С уважением, Сергей.
Путешествие Князя Сан-Донато (Демидова) - потомка знаменитого рода промышленников и благотворителей Демидовых - по Алтаю
Весной 1897 года, проходя с женой по Пикадилли, я увидел в витрине у Роуланда Уорда несколько голов диких баранов, выставленных там. Я был поражен необычными размерами голов и, наведя справки, узнал, что они были доставлены майором Кемберлендом с русско-китайской границы на Алтае.
Я решил, что не пройдет и года, как у меня будут подобные трофеи. Я не мог разыскать самого майора, который отправился в еще более отдаленное путешествие, но отыскал переводчика, который с ним ездил на Алтай. Его звали Джозеф Аббас. С его помощью я отметил на карте путь к тем местам, где они охотились. Он рассказал мне, что редкие экземпляры, подобно выставленным, могут быть найдены только в Монголии.
Я пригласил его ехать со мной и наметил отъезд на апрель. Затем я познакомил со своими планами друга Джорджа Литлдела, и он также согласился быть моим спутником.
Жена Литлдела заявила, что она также не останется в стороне, и моя супруга изъявила согласие, чтобы составилась группа из двух супружеских пар.
Мы договорились встретиться 15 мая в Москве. Я с женой выехал из Лондона в Петербург еще в апреле, так как у меня были дела. Нужно было подобрать для экспедиции врача, который бы имел опыт в путешествиях. Выбор пал на доктора Невского из Туркестана. Я получил письмо, от П. Семенова, который просил снабжать информацией Географическое общество. Русский натуралист С.Н. Алфераки посетил меня и попросил пополнить его коллекции, собранные в долинах Кульджи. К сожалению, я не был достаточно сведущ в науке, чтобы быть ему полезным.
13 мая мы выехали из Петербурга - я, жена, доктор и мой лакей Кристо и на следующее утро были в Москве, где на вокзале встретились с нашим переводчиком Джозефом.
Мы позавтракали в Славянском базаре с Литлделем и его женой и обсудили вопросы предстоящего путешествия. У них был слуга Габриэль, с которым они раньше ездили на Кавказ.
Мы решили отплыть на пароходе из Нижнего, в то время как наш багаж, составлявший целую тонну, плыл на другом пароходе - до Тагила, где было наше фамильное имение, и где мы хотели отдохнуть перед путешествием на Алтай.
15 мая были в Нижнем и видели, как велись приготовления к открытию ярмарки.
Мы если на пароход 'Екатеринбург' и поплыли по Волге.
18 мая мы были в Перми. Сели там на поезд.
Приехали в Тагил. Посетили заводы.
Наш специальный вагон прибыл в Тагил 26-го мая.
Я нанял повара, которого звали Василий.
28-го мая мы доехали до Оби. Нас встречал генерал Ломачевский, томский губернатор. Также - генерал В.К. Болдырев, начальник Алтайского горного округа из Барнаула. Они нам объяснили, что будет очень трудно ехать Чуйской долиной до Кош-Агача, так как дорога очень узкая. Ни одна женщина, кроме алтаек, никогда не проезжала этой дорогой. Барнаульский исправник, которому губернатор поручил сопровождать нас до границы, сказал, что не может быть и речи о дамских седлах. Он был сибиряк и уговаривал нас не ездить в Монголию, где у нас могут украсть лошадей.
Томский губернатор сказал нам, что сейчас разрабатывается проект постройки Чуйского тракта для чайных караванов из Китая через Улясутай и Кобдо.
В 2 часа мы попрощались с губернатором и поплыли на пароходике по Оби. Мы прошли под великолепным железнодорожным мостом у Николаевской. Теперь эта деревня быстро растет и в ней уже 20000 жителей.
30-го мая мы были в Барнауле.
Генерал Болдырев предоставил свой дом в наше распоряжение. Генеральша нас хорошо приняла и отдала нам лучшие комнаты. Багаж мы направили в Бийск - маленький город около слияния Бии и Катуни и в Онгудай, где нужно было переходить на вьючных лошадей.
Свой отъезд из Барнаула мы наметили на 3-е июня.
Погода стояла холодная и дождливая все время, пока мы были в Барнауле. Здесь не растут фрукты, даже яблоки.
Мы посетили интересный музей, где нашли даже чучело тигра, застреленного некогда в этих местах.
Мы выехали в намеченный срок в удобном экипаже, который нам предоставил генерал.
Расстояние между Барнаулом и Бийском 150 верст.
Хотя дорога была и плохая, но поздно вечером мы приехали в Бийск.
На пути в Бийск нам пришлось два раза переправляться через Обь на паромах, приводимых в движение лошадьми.
По приказу исправника нам на каждой станции быстро меняли лошадей. Восемь или десять деревень, через которые мы проезжали, буквально утопали в грязи. Но деревни были не маленькие, и сельские жители были хорошо одеты.
Мы приехали в Бийск, когда уже стемнело, и нашли в городе такую же грязь, как и на дорогах. Мы с трудом добрались до дома купца, где для нас были приготовлены комнаты.
Супруги Литлдели отправились прямо в Онгудай, а мы собирались выехать туда следующим утром.
Городские власти были очень предупредительны и любезны, и полиция была наготове, чтобы оказать нам всевозможную помощь. Бийск - второй по величине город в округе и расположен у слияния рек Бии и Катуни, которые образуют Обь немного ниже Бийска.
На мой взгляд, Бийск напоминает большое грязное село. Это последний город перед границей и в нем живут торговцы, успешно занимающиеся торговлей пушниной и чаем.
Сейчас соболей уже почти не стало, но много сурков. Шкурки их скупают по низкой цене (за несколько копеек), везут на Ирбитскую ярмарку и оттуда высушенные шкурки попадают в Европу. Местные алтайцы добывают этих сурков забавным способом: они идут на охоту с лисьим хвостом, который у них привязан к поясу. Как только увидят сурка, который вылез из норы, то начинают размахивать хвостом. Сурок из любопытства приближается, и в это время в него стреляют.
Мы видели много сурков по дороге в Монголию.
В Бийске мы очень хорошо провели время в доме одного купца и утром выехали в Онгудай. Расстояние от Бийска до Онгудая 220 верст, или 190 миль. На паромах мы переправились через Бию и Катунь и поехали по степной дороге. Теперь мы отчетливо видели на горизонте силуэты алтайских гор.
