреляли - ну явно не убить пытались 😛

Vistavod
Что приобрел Чубайс от "инсценировки"? Что она ему дала?

Что приобрел Чубайс от "инсценировки"? Что она ему дала?

------------------
Lupus lupo homo est

нет. РОСНАНО.

Квачков пытался и, думаю, пытается и сейчас (надеюсь) создать из расплодившихся, плохо подготовленных спецназов единый армейский, хорошо подготовленный спецназ. И вся эта бодяга, включая "покушение" затевалась с целью остановить данный процесс. Чубайс пешка, просто исполняет приказы своих забугорных хозяев.

wedmack
Вот фотки бэхи чубайса, по которой стреляли - ну явно не убить пытались

yxapb
Создать единый армейский, хорошо подготовленный спецназ. И вся эта бодяга, включая "покушение" затевалась с целью остановить данный процесс

yxapb
Квачков пытался и, думаю, пытается и сейчас (надеюсь) создать из расплодившихся, плохо подготовленных спецназов единый армейский, хорошо подготовленный спецназ.

Есть армейский Спецназ - военной разведки, борьба с Вооруженными Силами противника, если Спецназ Госбезобасности и СпН ВВ - борьба с террором и некоторые другие специфические задачи, есть СОБРы - борьба с бандитизмом. А остальные конторы спецназначения - это ведомственные "физики", которые обеспечивают действия своих оперов, следаков, контроллеров и т.д.
Представляю себе - сидят опера того же ФСКН и вот надо им барыгу брать срочно по оперативной информации, звонят они, значит в Штаб ССО военного округа, говорят "дайте нам спецназа" - там говорят, ладно, вот в течении 24 часов начальник разведки подпишет - и дадим. И через двое суток к наркоточке подезжает БМД с отделением армейского Спецназа - при РПГ, РПО, с двумя 12,7 мм винтовками 😀
А ОСН ФСИН - они заточены под беспорядки в МЛС, конвоирование, охрану, ну в крайнем случае - фильтрацию, проверки паспортного режима и т.д. - нафига им рейды, налеты и т.д.?
Не надо скрещивать ужа с ежом, пусть каждый занимается своим делом.

spec
Есть армейский Спецназ - военной разведки, борьба с Вооруженными Силами противника,

spec, я говорил ТОЛЬКО про армейский спецназ. Где я хоть слово упомянул про "спецназ правоохринительный"? Это вообще спецназом трудно назвать. Поскольку вы явно не в курсе: сейчас спецназ ВС РФ дробится на Спецназ ГРУ, спецназ ВМФ, спецназ ВДВ. Далее дробление особенно ярко выражено в т.н. "общевойсковом спецназе" - разного рода разведроты и т.д. и т.п.
Надо внимательно читать написанное.
Знакомый, когда служил по призыву, очень хотел попасть в разведку - мечта детства. Подвернулся случай - в учебке какой-то авральный набор случился в разведроту с последующей отправкой на Кавказ. Вписался, но при отборе лоханулся - чихнул не так и сказали досвидос. В последствии он узнал, что ПОЛОВИНА живыми не вернулась. Это нормально? Вот и Квачков правильно считает, что нет.

yxapb
Поскольку вы явно не в курсе: сейчас спецназ ВС РФ дробится на Спецназ ГРУ, спецназ ВМФ, спецназ ВДВ. Далее дробление особенно ярко выражено в т.н. "общевойсковом спецназе" - разного рода разведроты и т.д. и т.п.

Офицер запаса уже 10 лет. Имеется ввиду организация управления
"... и только по некоторым позициям управляется из центра..."
здесь http://www.youtube.com/watch?v=eW7-ZE9ACZc&feature=related

yxapb
здесь http://www.youtube.com/watch?v=eW7-ZE9ACZc&feature=related

Не служил - "пиджак", сделайте скидку! 😊

Есть неплохие ресурсы - vrazvedka.ru, desantura.ru и др. - там много достоверной информации по данной теме (ну в пределах открытой конечно) и достаточно много бывалых людей.

Спс, посмотрю обязательно.

Судья Пантелеева узаконила пытки. Хроника суда. Заседание 21-е

Как сильно влияет наш отечественный кинематограф вкупе с телевизионными сериалами на сознание граждан: что ни фильм - то кровь и смерть, шантаж и пытки. Насилие стало такой обыденной картинкой, что ни у кого уже не вызывает ни возмущения, ни потрясения. Вот и судья, и прокурор, и адвокаты главного приватизатора страны, заседающие в процессе по делу о покушении на Чубайса, настолько свыклись с жестокостью, что не считают насилие преступным деянием. Ведь, как точно заметил Федор Михайлович Достоевский в своем бессмертном романе «Преступление и наказание»: «ко всему подлец-человек привыкает!».

После того, как главный свидетель обвинения Игорь Карватко рассказал в суде, как на допросах в следственном изоляторе его запугивали и пытали, судье предстояло решить, считать ли его показания, полученные под пытками на следствии, недопустимым доказательством. Судья поставила этот вопрос на обсуждение сторон.

Первым представил аргументы подсудимый Квачков: «В прошедшем судебном заседании Карватко заявил о примененных к нему пытках. Поэтому сама постановка вопроса о допустимости доказательств, полученных под пытками, является кощунственной. А суд решил, что судебное расследование о пытках, причиненных свидетелю, для дела не имеет значения. На мой взгляд, оглашение перед присяжными доказательств, полученных под пытками, является вызовом российскому правосудию».

Затем свои доводы предъявил адвокат Квачкова Першин: «Свидетель Карватко объяснил, как его пытали, где его пытали. Он говорил, что меры насилия применяли не только к нему, но и к его семье. Согласно статье 75 УПК РФ, показания этого свидетеля, полученные при применении насилия, не могут являться допустимыми».

Подсудимый Миронов начал с того, что: «Нельзя в суде зачитывать показания, подписанные рукой свидетеля, обожженной милицейскими окурками:», но тут же был перебит судьей, которая сначала встревожено переспросила: «Что Вы сказали, Миронов?» и не дожидаясь ответа от Миронова, возмущённо продолжила: «Все Ваши литературные изыскания, Миронов, не подходят к судебному процессу!».

Миронов пожал плечами, не понимая, за что такая отповедь: «Хорошо, Ваша честь, я буду исправляться. Так вот, чтобы понять причину появления таких показаний Карватко, надо разобраться, кто и с какой целью его похитил, держал в Твери, заставлял подписывать ложь. Если мы поймем цель, которую ставили похитители, пряча Карватко в тверской тюрьме, это будет гораздо важнее сегодня, чем все остальное».

Судья недовольно поморщилась: «Применяя литературные изыскания, Миронов, Вы растворяете в них юридически значимые факты. Вот Вы упражняетесь в изящности речи и упускаете юридические основания дела. В том, что Вы сказали, отсутствует процессуальная мысль».

Миронов бесхитростно удивился: «Окурки, потушенные о человеческую кожу, мешок на голову, приковывание наручниками: - я не считаю это литературными изысканиями, Ваша честь».

Тогда адвокат Михалкина заговорила с судьей на юридическом языке без «литературных изысканий»: «Прошу суд обратить внимание на юридически значимые факты. Согласно статье 75 УПК РФ, доказательства, полученные с нарушением Уголовно-процессуального кодекса, недопустимы. Карватко здесь на суде свидетельствовал, что он для получения ложных, нужных следствию показаний, он подвергался насилию, пыткам и другим действиям, унижающим человеческое достоинство. Таким образом, была грубо нарушена статья 9 УПК РФ, которая прямо говорит о том, что никто из участников судебного процесса не может подвергаться насилию, пыткам, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению.

Найденов с адвокатом Котеночкиной активно поддержали позицию своих. Подсудимого Роберта Яшина судья по-прежнему не пускает на заседания, лишая его права на защиту.

Обратив благосклонный взор в сторону обвинения, судья изготовилась слушать, что имеет против пыток на следствии прокурор с адвокатами Чубайса. Самое поразительное, что те, и прокурор, и адвокаты Чубайса, ничего не имели против пыток и насилия на предварительном следствии.

Прокурор даже ухмыльнулся: <Я внимательно выслушал показания Карватко и сделал единственный вывод: никакого похищения не совершалось, никаких пыток не применялось, и все показания Карватко давал сугубо добровольно. Например, я спросил: когда Вы оказались в Твери? Он путался, говорил: то ли 21-го, то ли 22-го. А согласно детализации телефонных переговоров, звонок с его телефона зафиксирован с адреса его местожительства. Другой звонок - 24-го числа - с улицы Житной в Москве. Что находится на улице Житной? Министерство внутренних дел. Зачем Карватко был в МВД? Не знаю, но главное, в это время он не был в Твери!».

Першин, Квачков, Миронов возмущенно вскакивают с мест. Миронов: «Его телефон - он что, вшит в голову Карватко?! Это его телефон был в МВД, а сам Карватко был в Твери!».

Прежде чем судья подоспела на подмогу прокурору, Першин тоже успел уличить обвинителя: «Прокурор вводит суд в заблуждение, Ваша честь! Карватко не говорил, что его телефон был при нем! Я в письменном виде предъявлю свои возражения, я Вам это покажу!».

