Вспомним фильм 'Угрюм-река'. Есть там один герой, кавказец Ибрагим. Интересно, с кого же списан этот образ, который так близок чеченцам? Этот вопрос долго не давал мне покоя. Что-то близкое и дорогое было в этом горце. А о том, что Ибрагим чеченец, я узнал 16 марта 2005 года из передачи 'Ищем выход' на радио 'Эхо Москвы', с участием Шамиля Бено. Цитирую: 'Сюжеты, связанные с контактами, борьбой или дружбой русских с мусульманами, православных с мусульманами, проходят красной нитью через всю культуру. Начинается от Пушкина - с его 'Пророком' или 'Подражанием Корану'. И через Лермонтова - 'Валерик', Бестужева-Марлинского, Льва Толстого, ну и до Шишкова - 'Угрюм-река'. Вы помните, там был образ чеченца, в 'Угрюм-реке', - такой, который взял на себя вину, и не понимал, почему русский его предает, хотя он его братом назывался'.
Спору нет, в Сибири прошла жизнь не одного горца. Туда в царское время ссылали за всякое неповиновение властям. И не одна буйная голова нашла приют на золотых приисках или на Колыме, в той самой бескрайней Сибири.
В том же 2005 году появилась возможность удовлетворить мое писательское любопытство, когда был организован 'Поезд дружбы' от Сахалина до Балтики. Первым из журналистов республики я записался в экспедицию и не прогадал. После каждой остановки в городах Сибири, таких как Красноярск, Иркутск, Новосибирск, я интересовался историей фильма и судьбами чеченцев, которые оказались на Ленских и Ангарских золотых приисках. Нашел станцию 'Зима', где в ссылке побывала семья знаменитого абрека Зелимхана. Слушал рассказ, как в Северный лагерь было доставлено 100 чеченских мулл, сосланных на каторгу. Начальник лагеря дал указание на их глазах прирезать свиней и накормить исхудалых арестантов мясом. Но все сто мулл, как один, отказались от еды и в течении недели один за другим умерли.
Много чего узнал о месте ссылки чеченского поэта Арби Мамакаева. Своими глазами видел причал, где в буфете работала Мая, на набережной реки Лена. Помните песню в исполнении Валида Дагаева: 'Ленинградехь кхиъна йо1'. Даже в родном поселке писателя Виктора Астафьева Песчанка искал цирюльню Ибрагима. Вот отрывок из 'Угрюм-реки', где писатель Вячеслав Яковлевич Шишков о нем пишет весьма колоритно:
'На всполье, где город упирался в перелесок, стоял покосившийся одноэтажный дом. На крыше вывеска:
СТОЙ. ЦРУЛНА. СТРЫЖОМ, БРЕИМ, ПЕРВЫ ЗОРТ
Хозяин этой цирюльни, горец Ибрагим-Оглы, целыми днями лежал на боку или где-нибудь шлялся, и только лишь вечером в его мастерскую заглядывал разный люд.
Кроме искусства ловко стричь и брить, Ибрагим-Оглы известен люду городских окраин как человек, у которого в любое время найдешь приют. Вечером у Ибрагима клуб: двадцатники, - так звали здесь чиновников, - мастеровщина-матушка, какое-нибудь лицо духовного звания, старьевщики, карманники, цыгане; да мало ли какого народу находило отраду под гостеприимным кровом Ибрагима-Оглы. А за последнее время стали захаживать к нему кое-кто из учащихся.. Отнюдь, не дешевизна еды прельщала их, а любопытный облик хозяина, этого разбойника, каторжника. Пушкин, Лермонтов, Толстой - впечатления свежи, ярки, сказочные горцы бегут со страниц, и манят юные мечты в романтическую даль, в ущелья, под чинары. Ну, как тут не зайти к Ибрагиму-Оглы? Ведь это ж сам таинственный дьявол с Кавказских гор. В плечах широк, в талии тонок, и алый бешмет, как пламя. А глаза, а хохлатые черные брови: взглянет построже - убьет. Вот черт!
Но посмотрите на его улыбку, какой он добрый, этот Ибрагим. Ухмыльнется, тряхнет плечами, ударит ладонь в ладонь: алля-алля-гей! - да как бросится под музыку лезгинку танцевать. Вот тогда вы полюбуйтесь Ибрагимом:
Заглядывал сюда с товарищами и Прохор Громов'.
