Обещал как то ,да всё руки не доходили. 😊
Попытался я тут несколько систематизировать ту информацию которая у меня есть по медведю. Собирал её из разных источников потому к сожалению уже авторства многого не помню поскольку инфу собирал для себя и в соответствии с тем что меня интересовало. Собрав все выкопировки которые у меня есть, понял то текст большой, а по сему, пока выложу часть, но если уважаемые форумчане проявят интерес выложу и остальное.
________________________________________________________________________
КУЛЬТ МЕДВЕДЯ В ВЕРОВАНИЯХ..........
______________________________________________________
СЛАВЯН
_____________________________________________________
У славян медведь пользовался особым почтением - хозяин языческого леса, защитник от всякого зла и покровитель плодородия. Славяне считали, что медведь наделен особой мудростью, всеведением, он способен защитить от колдовства, болезней и всевозможных бед. Медвежья лапа считалась очень сильным оберегом от всяческих напастей, поэтому многие славяне хранили такой талисман у себя дома.
Иногда опытный охотник может добыть десятки медведей, но существует ограничение: "сороковой - роковой"
В этом таинственная красота числа 40 в данном случае. В слове «сорок» даже число «четыре» отсутствует, сравните: тридцать, пятьдесят и т. д. У этого числа много и других нагрузок, всех и не перечислишь, не говоря о сорока днях скорби.
Пустыня - океан, но и тайга - океан. Не знаю, кто хозяин пустыни, говорят - демон Азазель, а у нас в тайге хозяин - медведь. Однако человек рискует охотиться на медведя, на хозяина-то! Но такому охотнику известно, что тридцать девять медведей он может убить, но сороковой медведь убьёт охотника.
Странно, что в Забайкалье почти не существует поверья, столь известного в России, что сороковой медведь роковой и самый опасный для охотника. Я не слыхал здесь ни от одного промышленника-инородца, кроме некоторых русских зверовщиков, чтобы они боялись сорокового медведя...
Уверенность в себе, в победу над врагом, как я сказал выше, играет чрезвычайно важную роль в зверином промысле. Вот почему здешние истые охотники до медведей с такою же обычною легкостию бьют и сорокового медведя, как предыдущих, тогда как в России многие зверовщики, дойдя до сорокового, оставляют совсем медвежий промысел, весят ружье на спичку и из панического страха
В среде этнографов сложилось устойчивое мнение о том, что в народных воззрениях восточных славян поверья о животных, в том числе о животных-оборотнях, сохранились в весьма отрывочном виде . Однако, в силу ряда причин, на территории Западной и Восточной Сибири для конца ХIХ - начала ХХ в. эти религиозные представления нашли яркое отражение в поверьях, календарных обычаях и обрядах, фольклоре, что зафиксировано как исследователями-современниками, так и более поздними экспедиционными изысканиями .
По данным языкознания слово медведь появилось в лексике древних славян в период их обособления из общеевропейского массива ]. Многообразие терминов свидетельствует об очень давнем по времени знакомстве славянских народов с этим лесным зверем. В середине XIX в. белый медведь в Европейской России назывался "ошкуем". Что же касается бурого, то для него в словаре В.И Даля указывается 37 названий - зверь, черный зверь, лесник, раменский, урманный, Михайло Иванович Топтыгин, косолапый, куцый, леший, лесной черт, потапыч и др. В среде охотников имелась своя классификация, в которой различались три вида медведей: стервятник, стервеник, который считался самым большим и плотоядным, овсяник - средний, охочий до овса, малины, а также малый и злой - муравьятник, муравейник . Медведь старше одного года звался пестуном, поскольку ему приходилось нянчиться с медвежатами; старый по возрасту был известен как пест. Согласно нашим полевым материалам, в конце XIX - начале XX в. русские крестьяне-старожилы Сибири часто использовали при разговоре о хозяине тайги эвфимизмы "хозяин", "дедушка" и пр. Нельзя было о медведе вслух неуважительно отзываться или ругать его, так как, считалось, он "услышит" и обязательно отомстит. Особенно страшной считалась звериная месть в случае ложной присяги - при целовании медвежьей лапы, потому что в тот же год "медведь обдерет" .