Судья гневно нависла над адвокатом: «Першин! Вы предупреждаетесь за то, что угрожаете суду. Вы сказали: <Я вам покажу!».

Першин объясняет, что он собирался показать судье вовсе не то, о чем та подумала. Судейское кресло перестает яростно скрипеть, и прокурору вновь дают слово.

Прокурор, победоносно поглядывая на подсудимых: «Что касается секретных тюрем, в которых якобы содержался Карватко, то я на прошлом судебном заседании вовсе не отрицал, что свидетель находился в тверском изоляторе. Но вопрос - как он туда попал и когда из него вышел?».

Не выдержал, возмутился Квачков: «Господин прокурор, Вы лжете прямо у нас на глазах!».

Но судья зорко сторожит честь прокурора и объявляет в ту же секунду: «Суд постановил: за оскорбление прокурора удалить Квачкова до конца заседания».

Квачков выходит под конвоем судебных приставов, бросив прокурору в лицо что-то гневное, но нераслышанное в зале. Зато до слушателей донесся горделивый прокурорский ответ: «Вы еще найдите такого прокурора!».

После небольшого перерыва в заседании, прокурор, из тех, кого еще надо поискать, продолжал представлять доказательства того, что Карватко добровольно и чистосердечно давал показания на следствии вопреки его собственным признаниям суду о принуждении, шантаже и пытках: «Что касается якобы изъятия телефонов у Карватко, то 27 марта ему дали позвонить родственникам с телефона следователя. Ну, и что. Это вовсе не означает, что у него изъяли телефон. Но это означает, что Карватко никто не похищал. Это было не похищение, это скорее похоже на программу защиты свидетеля. Если Карватко считал, что в его показаниях на следствии что-то записано не так, то у него было право исправить это. Карватко нам поведал, что он от сотрудников милиции не прятался, и встречался с полковником Корягиным неоднократно. Какой же здесь страх?! Если полковник Корягин так насолил Карватко, то Карватко надо было бежать, куда глаза глядят, но он же не убежал! Я настаиваю, что все следственные действия с Карватко были законными и прошу огласить показания этого свидетеля на следствии!».

Замешательство, воцарившееся в зале, заразило даже судью. Представить похищение свидетеля милицией с целью выбивания из него нужных показаний как программу защиты этого свидетеля - о таком в российской судебной практике до сих пор никто не слыхивал. Действительно, надо еще поискать такого прокурора:

И эта юридическая что называется «новелла» вмиг овладела умами адвокатов Чубайса.

Шугаев, главный представитель интересов главного энергетика страны, начал издалека: «Суд правильно обратил внимание на то, что мы должны оперировать юридически значимыми фактами. Вот появился сейчас новый факт, что Карватко жгли руки, одевали ему мешок на голову. О чем это свидетельствует? О том, что Карватко подвергался серьезным угрозам, но это были угрозы со стороны защиты. Карватко просил защитить его, и это была программа защиты свидетеля! Объективных доказательств, что на Карватко было оказано давление со стороны органов прокуратуры, не имеется. Прошу огласить все материалы в полном объеме».

Следом выступил еще один чубайсовский полпред - адвокат Коток: «Ходатайство защиты о признании показаний Карватко на следствии недопустимыми доказательствами необоснованно и подлежит отклонению, так как факты, изложенные в нем не нашли своего подтверждения. Карватко показал, что в СИЗО его обследовал медицинский работник, но никаких фактов насилия установлено не было. Он просто просил защитить его от стороны защиты».

Последний в адвокатской чубайсовой компании на троих - Сысоев и вовсе обрушил на свидетеля обличительный пафос: «Считаю, что обстоятельства, на которые ссылается сторона защиты, не нашли своего подтверждения. У Карватко было время обратиться в правоохранительные органы с жалобой на действия правоохранительных органов. А он этого не сделал! Значит, ничего не было!».

Судья глубоко и надолго задумалась. Ей действительно предстояло нелегкое дело выбирать из двух зол, второпях успевая взвесить, какое из них меньшее. Если признать показания свидетеля Карватко, добытые под пытками и шантажом в тюрьме, недопустимым доказательством, то придется признать также и то, что в России есть тюрьмы, где пытают и запугивают даже не подсудимых, а свидетелей. Если признать те же самые показания допустимым доказательством и закрыть глаза на то, что они добыты преступным путем, то такое признание влечет за собой легализацию допросов с пытками и отбрасывает российскую судебную систему к временам инквизиции, когда щипцы и пламя развязывали языки самых несговорчивых обвиняемых, и их показания под пытками становились неопровержимыми свидетельствами самых фантастических преступлений вроде полетов на метле или плясок с чертями на Лысой горе. Это последнее зло судья и посчитала меньшим: «Суд постановил: огласить заявления и протоколы следственных действий, произведенных с участием Карватко».

Да здравствует инквизиция!

Следующее заседание в среду, 17 февраля, в 11 часов.

Стал удобным проезд до суда: от только что открывшейся станции метро «Мякинино» 10 минут пешком до Московского областного суда. Паспорт обязателен, зал 308.

Любовь Краснокутская.

(Информагентство СЛАВИА)

URL этого документа: http://www.kvachkov.org/info/post_1266243964.html

Прокурор наставлял свидетеля говорить правду и тот сказал. Хроника суда

Каждый из нас не застрахован от общения с милицией, которая становится все более опасной для общества. Пресса заполонена расстрелами, наездами, побоями граждан сотрудниками органов, по привычке, но уже фальшиво именуемых правоохранительными, вот и на процессе по делу о покушении на Чубайса подбирается целая коллекция шантажа, пыток и угроз, исполненных оперуполномоченными МВД. Только что суд выслушал жуткие признания свидетеля обвинения Карватко, который под присягой заявил о применении к нему методов «удушения целлофановым пакетом», «подвешиванием за руки в наручниках», «нанесении ожогов окурками». На этом фоне подброшенные ему - наркотики, жене его - пистолетные патроны, уже не выглядели даже как-то страшно. Чтобы заставить суд усомниться в искренности Карватко, уличить его в сгущении красок, прокуратура предъявила присяжным еще одного своего свидетеля. Разумеется, прокурор хотел, как лучше для обвинения, а получилось: Вот что из этого получилось.

Свидетель Семенычев Андрей Николаевич - сорокапятилетний мужчина с усталым, изработанным лицом, - встал на трибуну перед присяжными заседателями. После первого вопроса прокурора: «Расскажите, с какого времени Вы знакомы с Карватко?» и ответа Семенычева: «Мы дружим с начала 90-х годов», все вспомнили, как Карватко в своих показаниях на суде действительно упоминал Андрея Николаевича из авторемонтной мастерской, который видел его там, в мастерской, 17 марта 2005 года.

Прокурор начал было издалека: «Помните ли Вы репортаж по телевидению о покушении на Чубайса?».

Семенычев пожал плечами: «Сейчас не помню».

Прокурор: «Вы эту проблему с Карватко обсуждали?».

Семенычев: «Просто Игорь сказал, что знаком с этим человеком - с Квачковым».

Прокурор взял быка за рога, спросил в лоб: «Карватко просил Вас обеспечить ему алиби?».

Семенычев, ни волнения у него на лице, ничего: «Нет, не просил».

Прокурор: «Карватко не высказывал мнения, что и его сотрудники милиции могут искать?».

Семенычев: «Мне кажется сомнения у него были, что и его могут проверять».

Першин, адвокат Квачкова: «Карватко не скрывал знакомства с Квачковым?».

Семенычев удивляется даже: «Нет, не скрывал, ни от кого не скрывал».

Найденов: «Со стороны правоохранительных органов на Вас оказывалось давление?».

Семенычев успевает сказать лишь: «Ну, там было, да», как вопрос спешно снимается судьёй.

Найденов: «Вспомните, если можете, в конце марта 2005 года Карватко пропадал на несколько дней или нет?».

Судья успевает среагировать быстрее свидетеля и снимает вопрос прежде ответа.

Найденов: «В апреле месяце как выглядел свидетель Карватко?».

Свидетель успел лишь сказать: «Плачевно». Судья сняла и этот вопрос, тут же попросив присяжных покинуть зал, чтобы обрушиться на подсудимого Найденова за «ненадлежащие» вопросы: «Найденов, почему Вы не подчиняетесь председательствующему судье?».

Найденов невозмутимо: «Я пытаюсь выяснить истину, Ваша честь».

На поиски истины судья Пантелеева ответила угрозой: «Вы можете быть удалены из зала».

Найденов коротко и иронично: «Понял».

Удовлетворённый состоявшейся экзекуцией прокурор просит судью разрешить ему огласить показания свидетеля Семенычева на предварительном следствии, где Семенычев говорит, что свидетель Карватко просил обеспечить ему алиби 17 марта 2005 года. У адвоката Першина встречное прошение - допросить Семенычева без присяжных в связи со сведениями об оказанном на него давлении.

Прокурор изо всех сил противится ходатайству защиты: «Протокол допроса получен в полном соответствии с уголовным законом! Откуда у Вас такие сведения, адвокат Першин? Может быть, Вы общались со свидетелем раньше? А что касается ответов свидетеля здесь на суде, то вопросы, заданные ему о способах получения показаний, сняты и на них не надо обращать внимания».

