Записки непутевого опера.
Считаю своим долгом уведомить читателя, что 'Записки' - книга символическая, чем и отличается от части второй 'Налогового кодекса', где нет ни слова вымысла.
Заранее прошу не искать чёрную кошку в тёмной комнате (я про смысл, который мог бы появиться на этой странице по воле случая). Также возможно, кому-то покажется чрезмерным употребление табуированной лексики и эвфемизмов в тексте, а также излишне экспрессивной манерой письма, и отсутствие связности контента страницы.
Таких людей я бы попросил закрыть страницу и держать своё мнение невысказанным. Кроме того, всё ниже сказанное не позёрство и не ода 'смелым и храбрым' - там достаточно много грязи и негативных мыслей, граничащих со стёбом и цинизмом. Это всего лишь проявление моей позиции, а также мыслей и чувств, материализованных на листе бумаги.
***
Мурлыканье будильника плавно возвращало в реальность. Просыпаться не хотелось, сон был ласковый и душевный, словно плеск океана о прибрежную гальку, но и голос будильника был приятным и даже возбуждающим.
Он шептал в самое ухо: - Вставай:просыпа-а-а-а-йся-а-а: Вставай, ми-и-и-лы-ы-ы-й:
Караваев открыл глаза и резко сел на кровати, ошалело таращась по сторонам - будильник, скотина, в юную прелестную деву не трансформировался, но улыбался зигзагом серых точек на электронном табло.
Вставать и тащиться в душ все же пришлось, ведь сегодня был Первый рабочий день. Именно так, с большой буквы 'Пэ', первый рабочий день после долгого поиска работы, случайных заработков и вынужденной экономии, которой Виктор Караваев, для близких просто Витек, бывший военный врач, бывший переводчик и, увы, бывший муж, вынужденно предавался уже более полугода.
Отслужив в армии два года врачом-переводчиком (есть такая должность в списке военно-учетных специальностей доблестного Минобороны) Караваев был и оставался глубоко штатским человеком. 'Двухгадюшником'. Это слово особое. Из нескольких тысяч слов составляющих великий и могучий русский язык есть только несколько десятков тех, которые не затерлись от привычного каждодневного употребления и рождают отклик в душе слышащего их. У любого кадрового офицера слово 'двухгадюшник' такой отклик вызывает однозначно, причем в зависимости от личной погруженности в проблему, обозначенную этим понятием, сила отклика варьируется от презрительной улыбки, до неудержимого приступа тошноты. Первоначально 'двухгадюшник' в процессе эволюции произошел от "двухгодичника" так назывался человек по сущему недоразумению надевший военную форму после окончания гражданского ВУЗа, сроком на два года в звании лейтенант, еще порой кадровые офицеры зовут таких "тоже лейтенанты" - первое слово обязательно подчеркивается голосовой интонацией. Итак лейтенант-'двухгадюшник'" в эволюционной цепочке Homo militaries (человека военного) находится где-то на предпоследнем месте снизу - между солдатом первогодком и прослужившим год черпаком. Конечно при большой сообразительности, огромном упорстве и неком мазохизме он может со временем поднять свой статус почти до царя военной природы - полковника, или даже генерала, а то и стать венцом военного творения (вспомните кто у нас министр обороны). Но сразу оговоримся, что такие случаи чрезвычайно редки, как правило, средний двухгадюшник мелок, прожорлив, ленив и несообразителен, а, следовательно, практически не имеет шансов пробиться на верх военной пищевой цепочки.
Будучи еще лейтенантом Витек прибыл к месту влачения службы в конце лета, он закончил спец факультет медицинской академии и на этом основании кто-то в Главном Управлении Кадров решил, что он вполне сможет заняться борьбой за здоровье бойцов разведгрупп.
Решения Главного Управления Кадров, как и пути Господни, порой неисповедимы. В кадрированной части встречались субъекты и почище - было несколько моряков, пара десантников, а однажды даже неведомым образом у нас очутился военный переводчик. Так что в явлении новоиспеченного Эскулапа никто не усмотрел бы ничего экстраординарного, если бы сразу же на остановке автобуса пришедшего с вокзала он не повстречал начальника штаба полигона полковника Оганова.
Как уже говорилось, прибыл Караваев в часть в конце лета, жара под пятьдесят, горячий ветер бьет в лицо как из открытой духовки и ко всему еще пыльные дожди. Это когда идет дождь, но от жары капли воды испаряются в воздухе, не долетая до земли, а вниз вместо желанной влаги валится пыль. Надо сказать, он весьма гордился своим новым положением в обществе, поэтому приехал не как нормальный человек в майке и спортивных штанах, а полностью в офицерской форме. Но жара с непривычки подействовала на него довольно сильно, потому из автобуса он выходил без пилотки и в полностью расстегнутой рубашке, из-под которой весело выглядывала майка с Микки Маусом. Стоявшего на остановке начальника штаба от его вида чуть не хватил удар. Полковник Оганов известен был своим диким, необузданным нравом и фанатичной верой в то, что только скрупулезное соблюдение всех канонов ношения военной формы одежды и отличная строевая выучка отличают российского офицера от обезьяны. А потому, когда полковник замечал у офицера хоть малейшее отклонение в этих двух важнейших вопросах, он буквально зверел. Обычно, когда он выбирался из штаба и отправлялся в путешествие по городку, неважно куда и зачем, на его пути все мгновенно вымирало, всякая жизнь останавливалась, а любое существо в погонах готово было испариться на месте или забиться в какую-нибудь щель лишь бы его не заметили. Можете себе представить какое впечатление произвел старлей со своим Микки Маусом на начальника штаба. А уж как впечатлился сам Витек, когда с первых же шагов на него вдруг надвинулось нечто, полтора центнера живого веса, воняющего потом и вчерашним перегаром, и заорало прямо в лицо:
- Лейтенант!!! Па-а-ачему в таком виде!
- Жарко, употел совсем, - простодушно глядя в глаза дяденьке-полковнику, начал Витек. - Знаете, я только сегодня приехал сюда на поезде. Так представляете, всю дорогу кондиционер в вагоне не работал. Я проводника спрашивал, в чем причина, а он...
- Лейтенант!!! - взвыл начальник штаба, чувствуя, что от возмущения у него перехватывает горло.
- Вот я и говорю, - участливо продолжал Караваев, удивленно наблюдая, как у дяденьки багровеет лицо и выкатываются глаза. - Как вы в такой жаре живете, это же не возможно. В автобусе ехал тоже такая духотища, и почему ученые до сих пор тропическую форму не придумали. А может она и есть, просто нам не выдают, как считаете?
Начштаба судорожно сглотнул, пытаясь проглотить застрявший в горле комок яростного возмущения, и вдруг его качнуло, лейтенант поплыл перед глазами. Далеко и глухо как сквозь вату донеслось:
- В такую жару немудрено и тепловой удар получить. Вы бы тоже расстегнули рубашечку, да и галстук, наверное, на шею давит.
Полковник еще попытался отмахнуться от тянущихся к его галстуку лейтенантских рук, но тут земля под ногами неожиданно вздыбилась как норовистый конь и прыгнула к полковничьему лицу. Последним, что он увидел , был Микки Маус злорадно подмигнувший с лейтенантской груди.
В госпитале военные медики констатировали тепловой удар, спровоцированный жарой, нервным истощением и неожиданным стрессом.
Теперь пришло время рассказать, каков же был наш доктор Караваев в своем прямом деле - хирургии. За все время службы он занялся этим делом только однажды.
Надо отметить, что разведгруппа подобралась исключительно здоровая, мужики были (и почти все и сейчас есть) здоровенными лосями, которые таскали тяжеленные рюкзаки с наслаждением. Поэтому доктору на выходах делать было нечего, кроме как оберегать фляжку со спиртом.
Однажды, у одного из бойцов натерло ногу в голеностопе. Он решил, что заживет само и никаких мер не принял, более того, вызвался лидировать на крутом ледовом участке. Однако оно не зажило, загноилось и стало нарывать. Осмотрев гноящуюся ступню, Витек вынес приговор - в полевых условиях лечить уже поздно. Завтра - вниз, в санбат!
В приемном отделении передвижного госпиталя он сразу заявил, что к больному он никого не подпустит и резать его будет только и лично он. Никакие гортанные возгласы дежурного врача: "Ты што, дарагой, нам нэ давэраеш?" на него не действовали. Вскоре подоспел вызванный из дома по тревоге хирург. Они о чем-то с Караваевым пошептались и укатили нашего страдальца на каталке. Казалось, прошли часы.
На вопросы, где наш доктор, где наш больной, ответа не было. Потеряв терпение, зам.командира группы отправился на поиски и нашел таки чуланчик, где крепким сном хорошо напившегося праведника спал Караваев. Только наутро, наш эскулап отрезвел настолько, что смог поведать о том, что случилось за закрытыми дверьми хирургического отделения.
Вначале были слабые попытки местного хирурга тоже поучаствовать в операции. Они были пресечены в зародыше. Вскоре, однако, местный медперсонал проникся таким уважением к Витькиному мастерству, наблюдая за операцией, что его попросили помочь с парой неотложных случаев, потом заодно посмотреть и других больных.
В общем и целом, армия приняла Караваева ласково, дала возможность от души насладиться всеми прелестями армейской жизни и даже немного повоевать в горячей точке. В прочем об этом он говорил с не охотой.
На гражданке было сложнее. Жена не выдержав размера жалования советского врача ушла к другому и вскоре укатила в Израиль, предварительно продав общую двушку на окраине Москвы.
Это сейчас Витек относится к этому с юмором, а тогда, помниться, был потрясен до глубины души. Однако вспоминать до сих пор не любит. Острее и настойчивей становился вопрос с жильем и работой. Жить у родителей он не хотел, да и чего тесниться в коммуналке?
Работодатели не осаждали его просьбами возглавить совместное предприятие или ,на худой конец, клинику косметической хирургии. Переводы медицинской литературы больших денег не приносили.
С жильем повезло, и на первые месяцы оплеванная лавочка в парке ему не грозила. Караваев купил кучу журналов, которые обещали тысячу работ за бешеные деньги и десять тысяч - за приличные. Ну, здесь все всем понятно. Излишне и говорить, что через пару недель, затраханный улыбчивыми людьми со значками гербалайфов и орифлейм и отставными военными, почему-то решившими, что 800 рублей в месяц за работу ночного сторожа - самый, что называется, самолет, он разочаровался в периодике. Пораскинув, решил попробовать вариант, с которого нужно было и начинать - отзвонил своим приятелям, их знакомым, знакомым их знакомых. Эта ломаная вывела в конце концов на человека, который обещался помочь.
Витьку было предложено вновь надеть погоны и встать под знамена герцога Кумберлендского:шучу, налоговой полиции.
Выбор был трудным и мучительным. В конце концов такие весомые аргументы, как красивая полицейская форма и возможность ходить с пистолетом даже дома, победили. Презрев зов муз, Караваев пошел по правоохранительной стезе. И все же его продолжало тянуть к поэзии, поскольку оставалось в строго организованной и распланированной жизни капитана налоговой полиции что-то недосказанное и недопетое, что рвалось из сердца, заставляя его на долгие минуты застывать, как и сейчас, перед чистым листом бумаги.
(Если интересно, то Виктор выложит продолжение)
Он еще не успел проснулся, а плотная толпа уже вносила его в вагон метрополитена. Как всегда, среди пассажиров преобладали раскормленные тетки и старушки с тележками и брезентовыми рюкзаками. Дежурный гопник, в спортивных штанах, спал обнявшись с бутылкой пива. Хотелось сесть, закрыть глаза и подумать о прекрасном. Витек обвел вагон безнадежным взглядом. Мест, как обычно, не оказалось. Он тяжело вздохнул, покорившись судьбе, и только его мысли приобрели плавный, отстраненный от действительности характер, как ровный гул движущегося поезда перекрыл пронзительный старушачий визг:
- Да шош ты, ирод, творишь-то?!!! Кричали из другого конца вагона. Стоящие там люди, в меру возможностей, отчаянно сдали назад. В проходе, возле межвагонной двери, бомж, с породистой седой бородой, интеллигентно справлял нужду на газету. Потом встал, натянул штаны, взял газету за край, и поволок на выход. Возле дверей бумага порвалась, и в результате часть содержимого размазалось по вагону, а часть уже на станции, на перроне. Бомж выбрался наружу сопровождаемый негодующими криками пассажиров, и благополучно растворился в гуще людей. По вагону поползло зловоние, тетки вокруг громко возмущались.
На следующей станции народ, измученный смрадом, повалил на выход. Вид стремительно пустеющего вагона сразу привлек множество разномастных особей женского пола. Их объединял неопределенный возраст, избыточный вес, одышка и огромные хозяйственные сумки. Как только поток выходящих начал иссякать, они, толкаясь и цепляясь своими баулами, ринулись вовнутрь. Витек с интересом наблюдал, как меняется выражение их лиц. Тетка плюхалась на место с самодовольным видом, и только выпученные от натуги глаза начинали приобретать человеческое выражение, как вонь ударяла ей в нос. Самодовольство победителя, опередившего других, сменялось чувством досады незатейливо обманутого человека. И тогда, осознав всю горечь поражения, женщина, злобно оглядываясь по сторонам, спешно покидала вонючий вагон. Так продолжалось на каждой остановке, и Вова доехал до своей станции полный новых, поучительных ощущений.
Нерешительно потоптавшись, пару раз глянув на часы будущий новоиспеченный опер толкнул неказистую дверь райотдела налоговой полиции.
Кадровик Московской управы налоговой полиции изрядно помучился, подыскивая должность для бывшего врача. Начальники оперативных отделов, все полковники, между прочим, от такого сомнительного приобретения отказались на отрез. В подразделения физзащиты отправлять подобного кадра было по меньшей мере глупо. Закрытая для посторонних высшая каста работников тыла лишь презрительно пожала плечами и не захотела принять в свои ряды бывшего слугу Гиппократа. Наконец после долгих уговоров и нескольких литров коньяка, Караваева пригрела служба одного из округов столицы. Кадровик, ласково улыбаясь, подвел Караваева к двери кабинета. Вот Ваше, так скать, рабочее место, капитан. Осваиваетесь: За дверью слышался крепкий мат и несло табачным дымом.
Постучав, Витек вошел в кабинет. Кабинет оперов имел в наличии два стула, сейф, колченогий стол, да табуретки того же дизайна - вот и весь интерьер сурового мужского быта. Остальная мебель присутствует в виде вбитых в стены могучих гвоздей, на которых висят лейтенантские шмотки - от курток до засаленного бронежилета.