По мере того, как мы к ним приближались, чаще стали попадаться лиственницы и кедры. В деревнях, через которые мы проезжали, была непролазная грязь, особенно в Белокурихе, где жители с трудом выбирались из своих дворов. Говорили, что около этой деревни находятся горячие ключи и, возможно, грязь имеет целебные свойства. Сюда приезжают даже из Томска лечить ревматизм.
Мы с трудом выехали из этой деревни-курорта и к четырем часам дня доехали до Алтайского.
Хотя исправник и уговаривал остановиться здесь на ночлег, но мы не послушались его и поехали в Чергу. Потом мы пожалели о своей поспешности.
Быстро сменив лошадей в Алтайском, мы начали подниматься узкой долиной, в которой было много валунов. Местность была лесистая (сосна, кедр, лиственница), и мы видели много следов лесных пожаров.
Вскоре потемнело и нам пришлось чуть не ощупью находить дорогу.
К девяти часам дорога стала круче, когда мы поднимались на Комаров проход. Ночь была безлунная, и наш тарантас завязал в грязи. Наш друг исправник вскоре догнал и обогнал нас в своем легком экипаже. Наконец в 11 часов вечера наши лошади отказались двигаться дальше. Ночь была холодная, и накрапывал дождик, когда наш возница подошел к нам и сказал, что надо менять лошадей. Мы послали его в деревню за помощью. Ждали целых четыре часа и только в три часа утра подоспела помощь, и наш тарантас был вытащен из грязи. Через час мы поднялись на гребень прохода, где встретили исправника с людьми. Он не мог понять, почему мы задержались. Мы приехали в Чергу только в 6 часов утра.
Теперь мы были в центре Алтая.
В полдень мы направились в Шебалино. Дорога была уже лучше, местность более гористой. В деревне мы остановились в хорошем и чистом домике, принадлежащем местному торговцу-мараловоду. Рядом с домом был большой 'маральник'. В нем было около 150-ти маралов. Животные были почти ручными, по зову хозяина подходили к нему и брали у него из рук хлеб и овес. Некоторые из них выросли в неволе, другие были отловлены в горах алтайцами.
Зимой, когда снега глубоки, с помощью собак ловят маралов. Торговец рассказал, что один марал перепрыгивает через высокий забор, уходит в горы, но через несколько дней возвращается, снова перепрыгнув через забор маральника.
Таких маральников много на Алтае, особенно в восточной его части и в них находится около шести тысяч маралов.
Срезанные рога тщательно высушиваются и посылаются в Китай, где цена на них очень высока - от 100 до 120 рублей за пару. Наш хозяин сказал, что одни очень хорошие рога он продал за 180 рублей.
В Китае рога превращают в порошок и употребляют в медицине, главным образом - при лечении женских болезней. Говорят, что состоятельные китайцы всегда дают в приданое маральи рога.
Мы провели ночь в Шебалино, а в шесть часов утра направились в Онгудай. Нам сказали, что дорога хорошая, и к вечеру мы будем в Онгудае. Сразу же пришлось преодолеть крутой подъем, но за ним дорога стала лучше. Нас встретила депутация алтайцев, которые получили от бийского исправника предписание оказывать мне всякое содействие, если я буду охотиться. Они заготовили мне целую программу охоты: утром - на косуль, а днем - рыбная ловля в озере Тенга. Я поблагодарил их от имени исправника и сказал, что тороплюсь в Онгудай, но на обратном пути, вероятно, воспользуюсь их предложением.
Алтайцы - очень гостеприимный народ. Жаль только, что за последние годы они обнаруживают признаки вымирания.
Они совершенно равнодушны к религии, хотя среди них многие и крещены. Что касается их интеллектуальных качеств, то я считаю, что они уступают в них киргизам. Но киргизы - магометане.
В Онгудае живет правительственный чиновник - алтайский заседатель. Я познакомился с ними, и считаю, что господин Мейер - энергичный человек. Он сопровождал нас до границы и помогал доставать лошадей и провизию.
Алтайцы одеваются очень странно. Зимою и летом они носят широкую овчинную шубу, подпоясывая ее кожаным ремнем. Летом они спускают ее, оставляя грудь голой. Богатые алтайцы носят шапки хорошего меха и высокие сапоги из мягкой кожи, часто красного цвета. Есть очень богатые алтайцы, у которых табуны из тысяч лошадей. Они пьют кумыс, из которого приготовляют некрепкий алкогольный напиток.
За несколько верст до Онгудая - озеро Тенга. Около него мы заметили много журавлей, уток и диких гусей.
Исправник рассказал, что однажды за ним гнались полтысячи алтайцев, и он спасся от них, только уплыв в лодке на озеро. Это произошло потому, что он приехал объявить распоряжение о повышении размера податей. Эта новость так ожесточила туземцев, что они могли бы его убить, если бы он не спасся бегством в Бийск.
Почва была песчаной, и на ней росли кедры, давая пропитание местным жителям, которые осенью собирали орехи на продажу. На обратном пути мы находили людей в селах - все они заготавливали орехи.
В 4 часа дня мы были в Онгудае и нашли, что супруги Литлдели уже устроились на неплохой квартире. Для нас комнаты были приготовлены в доме одного крещеного алтайца. Багаж уже прибыл вместе с Джозефом и поваром. Теперь нам нужно было обзавестись лошадями, так как обычная дорога кончалась, и надо было ехать с вьючными конями.
Онгудай - небольшое село, со всех сторон окруженное горами, в котором живут чиновники, торговцы и крещеные алтайцы.
Здесь я познакомился с господином Мейером. Он сообщил нам, что лошади будут для нас готовы завтра. Этот день мы посвятили хлопотам с багажом и провизией, запасы которой рассчитывали пополнить затем в Кош-Агаче, куда можно будет послать Джозефа. Потом мы за три рубля взяли на прокат кожаные мешки, которые можно будет перекинуть через седло.
Отъезд был намечен на утро 8-го июня.
Вечером к нам пожаловал местный священник, отец Константин. Он уже тридцать лет жил на Алтае, будучи сослан сюда в юные годы за участие в политических преступлениях. Он рассказал нам много интересного, так как хорошо изучил алтайцев и их язык и многих из них обратил в христианскую веру. Он подарил мне русско-алтайский словарь, им самим составленный, с помощью которого я объяснялся потом с алтайцами. Он увенчал свои труды женитьбой на алтайке и занимался образованием жены и тестя, который жил вместе с ними.