Миронов не выдерживает, смеется. И это не остаётся безнаказанным. Судья: «Миронов, я предупреждаю Вас за оскорбительный смех. Вы будете удалены».

«Прошу внести в протокол, - просит Найденов, - что на мой вопрос <Оказывалось ли на Вас давление?» Семенычев ответил: «Да, было дело». Я хочу выяснить, Ваша Честь, когда, где и кем оказывалось давление>. Квачков: «Допрос Семенычева проведен следователем Соцковым. Этот следователь уже замечен в фальсификации доказательств. Поэтому есть основания предполагать, что и при составлении данного протокола он мог нарушить закон. Допрос проведен в Департаменте по борьбе с организованной преступностью, известном своими преступными деяниями».

Вскакивает прокурор: «Никаких конкретных доводов о нарушении прав свидетеля Семенычева нет! Он сам расписался в протоколе: <С моих слов записано верно». А заявления о том, что Департамент по борьбе с организованной преступностью сам является преступной организацией - это лишь личное мнение Квачкова!>.

Всем своим немалым весом вздымается на защиту милицейского департамента и адвокат Чубайса Шугаев: «Кроме эмоций и оскорблений в адрес правоохранительных органов, защита не привела никаких доводов. Прошу обратить внимание на заявления Квачкова и Миронова о том, что Департамент - это преступное сообщество. Департамент сегодня - одна из наиболее активных правоохранительных организаций, которая ловит преступников, террористов! Это попытка опорочить следствие!».

Однако радения Шугаева за милый его сердцу департамент судья на сей раз не разделила: «Постановляю: допросить Семенычева по обстоятельствам, связанным с обстоятельствами его допроса».

Огорчение адвоката сполна испытал маловатый для него стул.

Итак, свидетеля Семенычева разрешено допросить без присяжных об обстоятельствах его допроса на следствии.

Адвокат Першин: «Где Вы давали показания о Карватко?».

Семенычев: «В здании МВД - на Садовом кольце. Мне позвонили под видом клиента, попросили посмотреть машину. Я был болен, отказался. Но меня уговорили, сказали, что там дел-то всего на пять минут, а машина уже стоит у дома. Ну, я наспех накинул куртку и как был в домашнем так и вышел из подъезда. Меня забрали, привезли в МВД».

Першин: «Какое воздействие на Вас оказывали?».

Семенычев: «Меня предупредили, что если я не скажу, как им надо, то у меня могут найти, как у Карватко, и оружие, и все другое. Они искали заговор и пытались навязать мне: скажи, что Карватко у тебя просил алиби».

Першин: «Под угрозой чего у Вас просили таких показаний?».

Вмешивается судья: «Свидетель не давал показаний, что ему угрожали».

Першин ставит вопрос по-другому: «Почему Вы подписали показания, не соответствующие действительности?».

Семенычев устало, обречённо: «У меня не было выбора. Мне сказали, что если не будешь делать, как надо, то и у тебя что-нибудь найдем».

Першин: «Вам разъяснили Ваше право явиться на допрос с адвокатом?».

Семенычев удивленно: «Нет».

Першин: «А реально Вы могли прийти на этот допрос с адвокатом?».

Семенычев: «Да меня в тренировочных из дома вывезли!».

Закалюжный, адвокат Роберта Яшина, которого по-прежнему не допускают в зал заседаний: «Сколько человек Вас допрашивали?».

Семенычев: «Два оперативника».

Закалюжный: «Сколько длился допрос?».

Семенычев: «Весь день».

Закалюжный: «Вы читали показания, когда их подписывали?».

Семенычев: «Нет, не читал».

Закалюжный: «Вы имели возможность сделать возражения на протокол?».

Семенычев: «Я в начале писал объяснения своей рукой, но прокурор сказал, что в деле их нет».

Закалюжный: «Присутствие оперативников как-то оказывало на Вас воздействие?».

Семенычев: «Конечно. Оперуполномоченный даже в конце допроса сказал: ну, ты понял, что мы тебе сказали».

Закалюжный: «А Вы вообще читали протокол Ваших показаний на следствии?».

Семенычев согласно кивает головой: «Сегодня читал».

Закалюжный не веря собственным ушам: «Где?!».

Семенычев, не понимая, что вскрывает вопиющее, дичайшее нарушение закона: «В кабинете у прокурора».

Прокурор торопливо, суетливо встревает с вопросом: «Вы говорили, что допрос в отношении Вас длился целый день, а потом сказали, что следователь приехал в конце дня. Кто же Вас допрашивал целый день?».

Семенычев удивлённо: «Как это кто? Оперативники».

Прокурор торопится, спешит, заваливает свидетеля вопросами, чтобы как можно дальше увести суд от повисшего в зале изумления, как мог прокурор накануне суда встречаться со свидетелем, показывать ему бумаги, на что-то настраивать его!: «Вы следователю заявляли, что оперативники оказывали на Вас незаконные действия?».

Семенычев насупился: «Нет».

Прокурор обличающе: «Почему?».

Семенычев: «Да он же, оперативник, рядом стоял! Мы же взрослые люди, - оглядывается на зал, - все всё понимают».

Но прокурор остаётся единственным непонимающим: «От Вас требовали дать какие-то конкретные показания?».

Семенычев: «Требовали одного, чтобы я сказал, что Карватко просил дать ему алиби».

Прокурор симулирует тупость: «Почему показания об алиби Вы все-таки дали?».

Семенычев проговаривает чётко, раздельно и громко: «Я не хотел лишаться свободы».

Но прокурора ничем не пронять: «Почему Вы решили, что Вас обязательно лишат свободы?».

Семенычев сдавленно: «Я не маленький ребенок, понимал, чем кончится».

Квачков не выдерживает, взрывается. Он требует прекратить издевательства прокурора над свидетелем. Прокурор с облегчением бросает допрос, переключается на Квачкова, настаивает на немедленном удалении Квачкова из зала. Судья словно обрадовалась подвернувшемуся случаю. Она молниеносно принимает решение удалить подсудимого Квачкова из зала судебных заседаний вплоть до начала прений сторон. Три недели назад точно на такой же неоправданно дикий срок - до начала прений сторон - из судебного процесса, нарушая равенство сторон в суде, круша все законные, Конституцией данные права на защиту, судья Пантелеева удалила Яшина.

Понятно, что Найденов с Мироновым, оставшиеся в одиночестве, горячо запротестовали.

Найденов: «Ваша Честь, потворствуя прокурору, так называемому государственному обвинителю, Вы переходите границы полномочий председательствующего суда. Это не дисциплинарные меры, это карательные меры, направленные на нарушение наших прав».

Жаждущий выместить провал и свой личный позор со свидетелем на всех, кто попадался ему под руку, прокурор прицелился теперь и в Найденова: «Считаю, что Найденов оскорбил меня, назвав <так называемым государственным обвинителем». Прошу удалить Найденова до конца судебного заседания!>.

Но судья решила, что на сегодня крови хватит, на поводу прокурора до конца не пошла, заявив: «Суд нашел убедительными доводы государственного обвинителя. Суд предупреждает подсудимого Найденова, что при повторении подобного поведения, Вы будете удалены из зала до конца судебного заседания».

Обличил прокурорскую тактику Миронов: «В связи с тем, что в данном процессе у прокуратуры не осталось аргументов и доводов, подтверждающих вину обвиняемых, она делает все для того, чтобы исключить подсудимых из процесса. В этой связи, чтобы избежать угрозы быть удалённым, как Найденов, я выскажусь следующим образом: так не называемый так называемый государственный обвинитель пытается выбить обвиняемых из процесса».

Юридический итог случившемуся подвела адвокат Михалкина: «В ходе сегодняшнего судебного заседания судья Пантелеева грубо нарушила ст. 15 УПК РФ. Она явно и открыто выступила на стороне обвинения. В соответствии с ч. 3 ст. 15 УПК РФ, которая провозглашает принцип состязательности сторон в уголовном процессе, суд должен создавать необходимые условия для исполнения сторонами их обязанностей. Стороны обвинения и защиты равноправны перед судом. Судья поставила сторону защиты в неравноправное положение к стороне обвинения».

Судья Пантелеева реагирует заученно, надменно и безапелляционно: «Данное возражение нахожу не основанным на действиях и решениях суда».

Возвращаются к допросу свидетеля Семенычева.

Прокурор фальшиво тщится изобразить невинность: «А почему Вы потом не явились к следователю и не сказали, что дали ложные показания?». Семенычев: «Куда?».

Прокурор, словно не слыша, морализует: «Пришли бы - очистили совесть. Почему не пришли?».

Семенычев: «Вот я пришел на суд и очистил».

Прокурор: «А тогда почему не пришли и с жалобой не обратились к прокурору?».

Семенычев рассудительно и умно: «А какой смысл?».

Шугаев, защитник Чубайса: «Вы сказали, что оперативники заставляли Вас сказать о том, что Карватко просил алиби. И что, один и тот же вопрос на протяжении часов?».

Семенычев: «Да, втолковывали, что именно я должен сказать. Я долго упирался. В конце концов, я сказал: что мне подписать-то нужно?».

