Не знаю, в тему или нет, но захотелось мне на старости лет своими воспоминаниями поделиться. Если не в тему, то модераторы перенесут, если не понравится, то закидывайте тапками, или гранатами. Смотря на то, какая лицензия у вас имеется.
Итак.
Всё началось задолго до наших дней. Я только, только пошёл в первый класс. В школе ввели пятнадатиминутки политинформации перед уроками. Здесь, я впервые услышал слово Афганистан, и о войнах интернационалистах выполняющих свой долг. На дворе был одна тысяча девятьсот восемьдесят пятый год.
Прошли годы. В школе появился учитель спорта, о котором говорили, что он воевал в Афганистане и горел в танке. Мы все его побаивались потому, как мужик он был резкий, да и психика у него была ни к чёрту. Стали выходить книги и фильмы про войну в Афганистане. Всё чаще находились знакомые, в семье которых появились ветераны той войны, к иным стали приходили похоронки.
Что мы знали о той войне? Да и вообще о войне. Сейчас, много лет спустя, мне всё чаще приходят на ум слова Высоцкого:
Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров
Жили книжные дети, не знавшие битв,
Изнывая от мелких своих катастроф.
Детям вечно досаден
Их возраст и быт -
И дрались мы до ссадин,
До смертных обид,
Но одежды латали
Нам матери в срок -
Мы же книги глотали,
Пьянея от строк.
Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фраз,
И кружил наши головы запах борьбы,
Со страниц пожелтевших слетая на нас.
И пытались постичь
Мы, не знавшие войн,
За воинственный клич
Принимавшие вой,
Тайну слова "приказ",
Назначенье границ,
Смысл атаки и лязг
Боевых колесниц.
А в кипящих котлах прежних боен и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов!
Мы на роли предателей, трусов, иуд
В детских играх своих назначали врагов.
Прав был Владимир Семёнович - сто раз прав. Ну что мы, дети, родившиеся в мирное время, могли знать о войне? И совсем уж никто не мог тогд предполагать, что через много лет, и мне доведётся попасть в ту далёкую страну.
Шли годы. Советский союз развалился на множество осколков, решивших поиграть в независимость. Я с родителями переехал на постоянное место жительства в Германию прежде, чем меня успели призвать в армию, под отголоски второй чеченской компании.
Прошло несколько лет. Я выучил немецкий и получил диплом электрика. Как и всех одноклассников, меня вызвали в военкомат, где я по ряду причин, подписал контракт на два года, вместо положенных девяти месяцев срочки. Слетал в отпуск к родным в Новокузнецк, и второго мая уже стоял перед воротами казармы километрах в сорока от дома.
За время всей моей службы, квартира которую я снимал, оставалась за мной и государство усердно её оплачивало. Домой я возвращался по выходным и в отпуск.
Прошли три первых месяца учебки. Оружие мы получили на второй день службы. В течении первой недели все прошли стрельбу в кино симуляторе. На второй, все уже сдавали зачёты по стрельбе боевыми патронами из пистолета и винтовки. Должен сказать, что до службы, я несколько лет занимался японским фехтованием - Кэндо. Но после знакомства с автоматическим оружием, я в своих увлечениях эволюционировал, и по прошествии дух лет, уже не смог вернутся к мечам.
Гоняли хорошо. Кормили также. Упор обучения делался на спаивании в единый коллектив. Уборка своих помещений была за нами. Битвы за урожай и прочий бардак отсутствовали. Много стреляли, бегали, окапывались и маскировались. Вообщем, полный джентельменский набор.
В нашем отряде, занявшем весь этаж, было шесть русскоязычных, включая меня. Одного вскоре отчислили за наркоту с занесением статьи в личное дело. А статья, она и на гражданке статья.
Одни выходные остались в казарме. Сидели в казино и рубились в дурака, пока перед окном не прошёл парень в красной кофте с надписью на всю грудь - СССР. Узнав в нём своего, затащили играть в карты.
Под конец учебки приняли присягу и были распределены на место постоянной службы. Попал в элитную военную часть. Средств на питание полагалось больше, так, что в меню это явно чувствовалось, но физические нагрузки тоже возросли.
Первое, что мы услышали от инструкторов, на новом месте службы:
- Забудьте всё, чему вас учили в учебке. Мы научим вас правильно, и лучше. И ведь научили же.