В тот же вечер мы договорились с одним русским по имени Николай, что он за 20 рублей в месяц будет служить нам переводчиком.
До границы было еще 200 миль, и это расстояние мы собирались преодолеть за шесть дней.
Из Онгудая мы выехали 8-го июня в 9 часов утра.
12 миль дамы проехали в повозке, но потом тоже сели верхом на лошадок. Нас предупреждали, что дамские седла будут непригодны, но мы решили все же попробовать.
Погода улучшилась. Наш караван состоял из десяти верховых и 50-ти вьючных лошадей. Господин Мейер сопровождал нас до границы. В первый день мы сделали привал в 4 часа дня на берегу Катуни. Течение в это время года было бурное, и река разлилась. Солнце очень жгло, и мы все запылились, когда ехали. Некоторое время мы продвигались вдоль берега реки Урсул, на которой стоит Онгудай.
Местность выглядела однообразной: те же холмы, та же растительность, те же деревья. Наша палатка была разбита на поросшем травой берегу Катуни.
Для господина Мейера и исправника была поставлена юрта, и они разделили с нами скромный ужин, приготовленный Василием.
Ночь была холодная, и утром было свежо.
В 6 часов утра мы переправились через Катунь на плоту.
Лошади переплыли реку. Забавно было смотреть, как они боролись с течением, которое все же отнесло их ярдов на 200 ниже.
Некоторое время мы ехали правым берегом Катуни и здесь впервые узнали, что такое 'бом'. Так называется место, где тропа сужается, и со всех сторон висят скалы. Лошади были привычны к бомам и преодолели их, а наши дамы даже не спешились.
Вскоре мы повернули налево и начали подниматься к Салджарскому проходу. В час дня мы поднялись на его 'седло', и перед нашим взором представился восхитительный вид.
Снежные пики вздымали свои величественные вершины к самому нежно-голубому небу. Горизонт был безоблачен. Направо возвышалась гигантская Белуха. Налево были Курайские горы, вилась лентой Чуя и шла дорога в Кош-Агач.
Здесь мы немного передохнули. Все было усыпано альпийскими цветами. К веткам кустарников были привязаны белые и красные лоскутки. Мне сказали, что так алтайцы выражают свое почтение к горным духам. Подобные украшения мы встречали в каждом горном проходе.
Нас ожидал крутой подъем. Жара была несносная, и наша медленная езда очень утомляла. В 4 часа мы доехали до реки Ини. Здесь мы впервые увидели, как алтайцы молятся своим богам. В землю были воткнуты две-три жерди, и на них распялена шкура лошади. К вечеру поднялся ветер, и шкура зашевелилась.
Утром мы снова пустились в путь и в 10 часов достигли слияния Чуи с Катунью. Теперь мы ехали в Кош-Агач. Тропа становилась все более узкой, и лошадям было трудно ступать. Селения на пути уже не попадались, только одинокие юрты, обитатели которых пугались проезжих и прятались где-то в скалах.
В 4 часа дня мы достигли места, которое называется Иодро. Здесь мы устроили привал на ночь.
Исправник показал нам интересное зрелище. Он послал за шаманом, который жил поблизости. Алтайцы верят в то, что шаманы имеют контакт с духами и способны пророчествовать.
Мы увидели 'камлание'.
Шаман преклонил колено и ударил в тамбурин, который был украшен разноцветными ленточками. Сначала он ударял легко, потом все сильнее и сильнее, сам приходя в исступление. Затем он издал дикий крик, означающий, что он готов вещать своими устами слова духа. Я спросил, удастся ли мне убить горных баранов. Шаман дал благоприятный ответ.
Я отблагодарил старого обманщика парой рублей.
Мейер рассказал нам, что несколько лет тому назад было два соперничавших между собой шамана. Они так себя возбуждали, соревнуясь, что один после камлания упал и умер. Другой был признан победителем и у его юрты толпились алтайцы, прибегающие к его услугам.
Следующим днем (11-го июня) мы продвигались по Чуйской долине. Нам встретилось несколько труднопроходимых 'бомов'.
Мы устроили привал вечером на берегу небольшого притока Чуи - Чибита. Пейзаж начал меняться, так как мы уже были на плато. Горы были выше, и мы едва различали вдали снежные вершины. На следующий день мы отправились в путь, как обычно, в пять часов утра. Было значительно холоднее, вероятно, потому, что мы находились на большой высоте. Мы теперь ехали по Курайской степи. К шести часам мы достигли Куяхтонара, последней остановки перед Кош-Агачем.
На следующее утро мы достигли Кош-Агачского плато. Оно расположено в шести тысячах футов над уровнем моря. Имеет 60 верст в длину и 40 в ширину. По нему течет Чуя с несколькими притоками, из которых самый значительный - Чаган-Бургаза. Многочисленные озера, лужи и болота дают приют диким гусям и утками.
Мне показалось, что когда-то давно все плато было огромным озером.
В 2 часа дня мы были перед деревянными домиками на противоположном берегу реки. Но нужно было переправиться. Река была широкой, и не существовало брода, особенно во время разлива. Странно, что торговцы не подумали построить мост в этом месте, где идут их караваны. Благодаря исправнику вскоре изготовили небольшой плот. Он заранее распорядился сплавить сюда бревна.
В Кош-Агаче было несколько складских помещений, два или три жилых дома и маленькая миссионерская часовня.
Мы поместились в доме, где жил таможенник. Весь следующий день был употреблен на просушку вещей, а погода стояла холодная и дождливая. Во всем доме были развешены веревки и на них вещи. К счастью, вскоре выглянуло солнце.
Здесь мы познакомились с зайсаном Семеном, энергичным алтайцем, которому Мейер поручил заботы о снабжении нас лошадьми.
Он был крещеным алтайцем. Его власть над туземцами огромна. Мы были свидетелями жестоких наказаний, которым он подвергал алтайцев за малейшие признаки неповиновения ему. За одним он гнался на лошади и беспощадно избивал плеткой.
Днем мы послали за охотниками. Пришло четверо, пожелавших сопровождать нас и знавших места до самой границы.
Мы услышали от них слова 'кочкор бар', переведенные нашим переводчиком, как 'дикие бараны есть'.
Одного из четверых звали Таба.