Шугаев насмешливо, свысока: «Вы можете описать это психологическое давление оперативников?».

Семенычев: «Они говорили, что могут лишить меня свободы».

Шугаев съезжает на прокурорские рельсы: «А почему Вы не обратились в соответствующие органы, чтобы дать другие показания?».

Семенычев: «Ну вот, сейчас же я вызван в суд».

Шугаев осторожно, исподтишка, крадучись: «А из защиты кто на Вас выходил? Кто надоумил Вас изменить показания в суде?».

Семенычев просто, открыто, искренне: «Прокурор надоумил. Он просил говорить правду и только правду».

Шугаев убит, он рушится на свое место, вдогон ему несётся нескрываемое раздражение судьи: «Господин адвокат! Прежде чем задавать вопрос, Вы его правильно : формулируйте, пожалуйста». Ах, как ей хотелось прямо рыкнуть Шугаеву: «Думай сначала, прежде чем рот раскрывать!». Ведь теперь Пантелеевой самой придётся доделывать недоделанное Шугаевым с прокурором: «Имели ли Вы препятствия к даче тех показаний, которые Вы бы желали дать?».

Семенычев: «Препятствий я не имел».

Судья: «Имели ли Вы препятствия к обжалованию действий должностных лиц из МВД?».

Семенычев: «И таких препятствий тоже не имел».

Судья итожит: «Так какие у Вас основания утверждать, что Вам не были разъяснены права свидетеля, если все права были разъяснены Вам в ходе допроса, что подтверждено Вашей подписью. Ведь текст с изложением прав присутствует в протоколе».

Семенычев чистосердечно: «Мне объяснили так: подпишешь - поедешь домой, не подпишешь - задержишься».

Судья аж возгневалась: «Почему же Вы подписали протокол, если Вас следователь не принуждал?».

Семенычев всё так же, чистосердечно: «Я боялся».

Снова влезает защитник Чубайса Шугаев. В его словах оголённая угроза: «Раньше Вы боялись давать показания, а сейчас не боитесь?».

Семенычев облегчённо, как от тяжкого груза избавившись, неожиданно легко улыбается: «Сейчас - нет. Сейчас судебное разбирательство. Много народа. Здесь мне никто не угрожает».

Шугаев по-дурацки невпопад: «А почему?».

Семенычев с сожалением и грустью глядит на него: «Вас когда-нибудь забирали в милицию?».

По залу пробегает волна с трудом сдерживаемого смеха. Уж больно комично выглядит необъятный чубайсовский адвокат в милицейском «обезьяннике». Резкая команда судьи и судебные приставы выводят нескольких человек из зала. Укротив аудиторию, судья зачитывает собственное решение: «Суд находит, что допрос свидетеля на следствии произведен с соблюдением УК РФ. Права свидетеля были разъяснены свидетелю в полном объеме, о чем свидетельствует его подпись в протоколе».

И протокол показаний Семенычева на предварительном следствии о том, что свидетель Карватко просил сделать ему алиби на 17 марта, был с торжеством зачитан прокурором перед присяжными. Непонятно было торжество прокурора. Чего он добивался и чего он добился? Что выставленным им же, прокурором, свидетелям нет веры? Но тогда зачем ты их вообще тащил в суд? Не потому ли, что кроме них у обвинения вообще нет ни одного свидетеля. И теплилась в прокуроре пусть хилая, но хоть какая-то надежда, что застращённые оперативниками и следователями свидетели не решатся сказать правду в суде. Но вот сказали, как пытками, угрозами, шантажом добывались нужные следствию «свидетельские» показания в этом деле, и тогда действительно ничего больше не оставалось прокурору как порочить собственных свидетелей.

Тщетно пытались подсудимые и их адвокаты задавать Семенычеву вопросы при присяжных. Судья снимала их все, без разбора, зачастую не давая возможности их даже договорить. Судья Пантелеева настолько боялась, что тень правды о том, как добывались следствием показания свидетелей, может проскользнуть в сознание присяжных из ответов Семенычева, что обрывала даже прокурора.

Прокурор: «Вы показания эти сами давали?»

Семенычев: «Я их не давал. Мои показания были зачитаны мною с листа и записаны следователем как диктант».

Прокурор: «Кто же диктовал Вам Ваши показания?».

Семенычев: «Оперуполномоченные».

Судья: «Уважаемые присяжные заседатели, прошу оставить без внимания этот ответ свидетеля. Свидетелю на следствии были разъяснены его права, о чем свидетельствует его подпись на протоколе допроса».

Права свидетеля. Есть ли они у него? Попав на допрос, многие в панике теряют голову и подписывают сгоряча любую бумагу с любым оговором, лишь бы вырваться из угрюмых стен милиции или ФСБ, с твердой решимостью - на суде сказать правду и только правду, отказавшись от прежних лживых, выколоченных из свидетеля показаний. Но вот пример живой и явственный, что суду плевать на чистосердечные признания. Суд верит лишь бумажке добытой пытками, шантажом, страхом за жизнь родных.

Последний вопрос к свидетелю Семенычеву у судьи был такой: «Что Вы обсуждали с Карватко в связи с покушением на Чубайса?».

Свидетель Семенычев честно и откровенно сказал, что его, как и все население страны, мучил тогда один-единственный вопрос: «Вот у меня был интерес: военные профессионалы - и ничего не смогли сделать. Почему? А Карватко и говорит: да их, наверное, там и не было вовсе. Если бы профессионалы делали, взрыв был бы намного сильнее».

Следующее заседание в пятницу, 19 февраля, в 11 часов.

Стал удобным проезд до суда: от только что открывшейся станции метро «Мякинино» 10 минут пешком до Московского областного суда. Паспорт обязателен, зал 308.

Любовь Краснокутская.

(Информагентство СЛАВИА)

URL этого документа: http://www.kvachkov.org/info/post_1266499599.html

Странно, но эта тема, видно никого толком не интересует. Но ведь это не ординарное событие. Не обычная подъездная бытовуха. Здесь судят людей, которые искренне любят свою Родину и уже оставили след в её истории. Их судят за то, что они не совершали. Такое чувство, что я попал на форум судейских и прокурорских работников. Неужто все так плохо? Каждый замкнулся в своем мирке? Кто нибудь из Вас читал книгу А.Белова (Селидор) "Путь варвара". Там есть место, в котором незамысловатыми словами поясняется, что общество, пусть неоднородное по своему составу, делится на покорных овец, которых пастухи стригут и перегоняют пастись с лужка на лужок, на собак, которые помогают пастухам управлять овцами и на волков.

Уважаемый модератор, подскажите как мне закрыть эту тему.

Тему закрывать не стоит. Если не комментируют - это не значит, что не читают.

А что тут комментировать? И так всё ясно. А напишешь что думаешь по этому поводу - ст.282 сразу же всплывает и бан в разделе.

Странно, но эта тема, видно никого толком не интересует. Но ведь это не ординарное событие.

Неужто все так плохо

------------------
Lupus lupo homo est

Кому интересно. Вот здесь книга Бориса Миронова. "Покушение".
http://www.za-nauku.narod.ru/imitation.zip . (177 кб)

взято отсюда http://www.rossija.info/view/63126/

Не надо закрывать, тема актуальна.

Вот что еще нашел здесь http://kvachkov.org/narod.php?narod=news/276-sledov-borby-i-krovi-net.html

«СЛЕДОВ БОРЬБЫ И КРОВИ НЕТ»

Тридцать три заседания суда по делу о покушении на Чубайса минуло, а внимательно следящим за этим процессом нам, журналистам, аналитикам, да и просто зрителям в судебном зале не понятно было, почему за полгода тянущегося суда до сих пор не предъявлено никаких вещественных доказательств причастности Ивана Миронова к так называемому покушению на Чубайса. Остальным фигурантам этого дела хоть что-нибудь да поставили в вину: Владимиру Квачкову - «план боевых действий», - несколько кривулек шариковой ручкой неизвестно кем нацарапанных и непонятно что отображающих на кассовом чеке автозаправочной станции, и в довесок к чеку хлопчатобумажную перчатку, надушенную гексогеном, которого не обнаружили, правда, в составе взрывчатых веществ, использованных подрывниками на Митькинском шоссе; Роберту Яшину - матерчатый ремень с карабином для подвески оружия и две бутылки из-под водки с отпечатками его пальцев; Александру Найденову - «Справочник электрика» и географические карты: Что же вменялось Ивану Миронову - до сего момента оставалось загадкой. И вот настал час, когда обвинение выложило все свои козыри, подтверждающие, по их убеждению, причастность Ивана Миронова к покушению на Чубайса.

Подсудимый Миронов пытался убедить судью, что все эти явленные обвинением доказательства являются недопустимыми, так как добыты с вопиющим нарушением уголовно-процессуального закона.

- С самого начала, - старался объяснить суду Миронов, - объявление меня в розыск является незаконным, поскольку в один и тот же день, а может статься даже, что в один и тот же час!, следователь Генеральной прокуратуры Ущаповский подмахнул разом сразу три документа: постановление о привлечении меня в качестве обвиняемого, постановление об объявлении мне подписки о невыезде и постановление об объявлении меня в федеральный розыск! И ни об одном из этих документов до самого моего ареста я знать не знал!..