Сами лейтенанты, налоговые опера, Шура и Валерик, цвай камераден, в сиянии пыльной голой лампочки-сороковки, сидели за столом и на пространстве, отвоеванном у чайника и железных кружек, строчили рапорта.
Витек вошел и представился. Опера кивнули и, оторвавшись от бумаг, хором спросили: 'Курить есть?'.
Закурили. Один из оперов, представился - Александр, можно Шура.
Чего б и где сожрать? - протянул второй, оглядывая кабинет, выделенный на четверых в обшарпанном здании на востоке Москвы. Шура резко встал и, скосив глаза на подставку для бумаг с надписью 'бумага для доносов', весело спросил:
- Пошли чебуреков у метро сожрем. Кто со мной?
Чебуречная представляла собой небольшой, на удивление чистый ,полуподвальчик с несколькими столиками. Новые знакомые уже скушали по паре чебуреков и выпили по пиву, когда второй опер, Валера толкнул Караваева в бок.
- Смотри!
- Куда? - спросил он.
- Да вон, видишь тетку за стойкой
- Вижу...
- Видишь, водку из-под прилавка тянет. На все сто - паленая?
- Давай проверил ? Может, премию дадут? - обратился он к Шуре.
- Ни хрена не дадут - сплюнул тот. Видишь, еще двое его стерегут. Пока мы ее проверять будем, те вмешаются. А она тем временем все скинет. И будем как идиоты.
И они продолжили наслаждаться мягкой погодой, сигаретами и отсутствием нервотрепки от начальства.
Обычные служивые байки лениво текли под "Балтику"...
Ну, а в целом как служится здесь? Караваев поставил кружку на стол и открыл еще одну бутылку.
Сидящий напротив него за уличным столиком маленького ресторанчика Санек не ответил. Он медленно отхлебнул из бокала и щелкнул ногтем по тонкому стеклу, вслушиваясь в короткий звон.
- Да не знаю, Вить, - помолчав, все-таки отозвался он и закурил. Чертами худощавого лица Саша очень напоминал артиста Ланового в фильме "Офицеры", и это сходство еще сильнее подчеркивали небольшие залысины. Покрутив в бокале темную жидкость, посмотрел сквозь нее на свет фонаря. Летний ветерок шумел, пробегая по листве тополей
- Да уж: и как это тебя угораздило к нам попасть? - пробормотал он.
- А что? - хмыкнул Караваев. - Служба есть служба. Не всем же отсиживаться на гражданке. Признали годным, вот и пошел. Он вдруг рассмеялся.
- Эй, земляк! - чья-то фигура загородила фонарь, тень упала на столик, и лицо Александра стало в этой тени неразличимым, точно сливаясь с ней.
- Сигаретами не богат?- Не богат, - хмуро ответил Санек, сделав глоток прямо из бутылки, - извини, у нас разговор.
- Грубишь, зёма? - притворно удивился широкоплечий детина в несвежем спортивном костюме.
- Груби-ишь: А сегодня, между прочим, у меня праздник. Сегодня у меня день рождения, и отказывать мне как-то даже и невежливо. Углядев на столе пачку сигарет, он цапнул ее, но тут же сверху на его руку упала ладонь Александра
- Положи, - спокойно сказал он, и, повернув лицо, поглядел широкоплечему в глаза. Тот выронил пачку и отшатнулся от стола.
- Вон как, - сказал он сорвавшимся голосом, - вон как, значит: Извините. Не хотел я:
- Исчезни, - Саша уже не смотрел на него, - с днем рождения. Молчание затянулось. Караваев вздохнул и закурил сигарету. Затянулся несколько раз, потом стряхнул пепел и вдруг склонил голову, пытаясь поймать зрачками взгляд нового приятеля:
В детстве я, конечно, мечтал стать милиционером, равно как и моряком, космонавтом и разведчиком. - сделав добрый глоток, вступил в разговор Валера. Он был среднего роста, подтянут и по возрасту старше всех в компании. Говорил неспешно, взвешивая каждое слово.
- Со временем приходило понимание, что мечтам этим вряд ли суждено сбыться, хотя взрослые коварно использовали мою детскую наивность в свих целях. Убеждением, что для полетов в космос необходимо быть сильным, а значит хорошо кушать, меня вынуждали съедать каждое утро тарелку манной каши. Рассказав, что капитану дальнего плавания жизненно необходимо отличное знание математики меня заманили в специальную физико-математическую школу. К концу десятого класса иллюзии развеялись окончательно, и я поступил в технический ВУЗ на факультет связанный с робототехникой. Видимо повлиял Азимов со своей фантастикой:
Учился я так себе - без хвостов, но и на 'красный диплом' не тянул. В свободное от учебы и личной жизни время подрабатывал техником-лаборантом в КБ при нашем же вузе. А должен сказать, что наше КБ спроектировало и сделало некое устройство для КГБ, а именно для внешней разведки. В чем там суть рассказывать не буду, скажу только, что за все годы службы я ни разу с этим прибором не столкнулся.
А зачем на этом заводе были военпреды и что по ночам вывозили с территории на железнодорожных платформах под брезентом и вооруженной охраной, честных советских граждан не интересовало.
Вот на этом гиганте отечественной индустрии я и намеревался внедрять промышленных роботов и иные передовые технологии:
На удивление, начальник отдела кадров принял меня без особого восторга:
- Знаешь, парень, - он повертел в руках мое направление и грустно вздохнул, - погорячились мы:Заказали двенадцать инженеров по твоей специальности: А у нас-то, если честно и троим работы нет:Так что, дадим тебе открепление и гуляй:
И вот иду я голову повесив, думаю тяжкую думу: куда на работу устроиться, чтоб семью кормить. Ибо была уже к тому моменту семья - жена и маленький ребенок. Вдруг, откуда ни возьмись - знакомый из параллельной группы.
- Ты чего такой кислый? Объясняю, что так мол и так, остался без работы.
- Вот здорово, - говорит. - А я как раз компанию ищу. Меня тут зовут в налоговую полицию работать, в вычислительный центр, там еще есть места. Пойдешь?
- Ну, ты даешь! Какая полиция!?
- Да ты не думай, ты только будешь называться полицейским, а на самом деле работать будешь инженером. Белый халат, осцилограф, паяльник:Зато будешь получать 'за звездочки', паек, бесплатный проезд, льготы всякие:
Попробовал. Удивительно, но на работу в милицию меня взяли. А потом выяснилось, что меня 'развели'. Какой белый халат: Какой осцилограф с паяльником:Прошел стажировку и понеслось:Через день - на ремень, дежурства, отработки, проверки, захваты и перехваты:
Чувствую, что впереди у Витька было большое будушее
Первый рабочий день Караваеву запомнился не столько знакомством с коллективом, сколько:разгрузкой кровельного железа, необходимого райотделу для латания крыши. Если поворошить память, помести по сусекам, то из ее закоулков выметутся такие факты, проанализировав которые можно сказать: это - звенья одной цепочки. Хотя человеку со стороны эти факты покажутся не имеющими между собой ничего общего.
А общее есть.
Все (или почти все) торжества, отмечаемые на службе, как правило, не обходились без каких-либо авральных работ.
Например, разодетые и уже слегка принявшие на грудь опера, перед самым началом застолья, были вынуждены откликнуться на клич начальника переносить большую партию стульев, неожиданно прибывших со склада. Ну чем не новогодний подарок?.
Итак, первый рабочий день Витька был праздником, не омраченным даже неожиданно свалившейся работой. Он обсиживал своё новое рабочее место, скрывая лёгкое беспокойство по поводу своих способностей, ведь опером, по утверждению одного из коллег, надо родиться.
Валерик и Шура, наблюдая его состояние гедонизма, корректно заметили, что в отделе есть много рутинной работы, которую кому-то нужно выполнять. Возможно, они намекала, что именно Витку пора спуститься на землю и заняться рутинной работой, но он намёка не понял и простодушно заявил: 'Зачем нужна работа, на которую идёшь как на каторгу?'
Опера нахмурились, но промолчали. А такой работы иногда было вагон и маленькая тележка. К примеру, его приводил в недоумение факт существования оперативных нормированных планов. Неужели в прокрустово ложе казённого документа можно посекундно уложить всю работу налогового полицейского?
А как в таком плане отразить времена творческого застоя, когда душа противится суровому слову 'надо'? Но гордыню приходилось смирять, забывать, что ты не свободный художник, а государственный служащий, и покорно приступать к написанию плана, справки, отчёта либо какого-то очередного документа, запрашиваемого свыше.
Начальник райотдела налоговой полиции Григорий Желдак, называемый недоброжелателями за глаза Елдаком, пошевелил ноздрями, словно вышедший на охоту древний человек, сверкнул маленькими, глубоко спрятанными под мощными надбровными дугами серо-стальными глазками, хлюпнул носом, поскреб пятерней трехдневную щетину, должную означать невероятную загруженность делами на протяжении последних суматошных суток и отсутствие в пределах досягаемости бритвенного станка, и на цыпочках прокрался по коридору до лестничной площадки, где стоял экспроприированный с Зеленого проспекта огромный выкрашенный серебряной краской бетонный вазон, служивший в пепельницей.
Над вазоном, почти заполненным разномастными окурками, нестандартной тарой из-под спиртосодержащей продукции, обрывками протоколов допросов и опросов, куда дознаватели вносили выдранные из потока сознания свидетелей и потерпевших бессвязные предложения, скомканными в тугие бумажные шарики неиспользованными санкциями прокурора на обыск или задержание, и всяческим иным мусором, висел полностью израсходованный десять дней назад огнетушитель, не утративший, однако, своего грозного красного вида и могущий еще послужить учебным пособием на занятиях по противопожарной подготовке, которые очень любил проводить лично начальник УФСНП по г. Москве.
Возле этой "пепельницы" полутораметрового диаметра в гордом одиночестве стоял изрядно потасканный по засадам и женщинам майор Баранов, и задумчиво курил длинную коричневую сигарету "More".
Незнакомый с майором человек мог принять погруженного в свои мысли Баранова за "интеллигента" с высшим музыкальным или искусствоведческим образованием. Но пребывать в сем заблуждении ему пришлось бы недолго, ровно до той секунды, пока Баранов не открыл бы рот и не извлек из кармана свою любимую титановую раздвижную дубинку.
- Свиньина не видал? - осведомился Желдак.
- Нет, - после минутного размышления хрипло сообщил Баранов.,
- Ну, вот и хорошо, - начальник облегченно повысил голос, и его движения обрели уверенность, как и положено офицеру полиции, имеющему двадцатилетний стаж работы в славных своей историей органах госбезопасности, пять строгих выговоров с занесением в личное дело, медаль "За спасение утопающих", полученную им за извлечение из полыньи упавшего туда заместителя начальника Управления ФСБ по Москве и Московской области по воспитательной работе с личным составом и отметки "буйный" в медицинской карточке районного ПНД, появившейся после первого приступа "белой горячки" у пытавшего бросить пить Желдака.
- Бажанову скажи, что б зашел - буркнул он и скрылся в своем кабинете.
- Разрешите, товарищ подполковник? - Майор Бажанов переступил порог кабинета начальника райотдела и почтительно остановился.
- Проходи, садись,- Желдак снял очки и положил их перед собой на рапорт группы дознавателей, в котором те просили обеспечить их безвозмездной финансовой помощью.
Посредством оной они надеялись дотянуть до следующей зарплаты.
Дознаватели сильно поиздержались, отметив в ресторанчике по соседству юбилей старейшего сотрудника отдела, к сорока семи годам получившего наконец давно заслуженное звание полковника.
Банкет, как водится, закончился взаимной дружеской потасовкой, прибытием нескольких нарядов ППС и пустыми карманами наутро, когда юбиляр со товарищи очнулся. Набранным из подмосковных деревень патрульным были чужды хорошо известные всем понятия "корпоративная солидарность" и "порядочность по отношению к коллегам".
Так что карманы дознавателей на следующий день оказались столь же пустыми, как и карманы обыкновенных граждан, попадающих в цепкие руки пэпээсников.
Коллективный рапорт содержал двадцать три грамматические ошибки в ста семидесяти словах текста и блистал отсутствием запятых, в результате чего смысл рапорта, и без того весьма далекий от понимания, был покрыт завесой тайны даже для Желдака.
Единственное, что понял подполковник,- это недовольство дознавателей с фамилиями Кузякин, Лососев и Жмурилкин действиями бармена, подсунувшего им водку с явной примесью керосина и жидкости для борьбы с насекомыми, и призыв привлечь наглого трактирщика к уголовной ответственности по статье 295 Уголовного Кодекса России - "Посягательство на жизнь лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование".
В личной беседе при подаче рапорта Жмурилкин - парламентер от дознавателей, совершенно разошелся, потерял связь с реальным миром и даже начал угрожать Желдаку тем, что, в случае неоказания срочной материальной помощи сотрудникам, они будут вынуждены компенсировать отсутствие средств путем выхода на проверку Черкизовского рынка с целью добычи требуемой суммы "известным способом".
Желдак пообещал решить проблему и отправил дознавателя восвояси.
Слышь, майор - обратился он к Бажанову - этому новенькому, как там его, Караваеву надо найти какое-нибудь дело.
- А он не засланный? - предположил сообразительный не по годам майор.
- Кем? - прищурился многоопытный Желдак.
- От ССБ ...
- А зачем?
- Для профилактики,- изрядно потрепанный прошлыми проверками, но непобежденный Бажанов развил показавшуюся ему интересной мысль.
- Думаешь? - полковник нервно побарабанил пальцами по столу.
- А почему нет, Гриш? - Майор шмыгнул носом.- наш Директор... да будет славно имя его и занесено в скрижали истории,- Бажанов с придыханием изрек стандартное и утвержденное на самом верху славословие главе ведомства, которое полагалось произносить всякий раз, как в разговоре упоминалось первое лицо, - говорил, что уэсбэшники теперь будут действовать нестандартно...
- Возможно,- Желдак откинулся на спинку кресла и поднял глаза к потолку.- тогда надо принять контрмеры,- спустя минуту проворчал он.
- Какие? - спросил Бажанов, предпочитая получать ценные указания от непосредственного руководства, нежели самому проявлять вредную инициативу и вызывать в свой адрес ненужные подозрения в желании казаться умнее начальника.
- Какие, какие? - недовольно бормотнул подполковник.- Что, сам не знаешь? Пошлем его на повышение квалификации, пусть учится. Главное, чтобы в отделе пореже появлялся...