Я особенно хотел его, так как мне сказали, что он в прошлом году сопровождал майора Кемберленда. Жаль, что бедняга умер вскоре после нашего отъезда. Он был ловок, как обезьяна, и очень хотел, чтобы я вывез его в Европу. Но, возможно, он стал бы прохвостом.
Он знал несколько слов по-английски и говорил их со своим акцентом, что было очень смешно.
Под вечер я и Литлдел пошли на охоту и вернулись с полудюжиной уток и парой диких гусей.
С помощью зайсана мы уговорились с охотниками о вознаграждении: один рубль в день с небольшой прибавкой в конце путешествия.
За десять лошадей мы согласились платить сто рублей в месяц.
На следующий день мы решили отправиться в путь. Зайсан сопровождал нас до первой охоты в двух днях пути от Кош-Агача.
Был полдень 15 июня 1897 года.
Уже с утра начали отлавливать лошадей из стада и навьючивать их, но некоторые лошади брыкались, и их пришлось заменить. Все это задерживало отъезд.
Мы попрощались с исправником и Мейером, которые настоятельно советовали нам не переходить Монгольскую границу, так как там могут быть всякие неприятные неожиданности.
Наш караван состоял из нас четверых (Литлдели и я с женой), доктора Невского, Кристо и Габриэля, Василия, Джозефа и Николая - переводчика, пятидесяти вьючных лошадей, десяти алтайцев, наших четырех охотников и зайсана Семена.
Все это составляло внушительную партию.
Мы с грустью наблюдали, как наш караван растет, но все были нужны, и сокращать было некого.
Мы решили разбить лагерь у подножия холма. Солнце пекло, земля была сухая и бесплодная. Мы шли по берегам горной речки Чаган-Боргаза. На берегу речки мы и провели ночь.
Наш зайсан взял с собой свою палатку, и мы наблюдали, как он, спокойно полеживая, командовал алтайцами, веля им ставить его палатку, готовить ужин.
Мы, видя, что алтайцы больше занимаются им, чем нами, надеялись на то, что он скоро уедет, что он и сделал, хотя должен был сопровождать нас до границы. Уже утром он заявил нам, что его ждут неотложные дела, и он покидает нас, но присоединится к нам, когда мы пустимся в обратный путь.
Алтаец Якуб, который был нашим 'караван-баши', был сердечным, пожалуй, даже мягким человеком.
Он объяснил нам, что пересекать границу рискованно и многие из алтайцев могут дезертировать.
На следующее утро, 16 июня, мы вступили в долину Чаган-Боргаза. Там и сям были отдельные группы деревьев, главным образом - лиственницы. Тропа шла по берегу речки, поднимаясь все выше. Склоны гор были покрыты альпийскими травами. Здесь мы нашли рога и черепа горных баранов. Таба уверил нас, что еще до вечера мы встретим одно или два их стада.
Долина делала поворот на юг. На восток река устремляла свой главный поток, образуя долину с высокими травами, которую мы потом назвали Счастливой долиной, так как удачно в ней охотились.
Наш лагерь находился на высоте 7800 футов над уровнем моря. Нашим единственным топливом были кизяки, которые алтайцы собирали и приносили в кожаных мешках.
Мы взяли с собой юрту, которую теперь поставили для Василия и его кухни. Думаю, что ему пришлось нелегко с таким топливом.
Небо было безоблачным, и к вечеру термометр спустился ниже нуля. Ночью я спал плохо и решил как можно раньше утром начать ту охоту, ради которой сюда ехал.
После скудного завтрака, состоящего из каши со свининой, мы с Литлделом отправились на охоту.
Я пошел на восток, а он на запад от лагеря. Каждый из нас взял с собой по два охотника. Я записал себе на бумажку ходовые алтайские слова и с помощью бумажки кое-как с ними объяснялся.
Было немного прохладно, но, судя по безоблачному небу, погода должна была быть хорошей. В утреннем полусвете мы приметили много зайцев и сурков. Через два часа езды на лошадях я заметил стадо овец, их всего было до полусотни штук. Мы спешились и начали следить. Вскоре я заметил двух баранов. Я никогда не забуду этого мгновения, когда я увидел, наконец, знаменитых алтайских баранов. Хотя они и большие животные, но всего больше у них рога. Они щипали траву. Я замер, колеблясь. Один из охотников подтолкнул меня и сказал: 'Адар кочкор' (убей барана).
Я выстрелил из моего ружья 'Пардей', но бараны скрылись из виду, хотя я, видимо, попал в двух.
Мы стали искать раненого барана. Я обшаривал взглядом окрестность и, наконец, увидел окровавленный камень. Затем я увидел, что баран лежал на краю скалы над потоком.
- Теперь он мой, - подумал я.
Но было еще рано радоваться. Я споткнулся, камень под ногой загрохотал, и баран, услышав шум, медленно поднялся на ноги и скрылся из виду. Через несколько минут я был на том месте, где он лежал. Но баран уже перебрался через поток и удалялся.
Он был впереди меня в 200 ярдах. Я снова выстрелил и убил его наповал. Когда я устремился к своей добыче, то услышал крики двух моих алтайцев. Они кричали и махали мне руками, на что-то указывая. Я подумал, что они увидели второго раненого мною барана, и не ошибся. Повернулся и увидел на скале великолепного старого барана. Я прицелился в него на расстоянии 150 ярдов и прикончил его. Я сразу же приметил, что он был больше первого.
Мои алтайцы говорили мне 'Якши', поздравляя с успехом.
Мы оттащили обоих баранов в удобное место и сели перекусить. С собой я взял только шкуры и головы, а туши алтайцы привязали к своим седлам.
Затем мы вошли в великолепную долину, по которой текла река Баин-Чаган. В нескольких милях отсюда уже была Монгольская граница. Это была Счастливая долина для меня.
С этих пор мы никогда не возвращались из нее с пустыми руками.
В лагерь мы вернулись к двум часам дня. Дамы были в восторге от наших трофеев.
Литлдел с Табой и другим охотником вернулись с противоположной стороны, и каково было наше удивление, когда мы увидели у них пять голов убитых баранов.
Мы, очевидно, напали на золотую жилу.
Через день похолодало. Ночью над нашим лагерем все время шел снег. И, когда мы встали в 3 часа утра, холодный ветер дул с запада.
По вечерам теперь Василий готовил нам ростбифы из баранины. Что касается мясного бульона, то он был превосходен.