Получается, человек сном-духом не ведает, что обвиняется в преступлении, ему об этом никто ничего не сообщил, выписывается ему подписка о невыезде, о которой он так же представления не имеет, и его, как нарушившего подписку, о которой он представления не имел, объявляют в розыск, а, розыскав, разумеется, арестовывают как скрывающегося от уголовного преследования!..

Судья на возражения Ивана Миронова с его адвокатом Ириной Чепурной и ухом не повела. Оно и понятно, если отменить практику таких вот одномоментно рождаемых документов, то как преступников ловить? Они же все начнут являться в прокуратуру и требовать от нее разобраться в их невиновности. И только если втихушку объявить человека подозреваемым, тишком состряпать на него подписку о невыезде, да в розыск на него подать, чтобы потом у родного дома подкараулить ничего не подозревающего законопослушного гражданина и цап! - под арест, как скрывавшегося от органов следствия! - сколько материала для отчёта о боевой и бурной следственной активности! Ночей не спят, преступников ловят. А в тюрьме поди, поищи доказательств своей невиновности. Там тебе какое угодно дело и скроят, и пошьют, и как костюмчик по размеру подгонят!..

Так что от возражений подсудимого с адвокатом судья отмахнулась, привычно не поморщившись даже. Процесс пошел. Для начала прокурор огласил протокол задержания и личного обыска подсудимого Ивана Миронова. Голос прокурора наполняла обличающая патетика: «При личном обыске у Миронова изъят травматический пистолет <Оса», лицензия на приобретение и хранение оружия самообороны - травматический пистолет «Оса», мобильный телефон «Нокия» с рукописной надписью «мама», мобильный телефон серого цвета с неразборчивой рукописной надписью, удостоверение помощника депутата Государственной Думы Глазьева С. Ю., доверенность на управление транспортным средством на имя Миронова И. Б., удостоверение члена общественного Совета ГИБДД РФ на имя Миронова, свидетельство на управление транспортным средством на имя Миронова И. Б., связка из трех ключей, связка из двух ключей>.

У сидящих в судебном зале наблюдателей и журналистов, ошарашенных списком «вещественных доказательств преступления» - законных и вполне солидных документов, - складывалось впечатление, что следователи, подгоняя костюмчик под обвинение Ивана Миронова, были явно нездоровы, и диагноз этому нездоровью - мания преследования особого свойства, когда кажется, что кругом одни преступники, и ты их непременно должен поймать, уличить, посадить.

Оглашенный следом прокурором протокол подтверждал этот психиатрический диагноз: «В томе 30, листы дела 155-159 протокол осмотра места происшествия (местом происшествия следователи зачем-то, очевидно солидности, значимости и собственного героизма ради, окрестили автомашину, на которой по доверенности ездил Иван Миронов - Л.К.). Осмотрена автомашина <Мерседес» на территории автостоянки. Автомобиль цвета черный металлик. В автомашине порядок не нарушен, следов борьбы и крови нет. На заднем сиденье автомашины обнаружены перчатки. В багажнике автомобиля обнаружен перекидной календарь с изображениями лиц Правительства России, куртка и штаны ворсистые в спортивной сумке. Предметов, представляющих интерес для следствия, не обнаружено>.

Я, конечно, понимаю, что сейчас мои читатели лихорадочно вспоминают, что носят они в карманах и возят в багажниках автомобилей. Уверяю вас: бесполезно проводить ревизию карманов, сумок, кошельков и багажников, ибо любую вещь, - любую! следователь, если ему это надо, может легко вплести в дело, как нужное следователю лыко в нужную следователю строку. Любому человеку, обыскав его машину, можно вписать в протокол пустое, загадочное, но такое много значимое - «следов борьбы и крови нет», как будто следователю ведомо, что и борьба была, и кровь проливали, вот только следов, к сожалению, не осталось, обнаружить их не удалось. Следы чьей крови искали в машине Ивана Миронова «важняки» из Генеральной прокуратуры? Чубайса? Так главный электрик страны вроде ездил на другой машине - на бронированном БМВ. И с кем мог бороться Иван Миронов в автомобиле, управляемом им по доверенности? Ничего кроме диагноза для следователей «мания преследования» вывести из этих документов не удается. Но вот тогда, если принять психиатрический диагноз за основу, улов следователей на обысках Ивана Миронова, становится по-настоящему весомым, солидным, значимым, с таким уловом действительно не стыдно идти в суд и там погордиться собой.

Судите сами. Не без гордости предъявленные суду вещественные доказательства о чем говорят? Удостоверение помощника депутата Государственной Думы С. Ю. Глазьева - о проникновении злоумышленника И. Б. Миронова в святая святых - российский парламент. Водительские права и удостоверение члена общественного Совета ГИБДД - о скрытном передвижении по дорогам столицы. Изображения членов Правительства на перекидном календаре - о намерении узнать их при встрече и не промахнуться из травматического пистолета «Оса»... Какое сиянье ожидаемых наград! - у следователей наверняка глаза слепит.

Но журналисты с наблюдателями в судебном зале к чужим наградам как-то не очень чувствительны, они люди более приземлённые, по земле ходят, а потому они ожидали, что протокол обыска квартиры, где жил подсудимый Миронов, даст более значимые результаты для исследуемого в суде дела. Ожидания оказались оправданными. Действительно, в квартире, куда следователи проникли, распилив дверь «болгаркой», они обнаружили чрезвычайно важные для процесса вещи - паспорт на имя Ивана Миронова, четыре патрона к травматическому пистолету «Оса», брошюру «Чубайс - враг народа. Факты и документы», написанную отцом Ивана Борисом Мироновым год спустя после происшествия на Митькинском шоссе, и обвинительное заключение Квачкова В. В., записанное на компакт-диск. Наличие последнего не удивительно. Каждый человек желает знать, в чем обвиняют его знакомых

Слушатели перевели дух, соображая, что у себя в квартирах они хранят гораздо больше подозрительных вещей, благодаря которым уже сейчас могут оказаться на неуютной скамье подсудимых рядом с теми, на кого смотрят сейчас с удобных лавочек зрительских рядов.

Но это были еще на все доказательства, добытые следствием и подтверждающие вину подсудимого Ивана Миронова в покушении на главного приватизатора и энергетика страны. Наступило время оглашения выявленных следствием опасных связей подсудимого.

Присяжные заседатели глубоко и надолго погрузились в круговорот знакомых и друзей Ивана Миронова. Прокурор оглашает все записи из телефонных книжек подсудимого. «Алена, Аля, Антон, Вася, Вика, Виктор, Жанна, Женя... » - неутомимо читает прокурор минут двадцать. Среди обыденных имен попадаются конспиративные, к примеру: «В. Матроскин», «сестренка», «Пиноккио», «соседка», «мама»: На эти имена прокурор делает особый голосовой упор. Потом государственный обвинитель озвучивает приходившие на имя Ивана СМС-сообщения, видимо, подозревая в них какой-то еще не до конца раскрытый следствием потаённый конспиративный код переписки, носящий явно преступный умысел: «Решил на метро прокатиться?», «Потом мне напиши, как там Вася отдыхает», «Ваш баланс 20 рублей 30 копеек», «На Лубянке. Скоро буду», «Встретимся - расскажу», «Я еду», «Я подъехала», «Там же, где и в прошлый раз», «Не вопрос, дорогой»: В другом телефоне, по которому Иван Миронов звонил матери, сохранились сообщения от нее: «Позвони, я волнуюсь. Мама». О чем могла волноваться мама? Ну, конечно же, как развиваются секретные террористические операции, - исключительно об этом. О чём еще может волноваться мама, по мнению свихнувшегося на мании преследования следствия, внёсшего эти записи в сокровищницу вещественных доказательств.

Прокурор не огласил выводов следствия по телефонным связям подсудимого Миронова, но слушателям и без того стало очевидным, что не менее пятидесяти имен (потом я сбилась со счета), а также конспиративные клички типа «Матроскин» и «сестренка», «соседка» и «мама», составляют мощную разветвленную сеть, в которой наверняка скрываются, умышленно затеряны подсудимым имена преступных сообщников. Среди этих подозрительных лиц, всяких там «сестрёнок» и «мам», могут оказаться и люди, мягко говоря, недолюбливающие Чубайса, что уже само по себе, по мнению следователей, преступно и свидетельствует о наличии умысла на покушение. А эти странные СМС-сообщения, из которых ничего невозможно понять! Сразу видно, что человек, писавший их, что-то недоговаривает, а если недоговаривает, значит, замышляет недоброе. Ход мыслей следователей, по всей вероятности, был именно таков, иначе невозможно объяснить как в уголовное дело о покушении на Чубайса, имевшее место быть в марте 2005 года, в качестве вещественных доказательств попали телефонные звонки и СМС-сообщения аж за 2001-й, 2002-й, 2003-й годы.