Вить, еще давай. Мне нравится, легко написано. И что самое важное - без ошибок. Тебе надо было б податься не в опера, а в учителя 😊
В самом начале карьеры на полицейском поприще судьба решила сразу бросить Караваева в пекло юриспруденции, предоставив прекрасную возможность оценить все прелести предстоящей профессии.
Первые шаги на непростом поприще заключались в приеме заявителей.
Контингент был соответствующий. В основном, пенсионеры из окрестных домов. Кого-то обманули ушлые продавцы - кавказцы, кто-то не мог поделить имущество с бывшими мужьями, а иногда и с собственными детьми, кому-то не вернули долг, продали бракованную вещь... Таких дел были десятки и сотни. Люди приходили раздраженные, уставшие от бесконечной беготни по различным инстанциям в поисках правды. Каждого необходимо было выслушать, утешить, помочь.
Телефоны трезвонили, и людской поток шел непрерывно, в результате Караваев был завален работой.
При этом характерных, запоминающихся образов клиентов было столько, что он легко мог подкинуть начинающим актерам прекрасные этюды. Многие граждане стали завсегдатаями в райотделе, приходили по несколько раз, да еще и приводили знакомых и родственников.
Но была среди заявителей одна дама, чье имя он вряд сейчас вспомнит, но вот образ ее будет долго являться ему в кошмарных снах и еще долго передаваться из уст в уста многих собратьев по профессии.
Это была дама преклонного возраста, которая появлялась на райотдела почти ежедневно и ходила к нам как на работу.
Основной достопримечательностью данной дамочки была ее шапочка "а-ля берет" неровной формы, но восхитительно алого цвета, видного издалека. Посему полицейские, злоупотребляющие курением на крылечке, могли заранее "обрадовать" Витька ехидным предупреждением о ее приближении. Именно из-за данного аксессуара само собой родилось соответствующее прозвище.
Даже, когда к зашивающемуся Караваеву стояла очередь, Красная Шапочка терпеливо ждала, когда он освободится, чтобы "осчастливить" разруливанием своей очередной проблемы.
Она жаловалась на водителей троллейбусов, нерадивых соседей и родственников, продавцов магазинов, врачей поликлиники, работников химчистки, коммунальных служб и сотрудников прочих органов и организаций, которые ей доводилось посещать. Целыми днями ее оскорбляли, обсчитывали, обвешивали и обманывали всяческим иным образом. Казалось, она родилась под несчастливой звездой, и этот жестокий мир просто-таки "отрывается" на ней. Иногда Витька даже посещали мысли, что и ходила она по этим организациям лишь для того, чтобы завязать впоследствии долгие тяжбы с их работниками.
Она мучила его несметным числом жалоб, претензий и заявлений подчас такого глупого характера, что ое еле сдерживался, предаваясь их прочтению.
Когда Красная Шапочка появлялась в дверях кабинета его начинала бить нервная дрожь, меж тем другие сотрудники давились смешками, предчувствуя очередной "цирковой" номер. Вечерами все пытались предугадать, с чем она придет завтра, пытаясь даже спорить и делать ставки, но фантазии никогда не хватало на предвидение ее вопросов.
Уже через месяц Витек реагировала на Красную Шапочку как на красную тряпку или сигнал светофора того же цвета. Давление подскакивало, а сердце начинало учащенно биться. Засыпая, он явственно видела ее образ, и сны были соответствующие, а по утру состояние было таким разбитым, будто он всю ночь разгружал вагоны.
Два месяца пролетели незаметно и вот, наконец, на утреннем совещании Караваеву был зачитан приказ о присвоении ему звания 'капитан налоговой полиции' и направлении новоиспеченного капитана на курсы повышения квалификации.
Вечером того же дня Витек, Шура, Валерик и, приглашенный на правах старшего товарища, майор Бажанов, закрывшись в кабинете, на скорую руку сервировали стол.
Руководил процессом Бажанов.
- Две закрывайте - прикрикнул он на оперов - де дай бог дедушка Ау придет.
- Кто это? - живо заинтересовался Караваев
- Да Свиньин. Еще узнаешь - улыбнулся Бажанов.
Он вскрыл пузырек с водкой и разлил по высоким бокалам для вина. Потом откупорил пиво и распенил его по стаканам для воды. Опера строго следили за манипуляциями майора, словно он сдавал экзамен.
Витек встал и соблюдая армейский канон выпил представился коллегам в присвоении нового звания 'капитан налоговой полиции'.
- В армии служил? Это хорошо - прогудел Бажанов.
- Да: пожалуй, нигде не пьют так, как это делают в армии - добавил он после доброго глотка пива.
- Почему-то считается хорошим тоном вмазать после рабочего дня, да не по одной, да в коллективе. А если принять во внимание тот факт, что рабочий день в части может продлиться далеко за полночь, то процесс поддержания славной традиции зачастую запросто заканчивается только под утро, когда идти домой уже нет никакого смысла, потому что скоро развод, да и в квартиру жена все равно не пустит.
Особых слов заслуживают плановые попойки. В нашем полку их было вот сколько: день защитника отечества, день дивизии, день полка, день пограничных войск.
Опера вежливо слушали и Бажанов, которого эта тема задела за живое, принялся ее развивать.
Сначала все идет в соответствии с представлением об офицерах девятнадцатого века. Все в парадной форме одежды, при медалях и значках, жены там, подруги всякие... Поздравления, полные собственного достоинства.
"Товарищи офицеры!"
Это пришел командир полка. Далее идет спич, в котором тем, кто еще не догнал, объясняется, зачем все собрались. После этого переходим к массово-затейной части.
На этот период полковой оркестр превращается в полковой ВИА. Неплохие, в общем, парни, один может даже на горне сыграть зарю. И для затравки играется песенка какого-то Газманова "Господа офицеры".
Лично я так и не понял, почему бездарная, в сущности, песня так полюбилась военным. Видимо, потому, что никто не слушал внимательно слов, а если слушал, то каким-то образом уловил в них некий глубинный смысл. Вот приведу припев:
Офицеры! Офицеры!
Ваше сердце под прицелом
За свободу, за Россию, до конца.
Офицеры! Россияне!
Пусть свобода воссияет,
Заставляя в унисон стучать сердца.
И все, поголовно все начинают тужить-горевать и жалеть себя, несчастных, изо всех сил... Больше-то жалеть их, эх, некому.
- Пиво лучше было бы вообще вылить в графин, - заметил Шурик, - Да только оно выдохнется быстро.
Бажанов прервал затянувшийся рассказ о тяжестях армейской жизни о встрепенулся.
- Хватит мудрить! - поднял он стакан, - Опрокинем за родину!
- Родина нас не забудет, но хрен вспомнит! - добавил Караваев известный каждому военному тост.
Ударили в стол пустые бокалы. Пиво хлынуло в горло, освежая вкусовые рецепторы. Бажанов подцепил вилкой кусочек щуки в томатном соусе и зажевал алкогольный букет. Опера расхватали по тарелкам закуску.
У Валерика и Шуры завязался теологический спор на тему: какую надо подавать команду, если в помещении не только офицеры, но и прапорщики?
"Встать-смирно" или "Товарищи офицеры"?
'Товарищи офицеры' победили.
***
Караваев прибирался в столе, готовясь завтра убыть на курсы. Мыслями он был уже там, предвкушая трехнедельный отдых от повседневной суеты.
Плавный ход событий прервал опер из розыска местного ОВД.
Присев на подоконник и закурив, он пожаловался, что в соседнем магазине его вчера обвесили и еще извиняться не хотели. Он попросил принять соответствующие меры. Что ж, товарищу помочь - святое дело.
Сначала на разведку отправился Шура. Его доклад гласил следующее. В магазине продавец, возможно, производит обвес, каким способом - точно установить не удалось.
Для выяснения следует сделать несколько негласных закупок. Если обвес подтвердится, то надо будет найти несколько покупателей и устроить контрольную закупку. Чтобы общая сумма обмана достигла "подсудной" величины, возможно, придется поставить в очередь 57 своих покупателей. Работы всего дня на три плюс следствие и суд.
Услышав это, Валерик только вздохнул и отправился в магазин сам.
"Все ясно, - заявил он, вернувшись через двадцать минут.
- Весы с "секретом", примитивная конструкция типа "педаль", обвес - 50 грамм на каждого покупателя.
Обвешивает, гад, грамотно - через одного, так что контролька ничего не даст. Тем более, никаких трех дней у нас нет"
"Ладно, пошли, - проворчал он, - Сделаем по-другому. Дешево и сердито". Дальше развернулось такое представление.
Решительным шагом опера зашли в магазин, светанули ксивами, вытащили продавца из-за прилавка.
"У вас в магазине левый товар!" Струхнувший поначалу продавец, услышав это дурацкое обвинение, сразу развеселился и радостно сообщает, что никакого левого товара у них нет. "А вот!" - Валера тыкнул пальцем в первый попавшийся лоток. Это фрукты киви. Продавец спокойно предъявляет накладную. "Здесь указано 100 килограммов, - продолжил придирки. - А у вас в наличии больше". Ни продавец, ни стоявшие рядом Витек и Шура не соображали, к чему весь этот заведомо бесполезный наезд. "Сколько указано в документах, столько и в наличии", - уверенно заявляет продавец.
"А вот мы сейчас проверим!" Приглашаются понятые, магазинное начальство, и Валерик, встав за весы, начинает под протокол перевешивать киви. Тут-то до продавца доходит, в чем шутка. Валеник что есть силы топчет ногой приспособление для обвеса, а продавец молча скрипит зубами. В итоге общий вес достигает 250 кг, и за левый товар.
С победным видом он отбирает разрешение на торговлю и, шепнув продавцу кое-что на ушко, торжествующе удаляется в контору.
Вить, а как правильно по-военному: убЫть или Убыть? 😊
отбыть 😊
***
Ровно в назначенное время руководители всех служб с мрачными лицами стояли под кабинетом начальника райотдела. Каждое совещание полковник полиции Желдак превращал в серьезное испытание нервной системы присутствующих. Сам же полковник был уверен в том, что чем громче он орет на подчиненных, тем плодотворнее они будут работать, и чем больше навесить на них дисциплинарных взысканий, тем выше будут показатели. Подобный стиль руководства сохранился с приснопамятных советских времен.
- Свиньин, доложите, кого нет на совещании, - Желдак тяжелым взглядом обвел всех присутствующих.
- Нет начальника следствия , доложил сорокалетний майор с водянистыми глазами.
- Он статкарточки в ИЦ повез, я знаю, остальные-то на месте?
- Да, товарищ полковник!
- Тогда начнем. Что у нас там по первому вопросу?
- Отчет по операции 'Недоимка'!
- Тогда начинайте, прошу! - раздраженно посмотрел он на майора. Этого Свиньина навязал ему сам зам.начальника Управления, хотя Желдак и попытался было возражать. Но плюгавый майор приходился то ли родным племянником генералу, то ли родственником его сварливой жены, и Свиньина назначили без всяких согласований.
- На сегодняшний день у нас имеется одна интересная наработка : - заунывно начал он.
- Это по рынку, что ли? - нетерпеливо перебил его полковник.
- Почему же до сих пор не реализовали? - рявкнул Желдак, теряя терпение. - Неделю уже идет операция, соседний райотдел вон уже тридцать фактов неуплаты налогов раскрыл, а мы два никак до ума довести не можем!
- Так соседи ж мухлюют, товарищ полковник, а у нас материал железный! - начал оправдываться Свиньин.
- Железный, говоришь, ну смотри, попробуй мне только сегодня сводку не дать, разорву! - 'обрадовал' его Желдак. Он был явно не в духе. Два часа назад он точно так же блеял перед городским руководством, что за день-другой руководимый им райотдел вырвется наконец с позорного последнего места. Но заверить - одно, выполнить - другое. Нужно мухлевать, как все, иначе показатели не вытянуть, это уже ясно. Где же набраться этих идиотских показателей , если заявлений нет?
'Ох, еще икнется нам эта операция, проверь прокуратура наши материалы!' - сокрушенно думал Желдак, представляя, какие маты разразятся в его адрес по окончании операции.
- Будет сводка, товарищ полковник! - пообещал майор и повернулся за поддержкой к сидящему справа от него Баранову.
- Сделаем! - подтвердил тот заверения Свиньина.
- Ну смотрите, не подведите, мне завтра утром генералу докладывать! - строго предупредил Желдак, в глубине души не веря им ни на йоту. Сам знал, как все эти показатели фабрикуются.
Он устало посмотрел на подчиненных. 'Засранцы, - подумал он, - куда им до чекистов, ни черта поручить нельзя, все завалят!'
- Так, ОБНПиНДО все понятно, а что нам поведают другие службы? - тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнес он.
'Другие службы' дружно понурились.
- Да вас уже в шесть часов на работе никого нет, после приема, значит, раскрывайте! - громыхнул кулаком по столу начальник.
- Помилуйте, у меня ж одни бабы в подчинении, куда этих дур можно послать без охраны-то? Их ограбят в первой же подворотне и ксивы позабирают!..
- Так ты на своих кобыл толстозадых пару дел оформи, вот тебе и будут показатели! - съехидничал Желдак. Все присутствующиe заулыбались, понимая, раз полковник изволил шутить, то на сегодня, пожалуй, пронесло:
Начальник райотдела напротив оставался мрачным. Оно и неудивительно: отдел успешно удерживал последнее место по раскрытию преступлений. Получив очередной строгач в личное дело, опера опускали руки, хотя по гениальному замыслу начальников все должно было быть как раз наоборот. Руководство полагало, что жесткая дисциплинарная практика прекрасно взбадривает личный состав и давно уже стала основным направляющим стимулом в работе, и как итог столь мудрой политики почти каждый сотрудник имел по взысканию.
Парадокс состоял в том, что на все резонансные преступления создавались непременно группы, и каждый начальник отдавал в эти образцово-показательные группы, годами расследующие то или иное зависшее преступление, самых бесполезных в отделах сотрудников (наиболее подготовленных и опытных, как того требовали телефонограммы). Откровенным разгильдяям срочно снимались все выговора, спешно печатались распрекрасные аттестации (приказ-то выполнять нужно), и 'сбродные' команды бросались на раскрытие особо сложных преступлений, выполняя в основном работу подай-принеси.
