"ОХОТНИК" по немногу из новой книги

Mc Neil

Дорогие охотники и мои читатели,
Решил завести отдельную тему в которой буду вас время от времени знакомить с моей новой книгой "ОХОТНИК". Книга полностью посвящена охоте в России и только на птиц, без единого слова вымысла, написанная на основе охотничьих дневников охватывающих почти сорока пятилетний период. С собаками и без, с подхода и в засидках, на перелетах и в полевых ямах. Сотни интересных охот с начала семидесятых годов прошлого столетия по настоящее время.
На этот раз я не стал писать не о зверях ни об Африке, ни об охоте на них, ни об охоте в Африке - хватает других моих книг. Здесь я постарался показать, как с малого возраста мое поколение, если оно воспитывалось в окружении охотников, становилось заядлыми охотниками. Да такими, что последние лет двадцать я уделяю охотам от 200 до 280 дней в году. В конце долгого пути книга будет выложена в электронном виде для всех желающих, а пока лишь небольшие кусочки из нее, чтобы читателю стало понятно о чем все-таки она...
с уважением,
Пкикин

Огромная просьба: не пишите ничего в теме - она просто ознакомительная - без комментариев. А вопросы можно в личку.

Mc Neil

"ОХОТНИК" П.Кикин

Из главы: В ПЕРЕПАХАННЫХ ПОЛЯХ

- Гуси, - тихо и резко сказал я охотоведу и показал пальцем в сторону зарождающего рассвета. - Вон над посадкой, голов тридцать. Их почти не видно, словно разделительная полоска облаков.
- Не вижу.
- Тихо, идут на нас, - я одной рукой вытащил мобильник и поглядел. Четыре ноль четыре. Задержались, либо мы 'ночных' не заметили. Убрав его в карман, я прижал манок к губам и громко проорал гуменником.
- Ах, вот они! - увидел гусей Борисыч. Я прижал палец к губам, показывая ему, чтобы он не болтал. Гуси нас не увидят, пока же темно, мы вообще не заметны, но вот наши голоса, могут напугать птиц. Они прекрасно слышат и человеческая громкая речь их пугает.
Тридцать семь гуменников молча резали своими огромными крыльями небо. Мне всегда нравилось смотреть на этих прекрасных и красивых птиц. Их плавный полет, грация, завораживает. Гуси неспеша заворачивали на мои звуки. Сейчас до них было метров триста. Я приблизительно определил высоту: не более сорока.
- Борисыч, будем стрелять, - нагнувшись к охотоведу, не громко объяснил ему наши действия.
- Ага. Палыч, молча идут.
- Гуменники.
Пока еще не рассвело, в боме я стоял. Так было удобно. Я прекрасно видел все небо, а сам был незаметен. Теперь гуси шли точно в штык. Борисыч тоже встал. Я непрерывно манил, направляя птиц точно на нас. Взять ружье и вскинуться, это дело одной секунды.
- Палыч, высоко.
- Нормально, не более тридцати метров. Приготовься, сейчас будем стрелять, - я отбросил манок и взял ружье. Еще мгновенье и оно уже твердо уперлось в плечо. Я быстро из табуна выделил один крупный силуэт, обогнал его стволами и нажал на спусковой крючок. Выстрел неожиданно разрезал утреннюю тишину. Я увидел, как дробь ударила по телу птицы, и гусака всего передернуло, но он не свернулся. Гуменники разом рванули ввысь загоготав, сбив свой красивый строй. Я снова нашел стволами моего, на его фоне оказалось еще четыре гуся. Аккуратно дав переда, я послал в него содержимое патрона из левого ствола моей 'пушки'. Гусь завалился и подранком потянул в сторону посадки.
В это же мгновенье Борисыч дважды выстрелил по табуну. Очень быстро между выстрелами, отметил я про себя. Бам, бам. Торопится. Старый стал, не целит, бьет в кучу. Гуси с гоготом набирали высоту. В это время еще один отделился от табуна и подранком стал планировать в поле.
- Борисыч, по ходу это твой, - мы быстро перезарядили и внимательно смотрели за подранками. Мой утянул к посадке, второй упал метрах в пятистах в пахоту.
- Палыч, высоко было, не надо было стрелять.
- Нормально. Просто сейчас еще темно. Днем увидишь, что до них было еще меньше. Таких надо дуплетами сшибать.
- А ты сам что?
- Не знаю. Очень хорошо выцелил и попал дважды, но видимо с передом немного ошибся - обзадил. По башке не попал. Хотя осыпал вторым сразу несколько штук. Сам знаешь, гуменников пятеркой сшибать. Надо точно попадать по голове. Если в тело, могут утянуть. Ничего, найдем после охоты, только как по полю будем ходить? - внутри я себя материл. Плохое начало: два задетых и оба утянули. - Борисыч, ты не торопись. Выцеливай их. Сам знаешь бить в кучу смысла нет.