:::::::::::::
И 23-го июня погода не улучшилась. Было холодно, и дул ветер. Несмотря на то, что небо было затянуто тучами, Литлдел вышел в 4 часа из палатки, чтобы поискать барана, раненого им накануне. Я остался в теплой палатке. К полудню мы с женой вышли в долину. Я взял гладкоствольное ружье, пострелял куропаток.
Литлдел вернулся в 6 часов вечера с головой красивого барана. На следующее утро погода была неустойчивая, но моя жена хотела своими глазами увидеть живых баранов, и мы с ней, Табой и другим охотником отправились в Счастливую долину.
Литлдел уступил мне монополию на Табу, безусловно, лучшего охотника, оставив с собой Лепета.
25-го июня после восьмидневной охоты мы, наконец, покинули нашу первую стоянку и продвинулись в пределы Монголии.
Наши алтайцы, не желая переходить границу, двигались медленно, неохотно.
Мы ехали по долине речки и, перейдя ее вброд, по берегу одного из малых притоков Баин-Чагана в юго-восточном направлении.
Я ехал впереди с дамами, а Литлдел замыкал наш караван, следя, чтобы алтайцы не сбежали к себе домой, в Кош-Агач.
Мы двигались в направлении, параллельном Счастливой долине. Таба сказал, что в прошлом году майор Кемберленд следовал этой дорогой.
К полудню мы увидели вход в небольшую долину.
Теперь только продолговатый склон отделял нас от Китайской границы. Мы поднялись выше и находились на высоте в 9000 футов над уровнем моря.
Монголы интересно называют свои реки.
Они делят их на две группы, в зависимости от цвета их вод. Если вода в них светлая, то Ак-Су или Чаган-су (белая вода), а если вода мутная или темная, то - Кара-су (черная вода). Эти два элемента названия присущи каждой реке.
Место, выбранное для лагеря, было вблизи реки. Снег в ложбинах указывал на значительную высоту (около 8800 футов). На востоке и севере от нас лежали валуны, а в отдалении виднелись снежные пики.
Ночь была морозная, и, когда на следующее утро 26-го июня Кристо пришел будить меня, я с трудом заставил себя покинуть постель.
Ночью наших лошадей напугала кучка волков.
Следующее утро (27-го июня) было хорошее. Я встал очень рано в половине четвертого и отправился в Счастливую долину.
:::::::::::::::.
Утром 1-го июля наш лагерь сворачивался. Кристо, Габриэль, Николай и все наши алтайцы вьючили лошадей и готовились в путь. Наш Якуб никак не мог заставить алтайцев поторопиться, и пришлось возложить наблюдение за работой на наших слуг.
По карте китайский пограничный караул находился всего в десяти милях к югу от нас, но мы вскоре обнаружили, что он значительно дальше. Только к трем часам дня мы увидели юрты караула (проехав 25 верст). Наш путь шел по Боро-Бурганской долине. Местность была каменистая и лишена растительности.
Вблизи текла река Суок.
Вскоре мы увидели шесть китайцев-всадников. Они были одеты в овчинные шубы разных цветов, на ногах у них были узорчатые сапоги из русской кожи, на шапках - коралловые шарики указывали на их чин.
На старшем из них был серебряный пояс с навешенными на него разными погремушками. Этот пояс заинтересовал Литлделя, и он торговался с его владельцем, желая его купить для коллекции.
Вскоре мы достигли караула. Поселок состоял из нескольких юрт. В конце поселка была более богатая юрта, огороженная деревянным забором и украшенная красными и желтыми флагами. Это была юрта начальника караула. Мы решили разбить свой лагерь в отдалении от караула, чтобы избежать непосредственного соседства китайцев.
Здесь мы наняли себе переводчика, знающего монгольский язык. Его звали Даниель, и он взял с нас двадцать рублей в месяц.
Начальник проверил наши паспорта. Затем начал жаловаться на жизнь здесь, сказал, что его сюда сослали, что в Пекине он оставил любимую жену и детей.
Наши паспорта были завизированы китайскими посланниками в Лондоне и Петербурге.
Вскоре мы нанесли начальнику ответный визит.
Его юрта была закрыта со всех сторон войлоком. Обстановка состояла из маленького письменного стола, буфета, нескольких стульев. Везде висели и лежали ковры. Были обыкновенные стенные часы. В углу лежали медные кувшины и миски мрачного вида. Наши переговоры с начальником потерпели неудачу. Мы хотели заполучить от него проводника, но он отвечал, что не получил на этот счет распоряжение из Кобдо. Более того, он хотел в этот город послать наши документы, что потребовало бы от нас трехнедельной задержки.
Мы вышли от него, твердо решив назавтра уехать отсюда.
Даниель, наш переводчик, согласился служить нам проводником, но только просил не говорить об этом людям из караула.
На следующий день мы обнаружили, что лошади еще не отдохнули достаточно, и нужно отложить отъезд еще на сутки.
Погода стояла хорошая. Наши новые знакомые - китайцы - пришли, чтобы выведать у нас планы поездки, но мы схитрили и ничего им не сказали.
Их любопытство было удовлетворено тем, что они все решительно перещупали собственными руками, включая даже брошки, пуговицы и блузки у дам. Они объясняли причину своего визита тем, что хотели узнать, хорошо ли мы ночью почивали. Далее они извинились, что не могут предоставить нам проводника, и закончили завереньями, что их император благорасположен к англичанам.
Литлдел воспользовался моментом и сторговал серебряный пояс за 60 русских рублей. Но китаец не верил в полновесность русского серебряного рубля. Он велел принести из его юрты весы и тщательно взвесил все рубли. Потом он заявил, что надо разрезать один рубль, чтобы убедиться, что внутри нет свинца.
Наконец он сказал, что готов отдать пояс за 57 китайских лан, что равнялось 14 рублям. Литлдел отказался покупать за такую цену. Китайцы удалились, все перепробовав и перещупав.
Через некоторое время начальник прислал нам в подарок жестяную коробку с китайским чаем, именно того сорта, что пьет их император.
Я послал ему как ответный подарок бинокль и карманные часы.
Вечер был хороший и теплый.
Из Кош-Агача вернулся Джозеф с запасами провизии, но писем, которые мы ожидали, там не оказалось.
На следующее утро в 9 часов мы свернули лагерь и отправились к хребту Баил-Хаилхан.
Мы намеревались разбить лагерь на берегу реки Суок. Местность представляла выжженную солнцем степь.