В конце ХIХ в. следы почитания медведя как особого лесного существа отмечены в различных районах Сибири. Бытовало убеждение, что эти животные понимают человеческую речь. Русские охотники в Якутии, убив медведя, считали своим долгом извиниться перед ним, а также, видимо, боясь последствий, говорили его "душе": "Не я тебя убил, а тунгус" (заметим, что аналогичным же образом поступали охотники коренных народов Сибири, возлагая однако вину уже на русского).
Проводивший наблюдения и распросы в течение 1885-1891 гг., В.Я.Неклепаев неверно считал, что соответствующие поверья бытовали здесь у русских вследствие близкого общения с местными народами - хантами . Однако вера в сверхъестественные свойства медведей, табуирование их мяса для еды и пр. фиксировалось в прошлом у русских, прежде всего, северных территорий Европейской России . Предохраняющие от нападения зверя обереги сибиряков - русских казаков и крестьян - использовались не хантыйские, а христианские, включавшие обращение к Христу, Богоматери: "Например при встрече с медведем сургутяне говорили: "Ну, Христос с ним, пускай он идет, ему золота дорога, а нам гов-нна...". В заговорах крестьян Тюменского уезда этот лесной обитатель не назывался своим именем, но всем было понятно, о ком шла речь. От нежелательных встреч, считалось, уберегали слова: "Пень, колода, крута гора, не видать черному зверю меня" или "Отправлюсь я в чисто поле раба Божья (имя), в широкое раздолье. Мне везде путь-дорога, черному зверю - пень-колода, не видать меня. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь" . В названном уезде бытовал обычай "задабривания", своего рода жертвенные приношения лесному зверю. Ближе к весне, на перекресток дорог ("расстань") глава семьи приносил четыре небольших куска свежего мяса. Мясо раскладывалось так, чтобы оно лежало на четырех дорогах. Исполнитель обряда становился в самом центре перекрестка лицом на восток, делал поясной поклон и трижды приговаривал в разные стороны света: "Черные лютые звери, серые волки, принес я вам питание-еду, не надейтесь более на меня. Аминь" . Дома хозяин зажигал свечу перед иконами в красном углу, молился и клал три земных поклона. Затем он выходит во двор, куда выгоняли всю имевшуюся в хозяйстве скотину и, обходя ее "посолонь", т.е. по движению солнца обращался с молитвами к Богородице, Святителю Михаилу, Флору и Лавру, чтобы они сохранили "мою Христовую скотинушку от волка серого, от медведя черного в темных лесах, в зеленых лугах, в мягких пригонах...".
В отношении медведей бытовало еще одно, как пишет В.Я.Неклепаев, "суеверие", касающееся их провидческих способностей, особого чутья в отношении женщин. По словам сургутян, медведь в случае встречи с толпой женщин непременно бросался на беременную, "наипаче, если она беременна парнем". Даже из сотни он всегда, якобы, определял такую безошибочно, хотя бы она была еще в первом фазисе беременности. А отыскивал он их для того, чтобы в самом зародыше умертвить своего будущего врага - охотника, каковым, по условиям местной жизни, являлся почти каждый парень. Вот почему медведь особенно и "зарился" на тех крестьянок, которые были "брюхаты парнем" и, если такая женщина попадалась ему в лесу, хотя бы и в большом "табуне", ей было не сдобровать: медведь обязательно вырывал у нее ребенка. Это было одной из причин, почему в этих местах обычно беременных не брали в лес (напр. за ягодами), так как они, якобы, могли привлечь к "табуну" медведя и сами погибнуть . До сих пор среди пожилых охотников можно встретить человека, слыхавшего о медведях как провидцах, которые "наперед все знают".
Исходя из многолетних наблюдений за поведением, повадками медведя, сибиряки делали предсказания о погоде, прогнозировали изменения в ходе времен года. Так, в Енисейском округе верили, что, если зверь долго не залегает в берлогу, то зима будет суровой . У крестьян вызывала уважение приверженность косолапого соседа к точным датам календаря, как бы подтверждавшая его незаурядность. Считалось, что медведь впадает в зимнюю спячку со "сдвиженья" (Воздвиженье Честного и Животворящего Креста Господня), т.е. с 27 сентября н. ст.. Просыпается и покидает берлогу лесной хозяин под Благовещение, т.е. 7 апреля. Кроме того, знал он и еще одну важную дату - середину зимы. Крестьяне верили, что медведь спит на одном боку, но, как только перевернется на другой, половина зимы миновала.
