К рыбалке меня с малых лет пристрастил дядя. Никогда не забуду, как первый раз на деревенском пруду он дал мне в руки рябиновую удочку-прутик, насадил червяка, закинул и велел смотреть на поплавок. Долго-долго ждал я свою первую поклевку. Наконец поплавок качнулся, притонул раз-другой, опять покачался...Не выдержав, я подсек, вернее просто дернул на себя, и черная извивающаяся рыбка шлепнулась куда-то в прибрежную осоку. Уже потом, начав рыбачить самостоятельно, я узнал, что усача, а по научному щиповку, выловить не так уж просто: клюет он часто, но очень долго и неуверенно, изводя порой даже опытного рыболова...
Все это было летом, в каникулы. Жил я все лето в деревне, обошел со временем все окрестные водоемы, узнал каждый омуток на речке, каждое уловистое местечко на пруду. Весной и осенью, в школьную пору, осваивал я текущую в городе Малую Кокшагу - речку неширокую, но быструю, ниже города не замерзающую даже в январе. Помню, когда мы гуляли вместе с родителями в Сосновой роще, с завистью наблюдал за рыбаками, тягающими короткими зимними удочками с плотины и бетонных берегов рядом с ней окуньков, сорожек и ершей. Измученные моими просьбами, родители в конце концов отпустили меня с неизменным другом Серегой на первую самостоятельную рыбалку. Было это в середине сентября, стояли чудесные золотые деньки с паутинками, грибным запахом в лесу, курлыканьем журавлей... Нашли мы замечательное место чуть ниже железнодорожного моста, там, где реку разделяет на две протоки заросший тальником и ольшанником островок. В правой протоке была быстринка, чистое песчаное дно, постепенно уходящее в глубину - лучше и не придумаешь для ловли в проводку. В прибрежном чапыжнике добыли мы жирных личинок репейника, и пошла веселая ловля сорожки и окуньков. Была тогда у меня одна настоящая поклевка, скорее всего подъязок, но рыба не засеклась на мелком крючке третьего номера...
После той рыбалки было много других, много открыто новых мест, немало поймано и рыбы, правда, в основном мелочи, но ведь не это главное для настоящего рыболова! Очень нам нравилось место, где бурный, не умолкающий перекат вливался в большую тихую заводь, заросшую элодеей и урутью. Дно заводи было чистым, песчаным, глубина везде около полутора метров, течение в ней ходило по кругу, беспрестанно колыхая подводные заросли. Со всех сторон наше местечко окружали громадные дубы с резными листьями, один из них когда-то давным-давно рухнул поперек реки да так и застрял там, упершись черными лапами-сучьями в светлое дно переката. Какие-то добрые люди укрепили этого поверженного великана проволокой, и получился мостик-переход, которым любили пользоваться рыболовы. Если подняться от воды повыше, на обрыв, то можно было увидеть недалекий сосновый лес, и по вечерам зеленые шапки сосен вырисовывались на фоне темнеющего неба причудливыми фигурами...
Обычно мы рыбачили с песчаной косы, отделявшей перекат от заводи. Там, на границе быстрой воды, где речные струи кружились водоворотами, кипели, проносились мимо в бесконечном говорливом потоке, водилась разная рыба: на самой струе стояли серебристые уклейки, крупные, прогонистые и шустрые. Ловить их было удовольствием: они стайкой кидались к хлебному мякишу на крючке, и вскоре самая ловкая трепеща, вылетала из воды, на лету теряя жемчужную чешую. Поглубже, на чистом песчаном дне, селились светлые, отливающие перламутром и терпко пахнущие речной водой окуни. Там, где мощные струи теряли свою силу, растворяясь в спокойной воде затишья, обитала вездесущая плотва-сорожка вперемешку с мелкими подлещиками. За плотвой выходили на отмель желтоглазые полосатые щурята-травянки и устраивали в заводи охоту с погоней...
После каждой осени, увы, приходит зима. Малая Кокшага не замерзает ниже плотины, лишь в самые лютые морозы кое-где местами забереги смыкаются поперек всей реки, но и тогда ходить по льду очень опасно. Обычно с конца октября и до Нового года мы ловили донками налимов, благо они водились тогда в приличном количестве. Поставив с десяток донок и покараулив их до темноты, мы в сумерках возвращались домой. А утром еще до рассвета летели на велосипедах вниз под горку, к плотине и оттуда проверяли расставленные снасти. Налим шел небольшой, до килограмма, но ловля была интересной и полной разными приключениями. Однажды, возвращаясь по темноте домой, я не заметил осинку, стоявшую прямо посередине тропы в Сосновой роще. Полет в придорожные кусты наверняка выглядел эффектно, жаль, не было зрителей, а самому мне было не до веселья. В другой раз, уже по первопутку, мы с другом почти что въехали под военный КамАЗ, поскользнувшись на замерзшей луже. До сих пор помнится белое лицо водителя-солдатика и что-то орущий рядом прапорщик... А однажды мой дружок, в азарте ловли не удержавшись на заснеженном речном обрыве, полетел вниз и как пушечное ядро пробил тонкий ноябрьский лед...Благо глубина там была по колено, но и морозец крепчал. Позабыв про налимов, зайцем понесся он в гору, к домашнему теплу...
Все в этом мире движется по кругу, и за вьюжными февральскими днями поспевает март, а там и половодье рядом! Весеннюю рыбалку мы начинали сразу по большой воде, когда водосброс плотины еще не был виден, а лишь перекатывались через него тугие мутные валы. Первой начинала клевать на червя уклейка, да какая! Однажды, спеша на велосипеде на рыбалку, мой приятель в предвкушении азартной ловли даже не потрудился толком привязать снасти. Пучок удочек отвязался спереди, воткнулся в сырую весеннюю землю, и Серега описал в воздухе красивую дугу вместе со своим верным 'Салютом', как заправский прыгун с шестом... Потом обсыхали заливные лужи, и мы руками ловили в них всякую рыбью мелочь. Буйно цвела по берегам черемуха, после неё белела одинокая яблонька-дичок, стоявшая рядом с рыбацкой тропинкой на самом обрыве, распускались в одном, известном нам месте редкие и оттого любимые мной цветы - купальницы. И так, незаметно, с последними соловьиными песнями, вымахавшей в пояс травой и шумящей зеленью дубрав вновь приходило на родную марийскую землю вечное лето...
Типа ностальгия... как было хорошо раньше 😊