Объявили, что наш отряд уйдёт в Афганистан, но пойдут не все. Вызвался добровольцем. Набрали 25 человек, плюс начальство. Всех отправили на вводные курсы. Перед отлётом дали неделю отпуска, для того, чтобы попрощаться с родными.
Вернувшись в часть, узнали, что в Кабуле смертник взорвал автобус с ребятами ехавшими в аэропорт, для отправки домой. Парни из нашей части, которых мы должны будем сменить, были на месте первыми и разгребали остатки. Четыре трупа и все раненные. Ни один не остался невредим. Родные дома забеспокоились.
Пришлось проходить посвящение и ехать с товарищами по борделям. Традиция. Выбрал китайский. Товарищи ждали меня в зале, флиртуя с девушками, пока я развлекался. Потом поехали в их бордель с прибалтийскими девушками.
Был пьян и хотел спать. Девушки приняли нас в главном зале, и разбив по парам, рассадили меж собой на диванах. Нас было трое, девушек тоже. Моя девушка ненавязчиво стала приставать ко мне, раздабривая клиента на чаевые. Девушки очень не лестно отзывались о нас, перебрасываясь меж собой короткими фразами на русском. Знали, что мы солдаты, но не подозревали, что я всё понимаю. Когда мне всё надоело, сообщил девушке по-русски, что я уже побывал в другом заведении, выпил, и хочу спать.
А говорят, что девушки этой профессии не краснеют. Врут!
Ехали автобусом до Кёльна. На следующий день нас перебросили пассажирским самолётом до Термеса в Узбекистане. Во время полёта показывали - титаник с Дикаприо. Какой идиот, включает женский фильм с крушением, на борту под завязку набитом парнями в форме?
В Термес прибыли затемно. В воздухе песок и пыль. Ждали сутки, пока не получили борт, через Гиндукуш. Хотели с Дэном заказать настоящий узбекский шашлык, но нам отсоветовали. Слишком много пищевых отравлений в последнее время. Пришлось есть из солдатского котла. Еда была выше всех похвал. Не в каждом ресторане так вкусно поешь.
Рано утром загрузились в винтовой самолёт, и полетели на юг, набирая высоту в сторону афганской границы. Часа через полтора, или два стало тихо. Моторы вырубились. Стали слышны порывы и завывания ветра. Все спрашивают, что произошло. Самолёт начинает клевать носом и скатываться вниз. До иллюминаторов слишком высоко, ничего не увидишь. Послышались выстрелы. Вибрация при отстреле зарядов передаётся по всему корпусу так, что чувствуешь её задом. Никто не знает, что происходит, пилотам не до нас. Самолёт продолжает стекать вниз. Стрельба становиться чаще и переходит на короткие очереди.
Вдруг, резко врубаются моторы. Нос задирается вверх. Несколько секунд и мы жёстко садимся. Задняя загрузочная рампа опускается, и мы можем сойти с борта.
Свет. Яркий, слепящий свет. Мы все, как беспомощные котята - не можем ничего рассмотреть. Кабул - раннее утро, часов пять, не больше. Точно никто не знает из-за разницы во времени. Нас встречают офицер и прапор из тех, кого мы должны сменить. Мы получаем оружие, пять полных магазинов, один набит трассерами и бронежилеты весом в восемнадцать килограмм. С нами только рюкзак, с самым необходимым и у каждого второго ноудбук. Остальные вещи прибудут позже. Заселяем верхнюю половину двухэтажки, составленной из жилых контейнеров. В комнате по три человека, небольшой стол, шкафы, кондиционер и электрическая батарея. Туалеты и душевые в контейнерах во дворе.
После построения ведут на вводные курсы. Показывают, где минные поля, доводят до нас последние сообщения. После чего ведут в столовую. Еда отменная. У нас лучшая кухня в Кабуле. Булочки ещё тёплые.
Солнце к обеду забирается очень высоко над горизонтом. Всё плавится от жары, наши ноги в чёрных берцах тоже. Иногда поливаем их водой, при этом чувствуешь, как охлаждаются пальцы ног. Кажется, что слышишь лёгкое шипенье, как если лить воду на раскалённую плиту. Блаженство длится не долго. Чёрная кожа мгновенно нагревается. Мы все страшно потеем и ищем тень. Нам объявили приказ. Пить в сутки не меньше трёх литров воды. Минералка по полтры литра, стоит в контейнере коробками. Лучше всего взять коробку в комнату и не бегать постоянно за каждой бутылкой.
Идём с Дэном на обед. Встречаем двух местных, работающих на территории. Одеты прилично. Дэн здоровается с ними.