Убитый медведь, согласно представлениям сибирских крестьян, мог помогать людям в их борьбе с нечистой силой. Так, кое-где в конюшне было принято хранить отрубленную медвежью лапу, а дом, конский двор, хозяйственные постройки окуривать медвежьей шерстью. И сегодня охотники, как и прочие селяне, считают, что медвежатина обладает лечебными для человека свойствами, а медвежьим салом можно вылечить болезни легких.
Среди ответов на вопрос почему все же именно в медведях охотники видели заколдованных людей, современные информаторы обычно в качестве доказательств приводят такие их повадки как умение стоять на задних лапах, удивительную схожесть медведя, с которого содрана шкура, с человеком, наличие у медведиц "сисек как у баб" и пр. В начале ХХ в. сургутяне верили, что медведь входит в силу, подобно человеку, лишь к двадцати годам и что у него все "человечье", кроме головы и ног, которые "коротки, а, были бы подлиннее, то и они походили на человечьи" . Очень важным аргументом в пользу "человекообразия" медведей служило их будто бы известное неравнодушие к представительницам женского пола. До сих пор можно услышать былички о сожительстве медведя в берлоге не с медведицей, а с женщиной и последующем ее возвращении домой. Может быть по этой причине в среде охотников межвежатину нельзя было употреблять в пищу, т.е. она была табуирована, как и "человечье мясо" . Из-за того, что есть медведя считалось грехом, мясо нередко вывозили продавать в город, а себе оставляли только шкуру. Впрочем, есть и другие объяснения этого обычая. Один пожилой мужчина из б.Кыштовской вол. Каинского у., в прошлом охотник, поделился такими воспоминания молодости: "Принесли медвежатину, решили выпить... Жена приготовила - тмином, лавровым листом все заправила по всем правилам. У него же сало. Выпивши мужики - и никто не стал есть. Душина такая - как от собаки. Выбросили. Собаки нюхат - и не хотят есть. Чтобы нюх охотничий не потерять...".
Заметим, что зимний костюм сибиряков с его внушительными составляющими в виде одетых один за другим понитка, полушубка, тулупа или шубы, а также натянутых поверх пимов чембар сам по себе напоминал неуклюжую медвежью фигуру . Добавим, что длинные рукава скрывали кисти рук и удлиняли их зрительно, дополняя общий "медвежий" облик (не отсюда ли пошло европейское пренебрежительное выражение о сибиряках - "сибирский медведь"?).
В белорусских селах ряда районов Западной Сибири согласно старинной традиции еще совсем недавно, до Великой Отечественной войны 1941-45 гг., во время Маслянки водили живых обученных медведей. Медведь должен был уметь делать разные коленца, раскачиваться, кружиться, кувыркаться через голову. "Миша, Мишенька" становился всеобщим любимцем, показывая как ребята горох воруют, как бабы по воду идут. Создавалось впечатление, что медведь понимает человечью речь, пантомимически изображая то, о чем его просят.
Приведенные материалы позволяют рассматривать пережитки культа медведя как бы в трех плоскостях:
Поверья, привязанные к "естественному", живому или мертвому, медведю, "хозяину леса".
Сложный сплав верований относительно медведя-оборотня, в которого превращался человек в силу определенных обстоятельств, обрядов.
Комплекс календарных обычаев и обрядов, связанных с ряжением медведем.
"Естественный" медведь особо выделялся на фоне прочих лесных существ не только в среде охотников, но и среди прочих групп населения, прежде всего, крестьян, в чем можно увидеть проявление тотемистического и промыслового культов (стремление уйти от ответственности за убийство обманным путем, использование частей убитого зверя в качестве священных атрибутов, обращение к эвфемизмам, "факты" сожительства с женщинами и пр.). В связи с рассматриваемой темой интерес представляет отождествление В.Н.Топоровым и В.В.Ивановым "Волоса - скотьего бога с медведем - хозяином зверей", т.е. представление языческого славянского божества в медвежьем облике . Его связь с животным вытекает уже из его имени: Волос - волосатый - волохатый - мохнатый. Возможно, что и слово "волхв" происходит от имени этого Бога и от обычая жрецов одеваться в вывороченные мехом наружу шубы для подражания своему Божеству.