На этой неделе заканчивалась операция 'Недоимка', и Желдаку нужно было доложить об успехах в работе уже сегодня вечером. Завтра утром его вызывают на ковер к начальнику управления, и тот пообещал, если не будет показателей, разжаловать любого руководителя до простого опера! Полковник в опера, естественно, не хотел и поэтому под операцию провел одну хитроумную комбинацию.
С чего начинаются такие банальные операции, да с элементарного и обыденного, где-то, кто-то, что-то недоплатил государству и тут появляются доблестные стражи госказны, берут его под белые рученьки и отправляем на отдых, чаще всего правда непродолжительный.
Вот так и здесь случилась такая же банальная история, администрация одного из рынков, состоящая из горячих грузинских парней, напрочь оборзела и перестала платить налоги, выручку занижать, а аренду за торговые места собирать в черную и совершенно безбожно клала себе в карман, не поделившись с государством и обделив, таки образом детей, учителей и прочих пенсионеров. Такое непотребство, ясно дело, вызвало явную негативную реакцию в среде доблестных защитников российского бюджета, было решено прекратить это безобразий, и один из лучших умов райотдела приступил к разработке операции.
И вот в час Х, двадцать оперативников шифрующихся под бомжей, покупателей, и прочую рыночную публику, с нетерпением ждут, когда же случиться момент истины и можно будет взять за жабры нарушителей закона. В машине неподалеку сидит начальник отдела с группой телевизионщиков, а замначальника шифруется на рынке вместе с операми, час проходит, два, три, а сбор денег так и не начинается.
Все расходятся злые, телевизионщики уезжают недовольные. На следующей неделе повторяется такая же картина, телевизионщики посылают всех со своими операциями, больше они не приедут, а жаль, все должно было быть красиво. Но как, говориться бог любит троицу, и третий раз еще через неделю все отдел включая начальника, шифруется на рынке и вот он момент истины, наши южные братья вместе с охраной рынка собирают свою черную дань с бедных торговцев.
Но, ее величество фортуна как известно ветреная дама. Начинается тихая паника. До боли знакомая машина останавливается у стоянки рынка.
В принципе ничего страшного, но только не для оперов. Это подъехал заместитель начальника Управления, только так и не как иначе, Дмитрий Иванович. Только не это! Иваныч в развалку идет на рынок, может он только купит пиво и свалит, но нет, не пронесло, заметил.
Подходит к одному из ребят: 'Какого лешего на рынке шляешься да в таком виде, почему не на службе?' 'Дык на службе я, вон все наши здесь'. 'Так что здесь проводиться - грозно сдвинув брови спросил главный опер - ах спецоперация, а ну тогда ладно, где начальник отдела?' 'Так вон он у пивного ларька'.
'У пивного ларька, пиво пьет, во время операции, да вы совсем распустились, пошел за мной!'
'Так что делаем, а администрацию рынка берем, вы ее уже в третий раз берете, ну ладно, где личный состав? Почему время теряем, чего ждете!' - зам увеличил громкость до предела, торговый люд стал оборачиваться.
'Я, сынки научу вас работать', вымолвив сию грозную поучающую фразу, Иваныч в три прыжка оказался у входа в администрацию рынка, грозно помахивая своим удостоверением и громогласно оглашая помещения: 'Я полковник налоговой полиции Дмитрий Иванович, где здесь у вас черная касса, вы все попали, я вас всех посажу, а ну все документы на стол'.
В след за нашим ним врываются опера, а же гордо поворачивается к ним, показывая на кипы документов и уходя говорит: 'Все, дальше сами:'.
Тушите свет, занавес.
Главное, чтобы сводка прошла, а там пройдут положенные десять дней, материал откажут, за это время операция закончится, начнется новая, и о проваленном рейде никто потом и не вспомнит. Получалось, что и волки сыты, и овцы целы. Слишком уж все было шито белыми нитками.
Караваев возвращался домой за полночь. После рейда на рынке опера засиделись, подшивая материалы. Улица, в самом конце которой он жил, была темна и пуста.
Впрочем, сзади вдруг послышалось едва слышное стрекотание двигателя автомашины. Капитан оглянулся и увидел, что за ним медленно движется милицейский "уазик". Он обернулся и в свете фар приветливо помахал рукой. "Уазик" прибавил скорость и тормознул рядом. Из кабины
выскочили двое милиционеров: один - с автоматом, другой - с дубинкой.
- Ну, куда торопимся, а? - лениво выговорил автоматчик, поглаживая ствол.
"За алкаша приняли, - сразу сообразил Витек. - Ничего, сейчас
разберемся..."
Он,. полез в карман куртки за удостоверением, но, к своему удивлению, ничего там не обнаружил. Вдруг вспомнил, что оставил ксиву в камуфляжке которую всегда таскал на проверках.
- Парни, все нормально! - зачем-то сказал он.
- Что - нормально, волчара? - удивился автоматчик. - Документ есть?
- Да нету, в отделе оставил... Я рядом живу, вон в том доме.
Потеряв бдительность (ведь не на службе) он не обратил внимания на второго, с дубинкой. Тот уже был сзади, а через мгновение - перехватил этой дубинкой Караваеву горло.
Витек увидел перед глазами звездное небо: звезды становились все больше и больше, одна из них расплылась огненным пятном, которое навалилось на сверху и выжгло память.
Очнулся капитан в кустах. Правая рука как будто не существовала, он не мог ни пошевелить пальцами, ни согнуть ее в локте. Голова гудела, как чугунный котел. Он ощупал голову: она о была влажной и липкой. Бросил взгляд на руку: кровь. "Хорошо, что документы оставил в отделе", - почему-то подумал Караваев , не сообразив даже, что, может быть, с документами не влип бы в такую историю. Кое-как, пошатываясь, он выбрался на улицу название которой прочитал на табличке ближнего строения. До собственно го дома надо было проехать остановок пять-шесть на автобусе, но время, видимо, было позднее. Уточнить время тоже не получилось - часов на запястье не было, осталось лишь ощущение металлического браслета. Часы были дорогие: подарок командира части, которые тот, в свою очередь, приобрел в Кабуле. Витек часами дорожил и считал их чуть ли не талисманом.
В общем, часов не было. Впрочем, поездка на автобусе, решил Караваев, может закончиться новым неприятным эпизодом. Это было уже чересчур: завтра, кровь из носу, нужно было находиться на Маросейке.
Дворами он кое-как, прячась от запоздалых прохожих, добрался наконец до родного дома. Пришлось звонить соседям - ключи тоже остались в куртке. Соседка, открывшая дверь, вовсе не удивилась появлению Караваева. Она тут же показала ему его куртку, часы и даже деньги. Объяснила, что в дверь позвонили, а когда она открыла, то увидела на пороге объемистый сверток, в котором и находилась вся мануфактура. Было это минут двадцать назад, она, конечно, успела поволноваться и даже позвонила в милицию,скоро, видимо, будет здесь. Действительно, пока соседка, охая и причитая, промывала Витьку разбитую голову, подъехали коллеги.
Следом подкатило УСБ, внеся свою лепту в общую сумятицу.
Но -дело окончилось ничем, как ни старались. Опознать Караваев никого не смог. Начальник окружного ОВД объяснил ему, что на их территории частенько разбойничают патрульные машины из других округов: тут место богатое на подвыпивших и денежных прохожих, так что искать тут нечего, надо хоть радоваться, что коллеги оказались не лишены благородства: вернули деньги, вещи, документы...
Витек порадовался, но заявление все же оставил. На что начальник скептически захмыкал.
Вить, а что означает военный термин "на ремень"?
Это означает (применительно к армейской жизни): один день военнослужащие несут караульную службу, день отдыхают...т.е. работа день через день.
То есть "на ремень" значит - затянуть портупею по уставу и - в караул?
ну, фигурально выражаясь, имеется в виду ремень автомата или карабина...
***
До конца недели Караваев писал объяснительные, рапорты, устно докладывал большому руководству о случившимся.
К началу занятий на курсах переподготовки он опоздал дней на пять, поэтому добравшись, наконец, до места назначения сразу направился определяться на постой.
Принято считать, что провинциальные гостиницы в государстве Российском дрянь, и если присваивать им по западному обычаю 'звездочки', то надо это делать со знаком минус. Например, ежели по отелю губернского масштаба бегают только рыжие тараканы, то считать его 'минус однозвездным', ежели черные - то 'минус двухзвездным', а если те и другие - 'то минус трехзвездным'.
На звание 'минус четырехзвездной' стала бы претендовать гостиница, где в дополнение к вышеперечисленным бесплатным постояльцам прилагаются еще и клопы, а к 'минус пятизвездочным' следовало бы относить такие, где можно повстречать в коридоре крысу или хотя бы мышонка.
Впрочем, времена реформ все же внесли свои коррективы. Кое-какие элементы цивилизации добрались и до русских отелей, поскольку господа, которые ими завладели, материально заинтересованы, чтоб в этих заведениях могли жить не только командированные инженеры и снабженцы, но и более приличные клиенты. Даже импортные, ибо дорогие зарубежные гости - особенно в 'посткириенковский' период! - довольно часто наведывались в областные центры с целью изучения всякого там спроса и предложения на необъятном и неподъемном российском рынке. Поскольку помещать их на те гостиничные площади, которые имелись в доперестроечный период, было просто опасно - кого-нибудь из европейцев мог от ужаса хватить инфаркт при посещении санузла! - то пришлось срочно приводить все в относительный порядок. То есть добиваться хотя бы того, чтоб в умывальнике вода лилась в раковину, а не фонтанировала в потолок, ну и чтоб унитаз не надо было из ковшика сливать:
Поэтому с началом перестройки и демократических реформ гостиницу решили подогнать под мировой уровень. Поменяли сантехнику, мебель, заменили старые советские телевизоры 'Радуга' на более-менее новые японские JVC, оборудовали в ресторане бар, и: на этом деньги кончились. Но в общем и целом гостиница с не очень оригинальным названием 'Турист', располагавшаяся неподалеку от исторического центра города, была приведена в относительный порядок. Правда, заявить, что она сильно процветает, сейчас никто бы не решился. Туристического бума в области что-то не наблюдалось, научные симпозиумы и конференции давно не проводились в связи с отсутствием средств, а зарубежные инвесторы слиняли сразу после 17 августа 1998 года. Впрочем, их и прежде было с гулькин нос. Не иначе, романтики-альтруисты, которые не верили вполне обоснованным слухам о том, что вкладывать деньги в русскую промышленность примерно так же эффективно, как в горящую печь. Вложить можно, а вынуть - уже нет.
Поэтому спустя год после кризиса в гостинице проживал люд попроще, которого в принципе никакими тараканами и туалетами не испугаешь.
Днем в гостинице обычно царила тишина. Постояльцы расходились по делам и появлялись только к вечеру. Немногочисленный персонал скучал на рабочих местах, оживляясь лишь в тех редких случаях, когда новые жильцы появлялись сразу в большом количестве.
Шел второй час дня. В пустом холле на первом этаже, в застекленной будочке, сидела немолодая администраторша, вывязывая носочки для внучки - время было самое спокойное.
Перед входом в гостиницу прохаживались два рослых подтянутых молодца в камуфляжной форме с милицейскими дубинками и пистолетами на поясе, так что и вторжения извне каких - либо злодеев опасаться не приходилось.
Получив от администратора ключ от номера с прицепленной к нему на манер брелока массивной деревянной гирькой, Караваев направился к лифту. Кабина привезла его на пятый этаж, где столь же безмятежно, как и администраторша, вязала дежурная по этажу.
-Здравствуйте! - вежливо поздоровалась она, поспешно спрятав вязанье в верхний ящик своего столика, - Пятьсот одиннадцатый - это прямо по коридору, по левой стороне. Если будете уходить, оставьте мне ключик. Вас проводить?
- Спасибо, я не заблужусь! - Витек решительно покатил свой чемодан по потертой ковровой дорожке, проложенной вдоль длинного коридора, отделанного лакированной фанерой 'под дуб'.
. Большая комната на 7 кроватей, круглый стол в центре, на столе мешок суховяленой рыбы, под столом две канистры с пивом, вокруг стола трое - майор в расстегнутой до пупа рубахе, небритый старлей и прапор в камуфляже. 'Свободная койка где?' - 'Эта, эта и эта заняты, остальное твое' - 'Тогда здесь' - 'Пиво пьешь?' - 'И не только' - 'Садись, Здравствуй!!!'
- Давай, капитан, дернем лекарственную, -майор с необыкновенной скоростью разлил водку по невесть откуда взявшимся стаканам. - Мы живем в замечательной стране, где у каждого гражданина три отпуска в году: первый - твой собственный, второй отпуск жены и третий - начальника. Плюс командировки.
Ближе к полуночи процесс подошел к своему логическому концу - закончилось горючее.
Офицеры-слушатели, что студенты-заочники, знакомятся быстро и конкретно.
- Тебе, капитан, бежать за бутылкой, - скомандовал майор, он же командир слушательского отделения. - Когда придешь, будем знакомиться, а я пока соображу что-нибудь насчет закуски.
Витек с сомнением посмотрел на часы - стрелки показывали половину одиннадцатого вечера.
- Успеешь, - развеял его колебания старлей. - Здесь неподалеку от станции имеется дежурный гастроном. Работает аж до двадцати трех ноль-ноль.
- Сколько и чего брать, - уточнил Караваев. - Одной мало, две много, - рассудил командир. - Бери три по ноль семь или четыре по ноль пять, будет как раз.
Местный гастроном не поразил капитана своим изобилием. На его прилавках имелось все: хлеб, крупа, сахар, макароны, рыбные консервы, и колбаса двух сортов - стандартная 'Эстонская' и деликатесная 'Докторская', а о спиртном и говорить нечего - ассортимент состоял из сомнительного вида водки, померанцевой настойки и легендарного портвейна 'Кавказ'.
Возвращения Витька ждали с нетерпением. Померанцевая была принята на ура и беседа снова вернулась в свое русло.
Вот я и говорю:продолжил видимо ранее начатый рассказ старлей. До налоговой полиции служил я в опером РУОПа, по этническим ОПГ работал. Спросите нас, рядовых розыскников, кого мы ненавидим больше всего?..
Бандитов?.. Нет:
Большинство бандитов - сволочи. Иногда какая-нибудь бандитская мразь натворит совсем уж несусветку, - ребёнка, к примеру, по-садистки убьёт, или - руку на мента подымет: Такая иногда злоба вспыхивает на таких - так и прибил бы!.