Мозговой костью вещественных доказательств, подтверждающих вину подсудимого Ивана Миронова в покушении на крёстного отца российского олигархата, явилась записная книжка Ивана. Скромная, черная, с английской надписью на обложке. Внутри среди телефонов и адресов следствие раскопало преступные мысли в стихах: «Квачкову - свободу, Чубайса - под воду», «Квачкову - мандат, Чубайса - под зад». Судя по всему, это были строки или, как их принято сегодня называть «слоганы», из предвыборных листовок Владимира Квачкова, в пору его выборной кампании, когда сидя в «Матросской тишине», Владимир Васильевич одновременно баллотировался в Госдуму. Рифмы, конечно, так себе, но вот мысли: Прокуроры посчитали их неопровержимой уликой злого умысла Ивана Миронова. Правда, умысел этот случился намного позже покушения, но, рассудили следаки, присяжные тоже люди, глядишь, внимания на это досадное расхождение во времени не обратят.

Таковы ВСЕ вещественные доказательства причастности подсудимого Ивана Миронова к покушению на Чубайса, таковы ВСЕ без исключения вещественные доказательства того, что обвиняемый Иван Миронов, как значится в обвинительном заключении, приобретал и перевозил огнестрельное оружие, изготавливал и устанавливал взрывное устройство, потом подрывал кортеж Чубайса, потом стрелял из автоматического оружия, потом скрылся, и вот теперь предстал перед судом, чтобы получить по статьям «терроризм», «покушение на убийство», «хранение и перевозка огнестрельного оружия», наказание от пятнадцати лет до пожизненного.

Страшно на этом свете, господа!

Вот ещё, только что нашел:

ВЗРЫВПАКЕТ С ЛЕТАЛЬНЫМ ИСХОДОМ.

Хроника суда...

После долгого перерыва, связанного с болезнью адвоката Оксаны Михалкиной и введением в процесс нового адвоката Ирины Чепурной, судебные слушания по делу о покушении на Чубайса возобновились. Как бойцы, со свежими силами вернувшиеся из тыла на передовую, в зале появились энергичные адвокаты защиты, еще бодрее выглядели адвокаты потерпевших, лица которых отливали свежим тропическим загаром и излучали неукротимый оптимизм.

При взгляде на них невольно думалось: вот у кого жизнь удалась! И вправду, не знаю, как назвать ту случайность, которая выдвинула их в адвокаты Чубайса, - благосклонной ли фортуной, сумасшедшим ли счастьем, невероятной удачей или улыбкой судьбы, но защищать Чубайса в наши скорбные дни, думаю, сродни вынутому попугаем билетику, гарантирующему маслице с икрой на долгие-долгие годы. Главное, чтобы процесс по делу о покушении на Чубайса не кончался никогда!..

Прокурор, тоже заметно посвежевший, с энтузиазмом приступил к оглашению письменных доказательств по делу.
Есть в уголовном процессе такое понятие - «письменные доказательства», - ещё одно приближение труда следователя к писательскому, так же прилагает к сочинению обвинения свое пылкое воображение, обливаясь, как говаривал поэт, слезами над вымыслом, направляя в заоблачные дали полет фантазии. И все это творит, опираясь, как подлинный писатель-реалист, на факты действительной жизни, в практике уголовных дел именуемые экспертизами - дактилоскопическими, комплексными криминалистическими, биологическими, генетическими, взрыво-техническими, лингвистическими и многими, многими другими. Именно эти экспертизы, положенные следствием в основу эпоса в шестидесяти семи томах под названием «Уголовное дело о покушении на Чубайса», и предстояло огласить сейчас прокурору.

Экспертиза, как факт, - вещь неумолимая. Экспертизу, как правило, проводят ученые, специалисты своего дела. И если их выводы докажут причастность подсудимых к делу, опровергнуть такое доказательство невозможно. Присяжные посуровели, ожидая неумолимых фактов, зрители тоже напрягли внимание, боясь пропустить хоть слово из судьбоносных выводов.

В числе первых прокурор озвучил дактилоскопические экспертизы. Воспитанные бесконечной чередой детективных сериалов, слушатели приготовились поглощать неопровержимые улики. И они посыпались, как из рога изобилия.
Прокурор торжественно начал: «Оглашается дактилоскопическая экспертиза аккумуляторной батареи, ковриков-лежаков, телефонного провода и выключателя, полиэтиленовой сумки черного цвета с цветным узором, отрезка изоленты».
Все эти замечательные вещи, напомним, были найдены на месте происшествия. Присутствующие живо вспомнили недавнюю выставку вещдоков.

Прокурор многозначительно продолжал: «Экспертам был задан вопрос: <Имеются ли на данных объектах следы папиллярных узоров рук?». Вывод эксперта: «На поверхностях объектов следов папиллярных узоров рук, пригодных для идентификации, не обнаружено и не выявлено».

Слушатели были явно разочарованы, но судья их обнадежила: «Формулировка эксперта о том, что следов папиллярных узоров не выявлено, не означает, что таких следов нет вообще. Она означает, что по ним нельзя идентифицировать лиц, которые их оставили».

Скользнув взглядом по залу, озадаченному таким глубокомысленным изречением, судья быстренько уклонилась в теоретические проблемы дактилоскопии: «Отпечатки пальцев - это пото-жировые выделения от пальцев рук, которые сохраняются на поверхности предметов. Аналогия бывает с кровью: когда есть лужа крови, но нет тех элементов крови, по которым можно судить, кому она принадлежит». Сочтя на этом криминалистическое просвещение присяжных исчерпанным, судья предложила прокурору продолжать священнодействие.

Прокурор снова возвысил глас: «Заключение дактилоскопической
экспертизы ПСМ, газового пистолета <Вальтер», двух магазинов к ним, двух запалов, патронов, электродетонатора, обнаруженных в гараже Квачкова В. В.>. Он сделал эффектную паузу, и в напряженной тишине выдал искомое: «Вывод эксперта: на поверхности этих предметов следов папиллярных узоров рук не обнаружено и не выявлено».

Зал заволновался, как на футбольном матче после очередного несостоявшегося гола. Но прокурор все так же мастерски невозмутимо оглашал уже следующую экспертизу отпечатков пальцев: «Дактилоскопическая экспертиза бутылок из-под водки и пластиковых бутылок из-под минеральной воды, пачек из-под сигарет, трех рюмок». Это были экспонаты с дачи Квачкова, памятные всем по недавнему натюрморту, выставленному на обозрение присяжных в зале суда. Появилась реальная возможность установить, кто 16 марта 2005 года выхлестал три бутылки водки и выкурил три пачки сигарет, пренебрегая здоровым образом жизни.
Вот где наконец-таки пригодилась криминалистика. Прокурору было что рассказать присяжным заседателям: «Вывод эксперта: на поверхности бутылки под названием <На березовых бруньках» нами выявлен след папиллярного узора, оставленный большим пальцем левой руки Квачкова В. В., след на бутылке с минеральной водой оставлен не Квачковым В. В., а другим лицом, два следа с бутылки «Богородская мягкая» оставлены указательным и средним пальцами гражданина Яшина Р. П. Другие следы оставлены не Яшиным, не Квачковым, не Найденовым, а другими лицами>.

Зал облегченно выдохнул: третий мяч мимо ворот - это было бы уж слишком. Ни на месте происшествия, ни в гараже Квачкова обвиняемые своими папиллярными узорами, то есть «пото-жировыми выделениями» себя не обнаружили. Зато теперь точно стало известно, что водку на даче Квачкова пили сам хозяин дачи, напирая на бутылку большим пальцем левой руки, а собутыльником являлся гражданин Яшин, который прикасался к бутылке весьма оригинально - указательным и средним пальцами. Похоже, он за нее попросту держался, что не удивительно после трех принятых на двоих поллитр.

Далее состоялась церемония демонстрации фотографий предметов, на которых упорным трудом криминалистов были найдены оглашенные отпечатки пальцев. Присяжные внимательно рассматривали снимки папиллярных узоров, словно находились в музее, где в общую витрину порой попадают совершенно случайные предметы. Глаза скользят по стендам, не улавливая логику подбора экспозиции и не понимая смысла демонстрации того, что ничего не доказывает и ни о чем не свидетельствует.

Прокурор же, как неутомимый экскурсовод, намерен был и дальше удивлять зрителей научными изысканиями экспертов. Он подступил к оглашению взрыво-технических экспертиз. Сначала сухо поведал об экспертизе двух взрывателей от ручных гранат, найденных на даче Квачкова при третьем обыске. Вывод эксперта потрясал неоспоримой логикой и прокурор ею явно гордился: «Это взрыватели ручных гранат». Поскольку БМВ Чубайса не гранатами закидывали, то предназначение взрывателей не обсуждалось. Затем последовало оглашение взрыво-технической экспертизы подрывной машинки, найденной в дачном гараже Квачкова.

И снова эксперт блистательно доказал, а прокурор озвучил этот вывод: «Предмет является подрывной машинкой ПМ-4, изготовленной промышленным способом, и боеприпасом не является». Следующий объект взрыво-технической экспертизы и вовсе вызвал изумление аудитории. Это был прибор для установки электроуправляемых минных полей. Чего только не скопилось в дачном гараже Квачкова за годы службы! Но и этот предмет, по убеждению эксперта-взрывотехника, взрывным устройством не являлся, что прокурор и довел до сведения уже уставших разочаровываться слушателей. А ведь как заманчиво рисовало многим бойкое воображение: броневик главного электрика Чубайса несется по электроуправляемому минному полю и:

Но главная сенсация ждала нас впереди. Это была взрыво-техническая экспертиза взрывпакета, найденного в квартире Квачкова. Тут уж не отговоришься, что подкинули, - отличный вещдок, неоспоримый, и, главное, несомненно, принадлежит обвиняемому. Такой шанс экспертам и следователям грех было упустить!