Можно предположить, что жесткое табуирование всех видов хозяйственной, промысловой деятельности на Благовещение на более ранних стадиях общественного развития было обусловлено представлениями о пробуждении медведя именно в этот день (вспомним проводившуюся накануне Благовещения белорусскую "комоедицу"). До сих пор в полевой практике можно услышать поучительные истории о форме наказания за нарушение благовещенских запретов - это превращение ослушниц в кукушек или русалок .
Механизм трансформации людей в медведей аналогичен превращениям в других животных и птиц. Средством перевоплощения могло быть проклятие родителей или других лиц, нарушение божественных законов (например, работы в неурочное время, особенно на Благовещение), а также специальные колдовские приемы, при помощи которых человек мог пересечь границу человечьего и попасть в звериное царство. Человек, следовательно, вопринимался как многомерное существо, превращение которого означало лишь то, что в нашей физической реальности это существо повернулось как бы другой своей гранью. Эта другая грань может выглядеть как медведь, как птица. Подобные метаморфозы с медведями-оборотнями отмечались в представлениях русских крестьян Европейского Севера .
Еще одним, но более "поверхностным" приемом изменения облика на какое-то время, которым пользовались крестьяне во время исполнения календарных обрядов, был смена одежды, ряжение.
Развитию охотничьего промысла и связанных с этим занятием поверий, обычаев и обрядов в среде русских старожилов Сибири способствовали особенности их происхождения (в ХУП-ХУШ вв. преобладали севернорусские выходцы), подходящие природные условия - окружение лесными массивами и культурный контакт с местными народами, обусловивший явление культурной интерференции. Что же касается бытования "медвежьих традиций" у сибирских белорусов, переселенцев конца ХIХ-начала ХХ в., то они достаточно точно индентифицируются с известными материалами по этнографии белорусов Могилевской, Витебской, Виленской губернии. В то же время ими оказалось утерянной часть традиционных обрядов, например, известная в Белоруссии "комоедица.
Традиционный обряд, как известно, дублирует комплекс народных представлений о мироустройстве. По этнографическим материалам трудно проследить космогонические представления, связанные со звездными "медведями". С одной стороны, имеются сведения, что Висожары (Большие и Малые Медведицы) хорошо знали не только охотники, но и крестьяне, не занимающиеся этим промыслом. По этим созвездиям ориентировались, по ним считывали ночное и вечернее время, что подтверждается современными этнографическими реалиями . С другой стороны, обнаруживаются и кое-какие астрономические параллели к мифопоэтической метафоре о том, что на зимний солнцеворот медведь поворачивается на другой бок. В этот период карта звездного неба как бы разворачивается и лишь положение Полярной звезды остается неизменным. В соответствии с древним мифом стояла и примета: "Если звездится и Стожар горит - иди смело на медведя!" .
____________________________________________________________________
ЭВЕНКОВ
____________________________________________________________________
Местные самоназвания Эвенков: орочен (от реки Оро или от орон - «олень» ) - забайкальско-амурские Эвенки; илэ («человек» ) - катангские и верхнеленские; килэн - Охотское побережье и др.
Китайцы называли Эвенков килин, цилин, о-луньчунь (от «орочен» ), маньчжуры - орочнун, монголы - хамнеган (смотри Хамниганы), татары и якуты - тонгус; устаревшее русское название - тунгусы.
Эвенки сложились на основе смешения местного населения Восточной Сибири с тунгусскими племенами, расселявшимися из Прибайкалья и Забайкалья с конца 1-го тысячелетия нашей эры.
В результате этого смешения образовались различные хозяйственно-культурные типы Эвенков - «пешие» (охотники), «оленные», орочен (оленеводы) и конные, мурчен (коневоды), известные также в Забайкалье как хамнеган, солон (русское солоны), онгкоры, в среднем Приамурье - как бирарчен (бирары), манягир (манегры), кумарчен (по реке Кумара) и др.
У эвенков, хотя и в слабой форме, существовала вера в сверхъестественную связь человека с животными и птицами - тотемами: медведем, волком, лебедем, орлом, вороной, которых они считали священными.
Как у народов, проживавших по Амуру (нивхов, нанайцев и других) и по нижней Оби (ханты, манси), у эвенков существовал культ медведя. В отличие от названных выше народов, эвенки не отмечали праздника в честь медведя, обряд по случаю добычи его был весьма сложен.