- Салам алейкум.
Афганцы счастливы и здороваются в ответ. Наш офицер в шоке.
- Вы что, по афгански говорите? Приходится долго объяснять, что союз большой и многонациональный, поэтому салам малейкум знает каждый.
Через две недели выдали пустынку и светлые берцы с матерчатыми вставками. За это время мы акклиматизировались. Стало полегче.
За воротами военной части аэропорта - базар, устроенный для нас. Первым делом купил себе тёмные очки, без них невозможно. Весь отряд на построении в тёмных очках. Начальство тоже.
Отправлял домой много серебра, тюркиса и циркония. Шахматы из мрамора были очень ходовым товаром, так же как и паранджи. Отправил домой пять штук.
В первый раз выехали в Кабул. Город дикарей. Правил дорожного движения не существует. Разметки нет, светофоров тоже. Право проезда имеет тот, у кого клаксон погромче. Встречаются регулировщики с автоматами из местных, хотя никто не знает, зачем их вообще поставили. Они создают больше хаоса и мешают движению. Подавляющая часть легковушек на дорогах - такси, желтого цвета, марки тойота королла.
Сижу замыкающим в кузове грузовика. Вокруг столпотворение и гул клаксонов. Едем в направлении Джаллалабада. Накатила ностальгия. Поймал себя на том, что опустил ствол вниз и не замечаю творящегося вокруг. Вновь поднял автомат. Пользуясь тем, что я зазевался, к нам взад слишком близко пристроилась легковушка. Как и тогда, с автобусом. Боже, если в ней тоже четыреста кило взрывчатки, то нам : ! Машу водиле рукой - мол, отвали. Понимать меня он не хочет. Иначе ему придётся уйти в другой ряд, или сбавить скорость. Направляю в него ствол. Понимать он не хочет. Приходится делать так, как учили ребята улетевшие домой. Беру бутылку минералки, свешиваю с борта и отпускаю. Бутылка прилетает плашмя в лобовое стекло, но не разбивает его. Водила отстал.
Понимаю, от чего у меня приступ ностальгии. Виной тому типичные районы советских пятиэтажек. Впечатление такое, что ты дома. Приходится сосредоточится.
Заключил договор на пользование интернетом. Прихожу в свободное время со своим компом в интернет кафе, подключаюсь и переписываюсь с родными.
Нос постоянно забит пылью и кровоточит.
Для немцев ситуация совершенно незнакомая. Деньги почти никакой роли не играют. Гораздо большего можно добиться по знакомству, или по обмену. Самая ходовая валюта, это пиратские фильмы на дисках присланные из дома, или выменянные у знакомых, и что гораздо ценнее - порнография.
Познакомились со снайперами из соседнего отряда. Им скоро лететь домой. Говорят, их куда-то в горы вертушками закидывали, когда Американцы талибов гнали.
При въезде в часть разряжаешь автомат и пистолет. Затем контрольный, в песок. Если гремит выстрел - штраф две тысячи евро. У нас таких клоунов не было.
В наши задачи входила охрана одного из входов на базу. Двое ворот по обе стороны сквозной дороги. У одних ворот, что то вроде будки из мешков с песком. Напротив, через дорогу вышка. В первый день моего дежурства на этом посту, из одних ворот выскочил афганец в гражданском, и не реагируя на мой окрик, быстрым шагом двинулся на базу. Мой автомат сам взлетел на уровень прицеливания. Палец перевёл предохранитель в положение стрельбы очередями, другой выбрал пустой ход у спуска. Ещё мгновенье, и очередь полоснёт по афганцу. Осознал я всё только в тот момент, когда напарник с башни криками привлёк моё внимание. Он махал руками и кричал, что это свой. Афганец отвечал за безопасность среди местных. С тех пор я был более внимательным с автоматом.
Если, не дай бог, приходится стрелять - сразу заводят уголовное дело и отстраняют тебя от службы. А потом гражданские судят тебя по гражданским законам, о том, превысил ли ты меры самообороны. Благо, этого геморроя больше нет.