Но, отведя душу на этой мрази руками и ногами, - успокоишься, оттаешь душой: Кто целиком и полностью находится в твоей власти, кто уж не опасен - тот не может быть объектом жгучей ненависти: Вот почему отношение оперов к бандитам в целом - спокойное, сугубо профессиональное, бесстрастное, почти что благодушное: Их дело - воровать, грабить, насиловать и убивать. Наше дело - ловить и изобличать их: Как говорят в Голливуде, 'ничего личного - только бизнес!' А начни мы волноваться и палить с каждым криминалом нервную систему - долго не протянем.
Кого же ещё можем ненавидеть мы долго и жарко - уж не своих ли горячо любимых тёщ?.. И опять - мимо: Тёща - тоже человек, особенно если общаться с нею не очень часто. Согласен, раздражает она порою чертовски: То сделает что-нибудь 'не так', то варежку разинет невпопад: Естественно - огрызнёшься парой ласковых, а после - несколько месяцев приходится воздерживаться от и без того не слишком регулярных встреч и общений: (Это - хоть и огорчительно, но не очень 😊 Однако же не только ведь вред от тёщи, верно?.. Изредка денежку своей дочери (твоей жене, то есть) подкинет, или внучонка возьмёт к себе на выходные, чтоб вы сами немножко отдохнули от сынули: А там, глядишь, заскочив как-нибудь в гости к любимой тёще, чем-нибудь вкусненьким у неё нажрёшься:
Но кого ж тогда дружно и сплочённо ненавидят лютою злобой практически все опера?.. Кому в любую секунду готовы вцепиться в глотку?.. О ком не могут вспоминать без зубовного скрежета и душевной боли?.. Ответ один: это - наше Начальство!.. Ох и допекло же оно нас - до самых что ни на есть печёнок!.. И так норовят нас утеснить отцы-командиры, и этак: То одну подлянку кинут личному составу, то совсем другую: Словно живут по принципу: ни дня без того, чтобы не учудить побольше гадостей подчинённым!.
И дело даже не в том, что наши начальники - так уж плохи: Тогда хоть была б надежда, что плохих начальников когда-нибудь будет заменят хорошие, и дела наладятся: Но нет, 'начальник' - это как клеймо на занимающем эту руководящую должность, вне всякой зависимости от того, хорош или плох он сам по себе:
Просто поганый человечек в шкуре начальника делается ещё поганее, а совестливого - место руководителя курвит и портит: Иначе - нельзя, - должность такая!.
Наше начальство - как передаточное звено между морем терзающих наше общество проблем, и неспособностью властей (по всевозможным объективным и субъективным причинам) их своевременно и в полном объёме решать: А решать - пытаются, Отсюда - куча идиотских законов, инструкций, приказов, указаний и поручений:
С самого верха эта снежная лавина катится вниз. Руководство всех уровней призвано обеспечить 'неукоснительное исполнение' того, что исполнить - невозможно, даже и теоретически: 'Верхи' - давят, 'низы' - химичат и ловчат, начальство сердится и гавкает, подчинённые оправдываются, врут, выкручиваются и живчиками увиливают от разоблачения и кары: Но то и дело кого-нибудь всё ж разоблачают и наказывают, позабыв только объяснить ещё не разоблачённым, как можно жить и полноценно исполнять служебные обязанности, не совершая именно того, за что недавно был покаран наш 'засветившийся' товарищ:
В одном нашему начальству не откажешь - обойтись совсем без него всё-таки нельзя. Кто-то же должен управлять стихией!.. Кем-то так или иначе приходится жертвовать, испохабив его назначением на руководящую должность. Вот и - жертвуем: Иногда - достойными, совестливыми и работящими (таких потом - жальче!), но в основном- типичными м у с о р а м и: Если уж кто-то должен исполнять роль курвы и гниды, так уж лучше - они!..
Лично я, к примеру, ни за какие коврижки в руководители не пошёл бы!.. Ну его: Делать 'как надо' мне всё равно не дадут, а исполнять слепо всё, что требуют - не хочу!.. Ну то есть как: На своём уровне именно этим я каждодневно и занимаюсь, но при этом отвечаю - только за себя, и сам держу ответ перед своей совестью. А если поставить меня во главе какой-нибудь команды - поневоле придётся заставлять других делать немалое количество гнусностей, гадостей и подлостей: Не желаю!..
Допив сорокоградусную (не пропадать же добру), Караваев поднялся и направился в коридор покурить. Проходя мимо туалета, он мельком взглянул в зеркало и обомлел: на него смотрел не бравый офицер налоговой полиции, коим он уже привык себя считать, а подвыпивший клоун бродячего цирка с лицом, осыпанным ярко-красными пятнами размером с трехкопеечную монету. Для полного сходства не хватало только красного носа и колпака с кисточкой. Померанцевый эликсир дал аллергическую реакцию.
В таком виде он и предстал пред пожилым полковником - начальником высших академических курсов, и, стараясь не дышать в его сторону, доложил о прибытии.
- Что у вас с лицом, товарищ капитан? Вы случайно не больны?
- Никак нет, по-видимому - это реакция организма на московский сильно загрязненный воздух.
Полковник с сомнением покачал головой.
Ну, что могу сказать зачет.
Борисыч чуть больше юморка и ваще красота будет.
По окончании курсов всех привели к присяге. Все, кто служил когда-нибудь в армии, помнят такой трепетный момент, как принятие присяги.
Караваев уже несколько дней маялся в ожидании долгожданного звонка из отдела кадров, который должен был сообщить, ну когда он наконец примет присягу вольется в славные ряды российской налоговой полиции. И наконец он прозвучал. Как и было приказано, Витек прибыл в Управление для подписания соответствующих бумаг. В месте со ним в коридоре маялось несколько таких же ребят, которые готовились стать операми и следователями.
В голове он мысленно представлял, как будет через несколько дней принимать присягу в форме и при оружии, перед строем. К его удивлению ему дали маленький листок размером в четвертую часть листа на котором был написан текст присяги:
Я (фамилия, имя, отчество), поступив на службу в налоговую полицию, присягаю на верность народам Российской Федерации.
Клянусь соблюдать Конституцию и законы Российской Федерации, права человека и гражданина, добросовестно выполнять приказы начальников.
Клянусь быть честным, мужественным сотрудником, бдительно стоять на страже экономических интересов Родины, строго хранить служебную тайну.
Если же я нарушу принятую мной Присягу, то готов нести ответственность, установленную законами Российской Федерации.
Кадровик грозно спросил 'Прочитал? Раз прочитал, распишись? Все'. Караваев был немного шокирован, все его красивые картинки рассыпались. Но самое интересное было впереди. Прошло наверно более полугода, как он трудился на ниве пополнения бюджета, как вдруг назначают нового начальника Управления. Он грозно начинается матюгаться и требует пересмотра процедуры принятия присяги.
Отдаются соответствующие приказы и кадровик в срочном порядке вырываю листки с присягами из личных дел и спускаю их в сортир. В назначенный день все сотрудники, пришедшие на службу недавно, вызываются на торжественное принятие присяги. И вот, представьте себе, стоит толпа молодых, оторванных от службы людей, одетых в гражданку, так как на складе нет парадной формы, вообще нет никакой формы. Стоят они перед группой генералов и полковников (одетых в парадную форму при всех регалиях) без оружия и принимают присягу. А теперь представьте, как это выглядит - строй стоит по стойке смирно в гражданке, выходят по очереди чеканя шаг, читают текст присяги, расписываются.
Как отдать честь без головного убора и формы? Не будем говорить уже о том, что вместо 'Служу отечеству'' многие говорили спасибо, благодарю или просто молчали, а также, что присягу принимали второй раз. Вот так в налоговой полиции появились сотрудники присягавшие дважды.
***
Агент. Агентурная работа... Ух, сколько всего кроется за этими словами для человека непосвященного. А уж для посвященного сколько! Лучше оставаться непосвященным.
Вот так Караваеву открывалось агентурное закулисье, или, если хотите, - Зазеркалье. В нем постоянно наблюдались совершенно шизофренические явления, кривлялись какие-то страшные рожи и уже было непонятно: собака вертит хвостом или хвост собакой?
Так или иначе, но, находясь внутри системы, ты обязан жить по правилам системы, иначе она неминуемо тебя отторгнет. И за 'диссидентство' свое придется тебе платить... И здесь возникает очередной парадокс: ты начинаешь ненавидеть дело, которому служишь. При всей очевидной любви к нему.
Впрочем, я отвлекся. Мы говорим об агентурной работе. Об этой загадочной, полной тайн агентурной работе.
Закрывшись в кабинете после рабочего дня Караваев знакомиться с личными делами переданных ему на связь агентов. Раскрыв очередное дело он увидел приятное, интеллигентное лицо. Агент Галка... Так, чем же знаменита эта дама? В ее рабочем деле пара толковых, собственноручно написанных сообщений. Нормальный почерк, все знаки препинания на месте... Обычно наши клиенты двух слов без мата связать не могут, а про знаки препинания понятие имеют самое смутное.
Позвонив по оговоренному номеру, Караваев услышал в ответ - Надоели вы мне, идиоты. И трубку бросила.
Э-э, нет, подруга, так не пойдет. Вот она - подписочка-то о сотрудничестве. Набирал номер снова. На этот раз ему ответили совсем уж неинтеллигентно. Грубо и цинично.
Выкурив сигарету, Караваев позвонил Савицкому - тому самому оперу, который ранее курировал агентессу.
Скис чего-то Гена, когда Витек свой вопрос задал, смешался. - Не телефонный, - говорит, - разговор. Лучше давай-ка я к тебе лично подъеду завтра после семи. Посидим потолкуем, по сто граммов хлопнем. А этой стерве пока не звони.
На завтра Караваев весь день крутился на проверках и про этот инцидент вспоминать ему было некогда. В восьмом часу явился Савицкий. С бутылкой, закуской и весьма бодрый с виду, хотя бодрость его, как показалось, скорее, напускная... Выпили, посидели, потрепались ни о чем, еще выпили.
Выбрав момент, Караваев спросил напрямую: - Так что же это за агентесса такая, Гена?
- Это, - ответил тот, скривившись, - моя теща, чтоб ей ногу сломать.
Витек чуть маринованным болгарским огурчиком не подавился, уставившись на Гену с изумлением.
Многое уже было понятно про наше агентурное закулисье, но с вербовкой тещи он еще не сталкивался.
- Как же так? - спросил он, когда с огурцом все же справился.
- Как-как? План, будь он неладен, план... Проверяющего из управления ждали. Нужна была вербовка позарез, понимаешь? А у меня с тещей отношения тогда были тип-топ. Поговорил с ней, она: да нет вопросов... как для родного зятя хорошее дело не сделать?
Гена плеснул себе водки, выпил залпом и продолжил:
- А потом отношения испортились. Так теперь эта старая сука меня совсем заклевала: вот напишу в прокуратуру, вот напишу Директору ФСНП! Тебя, дурака, с работы выгонят, погоны снимут...
Вот уж действительно: особенности национальной агентуры.
У каждого оперативника есть своя манера во взаимоотношениях с агентурой. И в оформлении этой самой агентуры также у каждого есть свой почерк. Один, оформляя официально агентов, дает им простые псевдонимы - Иванов, Петров, Сидоров. Другой же норовит что-нибудь эдакое выдумать - насколько фантазии и образования хватает. А у каждого начальника есть график контрольных встреч оперсостава с агентурой. Причем встречи эти должны проходить не реже двух раз в месяц - на них оперативник обязан давать задания агенту, ориентировать его и т. д. Конечно, в большинстве случаев никто эти графики не соблюдает, но бумаги все равно должны быть оформлены установленным порядком. И на 'сходках' начальник все время спрашивает про эти встречи, опера докладывают о принятых и зарегистрированных сообщениях, в общем, показывают, что работа идет, причем в соответствии с бумагами. Но, а начальство-то, естественно, тоже состоит из людей, а людям свойственны эмоции. Был в свое время начальником отдела в Московском управлении полиции некий подполковник Галкин. И так случалось по утрам, что частенько настроение у него требовало поправки. Как к обеду поправит настроение - так нормальный человек, а до обеда докопаться мог до кого угодно. Служил там один опер - Серега Панов, вот он как раз очень любил своим агентам поэтические псевдонимы присваивать - Жозефина, Эсмеральда, Магдалина. Вот Галкин однажды поутру к нему и прицепился на 'сходке'.
- Что у тебя за агентура такая: Брунгильда, Исидора какая-то? Что за несерьезное отношение к серьезным вопросам? Псевдонимы у агентов должны быть короткие, понял? Арцебашев отвечает: - Так точно! Понял Галкин засопел и продолжил: - Я вот в отпуск ухожу, чтобы к моему возвращению было три агента с нормальными короткими псевдонимами! - Ну с короткими так скороткими..
А надо сказать, что агент, он ведь не комар, сам по себе народиться не может, тем более агент официально оформленный. Тут нужно работу проводить, причем работу в несколько этапов. Сначала согласие получить, рапорт написать, потом с начальником согласовать, в управление бумаги переслать, секретчица должна все зарегистрировать, и только потом все в Информационном центре оседает. Но Панов работы не боялся, а наоборот, относился к ней творчески и, можно сказать, с огоньком.. И вот возвращается Галкин из отпуска, дают ему 'шахматку' контрольных встреч с агентами, он начинает ее просматривать - Так, Панов. Ну, где тут твои новые агенты?.. Ой?!. Это что такое? Это... мать твою, ты как их назвал? Это что же такое, агенты Нуф, Наф и Ниф. Ты что охренел? Ты как это подписать умудрился? А Панов ему отвечает: - А вы, товарищ подполковник, в отпуске были, ну я непосредственно у начальника и подписал. Галкин уже красный стал, как помидор созревший, орет, слюной брызжет: - П-п-по-почему такие псевдонимы?! - А они сами так захотели. Агентура ведь может сама себе оперативные имена выбирать? - Они что, друг друга знают? - Никак нет. Просто один случайно захотел стать Нуфом, другой Нифом, а третий Нафом. А я спорить не стал, вы же сами говорили, что должны быть короткие псевдонимы... Галкин к начальнику .побежал, а только уже ничего не исправить было, поскольку в ИЦ уже все зарегистрировано. Начальник спецслужбы, когда Галкин ему ситуацию доложил, только сам хрюкнул от удивления. - Ой, и как это я действительно подписал? Как подписал, как подписал? Панов же их не вместе оформлял, а поврозь. А когда бумаг много, начальник автоматически подмахивает, не вчитывается...Потом опера еще долго на эту тему веселились. И Серегу подкалывали. Как он куда-нибудь засобирается, его спрашивают: 'Ну что, с 'пятачками' своими пошел вопросы перетирать?' Может быть, эти три поросенка и до сих пор хрюкают, а может быть, это и липовая агентура, которую он просто так, для прикола, состряпал. Дело, в общем-то, нехитрое.