«Придя к логовуэвенк говорил: к тебе пришел не тунгус, а якут заблудящий. Помаленьку вылезай, отец».
Обряд, совершавшийся после добычи медведя, был связан с существовавшим представлением, что убитый зверь вновь оживает и что поэтому необходимо оградить себя от его мести. «Не мы тебя убили, а русские (в отдельных случаях - якуты)»,- говорили суеверные охотники>.
Перед употреблением мяса убитого медведя все участвующие в трапезе должны были выкрикивать: «Кук! Кук!» Затем голова, кости и отдельные мелкие кусочки мяса от различных частей туши, а также от внутренностей зверя торжественно предавались захоронению на специально построенном лабазе из плах или жердей, причем голову медведя обращали обязательно в западную сторону.
Огонь после трапезы оставляли не потушенным.
_________________________________
БУРЯТ
________________________________
Истоки особого отношения к медведю, комплекс идеологических представлений и связанные с ним адоративные элементы, не получили должного освещения в бурятской этнографии и, таким образом, представляют собой на сегодняшний день малоизученное явление. Материалы письменных, изобразительных, устных и других источников, в той или иной мере касающиеся культа медведя у бурят, довольно разрозненны и носят фрагментарный характер.
В шаманской традиции бурят медведь считался священным зверем; он воспринимался как существо, превосходящее по магической силе любого шамана. В бурятском языке сохранилось такое выражение: 'Хара гурооhэн боодоо элюутэй' 'Медведь выше полета шамана'. Известно также, что шаманы использовали в своей практике кору с пихты, ствол которой был оцарапан медведем. Такое дерево буряты называют «медведем освященным деревом» (баабгайн онголhон модон). Во время проведения хори-бурятами обряда посвящения в шаманы - шанар - в качестве обязательных атрибутов использовали медвежьи шкуры. При устройстве культовых сооружений на месте совершения обрядовых действий на левой стороне от эхэ сагаан шанар вкапывали три или девять берез, на ветки которых вешали шкурки куницы и медведя и лоскуты материи[8].
В бурятском народном календаре с образом медведя связаны некоторые прямые ассоциации. Один из зимних месяцев в календаре хоринских бурят, а также в календаре, зафиксированном в свое время В. Котвичем, называется бурган и ехэ бурган[9], по П. Баторову - ехэ буран . По мнению П. Баторова, месяц ехэ буран на аларском наречии дословно означает 'большой медведь-самец'. М. Хангалов пишет, что именно в этом месяце проводилась облавная артельная охота на кабанов, лосей, изюбрей, коз . Исследователи в связи с этим приходят к выводу, что «в основе народного календаря бурят лежит :общесибирская архаичная календарная традиция древних охотников тайги, у которых выход медведя из берлоги весной знаменовал завершение холодного осенне-зимнего сезона, сезона таежной охоты и начало весенне-летнего периода» .
Еще одно свидетельство священности образа медведя в традиционной культуре бурят - принесение клятвы с использованием медвежьей шкуры. В трудах Г.Ф. Миллера такая клятва, сопряженная с поеданием или кусанием кусочка медвежьей шкуры, описывается как наиболее обязывающая и страшная . География распространения такой формы клятвы связывается с народами, населяющими таежную полосу Сибири (ханты, кеты, селькупы, удинские буряты, котовцы, красноярские тюрки и др.).
Реликты культа медведя, бытовавшего прежде у бурят, прослеживаются на материалах по традиционной охоте.
Охотились на медведя поздней осенью и зимой обычно одновременно с промысловой добычей других пушных зверей. Любопытно, что у тункинских бурят существовало поверье: если охотнику во сне привиделось, что он убил человека, это предвосхищает добычу медведя . Охотник, обнаруживший берлогу, сообщал об этом своим товарищам. Причем бурятские охотники в разговоре неизменно соблюдали своеобразное табу - говорили о медведе иносказательно, стараясь не сказать о нем что-нибудь дурное. Например, тункинские буряты обычно сообщали друг другу: «Дворец нашел» или, по Г.-Д. Нацову: «Там появился боодхол поошол, собираемся напасть на него и захватить». Вспомним, что по народным представлениям медведь был некогда человеком, и поэтому он понимает человеческую речь.