Так и не узнал я про Ибрагима в этой поездке ничего. Хотя вместе с Дукувахой Абдурахмановым написал книгу про этот круиз 'Миссия мира или от Сахалина до Балтики ', объемом в 550 страниц. Здесь не хватало повести об этом отважном горце. А разгадка ходила рядом. Скорее меня запутал тот факт, что в фильме и в романе Ибрагима убивают. Так решил всемогущий автор. Что самое интересное, лет 20 в моем личном архиве, оказывается, я хранил фото этого человека, не зная, что он и есть тот самый легендарный Ибрагим. Просто Вячеслав Шишков, в угоду властям, - а роман писался, когда чеченцы еще были в опале, - своему герою дал имя Ибрагим . На самом деле это был житель Цацан-юрта, а впоследствии телохранитель шейха Баматригей-Хаджи(1овда) Митаева - Исмаил Джамбеков, по прозвищу 'Исмаил Высокий'.
Что примечательно, разгадал эту загадку не я, а мой троюродный брат, врач по профессии, Хасмагомед Безиев. Он тоже, вот уже много лет, как и я, идет по следу шейхов Митаевых. Собирает фотографии, рассказы и документальные свидетельства, устно переданные из поколения в поколение об этих святых. Хасмагомед собрал колоссальный полевой материал даже на три романа. Главное, он знает имена современников 1овды и Али Митаевых, их близких друзей, семейные узы.
Года три назад мы на машине Безиева ехали на работу в Грозный и разговорились на счет одной фотографии, где изображена первая, скорее вторая жена 1овды − Мюслимат. Она мать Умара и Али Митаевых. Вот тут и поделился своими открытиями Хасмагомед:
- Знаешь, кто первым в Чечне из букового сруба сделал в Цацан-юрте сибирскую баню?
У меня перехватило дыхание, но моторно сработавшая мысль сразу нашла ответ:
- Исмаил Джамбеков.
- Точно.
Вдруг Хасмагомед замолчал. Мне показалось, что остановилось время. Я весь был во внимании. Он чуть притормозил машину и с трассы Баку-Ростов свернул на Грозный, и продолжил:
- А откуда он знал про сибирские бани, знаешь?
- Нет.
- А Ибрагима помнишь из фильма 'Угрюм-река'?
Это уже был удар в 'лоб': 'Ай, да Хасмагомед! Какой ты молодец!' - сказал я про себя. В это время он рассказывал о дочерях Исмаила. Называл их имена, места, где они проживали и за кем были замужем. А я дальше не слушал. В моей памяти всплыл высокий, стройный телохранитель 1овды, которому от силы было тридцать лет на ранних фотографиях, снятых во время первой ссылки Баматгирея-Хаджи в Херсон, остальные снимки сделаны во Владикавказе, в Калуге. Пристав Веденского округа князь Каралов удивлялся грамотности телохранителя Баматгирея-Хаджи, который без всякого акцента говорил на русском языке и так точно переводил смысл умных речей шейха.
Полковник, а потом и генерал-майор Каралов как-то наводил справки о личности этого джигита через канцелярию Наказного Атамана Терской области. Но ответ так и не пришел. Царская охранка редко бралась за биографию сосланных на каторгу в Сибирь. Они знали, что оттуда мало кто возвращался. Да и наведение справок дорого обходилось казне. Если не послать спецкурьера, пьяный писарь мог забыть что угодно. Жандармерия была склонна на первых порах видеть в нем аталыка - кунака Терского казака, так как Баматгирей - Хаджи был из тейпа гуной, а Исмаил Джамбеков представлял его интересы.
Было бы смешно думать, что царская охранка совсем потеряла из виду такого доброго молодца. Любимца публики золотых приисков, где, кстати, автор романа 'Угрюм-река' Вячеслав Шишков работал инженером карьерных разработок. Писатель потом в своих публичных выступлениях признается, что он рожден был для этого романа, и написан он ради чеченца Исмаила, имя которого он вынужден был изменить в угоду цензуре тех лет, чтобы показать его честность, преданность, благородство и великодушие.
А как попал на эти прииски Исмаил Джамбеков? По версии писателя В.Шишкова это случилось так:
'- Вот, Ибрагим, - сказал ему Петр, - доверяю тебе сына: Я про тебя в городе слыхал: Можешь ли быть вроде как телохранителем?
- Умру! - захлебнувшись чувством преданности, взвизгнул горец. - Ежели доверяешь, здохнэм, а нэ выдам: Крайность придет - всех зарэжим, его спасем: Цх! Давай руку! Давай, хозяин, руку. Ну! Будем кунаки:
Ибрагим пил чай до шестого пота. Он всегда угрюм и молчалив. Но сегодня распоясался: хозяин оказал ему полное доверие, почет.