Через три часа мы достигли места, где Суок и горы Баил-Хаилхан встречались. В полдень мы разбили лагерь.
Дул свирепый ветер и мешал нам ставить палатки.
Долина реки Суок была больше похожа на степь. Весь день лил дождь и мешал нам развести костер. Пришлось пообедать соусом 'Жюльен' и консервированным языком.
На следующее утро я и Литлдел отправились на охоту в три часа. Мы пошли в разные стороны.
Вечером я ожидал возвращения Литлдела, но и в 9 часов его не было. Даже когда мы утром встали в 6 часов, его не было. Только в 7 часов утра появилось три всадника, и первым ехал Литлдел с торжествующим видом, так как к его седлу была привязана голова великолепного барана. Он потом дал отчет о своем 28-часовом отсутствии. Они охотились на баранов, и ночь застала их внезапно в таком узком ущелье, что выбраться из него в темноте было просто невозможно. Они разделили плитку шоколада на троих, и это был весь их ужин. Невзгоды ночи подогревались успехами вечерней охоты.
Вскоре мы закончили охоту в долине Бакл-Хаилхан. Трофеем был один из самых больших баранов, убитый Литлделем.
На следующее утро 7-го июля мы свернули лагерь и отправились вниз по долине реки Суок.
8-го июля мы находились на берегу реки Кобдо. Течение ее бывало очень быстрым. Вода в реке прозрачная и обеспечивает удачную рыбную ловлю.
Хотя мы и договорились с зайсаном, что он будет снабжать нас через месяц свежими лошадьми, но мы так далеко забрались в глубь Монголии, что он вряд ли нас сможет разыскать.
По моей карте нам еще нужно было два дня пути, прежде чем добраться до реки Чаган-Коль, или Ак-Коль (и Чаган, и Ак по-монгольски значат 'белый').
Но, к нашему удивлению, мы уже к вечеру оказались на берегу этой реки, проехав всего 20 миль. Очевидно, карта врала, как и наш проводник Даниель, признавшийся потом, что хорошо знает только караванный путь в Кобдо.
Вскоре мы увидели слияние Чаган-Коля и реки Кобдо. Первая текла по голой степи, а вторая - по долине, где встречались деревья и кустарники.
В долине стояли две юрты, в которых жил торговец, приезжавший сюда летом скупать сурочьи шкурки. Мы решили разбить лагерь около этих юрт и переправиться через реку завтра.
Утром, когда я вышел в пять часов из палатки, то услышал, как наш Якуб объяснял Николаю, что алтайцы отказываются идти дальше. Лошади утомлены, и ночью волки утащили туши мяса.
Это был настоящий бунт. Мы с Литлделем еле уговорили алтайцев. Якуб затем сказал, что инициатором был один алтаец, который перешел в Россию из Китая, и которому грозила казнь, если бы китайские власти его обнаружили.
Нужно было переправиться через Чаган-Коль. Мы соорудили плот, обтянули его водонепроницаемой материей и переправились. Лошади переплыли реку сами.
Сделали привал на берегу реки и обсушились.
На следующее утро 10-го июля мы поехали вдоль реки Кобдо, оставив позади Чаган-Коль. Вода в реке была не очень светлая, но подавала надежду обнаружить хариусов. Растительность по берегам была обильной и красивой. Трава была густой и высокой, а цветы - яркие и разнообразные.
В час дня мы вышли на небольшой луг у самого берега реки и решили устроить здесь привал на ночь.
Так как у нас не было запасов мяса, то мы пошли рыбачить, и удачно. Хариусов было много.
На завтра мы поднялись в шесть часов утра.
Лагерь мы перенесли на более высокое место на берегу Кобдо на высоте 7000 футов.
Мы встретили двух монголов-всадников. Они были в длинных и грязных овчинных шубах и шапках. Через переводчика мы попросили их быть нашими проводниками до холмов Мусс-Тау, но они отказались, сославшись на неотложные дела.
На следующее утро мы рано отправились в путь и уже через час достигли слияния Кобдо с притоком Сумдайрик. Теперь перед нами была проблема - следовать ли по долине Кобдо или свернуть в долину ее притока.
Мы выбрали последнее и вскоре встретили китайского солдата, который сказал, что мы вблизи их караула.
Караул представлял из себя несколько невзрачных юрт, из которых при виде нас высыпали мужчины и женщины в рваных шубах. В юрте, украшенной флагами, жил начальник, но он был значительно ниже по рангу, чем начальник предыдущего караула.
Он потребовал наши паспорта, но, по-видимому, не умея читать, не смог с ними познакомиться, повертел в руках и вернул.
Он снабдил нас проводником и даже дал солдата в качестве почетного караула. Этот солдат был одет в яркую желтую овчинную шубу и был настолько бестолков, что мы на следующий день отослали его обратно с просьбой передать благодарность начальнику.
Мы покинули караул утром 13-го июля, направляясь к холмам Мусс-Тау. Наш новый проводник-монгол оказался неплохим, и вскоре мы находились на высоте 8500 футов. Перед нами расстилался величественный вид. Перед нами были истоки реки Кобдо - два озера, воды которых, сливаясь, образовывали реку.
Лучшее описание этой местности я нашел у русского путешественника Козлова, который побывал здесь год спустя после нас, в 1898 году.
Наш проводник утверждал, что здесь водятся дикие бараны. Но время нас подгоняло. Мы еще хотели в августе поохотиться на маралов и оленей на Алтае. Все это заставило нас повернуть на север.
Это было 14-го июля.
Погода была ясная, но дул ветер с запада. Мы проехали мимо караула, не останавливаясь, и направились в долину Сумдайрика.
Здесь мы сделали привал, чтобы дать лошадям день отдохнуть. Мы снова занимались рыбной ловлей и поймали 80 хариусов.
Отправились в путь 16-го июля.
Моя жена убила зайца на расстоянии 80-ти ярдов из ружья Литлделя (системы 'Манчестер').
Я выслал двух алтайцев вперед, чтобы они встретили лошадей, приготовленных для нас зайсаном. Когда они сказали, что не поедут без оружия, то я был настолько глуп, что отдал им свой револьвер.
Потом, когда нам привели лошадей, то сказали, что по дороге встретили этих алтайцев, которые сообщили, что едут домой и везут с собой мой подарок - револьвер.
20-го июля пошел снег и дул сильный ветер.
Вместе со снегом шел и дождь.