Для охоты на медведя использовали собак-медвежатниц. Их выращивали из щенков сибирской лайки, которые были крупнее и смелее других представителей своей породы. Эксперименты с обучением медвежатниц из собак иных пород, завезенных из других мест, как правило, заканчивались неудачей. Так, овчарка, натасканная на медведя моим дедушкой, опытным охотником, Раднажапом Бадмаевым, была сильно помята при первой же встрече с лесным зверем. На охоте собаке отводится подсобная роль - если медведь, почуяв приближение людей, неожиданно выскакивал из берлоги и сам набрасывался на замешкавшихся охотников она должна была отвлечь зверя на себя, давая людям время поразить медведя. Овчарка вместо этого устремилась вовнутрь берлоги, намереваясь прокусить ему горло - сработали природные инстинкты сторожевой собаки. После этого случая пес стал труслив и для охоты уже не годился.
На охоте старались не поднимать лишнего шума, чтобы не разбудить зверя раньше времени. При виде берлоги предупреждали друг друга, произнося: Хан хуни байдал сатаха булга 'здесь царь мужик живет - ружье снимай', или, если в берлоге медведица: Хатан хуни байдал хэшэ булга 'здесь барыня живет - ножницы ставь'. Собак в это время кто-нибудь из участников охоты держал на привязи поодаль. Внимательно осмотрев звериное логово, определяли возможное количество медведей, срубали колья, которые располагали по периметру так, чтобы они упирались в стенки берлоги и препятствовали выходу медведя. Изготовившись, будили медведя громкими криками, выстрелами, просовывали в берлогу заостренный шест, которым и покалывали спящее животное. У некоторых бурят было принято в момент пробуждения зверя заклинать его, произнося следующую «магическую фразу»: «Человек-хан, спусти огниво и нож; если здесь хатан (супруга хана), - спусти (сними) украшения своих волос» . В тот момент, когда разъяренный зверь пытался схватить палку, самый меткий охотник, высмотрев в темноте берлоги фигуру медведя по блеску глаз, поражал зверя выстрелом из ружья. Наиболее подходящим для попадания был момент, когда медведь высовывал голову. Убедившись в том, что зверь повержен, старший из охотников, взяв веревку, проникал в берлогу и «здоровался» с ним, пожимая его лапу и поглаживая по голове. Иногда при этом произносили: 'Хан-человек глажу виски твои, чтобы ты не злоумышлял' (Хаан хун, hаншагышни эльбэнэм, хара hанахагуйншни тулоо) . Когда добычей становилась медвежья семья, спустившийся в берлогу охотник должен был обойти логово, притрагиваясь к находящимся там предметам, как бы мысленно извиняясь за убийство хозяев. Затем он совершал описанные выше действия по отношению к медведю - отцу семейства, обвязывал веревкой шею и лапы медведя и давал команду тащить тело наружу через освобожденный проход. По Г.-Д. Нацову, в это время все охотники должны были издавать звуки, имитирующие карканье ворон.
Вытащив тушу, совершали обряд шашин-у чинар есолол, выражая сожаление по поводу кончины медведя. Охотники долго умоляли простить их за допущенную ошибку либо переадресовывали вину за его смерть кому-нибудь постороннему (эвенкам, животным), или ссылались на несуществующие обстоятельства. Не переставая выражать свое горе бурятские охотники, орудуя ножом, надрезали шкуру и, просовывая под нее кулак снимали ее, тушу разделывали по суставам, как обычно. В этом проявлялось архаичное представление бурят о возможности воскрешения зверя в последующей жизни.
Еще одним важным элементом ритуала являлось коллективное прошение покровительства и защиты у духа медведя. Например, произносились такие просьбы: «Уничтожьте все преграды и помехи [на моем пути], все препятствия, врагов моих, мешающих добыче, уберите [с моего пути]»:>Детям моим дайте счастья, а мне доставляйте различную добычу. Пусть везде, где буду я, меня всегда ждет пища. Если домашний скот мой подвергнется болезням, если крупный рогатый скот заболеет - изгоните болезнь>.