Голос прокурора стал позвякивать металлом обвинения: «Выводы эксперта: этот предмет является взрывпакетом цилиндрической формы. При срабатывании взрывпакетов поражающих факторов не производится. Взрывпакеты применяются на войсковых учениях и не являются боеприпасами. Взрывпакет исправен и пригоден по назначению. Но! - прокурор на секунду умолк, чтобы присутствующие до конца прочувствовали всю опасность хранения и использования взрывпакетов даже по назначению. - Но! Если поместить взрывпакет в металлический корпус и подорвать, возможен разрыв металлического корпуса! С поражением людей! С летальным исходом!».

В свете оглашенной экспертизы для следователя, имеющего писательские наклонности, а таковы сегодня многие следователи Генеральной прокуратуры, так вот для следователя, склонного к сочинительству, здесь открываются необозримые перспективы творчества. Во-первых, взрывпакет можно вставить не только в металлический цилиндр для достижения летального исхода, его можно привязать к ручной гранате, тогда летальный исход наверняка обеспечен. Во-вторых, взрывпакет легко приладить к мине-растяжке, тогда поражающий эффект ещё сильнее. Наконец, взрывпакетом можно оснастить баллистическую ракету. Жертвы будут, как от оружия массового поражения. Вот что значит с умом и фантазией следователя использовать простой взрывпакет, применяемый на войсковых учениях и не являющийся боеприпасом!..

Настал черед молекулярно-генетических экспертиз. Вопросы, заданные эксперту, и оглашенные прокурором, звучали как-то юмористически: «Имеются ли на окурках с дачи Квачкова следы слюны. Если имеются, то принадлежат одному или разным лицам?». И, представьте себе, молекулярно-генетическое исследование показало, что «на всех окурках имеются биологические следы, которые принадлежат разным индивидумам». Факты - упрямая вещь, эксперт молекулярный генетик обнаружил, что «принадлежность слюны на окурках Квачкову В. В. исключена на 100 процентов». На те же 100 процентов эксперт исключил возможность курения на даче и для Найденова. Но зато совершенно точно было установлено, что сигареты курил гражданин Яшин.

Прокурор убежденно зачитал научно обоснованный текст: «Вероятность принадлежности ему слюны на окурках - 99,999 процентов, то есть случайное совпадение возможно лишь одно на миллион жителей планеты».
И всё же не точность подсчетов принадлежности слюны на окурках - до тысячных долей процента -поразила нас до глубины души, а биологическая экспертиза куртки «из комбинированного материала серого и черного цветов» с дачи Квачкова. Куртка, на радость следователям, оказалась ношеной, а, значит, имеющей биологические следы. Экспертов-биологов озадачили вопросом, принадлежат ли подсудимым «пот, волосы человека» с этой куртки. И вот что ответили эксперты, их строго научные формулировки прокурор зачитывал старательно, но почему-то с мрачным выражением лица: «Пятнадцать объектов, обнаруженных на куртке, являются волосами. Из них девять объектов - это волосы человека. Они могут происходить с головы одного человека. Данные волосы отличаются от волос с головы Квачкова, Яшина, Найденова и не произошли от них».

При оглашении этой сугубо научной дефиниции непроясненными остались несколько биологических парадоксов. Первый: почему Квачков, Яшин и Найденов имеют одну на троих голову? Второе: если девять из пятнадцати волос, согласно неопровержимому выводу эксперта-биолога, - это волосы с головы человека, то чьими волосами являются остальные шесть, если волосяной покров животных именуется шерстью? Что за новый вид органической жизни оставил свои биологические следы на загадочной куртке? Третье: каков биологический процесс, описанный экспертом в формулировке «волосы происходят (или не происходят) от того или иного биологического организма», будь то Квачков, Яшин или Найденов?
И самое главное недоумение присутствовавших на процессе: что вообще доказала эта биологическая экспертиза? Что Квачков, Яшин и Найденов не носили этой куртки? Или что никто из них не страдал выпадением волос? Что вообще доказывают все эти «строго научные экспертизы», какое отношение все они имеют к покушению на Чубайса?

Похоже, следователи Генеральной прокуратуры не выдержали амплуа писателей-реалистов, основывающихся в своих произведениях на фактах действительности. Их эпическое уголовно-процессуальное полотно в шестидесяти семи томах по жанру подходит скорее писателям-фантастам, а у тех, как известно, и безобидные взрывпакеты могут быть чреваты летальным исходом, и волосы происходят от неведомых зверушек, и покушение на Чубайса - всамделишное, а не понарошку.

Следующее заседание суда в пятницу, 26 марта, в 10-00.
Стал удобным проезд до суда: от новой станции метро «Мякинино» 10 минут пешком до Московского областного суда. Паспорт обязателен, зал 308.

Любовь Краснокутская.
(Информагентство СЛАВИА)
http://ivan-mironov.livejournal.com/20860.html

ЗВЕЗДОЧЁТЫ-СЛЕДОВАТЕЛИ И КАББАЛИСТЫ-ПРОКУРОРЫ.

Хроника суда...

Выражение «неоспоримые улики» знакомо всем. Это то, что убедительнее всего свидетельствует о причастности подозреваемых к злодеянию. Именно таких, «неоспоримых», по мнению обвинения, улик настало время на очередном судебном заседании по делу о покушении на Чубайса.
Однако адвокаты защиты были совсем иного мнения, посчитав предъявленные обвинением «неоспоримые улики» не только запросто оспоримыми, но и вовсе недопустимыми доказательствами, полученными с нарушением закона. Сначала адвокат Першин заявил, что недопустимым доказательством следует признать трассологическую экспертизу ковриков-лежаков, найденных в лесу у Митькинского шоссе, по той простой причине, что согласно имеющемуся в деле протоколу осмотра места происшествия следственно-криминалистической бригады, все лежаки были разной длины: 1,48 м; 1,40 м; 1,60 м; 1,45 м; 1,47 м; 1,46 м, однако на экспертизу поступили почему-то заметно изменившись в размерах, как значится в экспертном заключении: «расстояние между сторонами фрагментов одно и то же для всех фрагментов и составляет 1,50 м». Однако умелым приёмом опытного софиста, были такие мошенники от философии в Древней Греции, прокурор сходу отмёл ходатайство Першина.

С чувством превосходства измерив взглядом адвоката, прокурор глубокомысленно изрёк, и новорождённому им афоризму предстоит войти в анналы судебной премудрости: «Вы ставите вопрос не о недопустимости, а о недостоверности доказательств. А это решается судом». И хотя вопрос о недопустимости доказательств именно судом и решался в тот момент, не тётей же с одесского Привозу, судья охотно подписалась под афоризмом прокурора, оставив коврики-лежаки среди «неоспоримых улик», хорошо понимая, что если эти улики, действительно легко оспоримые и действительно недопустимые, у обвинения являются «неоспоримыми», то с чем тогда останется обвинение.

Адвокат Закалюжный попытался оспорить «неоспоримые улики», заявив, что протоколы обысков на квартире сына В. В. Квачкова - Александра и автомобиля самого Квачкова марки СААБ являются недопустимым доказательством, потому что обыски эти проводились с грубейшим нарушением закона без участия адвоката, без присутствия обвиняемых. Но тщетны были веские, убедительные доводы адвоката. И в самом деле, если во всём руководствоваться законом, так не только «неоспоримые улики» обвинения рассыпятся в прах, но и выстроенное на них само уголовное дело развалится!

Дружно, слаженно судья с прокурором отстаивали «неоспоримые улики», и, как не странно, отстояли.
Присяжных заседателей пустили в зал, прокурор принялся демонстрировать им во всем блеске следственной проницательности главные сокровища обвинительного заключения.

В начале он огласил трассологическую экспертизу, проще говоря - замеры ковриков-лежаков. Главная удача следствия состояла в том, что коврики нашли не только на месте происшествия, у Митькинского шоссе, но кусок из такого же материала оказался на даче Квачкова. Трассологическая экспертиза установила, что коврик с дачи очень удачно совпал по разрезу с одним из лесных ковриков. Прокурор, как никогда уверенный в себе, выступал, будто обвинительный вердикт в руках держал: «Вопрос эксперту: <Какие из фрагментов материала составляли друг с другом единое целое?» Выводы эксперта: «Фрагмент полимерного материала, изъятого при обыске на даче Квачкова и три фрагмента материала с Митькинского шоссе составляли друг с другом единое целое».

И присяжные, и народ в зале вытаращили глаза на прокурора. Присяжные скорее дивились первой действительно серьёзной улике, изобличающей повязанность событий на Митькинском шоссе с дачей Квачкова. А вот зрителей, слышавших в начале заседания, до появления присяжных подробности дела, потрясло, что при оглашении экспертизы прокурор ни словом не обмолвился о том, что ни один коврик, поступивший на экспертизу, не совпал по своим размерам ни с одним ковриком из обнаруженных следственно-криминалистической бригадой на месте происшествия. Ни один! Прокурор просто умолчал о размерах ковриков. И что должны были претерпеть коврики в полуторамесячном пути с Митькинского шоссе до Экспертно-криминалистического центра, чтоб так измениться до неузнаваемости? Да что угодно! Ведь и подрезать могли, и подравнять, и заменить: Казалось, немой крик сидящих в зале сгущается в тучу, но судья в такт прокурорским словам лишь удовлетворённо кивала головой, а защитники обвиняемых бесправно молчали.