Предписания и приказы иногда доходят до идиотизма. В Косово однажды стоял немецкий патруль с танком леопард два. Охраняли небольшой мост, через речку. С одной стороны сербы, с другой албанцы. И вот надо, же им было сцепится из за какой то ерунды на этом мосту. Лейтенант естественно доложил вышестоящему начальству. На мосту завязалась драка, переходящая в бойню. Обе стороны схватились за ножи. Лейтенант запрашивает начальство, те рекомендуют дать предупредительный в воздух. У лейтенанта автомат Г36 и пистолет. Да танковая пушка, каждый выстрел из которой надо отдельно запрашивать из генерального штаба в Германии. А местные уже калаши и пулемёты тащат. Сейчас палить начнут. Выстрел из автомата те просто не воспримут серьёзно. Лейтенант попытался, сделать запрос на предупредительный из пушки. Но, отвечать никто не захотел. Тогда он на свою ответственность сделал предупредительный из пушки. Все разбежались. Стало тихо . Конфликт разрешился сам по себе. Но не для лейтенанта, которого потом шесть лет таскали по судам, то оправдывая, то приговаривая.
Мой друг Ян, бывший пару раз во Франции, как ученик по обмену, сдружился с французскими морпехами. И в ответ на приглашение гостеприимных французов, а они очень гостеприимные, если ты говоришь с ними по их нему, ну или по крайне мере пытаешься. В общем - в ответ на их приглашение, он потащил нас во французский бар. А баров на территории базы было тринадцать штук. Правда крепкие спиртные напитки там были запрещены, но хватало пива и коктейлей.
Франки узнав, что у одного из наших день рождения, подарили нам небольшой тазик с пуншем, который мы вшестером быстро прикончили. Парни пошли к стойке и стали заказывать себе джим бим с колой. Я был последним, и удивившись, что на франков наши приказы не действуют, додумался спросить через Яна, есть ли у них водка? Водка у них оказалась. Денис стал себя ругать за то, что не додумался до этого сам. Француз плеснул мне водки на два пальца в одноразовый стаканчик и собрался разбавить её колой. Варвар. Я замахал руками, заставляя его остановится. Потом, при помощи Яна удалось объяснить этим невежам, что я не хочу, что бы мне разбавляли водку колой. Оказывается, французы не знали, что её можно пить чистой. Ян смог им всё очень лаконично объяснить, всего одним словом - русские.
И вот, этот француз двигает мне этот самый стаканчик, в котором плещется всего на два пальца с видом превосходства. Мол, посмотрю я сейчас, как ты будешь чистую водку пить. Моя русская половина взбрыкнулась. Как этот лягушатник, может возомнить о себе, что он лучше? Поэтому я вернул ему стакан, говоря на пальцах, что надо долить. Понять меня он был просто не в состоянии. Они просто не знают, что водку можно пить стаканами, но Ян их просветил. Способность мыслить трезво, я всё таки сохранил, и попросил закусить, или запить.
- Но ты же не хотел колы не могли понять французы, чего от них вообще хотят. Пришлось объяснять им прописные истины.
Стакан налит с горочкой, запить есть чем. Стихает музыка и разговоры. Все французы смотрят на то, как человек будет пить стакан водки. Деваться некуда, назвался груздем, так полезай в кузовок. Выпил, запил и перекинувшись с нашими парой слов, собрался идти спать. Бармен забрал стаканчик, и к моему ужасу наполнил его вновь. Отвертеться не получилось, это стало делом престижа отряда. Да к тому же сказали, что если выпью второй, то выпивка пойдёт за счёт заведения. Пришлось пить. Уже уходя, додумался спросить у шокированных франков, могу ли я у них бутылку водки купить? Продали, по закупочной цене. После этого, мы с ними частенько выпивали, до такой степени, что понимали друг друга без знания французского с нашей, и немецкого и русского с ихней стороны. Менялись стволами, говорили за жизнь и свободно понимали друг, друга.
Через пару дней, ребята дежурившие ночью, рассказали, что под утро, когда местные, под усиленным контролем входили на базу, для выполнения работ, в ворота забежал незамеченным в суматохе смертник. В каждой руке по лимонке. Правой рукой он рванул кольцо левой лимонки, а в горячке кинул правую. Граната упала среди наших, проверяющих афганцев. Все попадали на землю. Прогремел взрыв. Но не среди наших, а у смертника. Левая граната с выдернутой чекой выворотила ему живот и оторвала ногу. На следующий день была моя смена, но к тому времени вход на базу перестроили с учётом опасности.
Назвал свой автомат - Нюткой.
Дети Кабула. Я никогда в жизни, не забуду их глаза. У маленьких детишек, они любопытные, светящиеся извечным детским любопытством и весельем во время игр. Они ещё не хлебнули лиха, не осознали всей сложности жизни.