***
Штабных не любит никто. Нет, наверное, сами штабные и их родственники любят. Но те, чью деятельность они (не родственники, а штабные) проверяют, направляют и усиливают, нежностью к работникам штаба не лучатся. Антагонизм сей родился не вчера, еще поручик Ржевский в незабвенном фильме заявил: 'Опять штабной? Прислали б водки лучше!'.
В 1994 году начальником налоговой полиции Москвы стал отставной чекист генерал Добрушкин. При нем-то и расцвела пышным цветом деятельность штаба управления, который высочайше повелевалось считать Самым Главным Подразделением. Оперативное управление, следствие и управление налоговых проверок, как выяснилось, представляли из себя сборище никчемных людишек, которые лишь благодаря беззаветному подвижничеству штаба хоть как-то оправдывали свое существование. Забросив все текущие дела, полиция писала планы на день, неделю, месяц, квартал и год и сдавала проверки.
Штаб торжествовал и упивался всевластием. Летом 1997 года Бажанов, сидя в кабинете, допрашивал злодея, попавшегося при неудачной попытке 'отмыть' несколько миллионов вечнозеленых долларов.
Жулик был интересный, ранее неоднократно судимый, и то, что эпизод, на котором он спалился, в его биографии явно не единственный, сомнения не вызывало. Как это не удивительно, как раз с такими легче устанавливается необходимый психологический контакт, без которого допрос превращается в тупое записывание отмазок задержанного. Но в тот раз с этим самым контактом было в порядке, злодей начинал колоться еще на несколько аналогичных подвигов.
Тут-то и распахнулась без стука дверь в кабинет, и на пороге возник он. С первого взгляда стало ясно - штабной. Шитая фуражка-аэродром едва не цеплялась за притолоку дверного проема. О стрелки на брюках можно было точить карандаши. Вышитые три маленькие звездочки на каждом погоне свидетельствовали о том, что их владелец гордо несет по жизни специальное звание старшего лейтенанта полиции. На выглаженном кителе сверкал ромбик Академии налоговой полиции. В начищенных ботинках отражалось его смуглое, гладко выбритое лицо.
Бажанов, будучи опером, майором полиции, форму держал в шкафу и надевал ее изредка в случае каких-нибудь служебных бедствий, а в тот день, как обычно был в 'гражданке'
- Штаб Управления, старший лейтенант полиции Мирзоев! - с легким акцентом 'лица кавказской национальности' отрекомендовался вошедший,
- Прошу предъявить жетон, служебное удостоверение и оружие. Затем к осмотру ящики стола и сейф- Будьте добры, подождите в коридоре, - попросил его Бажанов, - У меня проводится следственное действие, я веду допрос по поручению следователя и прерывать его из-за проверки не могу.
- Вы что, не поняли?! Штаб! Немедленно предъявите жетон, удостоверение, оружие, ящики стола и сейф к осмотру! - и глаза у визитера засверкали, и голос на тон повыше стал.
Задержанный с интересом смотрел на происходящее, ему это как бесплатная комедия. Опера же, честно говоря, бесцеремонность этого хлыща заела. Обычно в таких случаях все, чтобы не тратить время, показывали, что требовалось, лишь бы отстали. Но, не желая в глазах жулика вора выглядеть не опером, а пешкой, Бажанов решил пойти на принцип.
- Удостоверение на право проверки, пожалуйста, и ваше служебное удостоверение предъявите, - сказал он проверяющему.
С брезгливой миной, закатив глаза, тот полез во внутренний карман кителя.
Порывшись там секунд 30, полез в другой. Потом стал шарить по наружным боковым карманам. Затем - в карманы рубашки и брюк. После этого, в ускоренном темпе проделал все манипуляции еще и еще. Я, поняв в чем дело, с интересом смотрел на него. Задержанный, тоже догадавшись, хихикнул.
- Нету... - с тоской произнес старлей, - Я его, наверное, в куртке оставил. Ладно, не нужно ничего от Вас, - и он развернулся к двери
- Э нет, стоять! - забежал и преградил ему дорогу к двери Бажанов - Сядьте-ка вот тут на стульчик и посидите, пока мы разберемся! Вы, может быть, чеченский боевик, откуда мне знать, а? Или разведчик азербайджанский?
Несколько минут старший лейтенант бухтел и грозился всевозможными карами, но прорваться к двери, будучи значительно меньше него габаритами, не смог и плюхнулся на стул. Задержанный уже откровенно ржал в голос.
Начальник отдела забрал штабиста из кабинета и увел к себе. Там они созвонились с руководством проверяющего и договорились - мы молчим про отсутствие документов проверяющего, они докладывают о замечательной организации службы и хорошем порядке у нас в отделе.
На следующей недели, вернувшись с совещания, начальник отдела поведал, как Добрушкин топал ногами на другие отделы, где проверка выявила кучу недостатков. Отдел же, где трудился Бажанов, проверяющие отметили за организацию и несение службы на должном уровне, а особенно - за высокую бдительность сотрудников!
Начальник отдела презентовал ему бутылку 'Лезгинки', которая в тот же вечер была распита в узком кругу.
***
Свиньина недолюбливали почти все.
Вроде бы с виду ничего особенного, но через 5 минут общения он начинал доставать любого. Его не любило ни начальство, ни простые опера. Не то чтобы лютая ненависть, но неприязнь это точно. А между тем у нашего героя энергии было хотя отбавляй и лез он во все дырки, давал "умные советы" и новые проекты лезли из него, как из рога изобилия.
Ну, есть такие люди, которые не нравятся сразу. Тем более, что оперская почта донесла, что уход его с предыдущего места службы был связан с попыткой установить жучок в кабинете своего коллеги, который и застал его за сим действом и, не раздумывая долго, настучал ему фейс.
До прихода в полицию Николай Николаевич Свиньин был капитаном милиции. Сначала ему это нравилось, затем это обстоятельство стало его беспокоить. Капитан Свиньин, не смотря на свою специальность, был человеком суеверным, и просыпаясь в чужой постели, в первую очередь думал, с какой ноги ему встать.
По этому к своей служебной карьере он относился с подозрением. Будучи лейтенантом и старлеем, то обстоятельство, что он станет капитаном Свиньиным, внушало в него уверенность, но когда он стал им, все изменилось. Это что за издевка над судьбой? Капитан понимал, что никто не посмеет задерживать его продвижение по службе из-за его фамилии, но то, чего он боялся, на самом деле уже происходило. Шли годы, он уже давно мог получить большие звезды, а по-прежнему оставался капитаном. Николаю Николаевичу даже стало казаться, что друзья за глаза перестали называть его Колькой. И как только в управлении появилась штатная должность сотрудника собственной безопасности, он тут же оказался в его кабинете. Капитан Свиньин не был наивен и прост, а тут получилось все как положено по Уставу и без глупостей.
Прочитал подполковник Приходько, руководитель отдела кадров, личное дело Свиньина и сказал:
Знаю, Николаич, твою проблему. Засиделся ты в капитанах, а дел тебе громких не дают, рутина тебя заела, вот и сохнешь от тоски. А я тебе вот что предложу: попробуй-ка на зуб службу в налоговой полиции, покрути экономическую стезю, говорят что ты в ней сваришь? А если опыт окажется удачен, и я глядишь к тебе переметнусь.
Да, на черта мне ваша работа сдалась? - без обиняков сказал Свиньин. - я в ментовке почти двадцать лет и переходить к 'полицаям' не собираюсь.
А я тебя и не приглашаю. У меня для тебя, специальное, так сказать, предложение.
Некий такой эксклюзив, если можно так выразиться. А заключается он в следующем: завелась у меня одна гнида, кто не знаю, и делится она служебной информацией с доблестными бойцами по 'очистке рядов' прямо в захлеб. Причем весьма грубо так. Сам понимаешь, отдел у нас большой, народу много, и сколько я не пытался эту тварь вычислить, никак в одно не сведу. То там утечка, то там. Пришлось на оперативный эксперимент идти. Дезу подкинуть, а заодно и посмотреть, кто 'безпеке' в уши дует:
Короче, капитан, ты все понял, так что давай расставаться по хорошему.
Так и оказался Свиньин в налоговой полиции.
Буквально на второй день после назначения, собрав оперов у себя в кабинете, новый начальник скинул с себя пиджак, показав несвежую рубашку и сдобрив воздух тяжелым запахом пота, что вызвало легкий смешок. И начал сразу в бой: борьба с нелегальным оборотом 'налички' не ведется, и как же вы могли такое допустить, особенно среди граждан других стран.
Факты оборота 'черного нала' на территории действительно были, и по возможности их старались раскрывать, но очень часто фирмы-однодневки просто меняли адреса, найти и проверить их было трудно, но начальство и статистику это мало интересовало.
- Так вот, товарищи офицеры, если мы хотим войти в квартал без хвостов, нам нужно семь, а лучше восемь раскрытий.
- Товарищ майор, разрешите вопрос, а как мы раскроем восемь преступлений, если у нас ни одного нормального фигуранта: одни китайцы, которые сегодня на одном адресе живут, а через месяц на другом, а у ОВИРА данные на них получать можно до второго пришествия.
- Не дрейфьте, мужики. Есть идея.
Следующим утром отдел в полном составе выкатился на первое раскрытие. Вместе с операми на заднем сидении трясся вьетнамец Чонг Ванг, который всю свою жизнь тоже прослужил в органах, но поведясь на, якобы, баснословные заработки его земляков на Черкизовском рынке, приехал сюда, был ограблен своими же земляками, и оставшись без копейки денег, прибился к райотделу полиции. В молодости он даже учился в СССР, довольно неплохо знал русский, и очень часто мы привлекали его в качестве переводчика, а однажды он помог нам успокоить толпу своих сограждан, требовавших выдать вьетнамца, задержанного за торговлю суррогатным пойлом. В отделе он считался почти своим, и опера, особенно сердобольный Валерик, старались помогать ему, периодически подкидывая денюжку из оперативных расходов.
По замыслу нового начальника, Чонг должен был изображать торговца-вьетнамца и стоять с товаром у входа в рынок, на нем был закреплен радиомикрофон, и в случае подъезда к нему рэкетиров, он должен был выяснить от них, что это наезд, и передать им предварительно меченные купюры. После того, как деньги передавались, происходил собственно захват.
Первым шоком для оперов было, когда начали выгружать товар, товар оказался пивом, оказалось, что жена нового начальника работает в какой-то пивной фирме, и товар был взят у нее на реализацию. Ход был действительно тактическим, потому что стояло лето, а денег, дабы внести предоплату за другие товары, не было.
Выгрузив вьетнамца в ста метрах от рынка, Сашка и Витек остались наблюдать, Начальник с Валериком развернули оперативно - командный пункт в ближайшей шашлычной.
Чонг расположился у входа в рынок и стал торговать.
Первым человеком, подошедшим к нашему 'живцу', была женщина лет сорока. Бойко поинтересовавшись, чего он здесь стоит, она рекомендовала ему перейти чуть подальше под дерево, чтобы когда начнет припекать солнце, он оказался в тени. Передвинувши ящики под дерево, наш Чонг оказался в кругу заботливых бабушек, которые сразу начали обсуждать Хо Ши Мина. Покупатели периодически подходили, пиво понемногу продавалось, а клиентов так и не было.
К обеду к Чонгу подошел паренек, который оказался помощником участкового, проверил у него документы и, взяв бутылку пива, исчез. Через час полицейские столкнулись с проблемой, что пиво закончилось а вымогатели так и не появлялись. Гению оперативного мастерства мы уже вежливо намекали, что пора уже и закончить, но в ответ услышали о богемности злодеев, встающих поздно и начинающих работать в обед. Тогда к Чонгу был направлен гонец за кассой на приобретение нового товара в соседнем супермаркете. Через полчаса товар был доставлен, и торговля развернулась с новой силой. Еще через некоторое время проходивший мимо алкаш попытался спереть бутылку пива, но был задержан группой прикрытия в соседней подворотне, чему был очень удивлен и принес пиво обратно. Рэкетиров так и не было.
Операцию решили сворачивать. Опера подрулили к Чонгу, и окружив его, начали помогать ему собираться. Но не тут-то было. Вокруг нас образовалась толпа бабушек, которые начали кричать нам, что мы рэкетиры, и наше место на нарах. И тут как назло появился патруль омоновцев, который услышал крики и прибежал на них. Сашка и Витек были грубо уложены на асфальт. Только вмешательство Валерки, размахивающего удостоверением и свирепо таращившего глаза, спасло их от пинания ногами.
Оказалось, что данный рынок в свое время принадлежал одному из криминальных авторитетов, который, выбравшись в депутаты, пообещал, и надо сказать, исполнил, что на этом рынке поборов не будет.
Вывод был ясен - готовясь к подобного рода мероприятием тщательно проводите рекогносцировку. Ибо можно быть битыми.
Но самое большое открытие ждало позже: Чонг за день заработал больше, чем наш опер за неделю.
Так он и стал торговать пивом. Сейчас у него небольшой павильон, где ставшие в последствии друзьями опера, периодически собираются и за пивом вспоминают боевое прошлое.
***
***
'В ту пору, когда я служил на театре...' Старые русские актеры, особенно дореволюционной школы, всегда говорили именно так: 'Я служил на театре...' Теперь этот речевой оборот подзабылся, из употребления вышел... А жаль! Жаль. Но, хоть и забылись слова, дух театральный не умер. Если 'столкнулся' человек с театром, поработал на сцене или всего лишь рядом с ней - он душой с театром навсегда. Проходят годы, десятилетия, но вдруг (вдруг ли?) человек произносит фразу:
- В ту пору, когда я служил на театре...
В налоговой полиции работают люди самых разных профессий: журналисты, бывшие сотрудники милиции и госбезопасности, военные, педагоги. Есть у нас даже фотомодель... И бывший бывший театральный пожарный. Вы уже поняли?.. Ну, конечно, вы уже поняли. Совместное со-су-ще-ство-ва-ни-е актера и пожарного в одном коллективе - это нечто. Аркадий Варламыч за шесть лет служения Мельпомене сменил несколько разных театров. Рассказывая об актерском прошлом, склонен немного э-э... увлечься. Но - повторюсь - несильно.