Мы встретили двух всадников, известивших нас, что зайсан уже ищет нас с лошадьми, и что мы всего в двух днях пути от Кош-Агача.
Погода улучшилась только к вечеру 22-го июля.
Здесь мы успешно поохотились на баранов.
Вернувшись с охоты, мы встретили зайсана с лошадьми и алтайским баем Алдулдо, которому наши алтайцы выразили свое почтение. Он привел с собой в подарок нам 13 овец и ответил на много наших вопросов. Он владеет бесчисленными стадами лошадей и овец. Раньше он был под властью китайского императора, но впоследствии решил перейти во владения русского царя. Но, очевидно, русские не очень хотели принять его в свое подданство, поэтому он попросил у меня заступничества. Я мог ему обещать только то, что переговорю с генералом Болдыревым.
Зайсан Семен был, как обычно, в хорошем настроении. Он сказал нам, что монголы распускают слухи, что лошади у нас все подохли, и мы идем уже пешком, таща на себе весь багаж. Он был очень рад тому, что слухи оказались выдумкой и что мы теперь снова на территории русского Алтая.
Он сказал, что сейчас спешит к себе, домой, но встретит нас в Кош-Агаче, и пригласил нас к себе в Улаган, где обещал устроить охоту на маралов.
Я пожаловался на двух алтайцев, которые присвоили себе мой револьвер. Он пообещал принять меры к их розыску.
Мы сели ужинать в хорошем настроении.
24-го июля мой верный Кристо разбудил меня и сказал, что погода прекрасная и лошади готовы. Мы быстро позавтракали и отправились вместе с Литлделем в то место, где он накануне видел стадо голов в шестьдесят. Мне не везло с баранами целых 3 недели, и я горел желанием взять реванш.
Долина, по которой мы шли, была окаймлена с двух сторон валунами, поросшими травой. Через два часа мы дошли до места, где расстались, и пошли по разным направлениям.
Мне не везло. Я видел только двух зайцев и диких гусей. Таба предлагал забраться повыше и исследовать плато. Подъем был труден для лошадей, поэтому я спешился.
Там мы нашли удобный наблюдательный пункт, и я с помощью цейссовского бинокля обнаружил стадо баранов. Я насчитал их до сорока штук. Видимо, это было то стадо, которое накануне видел мой приятель.
Ветер дул нам в лицо, и это было хорошо, но как мне спрятаться на плоском плато, чтобы прицелиться в барана.
Мы подкрадывались под прикрытием утесов и камней и, наконец, попали на место, откуда стадо было хорошо видно.
Я полз впереди, а Таба за мной, и вдруг я увидел между мной и Табой баранов. Их было трое, и я их застрелил.
Между тем погода испортилась, и полил дождь.
Мы поспешили к лагерю, и все равно промокли до нитки. Дождь не переставал до вечера, и не было возможности сразу послать алтайцев за моим трофеем. Один убитый мной баран был великолепным экземпляром, а два других - слишком молоды.
Только утром я послал за головой одного и тушами двух.
Вечером Литлдел вернулся и сказал, что он весь день выслеживал стадо из 17-ти баранов, но ему не повезло.
Весь следующий день тоже шел дождь, и мы сидели в палатках.
Вечером вернулся Джозеф, но не привез из Кош-Агача ни писем и ни газет.
29-го июля погода была прекрасной.
К вечеру приехал алтаец с запиской от Литлдела: 'Ранил большого барана. Пришлите маленькую палатку и продуктов'. Мы отправили посланца, снабдив его просимым.
Вечером мы впервые испытали монгольскую грозу. Она заставляла вспомнить о конце света. Зрелище беспрерывных длинных разрядов молний было незабываемым.
На утро не было вестей от Литлдела.
Только к вечеру он появился с двумя алтайцами. Он привез самую лучшую голову барана, и это был рекорд. Размеры ее были таковы: длина - 63 дюйма, обхват - 19 с половиной дюймов.
На следующий день мы перенесли лагерь на западную сторону.
Утром второго августа была хорошая погода. Литлдел отправился по долине в южном направлении, а я на западном. Я убил славного барана, а мой друг явился с пустыми руками.
На следующее утро мы переместили наш лагерь на восток. 4-е августа был днем неинтересной охоты.
Еще через день мы перенесли лагерь вниз по реке Тархаты, миновав урочище нашего знакомого Абдулдо. Мы не заглянули к нему в гости потому, что не хватало времени.
К вечеру прояснило и ударил мороз.
Мы взглянули в юрты алтайцев и нашли, что они много чище, чем юрты у киргиз.
Затем мы попрощались с Тархатами и вернулись на берега реки Чаган-Бургаза.
9-го августа мы разбили там лагерь.
У нас куда-то запропастились восемь вьючных лошадей. Алтайцы выразили предположения, что их украли монголы. А мы подумали, что алтайцы сами их спрятали, чтобы поживиться.
Мы взяли четырех верблюдов, чтобы возместить потерю лошадей. Но они нашлись, так как мы пригрозили алтайцам, что пожалуемся зайсану.
Вечером алтаец привез нам долгожданные письма и газеты. Мы стали жадно читать газеты двухмесячной давности.
Следующий день 12-го августа был последним днем охоты на баранов. Погода уже стояла осенняя, было холодно.
Литлдел отправился к Счастливой долине с моей женой, а я вверх по реке с Табой. Едва мы удалились от лагеря, как заметили стадо баранов. Выслеживание их так затянулось, что стало уже поздно, и нужно было возвращаться. Моей жене посчастливилось наблюдать стадо с расстояния в двести ярдов.
13-го августа так похолодало, что мы решили свернуть лагерь и после полудня переместили палатки в Кош-Агачскую долину с намерением посвятить следующий день охоте на антилоп.
Тяжелые свинцовые тучи плыли по небу, и приближалась гроза. Мы прощались со Счастливой долиной.
Следующее утро было прекрасным и нехолодным.
Мы с Литлделом отправились в разные стороны в надежде поохотиться на антилоп. И я, и он выследили антилоп и гнались за ними на лошадях, но тщетно.
15-го августа в полдень мы были в Кош-Агаче.
Здесь мы встретились с зайсаном, который с радостью приветствовал наше возвращение.
Мы сфотографировали наши трофеи. 52 головы баранов, два каменных козла и пять антилоп.