Мы набирали в столовой горсти бесплатных сникерсов и шоколадных вафель, а затем, проезжая по улицам Кабула бросали их детям. Видя, в какой они живут нищете, мы понимали, что таких сладостей, им никто, никогда не купит. Лакомства, упакованные в пластик, падали в пыль, к ногам детей стоящих вдоль дороги и машущих нам весело руками, или среди детворы, гоняющей мяч. Опасаясь смертников, нам приказали увеличить скорость на дорогах. Поэтому мы успевали лишь бросить сладости и увидеть их полёт в сторону детей, а в следующий момент машины уже уносили нас за пределы видимости, не позволяя увидеть, как дети радуются подаркам. Начальство поощряло подобную раздачу лакомств, и зачастую тоже набирало полные карманы прежде, чем выехать за ворота.
Дети Кабула те, что постарше. Не забуду я и ваших глаз. Вам лет по десять и старше. Глаза у вас холодные и жёсткие, как булыжник. Вы взрослые, несмотря на ваш маленький рост, с затаённой злобой, на весь этот несправедливый и жестокий мир. К такому взгляду уже не повернёшься спиной, опасаясь получить очередь в спину, или гранату внутрь машины. От этого взгляда, на спине не спасают даже пластины бронежилета.
Сам Кабул расположен в котловине. Днём солнце нагревает окрестные горы, а вечером потоки тёплого и холодного воздуха меняются, и начинает дуть ветер. Его начало можно сверять по часам, начитается он в одно и то же время. Мы радуемся этому вечернему ветерку, он несёт, хоть какую - то прохладу и свежесть.
Кроме пятиэтажек советской постройки, улицы города состоят из миллионов глиняных лепнянок. Они крохотные, цепляются, за каждый квадратный метр свободного пространства на ровных местах, и склонах холмов. Нищета и бедность. Трубопровода и воды нет ни у кого. Здесь не увидишь свет электрических лампочек.
Семьи позажиточнее живут в домах из двух этажей, обнесённых высоким, глиняным забором. Летом люди спят на крышах, спасаясь от духоты и недостатка жилого места.
Повсюду видны следы советского присутствия. Развалины небольших заводов, дороги разбитые в направления, потемневшие от времени советские бетонные пятиэтажки, остатки подбитых танков, бтэров и грузовиков. Время течёт и не щадит ничего. Что останется после нас?
У одного из наших пожарников проблемы. Его семье дома позвонили, спросили с акцентом, не служит ли их родственник на данный момент в Афганистане, и рассказали, что он ранен, попал к ним в плен, и они его убьют. Пожарник в бешенстве.
Нам приказали снять все нашивки с фамилиями с формы и таблички с дверей комнат. Многие заказали себе нашивки с прозвищами. Заказал себе такую нашивку и я. Местные зарабатывающие на этом, вышили мне на майке и на нашивке - шурави, латинскими буквами - schurawi.
Наше начальство схлестнулось с пилотами вертушек. Они недовольны, что наших шести человек, для охраны вертушек недостаточно, и мы плохо их охраняем.
Порядок у нас был такой: Один на вышке, второй на мониторе камер слежения и сигнализаций, третий стоит на воротах, а двое в патруле, шестой отдыхает на подхвате. У всех рации, у патруля один прицел ночного видения, а в контейнере лежит ещё пять. Менялись каждый час. Мы патрулировали обычно двойками, дополняя, и прикрывая друг друга. Один с коллиматором, второй с прицелом ночного видения. Сделал для себя один важный вывод. На дежурстве, кофе не пить. Он вначале помогает, но потом, через час, обратной волной тебя просто сшибает с ног.
После очередной ссоры нас отозвали. Теперь пилоты охраняют себя сами, посадив в контейнер одного человека. Он должен, один управится со всеми этими лазерными датчиками, ёмкостной антенной, камерами слежения с ночным видением, охраной ворот, поддерживать связь со снайперами по ночам и патрулировать территорию раз в час Закончилось всё тем, что рано утром, при осмотре, одна из вертушек оказалась заминированной. Если бы её сдвинули с места, сработал бы заряд. Наверное пилотам досталось от начальства.
Кто - то прибыв недавно, через Термес рассказал о ребятах, снайперах, с которыми мы познакомились до их отлёта. Попутного транспорта до Германии им пришлось ждать неделю. Договорившись с узбеками, охранявшими военный аэродром, они, одев гражданку, вышли в город на дискотеку. В разборке начавшейся из за девушки, они отрезали кому то ухо. Снайперы парни крутые и без ножа не ходят. Началось разбирательство.