Никому никогда не придет в голову назвать Аркадия Варламовича Аркашей. Он вальяжно курит дорогие сигареты, носит галстуки и даже к инспекторам ГАИ обращается: '...Э-э-э, голубчик'. Инспектора смущаются, понимают, что остановили не того.
Его знали все, от простого опера до важных чинов из управления. Ему единственному дозволялось приходить на работу не к девяти, а многим позже; не отпрашиваясь у руководства, исчезать среди дня, возвращаясь порой под хорошим хмельком. И начальник следствия, свирепого нрава которого боялись даже его собственные замы, почтительно слушал его, почти всегда соглашаясь с ним. Мало того - бесцеремонный, обращавшийся ко всем без исключения пренебрежительно, не иначе как по фамилии, начотдела уважительно величал следователя исключительно 'Варламыч' и никогда не приказывал ему, а лишь просил.
Как и другие новички, Караваев поначалу не мог понять этого особого отношения к рядовому следователю и лишь потом разглядел то, что не было прежде доступно его неопытному глазу. И не только в нем, но и в самой своей новой службе:
Опера налоговой полиции, прежде представлявшиеся по газетным статьям и фильмам чем-то вроде тайного ордена сверхчеловеков, на деле оказались самыми обычными, затурканными жизнью мужиками, которых на первый взгляд роднила между собой лишь вечное напряжение и усталость на лицах.
Вместо лихих погонь и перестрелок, опера корпели над кипами бумаг, отписывая бесконечные рапорта, справки, ориентировки.
Ознакомившись с материалами проверки Варламыч безошибочно определял, стоит ли напрягаться в поисках доказательств, или же сразу начинать подгонять ситуацию под 'отказняк'.
Он был единственным из следаков, чьи материалы никогда не возвращала прокуратура.
***
Как было сказано кем-то: 'Любая операция - это шумиха, неразбериха, наказание невиновных и награждение непричастных'.
Все было очень просто и скучно, очередная специальная операция по поимки недобросовестных налогоплательщиков, правда, надо отметить, налогоплательщик был крупный и работали мы одновременно в Москве и Ивановской области. Утро началось с рядового совещания, как и что, надо делать, как ловить и прочее. Операции руководил сам начальник отдела. По здравому размышлению он пришел к выводу, что люди хоть и злодеи, но все же не бандиты и решили ограничиться силами пяти оперов. Всякие маски-шоу отмел за ненадобностью. После совещания остальные ребята разбрелись по своим делам, а Валерик и Витек остались дожидаться час Х, но их планам не суждено было сбыться. Пришел с коллегии Желдак, ознакомился с деталями и понял, что ему необходимо поучаствовать в мероприятии.
Далее был сделан вывод о недостаточности привлекаемых сил и наличии недостатков в планировании. Срочно в отдел были вызваны еще пять оперов, и соответственно прошла повторная планерка.
Казалось бы, все документы подготовлены, все мероприятия проведены, оставалось полчаса до выезда, но тут появился Он, гроза всех злостных неплательщиков налогов, наш заместитель начальника московского Управления по оперативной работе. Настроение сразу упало. Зам. быстро заслушал план предстоящей операции и принял волевое решение об исправлении недоработок и срочно вызвал из соседнего отдела десять оперов, во главе с их начальником в усиление. И пошла, поехала еще одна планерка, но уже в спешке, так как время операции было строго определено, стало совсем грустно. Опера уже потихоньку перестали понимать, кто руководит операцией, куда, зачем мы должны ехать и что делать.
И вот наступил час Х и все дружной толпой рванули в офис злодеев, но как-то странно было то, что дверь нам никто не открывал и вообще была полная тишина, хотя опера точно знали, что злодее должны быть на месте. 'Главный опер' принимает решение, ломать дверь, сказано сделано. В офисе тишина, но компьютеры включены.
Послали за понятыми, начали потихоньку производить соответствующие действия, и тут приходят сотрудники фирмы, долго, с грустью и круглыми глазами смотрят на снесенную с корнем дверь и непонятных мужиков, в количестве двадцати с лишним человек, которые копаются в их документах, вот так ушли всем офисом на обед.
Но еще грустней, стало операм, когда выяснилось, что они ошиблись и перепутали корпус. 'Главный опер' тут же ретировался совместно с начальником соседнего отдела, а оставшимся пришлось долго извиняться.
Дверь починили мужики их нашего ХОЗУ, затребовав гонорар в виде обширной поляны. Вот так и бывает, когда операцией пытается порулить каждый начальник, а извиняться приходиться нам операм.
Затемно прибыв в отдел опера обнаружили, что за поздним временем все столы в ленинской комнате и тем более диван-люкс были уже заняты. На ночлег располагались в служебном кабинете Бажанова. Хозяин помещения удобно устроился на столе, подложив под голову телефон. На долю Караваева достались три стула, поверх которых он бросил чей-то свитер. Несмотря на удобство, сон не шел.
- Ну и в дерьмо мы сегодня вляпались, - начал беседу Сашка. - Мало того, что по адрес перепутали, так еще и с прогремели на всю Москву. Теперь жди "накачки" с верху.
- Да уж, - охотно поддержал Бажанов беседу. - Тут, чувствую, на нас все повесят. Да и группу нам прислали - не бей лежачего.
Перемыв косточки всем членам сборной Управления, коллеги перешли к обсуждению перспектив дела.
- Как ты думаешь, упустили мы 'неучтенку' или нет?
- Да, - согласился Бажанов, - если по горячим ничего не нарыли, теперь повиснет оно у нас как хрен на люстре.
Безрадостное предсказание как бы провисело в застоявшемся воздухе кабинета до утра - именно такое чувство появилось у Караваева, когда он утром открыл глаза.
Когда ясный сентябрьский рассвет только позолотил звезду на шпиле высотного здания, оперов разбудил телефонный звонок.
Нажав кнопку на телефоне, Витек пробормотал: - Караваев слушает!
- Скорее приходите, тут такое творится! - прорыдал в трубку истеричный женский голос, - на вас последняя надежда!
- Что у вас там случилось? - прохрипел он, спуская ноги на пол, - опять выезд?
- Именно так. Если вы сейчас не придете, на соседей протечет! И умыться невозможно!
По необъяснимой причине половина звонков дежурному слесарю попадала в кабинет Бажанова.
Злобно ткнув в кнопку отключения, Караваев окончательно слез на пол и, натягивая ботинки, пробурчал продравшему глаза Пастухову:
- Умыться им, видите ли, невозможно! Тут живешь сутками в кабинете - хоть языком умывайся!
- Чего? - Санек еще не проснулся окончательно.
- Вставать пора, - терпеливо пояснил Бажанов. Он с некоторых пор не выносил, когда кто-то спал в кабинете дольше положенного срока. Это началось после давнишнего случая.
Рано утром Бажанов привел в свой кабинет задержанного и был немало смущен представившейся картиной: его напарник развалился на рабочем столе среди немытых стаканов, обратив к вошедшим не самую привлекательную часть своего тела. Не в силах вынести это зрелище в присутствии посторонних, Бажанов тогда, мягко выражаясь, разнервничался. С тех пор он безжалостно будил коллег ни свет ни заря.
На пороге комнаты, почувствовав прохладный сквознячок, Караваев передернул плечами, потом сладко потянулся и собирался зевнуть, но начавшийся зевок резко вылетел обратно.
Через дверь, ведущую в коридор, он увидел в контору входил начальник отдела полковник Желдак. Будучи в штатском, как сейчас, он имел вид непрезентабельный - красное лицо, кривые ноги, поношенный пиджачок. Незнакомый человек мог бы принять его за подсобного рабочего или в лучшем случае - за мастера ПТУ. Но в мундире Желдак преобразился.
Откуда-то появилась осанка, он казался выше, а единственного брошенного взгляда хватало, чтобы нагнать на любого священный трепет пред лицом закона.
Во всяком случае, подчиненные у него трепетали постоянно. Даже увидав начальника в штатском.
Витек поторопился к умывальнику. Еще минут десять-пятнадцать на доклад дежурного и совещание с замами - и все подчиненные забегают на полусогнутых.
Умывальники, которыми приходилось пользоваться отделу, строители расположили так неудобно, как только смогли. Их разместили вдоль стен крошечного помещения, где даже двоим было не развернуться.
Впрочем, относительно бытовых неудобств (называть это "удобствами" язык не поворачивается) отдел находилось еще не в самом худшем положении. Много шума наделала сортирная история в соседнем, подразделении. Туда пришел новый начальник. Увидав впервые сортир, он долго не мог произнести ни слова - то ли от негодования, то ли от вони дыхание перехватило. По рассказам очевидцев, сортир напоминал тогда кишечник алкоголика изнутри. Новый начальник пришел в ярость и устроил строгое внушение своему заму, возложив на последнего обязанность в течение месяца, до его возвращения из отпуска, сделать ремонт и привести санузел в порядок. Зам, надо отдать ему должное, приложил все старания к исполнению приказа - изыскал некие подкожные резервы, где надо надавил, где надо подмазал, и уже через две недели сортир засиял чистым кафелем и новой сантехникой. Обозрев сие великолепие, ушлый зам рассудил: "Снова все загадят, сволочи", - и до приезда начальника запер храм гигиены на ключ. Как быть и куда ходить личному составу, его мало волновало. Но люди хотят справедливости. Промучавшись несколько дней, они пожаловались случившейся тут некстати инспекции из Главка. "Что за безобразие! - напустилась инспекция на зама. - По чьему приказу заперт туалет?" Зам не нашел сказать ничего лучше, чем "По указанию начальника отдела" - в конце концов, ему принадлежала инициатива благоустройства санузла. Несчастного начальника, не помнившего за собой никакого греха, отозвали из отпуска и начали тыкать носом в сортир, вопрошая, что же это такое. Чем закончилась эта история, рядовые сотрудники так и не узнали, но зампотылу еще в течение месяца был бледен как сортирный кафель.
Так что бытовые условия родного райотдела еще можно назвать хорошими.
***
Майор Баранов докладывал шефу:
- Я тут на агентурной встрече был. Есть ценная информация. На самом деле, никакой настоящей агентуры у Баранова не было. Тем не менее, осведомителей и осведомительниц насчитывалось несколько десятков.
Причем все они даже не подозревали, что являются осведомителями. Еще с курсантских времен Баранов легко сходился с людьми, и на каждом рынке, почти в каждом магазине на своей территории он имел несчетное число знакомых, а еще больше - знакомых противоположного пола. За чашкой чая, за бутылкой водки, а то и в совсем интимной обстановке ему простодушно выбалтывали такие вещи, о каких опытный агент мог и не мечтать. И нельзя сказать, что Муравьев старался ради службы. Заводя очередное знакомство, он меньше всего думал об агентурной работе. Но как-то так получалось, что все
его амурные и иные похождения шли делу на пользу.
Прошедшим месяцом перед уходом в отпуск Желдак распорядился насчет очередной операции, объектом которой на этот раз стали репетиторы и мошенники вокруг вступительных экзаменов. "Крепко ударить" по экзаменационным жуликам он поручил Баранову, усилив майора Каравевым, заметив последнему, что с его бородой ему легко удастся выдать себя за аспиранта или молодого преподавателя.
Приказ был суров:
- Пока жуликов не наловишь, - объявил начальник, - в отпуск не уйдешь!
- На свободу - с чистой совестью, - сострил тогда Караваев, выйдя от полковника.
Собственная свобода (в виде очередного отпуска) оказалась для Витька важнее чистой совести.
Через старого знакомого Бажанова по "вышке" ему удалось выпросить под свое командование Примадонну. Под этой партийной кличкой скрывалось очаровательное создание с такими чистыми глазами за такими наивными очками, что ее казалось невозможным не обмануть.
На самом же деле, сотрудник оперативно-поискового управления налоговой полиции Яна Чурикова обладала актерскими способностями Людмилы Гурченко в сочетании с хваткой голодного крокодила. На контрольной закупке, где бы она ни проводилась, двух других покупателей обсчитывали на 10-20 рублей, а Яночку - не меньше чем на сто. Если речь шла о спекуляции, то Яночке неизменно предлагали самый дефицитный товар по таким зверским ценам, что судья потом только диву давался. Где бы Яночка ни появлялась, она моментально вводила во искушение всякого продавца, таксиста, спекулянта, работника сферы обслуживания. Цены моментально превышались, весы начинали врать, квитанции и чеки куда-то исчезали... В общем, наивнейшие глазки Яночки пользовались широчайшей известностью и громадным спросом в узком кругу оперов, и ее рабочее время было расписано на полгода вперед.
Потолкавшись перед приемной комиссией филфака, несчастная абитуриенточка из провинции за четверть часа обзавелась тремя десятками визитных карточек всевозможных репетиторов и родственников декана.
В отделении Яночка огорошила Караваева простым вопросом:
- Работаем только по мошенничествам?
- А что, - поинтересовался тот, - там еще что-то есть?
- Если надо, сделаем три четких изнасилования. Кроме того, там есть еще один брачный аферист и пара кобелей, но это уже просто аморалка, - Яночка выбросила в корзину несколько визиток.
В отделении отловленные жулики винили в своей беде кого угодно, кроме ясноглазой провинциалочки. В один день Витек стал счастливым обладателем сразу шести свеженьких уголовных дел. Настроение омрачал только выговор от Желдака.
- Ты кого к нам привел? - грозно рычал хорошо отдохнувший в отпуске начальник.
Оказалось, что прекрасная Яночка сделала несколько собственных, весьма нелицеприятного свойства, выводов о работе райотдела. И как-то при случае поделилась этими выводами ни много ни мало с зам. Начальника московского Управления, с которым оказалась в приятельских отношениях. В результате первый рабочий день Желдака был омрачен разговором с начальником Инспекции по личному составу. Борец за чистоту милицейских рядов пригрозил лично приехать и поувольнять весь оперативный состав за пьянку, а заодно и самого полковника - за потворство. По закону всемирного тяготения, лавина нагоняев распространилась вниз и настигла следователя Жмурилкина в последний день перед отпуском. Уехал он отдыхать с глубоким чувством неразделенной обиды. И этим своим чувством сейчас и делился с Барановым, который сумел-таки найти его по телефону в Кисловодске. Почти никакой полезной информации кроме того, что фамилия Желдак - рифмуется с известным непечатным словом, Жмурилкин не сообщил.
А мне когда-то предлагали в ментовке работать криминалистом, а немного погодя - следователем.
Отказался я.