В таможне был уже новый русский чиновник, который хорошо к нам отнесся. Весь следующий день был посвящен упаковке нашего багажа. Головы мы обернули в войлок. Затем мы расплатились с зайсаном за лошадей и людёй и решили как можно скорее начать охоту на маралов.
По словам зайсана, было два прохода в долину Башкауса, и он посоветовал нам выбрать Кукирисский проход, и мы, не зная местности, согласились. Другой проход, по его словам, был длиннее и труднопроходимый.
В полдень 17-го августа мы закончили приготовления, и пошли пострелять уток на одно из многочисленных озер Кош-Агачской степи. Я все еще надеялся подстрелить редкую утку для Альфераки, но все утки, которых мы убили, были самые обычные.
Литлдел ранил дикого лебедя.
После обеда я передал русскому чиновнику цветное изображение дикой утки и получил от него торжественное заверение, что через три месяца эта утка будет доставлена в Петербург.
С тех пор миновало уже два года, а утки нет как нет.
На следующее утро мы расстались с Кош-Агачем и, переправившись через Чую, поехали вдоль Онгудайской долины.
Проехав 25 верст, мы остановились в Кухтоноре, где стояла хижина для проезжающих.
Моя жена пожелала пострелять уток на озере, и мне потом пришлось брести по колено в холодной воде, доставая ей убитую птицу.
В Кухтоноре мы пробыли всего одну ночь и утром уехали на север от Чуйской долины.
Всю ночь шел снег, и лошадям было трудно идти.
Вид местности решительно изменился. Множество деревьев свидетельствовало о том, что мы попали в лесистую местность.
К 11-ти часам мы достигли прохода на высоте 8000 футов.
Спуск после прохода был долгий и утомительный, и в 1 час дня мы решили сделать привал на берегу горного озера, которое наши алтайцы назвали Карасон.
На следующее утро я и Литлдел решили исследовать местность. Но дул пронзительный ветер, и я, наполовину окоченев, решил вернуться. По дороге я вывихнул ногу и несколько дней пролежал в палатке.
Литлдел встретил оленя, но промахнулся.
На следующий день снег глубоко лег вокруг палатки.
22-го августа Литлдел вышел из палатки, так как погода улучшилась.
Когда нога моя поправилась, мы решили выйти к реке Башкаус. В 1 час дня мы были у слияния Карасу и Башкауса и нашли, что последняя река - широкий поток, текущий через лес.
Мы кинули прощальный взгляд на заснеженные горы.
Джозеф упал с лошади и сломал руку. Мы его пожалели и решили отправить с доктором Невским прямо в Онгудай.
Погода стояла хорошая, но холодная.
Наш друг зайсан усиленно приглашал посетить свой дом на реке Улаган. Мы потратили день, чтобы добраться до места.
По дороге мы видели юрты алтайцев со стогами сена около них. На следующий день мы были в доме зайсана.
Это было довольно комфортабельное жилище. Его жена и дети окружили нас, и произошел обмен подарками.
Я подарил ружье и большой револьвер, что у меня украли, но зайсан его отобрал от обманщиков. Зайсан рассказал, что здесь у него в загородке 17 маралов. Приняв от него в дар медвежью шкуру, мы поспешили в путь.
29-го августа мы разбили лагерь в 20-ти милях вверх по реке Кара Коджур. На следующий день мы достигли большого озера Сарри-коль. На берегу его мы разбили палатки.
Погода стояла хорошая и прохладная, но к вечеру начал моросить дождь. Высота местности была 6000 футов над уровнем моря. Дождь шел всю ночь. Холмы были белы от снега.
Мы напали на след маралов, но и только. Слишком уж было холодно. 1-го сентября был утренний мороз и густой туман, рассеявшийся только после шести часов утра.
3-го сентября мы были в долине Катуни.
Охота на маралов была неудачной, и мы решили отправиться в Онгудай. Когда мы спускались в долину Катуни, то встретили караван с двумя европейцами, которые направлялись в Кош-Агач. Это были немцы - майор Виссман и доктор Бомюллер.
Они хотели проехать по Монгольскому плато и затем повернуть по направлению к Ташкенту.
Мы посоветовали знаменитому исследователю Африки не забывать о трудностях пути здесь в такое время года.
В 4 часа мы переправились через Катунь на пароме и разбили лагерь на берегу реки. На следующий день мы были в Онгудае.
Последние мили пути мы ехали в тарантасе, который нам дал заседатель Мейер.
Мы обнаружили, что спутали дни недели и Литлдел, пунктуально отмечавший воскресенье, бездельничал по пятницам.
На следующее утро мы рассчитались с людьми. Попрощались с Якубом и 10 сентября уехали в Бийск.
14 сентября были в Барнауле встречены генералом Болдыревым. Два дня провели у него в гостях. 16-го были на станции Обь.
Одни рога баранов весили больше 46-ти пудов.
Полмира объехать, чтобы поохотиться на баранов.
И сколько же денег он возил с собой?
Да и поддержка, без которой пришлось бы несладко, тоже более чем серъезная.
Но представить, что вот такое реализовать!!!
Н-да...
Тут дней на пять и то планируешь, да планируешь..
Ну и стрелял, видно, неплохо, когда между ним и проводником оказалось три барана и всех застрелил!!
Мне было очень интересно прочесть!
А вообще, эта статья как то воодушевляет и вдохновляет. Редко когда можно узнать из первоисточника, как проходила сама охота, и все что с ней связано. Сам ни когда не охотился в горах (да у меня и резаного ствола то еще нет), а теперь появился стимул .
Вот только както настораживают некоторые цифры. Стрелять до барана на 200 ярдов ( т.е. около 180 метров) как я понимаю без оптики, весьма проблематично.
Но, я думаю, пускай это все останется на совести автора этого рассказа.
5+
Онгудайские арчамаки (кожанные мешки) до сих пор по-моему самые лучшие. А плато около Кош-Агача наверное правда было огромным доисторическим озером на высоте 2000 метров. Невероятное зрелище - практически идеально ровное блюдце, окруженное горами.
Действительно великолепное путешествие! Жаль, что повторить его сейчас практически невозможно. Я уж не говорю про охоту на краснокнижных баранов.
pavel-d, баран - довольно крупное животное, попасть в него с 200 метров с открытого прицела не очень сложно. Вызывает уважение отношение к подранкам, которых преследовали даже на следующий день. Вот это правильные охотники! Особенно учитывая насколько сложно преследовать даже раненого барана.