11 сентября, ночь. Ракетный обстрел. Дважды ревела воздушная тревога, заставляя бежать в бункер. Вторую тревогу и первую ракету грохнувшую метрах в трёхстах, я проспал. Ребята разбудили. Утром все были злые, не выспавшиеся.
Сверху, с гор просматривается весь Кабул. Духи сколачивают из досок Андреевский крест, ставят сверху ракету в направлении - вдоль дороги, по обе стороны которой расположились военные части, и со словами:
- На кого Аллах пошлёт, запускают.
В мою бытность там, немцы в боях не участвовали. Шло строгое разделение на две операции. ИЗАФ - миротворческая. И свобода без границ, с боевыми операциями. Наш мандат был действителен только для миротворческой миссии. Несколько лет спустя, границы между этими операциями станут размытыми, и немцам придётся всё чаще пускать вход оружие. Но сейчас до этого еще далеко. Мы заняты охраной военных объектов.
Однажды, ночью в открытые ворота базы забежала тощая собака. Её шерсть висела лишайными клоками и никто не хотел к ней приближаться. Кто-то предложил её пристрелить. Все уставились на офицера, ожидая приказа. Но он не решался отдать его. У всех чесались указательные пальцы на спуске, но нам так долго вдалбливали в головы, технику безопасности и мораль, что без приказа никто не смог стрелять. Наверное, это и отличает солдат от убийц. Хотя возможно, это первый раз всегда так - не знаю.
Наши сапёры собрали большую гору всякой взрывчатой хрени оставшейся со времён советского присутствия, и талибов. Чего там только нет! Начиная с мин и снарядов, до самонаводящихся ракет воздух - воздух и поверхность. Сам видел эти горы оружия и лепил на них пластиковую взрывчатку, для уничтожения.
Как то решили уничтожить большую кучу разом. Вывезли подальше, заложили взрывчатку, для детонации и проложили кабеля. Для того, что бы местные не пострадали, решили местность оцепить. Для оцепления вызвали нас. Расставили моторизированные посты в пределах видимости посреди пыльной равнины и велели, никого не пускать в зону взрыва. Отправлять всех в обход.
Сидим с Яном а машине, говорить не хочется. Жара плавит мозги, бронь давит на плечи. Изредка появляющихся путников, велосипедистов и машины вежливо отсылаем в обход, объясняемся на пальцах и часто повторяем - кавум и показываем руками взрыв. Люди вежливо улыбаются, и сворачивают. Тем более, что я приветствую их словами - салам алейкум.
Видим, что меж постами, используя поднимаемую ветром пыль, едут два велосипедиста. Ян докладывает по рации. Получаем приказ, послать их в обход. Прыгаем по ухабам, оставляя позади себя непроглядное облако пыли. Дорог нет, лишь направленья в пыли. На сердце радостно. Хоть какое то развлечение, среди этого скучного пекла. Ян сбавляет скорость, неспешно перекрывая велосипедистам путь в зону взрыва. Туча пыли нагоняет нас, укрывшихся в машине, и поглощает афганцев, заставляя их чихать и жмурить глаза. Платки повязанные на лица их не спасают.
Выходим из машины. Стволы висят вдоль правого бедра, рукоять на высоте ладони. Начинаем объяснять этим гражданским, что проезд запрещён, и ехать надо в обход. Они благодарно улыбаются, кивают и уезжают в обратную сторону. Мы садимся в машину, рапортуем начальству о выполнении приказа, получаем новый, вернуться на место, что и делаем.
Уже отъехав метров двести, замечаю в зеркало, что эти чудики повернули назад в зону. Даю знать Яну. Мы разворачиваемся, и всё начинается заново. Пыль, объяснения, кивание головами, они разворачиваются и уезжают.
Отъезжаем на те, же самые двести метров. Вновь та, же самая картина в зеркале- они разворачиваются и едут в зону. Наше терпение на исходе. Вынимаю магазин и патрон из патронника, пока напарник разворачивает машину. Вновь вставляю магазин. Ян останавливается, мы ждём, пока рассеится пыль. Вылезаем из машины, я прошу напарника прикрыть. Он держит автомат чуть приподняв ствол, в сторону этих чудиков. Я, в нарушение всех инструкций и устава, у них на виду передёргиваю затвор, так, что сомнений больше не остаётся. Упираю одному из них ствол в висок и рукой говорю, чтобы они сваливали. Для надёжности повторяю то же самое, на русском.