Ибрагим, обтирая рукавом синего бешмета свой потный череп, говорил:
- Совсэм зря.., каторгу гнали:
- За что? - враз спросила вся застолица. Ибрагим провел по усам рукой, икнул и начал:
- Совсэм зря: Сидым свой сакля, пьем чай: Прибежал один джигит:
'Ибрагим, вставай, твоя брат зарэзан!' Сидым, пьем. Еще джигит прибежал:
'Вставай, другой брат рэзан!' Сидым, пьем. Третий прибежал: 'Бросай скорей чай, твоя сестра зарэзан!' Тогда моя вскочил, - он сорвался с места и кинулся на середину кухни, - кынжал в зубы, из сакля вон, сам всех кончал, семерым башкам рубил! Вот так! - черкес выхватил кинжал и сек им воздух, скрипя зубами.
Все, разинув рот, уставились в дико исказившееся лицо горца.
Вскоре Прохор с телохранителем отправился в безвестный дальний путь'.
В первом случае речь идет о том, как Исмаил Джамбеков стал телохранителем самого Вячеслава Шишкова и вместе с ним верхом объездил таежный край. Второй рассказ о ночном налете на Цацан-юрт головорезов царского генерала Якова Петровича Бакланова.
Так и попал Исмаил Джамбеков на золотые прииски. Тут познакомился с инженером, исследователем Сибири, а потом и писателем Вячеславом Шишковым.
Отбыл свои десять лет каторжных работ, будучи телохранителем купца Прохора Громова, как он пишет в романе, скорее всего, самого инженера Вячеслава Шишкова. По прибытии домой царская охранка установила за ним тайную слежку. Так как писатель проводил своего друга с большими почестями, подарив ему несколько золотых слитков. Зная, что ему не будет покоя, он пришел к шейху Баматгирей-Хаджи. Но прежде еще два года жил в Цацан-юрте. Он был из тейпа ширди. Впервые на Кавказе Исмаил соорудил сибирскую баню из сруба бука.
Шейху очень понравился трудолюбивый и не знающий уныния парень. Часто он рассказывал Митаеву, как добывается золото, какое огромное государство у русского царя. Как он через дебри сибирской тайги пробирался с исследователем и инженером до далеких тунгусских стойбищ. О нравах сибирских казаков, русских и других народностях, с кем приводилось встретиться. А однажды этого бывалого человека вопрос шейха застал врасплох. 1овда спросил у Исмаила:
− А с золотом, что ты привез, что будем делать?
− Пустим на свои нужды,− после небольшого замешательства ответил он. Все же от вопроса не удержался:
− Ради Аллаха скажи,1овда,откуда узнал? Я про золото никому не говорил.
Шейх рассмеялся над его наивностью и ответил:
− Исмаил,какой из меня шейх и эвлия,если я не буду знать даже про золото своего друга?!:.
Исмаил понял свою оплошность и на второй день съедил с кучером шейха Замой в Цацан-юрт и достал из тайника 16 килограммов золотых слитков.Это был личный подарок Исмаилу от писателя Шишкова.
Потом Исмаил, действительно, пустил свой капитал на нужды мюридов: построили ручную лесопилку, черепичный завод и первым делом купил в подарок шейху новый фаэтон: Разумеется, от дохода предприятий у Исмаила была своя особая рента. И до конца своих дней Джамбеков оставался верным дому шейхов Митаевых:
У Исмаила были две дочери. Оба дожили до глубокой старости и рассказывали интересные вещи из жизни своего замечательного отца. Его приключений в Сибири и рядом с шейхом хватило бы на несколько жизней.
Это Исмаил Высокий привез в Калугу к шейху дочь Циолковского Татьяну, которая проводила парад аэропланов летом 1912 года в подмосковном Тушино. Маленький самолетик никак не заводился. Парад летательных аппаратов был на грани провала. Пилот старался завести, но у него ничего не получалось. Юная красавица беспомощно бегала от пилота к директору аэростадиона. Публика требовала возврата денег. Тогда и вызвался помочь девушке горец, случайно оказавшийся здесь.
− Зачем ты, Исмаил, вмешался в эту историю, − сказал Баматгирей-Хаджи, когда Татьяна сходу бросила под его ноги свой белый шарф и попросила помочь своим провидением завести самолет.
Шейх понял, что Исмаил уже успел рассказать ей о горских традициях. Теперь нельзя было отказать ее просьбе и 1овда поехал вместе с ними на место. Обошел планер, читая молитвы, и сказал:
− Исмаил, скажи пилоту, пусть теперь заведет.