- Да я, не хотел вообще стрелять. Высоко.
- Тихо, - грубо прервал я охотоведа. Так как на горизонте заметил следующий табун. - Гуси, - и ткнул пальцев в их направлении.
Борисыч плюхнулся на стул. Я внимательно следил за гусями. На этот раз они точно шли на нас на высоте не более пятнадцати шагов. Они мне показались просто огромными. Грубый голос ведущего гуменника поправлял ровную ленту птиц направляя ее на мое искусственное подражание кормящихся на поле птиц. Гуси шли на подсад, я это видел и понимал, что метров за сто да нас они начнут разбиваться на небольшие группы.
- Борисыч, дадим им пару кругов, и будем бить на подсаде, - охотовед в ответ лишь кивнул капюшоном.
Теперь гуси увидели профиля и наперебой с возбуждением и надрывом загоготали. Я старался выдувать из манка схожие с гусями звуки. Из центра табуна сразу выделилась четверка крупных птиц. На других я даже не смотрел, так как эти пошли на подсад без облета. Они шли к моим правым обманкам, выставленным полукругом вдоль тракторной колеи, по которой сейчас бежал небольшой ручей с талой весенней водой.
Сколько раз ко мне вот так подсаживались гуси? И каждый раз мне не хватает времени по достоинству оценить красоту этого завораживающего зрелища. Когда массивные птицы выставляют вперед свои оранжевые лапы, словно шасси самолета, тормозя крыльями, плюхаются в поле. Хотя нет, они не плюхаются. Когда скорость их упадет до нуля, они зависают в воздухе на одном месте и начинают интенсивно махать крыльями и в тот же самый момент лапами, словно они на пружинах, искать твердую почву.
Сейчас нам подсад не нужен, так как понятно, что на такой скорости они протянут еще метров тридцать, а эта четверка на круг не пойдет, сядут в стороне и перетянут весь табун.
- Борисыч, бьем по четверке. Только не торопись.
- Палыч, стреляй первым, - я кивнул, в знак согласия и без лишних движений взял ружье.
Я не смотрел на других гусей, все мое внимание сосредоточилось лишь на этих четырех 'самолетах'. Они шли на высоте метра, вытянув свои длинные шеи в поисках места кормежки, рядом с моими китайскими обманками. До них было не более двадцати шагов.
Как же это несправедливо. Мы используем свои знания их поведения и обманываем этих прекрасных птиц, заставляя лететь на верную смерть, словно бабочек на огонь. Да, несправедливо, но ничего не поделаешь. Это жизнь, а как сказал мне один миллионер: 'Жизнь всегда несправедлива, мой друг'. И уж тем более к нашим меньшим братьям.
Я обогнал стволами второго слева, и, дав пять корпусов переда, нажал на спусковой крючок. Гусь запрокинул голову назад и комом повалился в грязь. На одном движении ружья я перевел мушку на второго справа и, обогнав его метра на полтора, снова нажал. Гусь повторил движение первого и с запрокинутой головой ткнулся в колею.
- Борисыч, сшибай остальных, - гуси с гоготом облетали нас, а оставшееся пара искала спасение, набирая высоту и уходя вправо. Два выстрела охотоведа и оба в 'божий свет'.
- Даже не осыпал, ты куда стрелял?
- Да на таком расстоянии их не единицей надо стрелять.
- А я вам, сколько лет твержу. Понятно, что крупной труднее попасть на таком расстоянии. Борисыч, оба раза промазал. Хоть бы полметра переда дал.
- Да какой перед? Они едва в нас не врезались. Ну, ты красиво, - и охотовед замолк.
- Согласен, дуплет получился красивым.
- Сходить, подобрать?
- Не, подождем. Сейчас другие пойдут, а там топко, сразу не взять. Да и лежат хорошо, - я поглядел на гусей. Оба лежали в колее, куда секундою ранее хотели сесть. Друг от друга в пяти шагах к верху спинами. До ближнего было шагов пятнадцать. Я отчетливо видел, как его голову пытается утянуть ручей вниз по потоку. Она болталась из стороны в сторону, словно привязанная лодка на течение, и лишь тяжелое тело не позволяло ее сдвинуть с места. Второй тоже лежал в воде с растопыренным крылом. - Не в грязи. Будут хоть чистые. Фотографии не испортим, - и я заулыбался, вспоминая и 'пересматривая' дуплет. Такие моменты так сильно отпечатываются в памяти, что стоит закрыть глаза, и ты отчетливо видишь всю картину заново, словно смотришь кино.
На горизонте появился очередной табун. Гуси пошли на кормежку. Сейчас в ближайшие минут сорок они будут идти с интервалом менее минуты, табун за табуном. Охота началась...