На месте охоты буряты обычно угощались медвежьим салом, кусочками сырого сердца. Каждому охотнику доставался хуби - отдельный пай от медвежьей туши. Медвежья голова и лапы отделялись от туловища сразу. Голова передавалась тому, чей выстрел поразил медведя. Он мог сварить ее и угостить других прямо в тайге или отнести ее домой. Медвежий череп иногда оставляли в тайге, насадив его на палку, символизирующую лошадь, «мордой» в сторону берлоги. Если охотничью удачу праздновали в улусе, все мужское население собиралось, чтобы испробовать медвежатины и попрощаться с духом медведя. К персоне «медведя» обращались с примерно такими словами: «Наш уважаемый хозяин местности этой, наш горный хан-отец! Вы встретились с нами, подружились, а теперь спокойно возвращайтесь к себе на гору». Женщинам присутствие на прощальном пиршестве и посещение места, где был оставлен медвежий череп, у бурят запрещалось.
Надо отметить, что представление бурят о родстве с медведем в определенной степени укрепляло внешнее сходство туши лесного зверя, освобожденной от шкуры, с телом человека. Поэтому всегда находились люди, кто принципиально не охотился на медведя и не пробовал его мяса, объясняя это тем, что медведь похож на человека. Довольно распространенным было представление, что медвежья печень подобна человечьей. Медвежью печень в пищу не употребляли, так как полагали, что тот, кто испробует ее, превратится в каннибала.
Опасность охоты на медведя требовала не только слаженных действий всех ее участников, но и проверяла личные качества человека. Человек, оставивший товарища один на один со зверем, подстреливший на охоте другого человека, не вызывал никакого сочувствия у общества, покрывал себя и всех родственников несмываемым позором. Свидетели трагической гибели своих близких от лап медведя зачастую внутренне ломались и даже, будучи признанными охотниками, переставали ходить на медведя. У бурят считалось также, что добыча сорокового и восьмидесятого медведя может стать роковой. Полагали, что хозяин тайги Хангай не прощает жестоких и ненасытных охотников и при помощи медведя наказывает их.
В отношении отдельных частей тела медведя у бурят сложились представления как о несомненно обладающих особыми магическими свойствами. Так, например, череп медведя обыкновенно вешали над дверью или хранили на чердаке, чтобы защитить дом от воздействия злых духов боохолдой. Лапы медведя нам приходилось видеть подвешенными на гвозде прямо над дверью - хозяева рассматривали их как весьма действенное средство от любого колдовства. Буряты свято верили, что игрушечный медведь обладает свойством оберега. В записках Г.-Д. Нацова сообщается, что в 1930-х гг. бурятки подвешивали на детской колыбельке фигурки игрушечных медведей вместо общепринятых буддийских амулетов-талисманов.
В бурятской народной медицине широко использовались в качестве лечебных средств медвежья лапа, сало, желчь, яичники. Медвежью лапу применяли, когда нужно было снять опухоль с вымени коровы, возникшую после отела. Происходило это следующим образом. Хозяйка трижды проводила медвежьей лапой по вымени коровы сверху вниз, приговаривая: «Вылечи, не пухни; земля, прими болезнь» . Интересно, что примерно так же поступали, когда у женщины возникала на груди опухоль или у роженицы отсутствовало молоко. Медвежья желчь использовалась как жаропонижающее и лекарство от стоматита, цинги и глазных болезней. Яичники употреблялись мужчинами при половой слабости. Сало применяли в качестве природной мази при ревматизме, различных кожных заболеваниях.
____________________________________________
АЙНОВ
_____________________________________________
Наибольший интерес в айнской обрядности вызывает "медвежий праздник". Подобное событие случалось нечасто, и предназначенный для обряда медведь воспитывался с крохотной поры в деревянной клетке и вскармливался, как уже говорилось, грудью женщины. Жертвоприношение совершалось особым образом: медведя удушали между двумя деревянными плахами. Затем тушу свежевали, приготовляли жаркое, и все принимались за трапезу. Происходила она очень торжественно, все присутствующие восславляли медведя и всячески извинялись перед ним в следующей форме: если б его душа не была высвобождена из тела, разве она могла бы отойти вестником к богам, объяснить им, как преданы им айны и как они заслуживают их защиты?