Вскоре заурчал мотор, и маленький самолетик взмыл вверх. Позже дочь Циолковского пригласила Исмаила со своим волшебным стариком в гости. Конечно, калужские градоначальники, да и сам Сергей Дмитриевич Горчаков − губернатор Калуги, не раз приглашал Баматгирея-Хаджи на разные торжества. Так они вместе с другими шейхами прожили годы ссылки, будучи вольно-поселенными в доме купца Домогацкого. Этот дом в 1989 году мы сняли на видеокассету. Он был из сруба, но хорошо сохранился..13 сентября 1914 года 1овда ушел в иной мир. Тяжелые дни настали для Исмаила Высокого. С помощью второго Исмаила (а тот имел прозвище − Низкий из-за своего маленького роста и был из селения Гелдагана) они доставили тело шейха до станции Аргун. Как и было обещано Митаеву царем Николаем Вторым, для этого был выделен спецвагон.
После кончины шейха, Исмаил Высокий года два жил у шейха Али Митаева.Он уже был в годах и Али разрешил ему уехать в родное село. Джамбеков снова приезжает в Цацан-юрт. Занимается богоугодными делами. При встречах мюридов рассказывает о жизни великого шейха 1овды. Часто в своих молитвах просит Аллаха, чтобы к нему смерть пришла тогда, когда он будет рядом с водой. Видимо, осталась в памяти сибирская река Витим, где промывали золото. Да и Баматгирей-Хаджи (Да будет им доволен Аллах!) ему сказал:
− Смерть у тебя будет почетной. Доживешь до глубокой старости. И будешь убитым несколько дней лежать в воде.
Исмаила часто видели и в обществе шейха Али Митаева. Он последнему рассказывал, как в сложных ситуациях поступал его отец, какие молитвы он читал. Когда настали времена революций и потрясений, Исмаил Высокий предавался молитвам, стал набожным человеком. Из его золотых запасов давно уже ничего не осталось. Однако у него были скопленные капиталы от доходов мануфактуры. Он еще мог себя прокормить. Любил перекупать скакунов на базаре, да и в доме, в хозяйстве тоже была скотина. Но уже не было того статного, веселого Исмаила:
Когда в апреле 1919 года над Цацан-юртом нависли грозовые тучи Деникинского нашествия, Исмаил Высокий ходил обеспокоенным. Достал свою старую винтовку − пятизарядку австрийского производства.Только у него и знаменитого абрека Зелимхана были такие ружья, наточил свой длинный дедовский кинжал. Войска генерала Ляхова окружили Цацан-юрт. Старика Исмаила о видели на разных участках боя. Из-за укрытия уложит пять − шесть офицеров, внесет сумятицу в строй нападающих − и в другой конец села. И опять на мушку брал офицеров. Так и прошел для него этот тяжелый день.
Когда село было отбито мюридами шейха Али Митаева, а Добровольческая армия Деникина отошла, среди раненых и убитых Исмаила не было. Сдаться в бою он не мог. Тогда мюриды обратились к Али Митаеву. Он сказал, что Исмаила Высокого надо искать в водах реки Хул-Хулау. Да и дочь Исмаила вспомнила, что он, после намаза, просил у Аллаха дать ему смерть у воды. На пятый день, после битвы, нашли Исмаила с пробитой саблей головой в угрюмых водах Хул-Хулау. Родная речка так отмыла труп смельчака, что он был белее ангела.
Исмаил Высокий был похоронен на кладбище газавата Али Митаевым и его мюридами.
Малость ошибся автор романа 'Угрюм-река' Вячеслав Шишков. Его любимый герой Ибрагим погиб не от пули, как в фильме, а от вражеской сабли. Но его любимая горная река Хул-Хулау в то утро была угрюмой. В двух лентах-патронташах Исмаила, перекинутых накрест через плечи не было ни одного патрона. Винтовка была при нем, а в правой руке так и остался зажатым остро наточенный дедовский кинжал.
Это было апреле 1919 года. С тех пор много воды утекло в Хулло. Историки не раз обращались к теме Цацан-юртовского сражения с белогвардейцами, но имя Исмаила Джамбекова незаслуженно было упушено,так же как и имя легендарного шейха Али Митаева. Эти герои были в опале. Думаю, что сейчас благодарные потомки одну из улиц назовут именем Исмаила Джамбекова, а на месте его гибели поставят памятник в честь доблести и мужества этого легендарного человека.
Как-то Азакка (Хусейн − сын шейха Али Митаева) сказал, что Исмаил Джамбеков заслуживает книги мемуаров о нем. Это был настоящий образец истинного чеченца: смел, умен, дерзок, великодушен, обаятелен: И глубоко набожный.
Хасан Гапураев