Прокурор победоносно двигался дальше, предъявляя присяжным протоколы обысков квартиры на Беловежской, где проживал сын Квачкова - Александр. Улов следователей здесь был немалый: две шапки с прорезями для глаз, пачки с книгами Бориса Миронова «Приговор убивающим Россию», свидетельство на имя Александра Квачкова о присвоении ему квалификации «частный охранник», его же медицинская карта и свидетельство о рождении, молитвослов, коробка видеокассет с мультфильмами и боевиками. И, наконец, главная удача второго обыска - рукописная запись на тетрадном листке в клеточку, имеющая прямое отношение к РАО ЕЭС. Прокурор озвучил содержание записи: «30.11.04. РАОЕЭС 9:38. А184АР BMW удлин. куз. около РАО с ней С182ТМ 99рус BMW5 синяя Н336 ЕВ 90рус. BMW 2.12.04 РАОЕЭС около РАО Н336ЕВ 90рус BMW 9.40 В065АА Ауди 9.50 А566АВ 18.01.05.».

Стоп! В конце записи А566АВ - это же номер машины Чубайса! Улика из неоспоримых. И снова волнение в зале. Ведь эту записку нашли во время второго обыска, спустя пять дней после происшествия, - о чем напомнили суду адвокаты защиты, когда пытались оспорить это доказательство как недопустимое. В первый раз что, плохо искали? Или не успели подготовить нужный вещдок?..

Новонайденная записка содержала несколько дат и перечень номеров машин из одних лишь цифр и печатных букв, трудно поддающихся идентификации почерка, поэтому удивительно, что прокурор вдруг огласил судебно-почерковедческую экспертизу загадочной записки: «Запись, расположенная на тетрадном листе в клетку, выполнена Квачковым А. В.».

Фотография записки пошла по рукам присяжных. Остальные в зале усиленно соображали: в записке сплошь цифры и печатные буквы, которые все просвещенное человечество пишет примерно одинаково, за что их так любят авторы анонимных доносов. Для экспертизы остается лишь несколько крохотных слов - рус, удлин, синяя, около. Неужели этой каббалистики достаточно, чтобы с уверенностью сказать, кто писал? И потом запись выполнена в одно время, одной шариковой ручкой абсолютно одинаково, хотя разница в датах - 30.11.04; 2.12.04; 18.01.05 - полтора месяца. Чтобы зафиксировать на бумаге короткое «А566АВ», автор должен был переписать с мельчайшими подробностями совершенно никчемные для него номера, марки автомашин за 30.11.2004 и 2.12.2004, что необъяснимо ничем кроме... Кроме необходимости получения вывода, который еще в начале процесса присяжные услышали в обвинительном заключении - вывода о «графике слежения за автомашиной Чубайса на протяжении четырех месяцев». И что дает информация из этой записки злоумышленникам? Что автомашина с номером А566АВ возит Чубайса? Так ведь разглядеть, кто в ней находится, все равно невозможно.

Вопросы к «неоспоримой улике» множились, но получить ответ было невозможно. Адвокатам защиты возражать запрещено, прокурор все сомнительные обстоятельства замалчивал. Остается надеяться только на присяжных: поверят ли они в «подлинность» загадочной записки?..

А прокурор уже подбирался к третьей неоспоримой улике, добытой при осмотре СААБа Квачкова. Гордость за проницательность следователей прямо-таки светилась на прокурорском лице: «Кассовый чек автозаправочной станции выполнен на листе бумаги белого цвета. На одной стороне черным красителем фабричным способом выполнена надпись:». Прокурор оглашал содержимое кассового чека буква в букву, не забыв ни про ИНН продавца, ни про сумму, заплаченную за бензин, ни про сдачу, полученную покупателем. И только после этого длинного и скучного перечня цифр, непонятно для чего озвученного, прокурор перешел к главному: «На чеке также имеется надпись, выполненная рукописным способом <им. г. а». Вверху надписи имеется неправильной формы окружность. А также две буквы «в. с.» и два круга неправильной формы. На второй стороне чека - схема: две параллельные линии на расстоянии 1 см и две перпендикулярные линии на расстоянии 1,4 см. Рядом нанесена цифра 100 и буква м. А также надпись 5 чел. >.

Прокурор, как влюблённый в себя тенор, взявший высокую ноту, вдохновенно оглядел присяжных, всем своим видом показывая, это ещё что, вот сейчас он выдаст коленце так коленце, готовьте овации: «Осмотренный чек со схемой имеет сходство с обстановкой на месте взрыва 17 марта 2005 года на Митькинском шоссе в Одинцовском районе Московской области».

Поначалу мало кто понял, что имел в виду прокурор, когда говорил о сходстве схемы с обстановкой на Митькинском шоссе, потому что начертание плана боевых действий на кассовом чеке бензоколонки являлось совершенно новым словом в мировой военной практике. Но, поразмыслив, многие согласились, что поскольку покушение на Чубайса - это не Курская дуга и даже не Бородинское сражение, то в деталях план битвы можно уложить и на таком скромном полотнище как фантик или кассовый чек. К тому же, наверное, это был какой-то необычайно секретный план с очень зашифрованной картой-схемой, в которой всего-то и значился некий перекресток, а возле него цифры и буквы: 100 м и 5 чел. Но, поднапрягши свою недюжинную интуицию, следователи пришли к весьма оригинальному выводу о значении цифр и букв на таинственной карте боевых действий: «Следствие обращает внимание на то, что пометки на схеме имеют яв+ное сходство с указанием места взрыва и автомашины на шоссе. Надпись на схеме <5 чел» может означать как количество членов организованной пре+ступной группы, которых планировалось задействовать в посягательстве на жизнь Чубайса А. Б. непосредственно в районе места преступления, так и предполагаемое участниками организованной преступной группы количество человек, которые должны были следовать в перевозящей и сопровождающей Чубайса А. Б. автомашинах>.

То есть присяжным предлагалось на выбор, по их предпочтению, решать, что означает неведомое «5 чел. » на схеме, - число террористов или число их жертв. Желая шествовать со временем в ногу, прокуратура внедряет в следственные методы демократические принципы! Толкование таинственного «100 м» в протоколе обыска отсутствовало. А жаль, такой простор для фантазии - 100 машин, 100 метров, 100 му:

Ведь лишь утончённый ум такого следователя мог охватить в каракулях кассового чека на бензин военно-топографическую карту баталии. Такому сыщику-зведочету не в Генеральной прокуратуре галифе протирать, ему бы новые планеты открывать, которые даже мегателескопу не доступны. Отечественная астрономия тогда бы сразу обогатилась планетами «Чайка» и «Бастрыкин», вращающимися на противоположных орбитах. К тому же новые планеты открывать - дело совершенно безвредное для окружающих, а вот преступления таким образом раскрывать чревато сломанными судьбами и разбитыми жизнями.

Неразрешимый вопрос туманил головы зрителей: для кого неведомый стратег составлял на микроскопическом чеке с бензоколонки схему, «сходную с обстановкой на Митькинском шоссе»? Ответ напрашивался только один. Кроме как для прокуратуры, больше не для кого. Чтобы красиво и наглядно проиллюстрировать в картинках подготовку покушения по схеме, «сходной с обстановкой на Митькинском шоссе». И неважно обвинению, что означенная схема сходна с обстановкой на любом перекрестке дорог нашей необъятной Родины, что, несмотря на все усилия следствия, ни одна экспертиза не смогла привязать каракули на чеке к почерку обвиняемых, что данная схема информационно бессмысленна, что она никак не соответствует топографическим навыкам офицеров, сидящих на скамье подсудимых. Все равно, что в написании слова «корова» кривыми печатными буквами с пятью ошибками подозревать учителя-словесника.

Такие вот «неоспоримые улики» представило обвинение присяжным заседателям. Действительно неоспоримые. Потому что никто не мог, возможности не имел, не дозволено было никому их оспорить. Ни адвокатам защиты, ни самим обвиняемым не позволено было и рта раскрыть, чтобы возразить явной абсурдности доводов прокурора. Впрочем, как верно изрек прокурор: «Вопросы достоверности доказательств решает суд». На то и надеемся.

Следующее заседание суда в среду, 31 марта, в 10-00.
Стал удобным проезд до суда: от новой станции метро «Мякинино» 10 минут пешком до Московского областного суда. Паспорт обязателен, зал 308.

Любовь Краснокутская.
(Информагентство СЛАВИА)
http://ivan-mironov.livejournal.com/21301.html

Vostok DV
Уважаемый модератор, подскажите как мне закрыть эту тему.

Внизу страницы есть ссылки
для модераторов: Close Topic | Archive/Move | Delete Topic

Выбираете Close Topic
указываете по желанию причину закрытия темы
а затем выбираете submit