Mc Neil

"ОХОТНИК" П.Кикин

Из главы: ВДОЛЬ УРАЛЬСКОГО ЯРА


Серых куропаток там была тьма. Многочисленные выводки были везде, по утрам мы гоняли куропаток прямо по степным дорогам. К сожалению, эти проворные птицы не подпускали нас на расстояние выстрела. Стоило их нагнать на двадцать шагов, как они разом ныряли с дороги в придорожную траву, в которой обнаружить их не представлялось возможным. На крыло они поднимались крайне редко. Поэтому погоню за столь ценной и желанной добычей мы оставляли, как правило, в первые дни и переключались на более доступные виды птиц. Огромное количество голубых сизеворонок, то и дело прыгающих у помойки, постоянно перелетающие через лагерь хохлатые коричнеголовые с полосатыми крыльями удоды, ежедневно привлекали наше внимание. Но самой многочисленной птицей уральского берега была золотистая щурка. Весь срез Красного яра был изрешечен их норами. Тысячи, тысячи дыр вдоль всего берега и сотни тысяч этих красивых сине-золотистых пичуг. Тихими вечерами их беспрерывный гомон сливался в шипящий звук. Отец нам запрещал стрелять по ним, но нас его запрет не удерживал никогда оттого, чтобы не пустить пару камней или свинцовых пулек в сторону налетевшей или сидячей пичужки. Однажды Костяну удача улыбнулась - он подранил одну, полез ее доставать и наткнулся на недовольную гадюку, которая, по-видимому, тоже рыскала в поисках наживы. Добрали мы ее лишь на следующий день. Отцу, конечно, не рассказали и решили зажарить птицу на костре и съесть. Мы походили на сбежавших на остров персонажей Марка Твена. Русские Гекльберри Финн и Том Сойер, такие же грязные и бесшабашные. Нашли место, собрали веток, развели костер, ощипали уже с душком от жары дичину, насадили ее на ветку, подвесили над огнем, воткнув ветку в песок, и побежали купаться. Собственно на этом все и закончилось. Щурка сгорела, костер потух, а мы все продолжали купаться. По возращению брат внимательно осмотрел останки нашей еды и со словами: 'На нее должен взять сом, только еще подкоптим немного', забросил ее в угли потухшего костра. А потом мы лежали на песке и мечтали вслух.
- Слышь Павляй, завтра отправимся на весь день за дудаками в степи, щурки это детское баловство.
- Ладно, рванем в степи, может, и на стрепетов нарвемся?
- Не, нам нужен только дудак. Представляешь килограммов на двадцать.
- Не, не представляю. Чем же мы его будем брать Костян? Моя рогатка не возьмет, она и голубей живит, а духовка вон и щурку то с кулак не свалила замертво.
- Че струсил?
- Да не, но как?
- Как, как? Да вот так, - я буду бить по голове, а ты куда сможешь.
- Ну я то смогу. Лишь бы твоя духовка снова пулю в сторону не увела.
- Не уведет. Сегодня вечером ее разберем, и ствол почистим, а с зарей уйдем в степи. Только родичам ни слова.
- Могила. Может, горбушку хлеба возьмем. Кушать то захочется.
- Нет, теперь будем жить только охотой, - на полном серьезе говорил Костян. - В самом крайнем случае наловим рыбы.
Я молча смотрел на обугленное тело единственной нашей на сегодняшний день добычи и думал, может лучше притвориться больным. Все-таки в лагере есть завтрак, обед и ужин. Костяевская перспектива сулила лишь голодную смерть в выжженной солнцем казахской степи. А на следующее утро мы мирно спали в палатке, а во снах охотились на огромных дроф - дудаков, пестрых стрепетов и прыгающих тушканчиков...