Их лица стали недовольными, но они поняли. Русский язык, подкреплённый автоматным стволом, это очень весомый аргумент. Ворча себе под нос, что то неразборчивое, они на самом деле уехали.
Ян с уважением посмотрел на меня, и выдал фразу, запомнившуюся на всю жизнь.
- Вас, русских, афганцы понимают, и что удивительно - слушаются.
Через пол часа прогремел мощный взрыв.
Дэн познакомился с моим тёзкой из столовой. Тоже русскоязычный. От него узнали много интересного, о том, что было до нас. Так, например, два русскоязычных парня охраняли побочный вход на базу. Жара, скучно. Трепаться особо не о чем, все анекдоты давно рассказаны. И вот, приходит один местный дедок с направлением к врачу. Ему, как и многим другим, не хочется тащится несколько километров в обход забора на КПП, где имеется персонал, для его сопровождения к врачу. Они знают, что их на побочном входе не пропустят, но всё равно пытаются. Парням было скучно, и они шутки ради сказали ему по русски:
- Руки вверх, и повернись спиной.
Дед затрёсся, поднял руки в верх, и стал молиться. Потом бросился на спиральную, армированную колючую ленту и вцепился в неё намертво. Он думал, что попал в часть к русским, и ему пришёл конец. После безрезультатных попыток его освободить, парни вызвали санитаров и доложили начальству. Деда потом вырезали из колючки, а у парней были серьёзные неприятности.
Однажды, получили приказ тянуть колючку. Уже почти закончили, когда приехали сапёры и очумели. Мы тянули спираль по минному полю, на котором позднее подорвалась лиса. Её тельце выкинуло взрывом на кольца, которые мы протянули.
Постепенно, но неумолимо приближался день нашей отправки домой. За эти месяцы лета и осени, мы загорели, как негры. За две недели до отправки домой, латвийцы прислали на смену новый медицинский персонал. Три женщины и трое мужиков. По английски говорил только врач, да и то, с горем пополам. По латвийски говорить там было не с кем, и они были очень счастливы, когда мы с Дэном заговорили с ними по русски. Они были своего рода скорой помощью и работали на выезде. Мы оставались последними из нашего контингента, кто говорил на русском. Нас сменяли бельгийцы, а среди них русскоязычных нет.
Мы с Дэном показали им, где можно достать спиртное, с кем договариваться, по каким вопросам, и вообще рассказали о тонкостях жизни части. В свободное время гоняли бильярд, или просто сидели вечерком с бутылкой алкогольного коктейля в дружеской компании. В среднем, на двести парней, приходилась одна девушка, а с нами за столом были три. Это вызывало немало толков и зависти со стороны сослуживцев и парней вообще.
Время отлёта неумолимо приближалось, и это было для нас самым главным. За неделю до отправки в Кабул, Дэн успел смотаться в Питер, жениться на невесте и вернутся назад. Поэтому, по возвращении из Афганистана, она уже ждала его дома.
Я просто радовался возвращению и мечтал о отпуске, который я хотел провести в Новокузнецке. На моё счастье, меня дома никто не ждал. Подавляющая часть моих товарищей осталась без подруг. Один из наших прапоров остался без жены, детей и дома, и начал пить.
В день нашего отлёта, пришли все латвийцы. Мужики крепко пожав нам руки, пожелали хорошо добраться домой. Женщины стояли, плакали и махали нам на прощанье руками. Командир базы, зашедший на борт, поблагодарить наш отряд, за примерное выполнение поставленной задачи, сказал нам с Дэном, что за всю свою долгую жизнь, он ничего подобного не видел. Они, мол - до сих пор стоят, плачут, и машут на прощанье.
Вскоре самолёт закрыв погрузочную рампу и вырулив на взлётку, стал набирать скорость. Едва оторвавшись от земли, он задрал нос в верх и стал на форсаже набирать высоту, отстреливая гроздями светящиеся тепловые ловушки. Как то, увидев это зрелище со стороны, кто то из нас назвал это - ангелом. Вскоре самолёт вышел из вероятного участка атаки ракетами и сбавил обороты. Взобравшись над горами, мы легли на северный курс, в сторону узбекской границы. Сутки мы ждали попутный транспорт на Германию. В Кёльне ждал транспортник - транс аль, подбросивший нас до родного аэродрома нашей части, на севере. Выйдя из самолёта, прохладной летней ночью, я почуял отсутствие пыли в воздухе. Дышалось свободно и легко. Нос с удовольствием вдыхал соль северного моря лежавшего пару километров выше. Многих ждали родные. Начальство отпустило всех желающих по домам, сказав, что заявления будут подписаны задним числом по возвращении.