Культ медведя до недавнего времени сохранялся у немногочисленных палеоазиатских, угрофинских народностей и айнов, населяющих огромную территорию от Финляндии и Кольского полуострова до Сахалина и Приморья. Медвежья шкура была неизменным атрибутом шаманов у юкагиров, его изображение присутствовало на родовых гербах северо-американских индейцев (Кондратенко, Прокофьев, 1989), а у сахалинских нивхов старательно украшенные головы убитых медведей хранились в специальном амбаре, являющемся своеобразной святыней рода (Крейнович, 1973). Гольды и эвенки оберегали голову медведя от собак и старательно вешали ее на дерево. Почтение и страх перед медведем у большинства народов северного полушария не позволяли называть этого зверя его настоящим именем, а только - иносказательно: "медведь" (ведающий мёд), "топтыгин", "косолапый" - у русских, "черный зверь" - у эвенков, "горный гиляк" - у нивхов, "старик", "дедушка" - у юкагиров.
Незнакомому с религиозным мировоззрением населяющих Сахалин нивхов, ороков и айнов бросается в глаза его внешняя противоречивость: обожествление этими народами медведя и его 2-4 летнее выращивавание в деревянной клетке, а в ряде случаев даже вскармливание грудью малолетних медвежат, сочеталось с торжественной церемонией его последующего убийства и даже истязания на медвежьем празднике. Согласно представлениям айнов, отправляясь в страну людей, боги принимают звериный облик, освободится от которого они без помощи людей не могут. Поэтому лишение медведя жизни у этих народов под разряд убийства никак не попадало............................................................................................................
Систематизировал 😊
Спасибо, много интересных подробностей, лично я продолжение почитаю с удовольствием.
приметам верить - в лес не ходить....
У бурят считалось также, что добыча сорокового и восьмидесятого медведя может стать роковой.
Игорь, очень интересно, спасибо. Я общался на Камчатке с человеком, у которого на счету 117 добытых медведей. Т.е. ему осталось три до третьего сорокового медведя. Два на него уже нападали. Медведей он больше не стреляет, говорит сто пудов нападет этот третий сороковой. Не хочет больше рисковать. На груди он носит оберег сделанный из когтя второго сорокового медведя. Если честно, то до этого момента я не знал, что есть такое суеверие.
Сейчас вышла очень хорошая книга, где всё это систематизировано. "История медвежьей Руси". Там, правда, в выводах забавно - присутствуют Блаватская и нынешние президенты России - да хранит Медвед в веках их нетленные имена!
Но фактология там собрана очень приличная.
Во, нашел свою рецензию годовой давности.
Истоки медвежьей Руси. А.Леонтьев, М.Леонтьева. М.: Алгоритм, 2007.
Как специалист по медведям и их взаимоотношениям с людьми, пройти мимо этой книги я никак не мог. Несмотря на внушающие некоторые опасения элементы обложки. Сразу скажу - опасения оправдались, хотя и не совсем так, как ожидалось.
Но сперва - о книге.
Книга, безусловно, интересная. И это - главное. если вам интересен исчерпывающий обзор современных исследований по роли медведей в верованиях и суевериях у народов Евразии - это сюда. Компендиум медвежьих мифов, верований, обзор археологических находок, сказок, преданий - всё присутствует в наилучшем виде. Медведи в гербах, медведи в христианстве и в язычестве, медведи в ведических традициях:
В общем, обзор можно было бы счесть достаточно исчерпывающим, если бы не некоторые интересные детали, которые, впрочем, диктуются некоторой тенденциозностью подбора фактов.
В частности, при обсуждении тайного, скрытого имени медведя у славян, авторы в принципе не упоминают наиболее распространённого толкования - истинным именем медведя был «бэр» (сам прочитал у Б.Рыбакова в «Язычестве древних славян», но это - достаточно распространённая трактовка медвежьего «тайного имени», поэтому и не допускаю, чтобы авторы настоящего исследования об этом не знали. Тем более, ссылки на «Язычество:» у них присутствуют). А не поминают они об этом вот почему - с их точки зрения, тайным именем медведя было «рус», анаграмма от «урс».
Ну, в общем, как многие подобные книги, состоит из двух частей - фактической - вполне приемлемой для анализа и восприятия; и гипотетической, которую, впрочем, многие могут принять. Оная гипотетическая часть включает в себя ссылки на Блаватскую, Генона, Зиверса и прочих эзотериков; а также жития святых. Значение медведя, как тотема современной России авторы умело подчеркнули следующим образом:
«Недаром ведь символом <Единой России» является медведь, уверенно шагающий на восток>.
Спасибо, прочитал с большим интересом..
С удовольствием прочел! Спасибо большое, буду благодарен за продолжение
Спасибо!