Мне пришлось всю неделю провести в казарме в ожидании оформления русской визы и оформления билетов. Остатки нашего отряда, не попавшие в Афганистан, приняли новое пополнение, и поехали с ними на недельные учения. Нас на этаже оставалось только трое. Мы расхаживали по территории части в пустынке, засунув руки в карманы и забывая отдавать честь чужому начальству. Многих из них это бесило.
-Смирно!
Стоим, не вынимая рук из карманов.
- вы чего, охренели? Я же приказал - смирно!
- Ах смирно. Принимаем неуклюже положение смирно.
- Почему не отдаёте честь начальству?
- Так, отучили нас товарищ майор. Сами видите, от куда прибыли.
Отдавать честь в полевых условиях нельзя. Снайпер завалить может.
Офицер недовольно ворчит.
- Почему не переоделись в зелёнку?
- Так мы б рады, да только она ещё в пути, а носим то, что в ручной клади было.
Офицер недовольный, но ничего не поделаешь.
Неделю спустя, повидав родных, пакую вещи в отпуск. Телефонный звонок отрывает от укладывания чемодана. Звонит мой прапор из части.
- Ты в курсе, про Яна?
- Нет, а что с ним, он вроде как хотел с палаткой по Франции проехаться, да к знакомым морпехам заехать.
- Два дня назад, возвращаясь с дискотеки домой, он не справился с управление, и врезался в большой дуб.
Он не доехал до дома триста метров. Пожарные, приехавшие на вызов, узнали своего. Ян до армии занимался с деревенскими детьми, обучая их основам пожарного дела. Спасти его не смогли.
Три недели спустя, повесился один из наших прапоров, оставшийся без дома, жены и детей. Мы должны были ехать на учения. Все сидели в автобусе, а его не было. Послали за ним. Дежурный нашёл его уже остывшим в комнате.
Я несколько раз был на могиле Яна и разговаривал с его родителями. Мы с ним отслужили вместе полтора года. Были в одной комнате, ещё с учебки. Он был химиком лаборантом, и лучшим из нас.
Память, странная вещь. Реальность отодвинулась назад, уступая место тёплому южному ветру. Тихая Кабульская ночь окутала меня одеялом. Ясное ночное небо, звёзды ярко мерцают в небе. В вышине, подобно падающей звезде, ползёт беспилотник. Кухня и мирно спящая семья растворились в тишине. Осенью будет десять лет, как я вернулся из Афганистана домой. Но Кабул всё ещё держит меня, снясь по ночам. Я давно уже не ищу рукой автомат, вставая со стула, и не напрягаюсь при звуке сирены. Не чувствую себя голым и беззащитным, если не чувствую тяжесть оттягивающую ремень на плече, но я навсегда стал другим человеком, для которого шкала ценностей прокрутилась подобно барабану револьвера. И лучшим пожеланием, которое я могу дать читателю, это - мир вашему дому.
+
+
Спасибо. С удовольствием прочел.
Спасибо, Шурави! Счастья и удач Вам!
Спасибо. Только украинцам это сейчас важнее. Брат на брата... .
Увы, я бы уточнил: Большой брат...
Ладно, хоть бомбить вроде пока не обещают. И отставки местного Асада не требуют.
Извините за офф! Сам полухохол, хотя родился и всю жизнь прожил в России, сестренка двоюродная в Запорожье...
У меня предки до войны столетиями жили в запорожьской области в деревне Ландскрон. Между чёрным и азовским морем.
Батька мой с Днепропетровщины, родился в селе - сходу названия не помню, а вырос и до войны жил в Никополе. Потерялся при бомбежке поезда, скитался по оккупированной, потом попал в Ташкенте в ФЗО (ну, ПТУ, по-нынешнему - колледж), потом в военнное училище в Кушке! А в Москву был оттуда направлен в военную академию, тут мать и повстречал. А я, получается, москвич коренной: по матери - в 4-м поколении. Будь прокляты эти Майданеки незаможности, независимо от географии, и их дирижеры! "И ныне, и присно, и во веки веков!"
Еще раз извините за офф!