И в ГАИ предлагали пойти: мотоцикл водить 😊
Тоже отказался
Может Бог отвел?
А вот с ПКпоПР мне привелось послужить тройку лет бок о бок ...и все мы уходим на гражданку (кто раньше,кто позже).
Система выжимает как лимон, вытягивает все, что только можно, а потом...
Хотя не жалею.
ex-Serviceman
Система выжимает как лимон, вытягивает все, что только можно, а потом...
Выплевывает то, что осталось и пипец!
Из меня , в свое время, система высшего образования выжала много (работа там 5 лет). Что было б , если остался там? Был бы я кандидатом технических наук, доцентом и т д... а что потом?
Надо на буднях выпить... как относишься?( четверг - пятница).
***
Недалеко от штаб-квартиры налоговой полиции открылся табачный ларёк - не ларёк, магазин - не магазин, а в общем - торговая точка. Держал заведение кавказец по имени Султан.
Чем-то не глянулся наш Султан начальнику райотдела. Даже известно, чем. Продал что-то не то кому-то не тому. До оперов довели поручение высокого руководства. Да не тут-то было!
Гость столицы водил дружбу с местным главой муниципалитета, а посему была команда действовать чисто, чтоб комар носа не подточил, строго в рамках закона. В первый день перед открытием у магазинчика уже образовалась небольшая очередь из шести человек - участников контрольной закупки. Каждый сжимал в кулаке пятисотрублёвую купюру и жаждал приобрести пачку сигарет или коробок спичек. Сдача у продавца нашлась лишь для двоих.
Претензии остальных клиентов были закреплены в составленном протоколе за нарушение правил торговли. По закону, сдача должна быть! Первое предупреждение наш злодей получил. Султан быстро смекнул, экое злодейство хотят учинить над его лавкой, поэтому на следующий день с утра за прилавком стоял уже сам. Хозяин твёрдо намеревался защитить свою собственность от посягательств. Естественно, запасшись сдачей с любых мыслимых сумм. Успешно отразив с утра атаки нескольких пятисотенных купюр, хозяин совсем было успокоился, что провокации закончились. Плохо он знал наш народ!
Это был лишь отвлекающий манёвр, а провокации только начинались... Ближе к обеду возле точки тормозит черный внедорожник марки "Линкольн". Из-за руля выскакивает "братковского" вида парень:
- "Парламент" есть?
- Есть.
- Три сигареты для шефа! Быстро!
Загадочный и, по-видимому, грозный шеф, скрывавшийся за зеркальными стёклами лимузина, впечатлил нашего торговца, который выдал три сигареты.
И немедленно ему на плечо легла тяжёлая рука закона. За поштучную торговлю сигаретами был торжественно составлен протокол, и хозяин получил второе предупреждение.
На следующее утро хозяин бдил аки Илья Муромец. Он твёрдо знал, что надо ожидать подвоха и твёрдо намеревался продержаться во что бы то ни стало, ибо третий раз был, как и положено, последним. Но до вечера всё было спокойно. Подозрительно спокойно! Напоминало затишье перед бурей. Когда начало смеркаться, у прилавка появилась дама, вид которой не оставлял сомнений в её профессиональной принадлежности. Размалёванная как вождь краснокожих. Прокуренным голосом она потребовала:
- Две пачки презервативов.
- Пожалуйста, - хозяин уже порядком устал от бдительности, но всё же оставался начеку.
- И пачку "Мальборо", - добавила дама. Хозяин аккуратно пробил чек и вручил покупательнице.
- Добрый вечер! - в лавке появились сияющие опера. Владелец обречённой торговой точки ещё не понял, на чём именно он попался, но уже почувствовал, что это - конец.
Дама оказалась вовсе не из числа 'ночных бабочек', а из детской театральной студии, где её гримировали два часа. На самом деле ей было всего 12 лет.
И за продажу табачных изделий лицу, не достигшему четырнадцатилетнего возраста, наш недобрый молодец заработал свой третий протокол. И на том сказке (и торговой точке) был конец.
***
В конце прошлого века, примерно в начале последнего десятилетия, государство обратило свой взор на суетящихся под ногами мелких торговцев. Оно пригляделось, скривилось и родило постановление 'О проведении расчетов через контрольно - кассовые машины в мелкорозничной торговой сети'. Что в переводе означало, - в самом занюханном ларьке и палатке должен стоять кассовый аппарат.
Истекали последние дни 'последнего предупреждения' властей. После чего доблестная налоговая полиция получала команду 'фас' и должны были начаться массовые акции по изъятию товара, лишению патентов и лицензий.
В радостном ожидании в райотделах готовились к приемке материальных ценностей. Освобождали места, заранее делили объекты, выбирая пожирней.
Как и положено любому постановлению, это было принято через: в общем, непродуманно. В свободной продаже кассовых аппаратов не было. Как не было сервисных центров, не было н-и-ч-е-г-о. Те, кто мог себе позволить, скупали по умирающим государственным магазинам взлетевшие в цене до небес списанные аппараты. А 'дяди Васи', обслуживавшие аппараты еще в 'Рембыттехнике', стали нарасхват.
Что могли знать о кассовом аппарате два инженера, волею случая ставшие ларечниками? Только то, что для него нужна бумажная лента, которая, трансформируясь в кассовый чек, отодвигает репрессии налоговиков.
Что есть некая связь между кассовым аппаратом и уплатой налогов, они даже не подозревали. Но новообращенные коммерсанты были технарями и провели аналогии: единственным предметом, за исключением оригинала, который выплевывал подобие чеков, оказался калькулятор с принтером. Чек получался как настоящий.
После выпитого литра, знакомый налоговый инспектор, прихватив, домой бутылку коньяка, конфеты для жены и тортик для сына, выдал официальный документ. Значилось в нем буквально следующее: калькулятор с принтером 'Ситизен', временно, сроком на полгода признать кассовым аппаратом и разрешить его использование по адресу: в соответствии: и на основании: В общем серьезная получилась бумага. С печатью районной налоговой инспекции. Думается, что удалось ее получить лишь потому, что инспектор, бывший заводской бухгалтер, и сам толком не понимал, что такое кассовый аппарат.
Тем не менее, за день до времени 'Ч', под хихиканье соседей они выдавали чеки отпечатанные на маленьком принтере калькулятора. Первым не выдержал 'хазаин' соседнего ларька Ахмед:
- Слюшай, что завтра дэлать будэшь?
Коммерсанты с гордостью достали купленную бумагу. Ахмед, сделав вид, что умеет читать, оценил красоту печатей и пошел куда-то звонить. Через полчаса он появился и сказал, что ему завтра 'такой бумага сдэлают, толко машинка очен нужно'.
Надо заметить, что в те годы купить бытовую технику можно было только в комиссионках или в подвальных зародышах нынешних технических монстров.
За углом как раз такой и был. И продавались там калькуляторы по пятьдесят долларов за штуку. Нам не хотелось никуда идти, но Ахмед упорно не понимал, за какой угол нужно повернуть. Он был по-восточному убедителен и стодолларовая купюра, приятно зашуршав в кармане, поборола российскую лень. Будущие воротилы частного бизнеса купили Ахмеду калькулятор, заработав за десять минут сто процентов прибыли от чужих денег.
Через некоторое время Ахмед появился вновь, но уже с двумястами долларами и они стали еще богаче. Как оказалось, предприимчивый сосед продавал калькуляторы своим землякам по двести долларов с предоплатой и брал на себя обязательства по их регистрации. Гордый кавказский мужчина не хотел ничего слушать о том, что калькулятор это не совсем кассовый аппарат. Ему обещали 'сдэлать бумага' и знать он больше ничего не хотел.
Раз десять друзья приходили в подвальчик, где продавались калькуляторы. Глядя на растерянные лица продавцов, они расцветали улыбкой. Их узнавали, было хорошо и доллары оттягивали карманы. Уже хотелось нанять секретаршу для общения с Ахмедом и мальчика, чтобы бегал в магазин.
Во время одиннадцатого забега, к ним подошел управляющий и пригласил в кабинет директора. Секретарша принесла кофе, а директор налил коньяка - мечты сбывались.
- Мужики, - начал директор, - куда вы деваете калькуляторы? Из эмоциональной речи стало ясно, что калькуляторы с принтером до сегодняшнего дня были не самым ходовым товаром. Держали их для ассортимента. Непонятный ажиотаж навевал на мысль о закупке очередной партии и судя по темпам продаж, большой партии. Радостно перебивая друг друга, друзья рассказали свою удивительную историю. Директор хохотал вместе с нами. Улыбалась секретарша.
-Так значит 'кассовый аппарат'?- удивлялся снова и снова директор и заливался счастливым смехом, хлопая себя пухлыми ручками по коленям.
Расставались почти друзьями.
А возле ларька нас ожидал Ахмед. Он забрал калькуляторы и вручил деньги за следующую партию. Не спеша, выпив пива коммерсанты двинулись по натоптанной тропе в технический подвальчик. Вывалив деньги на прилавок, заказали аппараты:
-У вас не хватает, - сказала девочка, с которой ранее не раз мило чирикали.
Девочка, пряча глаза, показала на витрину. Возле калькуляторов лежал новый наспех выписанный ценник 'Кассовый аппарат 'Ситизен', цена 100 долларов'.
Стало обидно.
Продавцы опускали к полу глаза и сконфуженно отворачивались в сторону. В общем болтать надо было меньше. Обиженные, партнеры покинули подвал и вернули деньги Ахмеду.
Однако у Ахмеда оставались обязательства по отношению к своим покупателям. Пришлось взять его за руку и подвести к магазину, на стекле которого уже красовалось огромное объявление 'Дешевые кассовые аппараты. Всего 100 долларов за штуку'. Ахмед купил последнюю пару калькуляторов и больше в тот день никто у него не заказывал. Земляки Ахмеда во все округе были удовлетворены.
А вечером следующего дня, проходя мимо бессовестно поступившего с нами магазинчика, приятели остановились заинтригованные. У входа угрожающе клубилась толпа горячих кавказских парней. В руках у каждого было по одному, по два калькулятора. В помещении бурлило и громко с акцентом кричали. Продавец в белой рубашке судорожно отрывал добротно приклеенный плакатик. Возглавлял это шоу Ахмед, которого с позором изгнали из налоговой инспекции с паспортами всех закупленных калькуляторов. Он радостно подмигнул нам:
- Слюшай, дырэктор савсэм дурак. На окнэ повэсил, что кассы продает, а это савсэм кулкулатор. Его даже налоговая нэ рэгистрирует! И довольный Ахмед засверкал чудом уцелевшими после аферы золотыми зубами.
-Уже обэщал забрат все назад по двэсти пятьдэсят долларов за каждий. А чтобы не обманивал лудэй. Да?
ex-Serviceman
Надо на буднях выпить... как относишься?( четверг - пятница).
Можно, но вмеру 😊, вечером часиков в 7
***
На втором этаже райотдела, на той стороне, где никогда не бывает солнца, в пропахшем пылью и бедностью кабинете сидели Санек и Валерик. Первый был молод, неженат, беззаботен и смешлив. У второго за спиной были жена с маленьким ребенком, квартира с ее родителями, и маленькая зарплата, перед лицом же располагалась бумага с вызовом в городское управление на ковер. На этот раз линчевать оперативников собирались за слабое выполнение очередного постановления об усилении борьбы с незаконным оборотом алкогольной продукции.
Валерик почти рычал только от одного упоминания об этих постановлениях. Его, который старательно и честно пытался выполнять все приказы и распоряжения начальства, какими бы нереальными и невыполнимыми они не казались первоначально, поставила в тупик бесконечная и абсолютно безнадежная борьба с зеленым змием.
Он потянулся рукой к телефону, чтобы позвонить в налоговую инспекцию, но передумал.
Санек, пряча усмешку, подлил в пожар бензинчику:
- Ты слышал о новых акцизах?
- Что?
- Акцизы новые, на водку: опять повысили...
- Ах, мать... И как прикажете бороться?
- Думай, тебе через неделю отчет держать.
И Валерик думал, давно думал, хорошо думал.
С незаконным оборотом "спиртосодержащих веществ" в районе дело обстояло катастрофически. Железные ряды бутлегеров множились и закалялись день ото дня. Всяких нытиков и рохлей самогонная среда перемолола и выплюнула, изжевав. Оставались заматерелые, способные оставить с носом любую проверку, и даже две одновременно.
Мало того: чтобы его наказать, надо, чтобы торговец паленым пойлом был предпринимателем. А физическое лицо наказать нельзя! Умные люди, кто даже и по дурости свидетельства получили, как только разобрались, что к чему, тут же стройными колоннами отправились сдавать презренные бумажки обратно.
И вышли из под хилых щупалец закона.
Мало того, при оформлении протокола нужны свидетели и понятые. Понятых найти невозможно.
Пробовали хануриков из КПЗ в обмен на освобождение подсылать, чтоб они потом свидетельствовали. Несколько раз получилось; однако потом, как в сказке, всех подставных почему-то все узнавали в лицо. Так что однажды один из "свидетелей" пришел к райотделу и сцену устроил, что ему жизнь сломали: никто водку не продает ни в какую!
В девственно чистое для любой глупости время начала реформ недальновидные предприниматели торговали суррогатом прямо в магазинах, днем. Тогда ловить их было легко и приятно. Изымали все на ответственное хранение до выяснения, отправляли один экземпляр в город на экспертизу; экспертиза шла долго, по шесть месяцев. К этому времени составляли акт об уничтожении спиртосодержащей жидкости путем выливания в канализацию, райотдел гудел, а потом получали бумажку из экспертизы, что жидкость водкой не является. И все было хорошо.
Со временем в магазинах все поумнели: левая водка из них исчезла. Все проверки -- хоть плановые, хоть внезапные -- приводили к одному: к нулю. В результате отчетность по борьбе с незаконным оборотом оставалась нулевой.
Управа недоумевала; руководство требовало. Санек зарылся в нормативные документы, пробовал разные схемы. Но независимые юристы, как бы даже с садистским удовольствием разбивали его схемы в пух и прах. Он впадал в отчаяние, начальство грозило лишением премии. Без премии его убогая зарплата стремилась к бесконечно малой точке.
В пришедшей из управы депеше, помимо требований объяснений по поводу безрезультатной работы был и пункт второй, крайне неприятный. Областное руководство предлагало отчитаться о движении изъятой и конфискованной алкогольной продукции, находившейся в незаконном обороте, со дня начала этой безвыигрышной компании.
Валерик запросил данные для сверки с районной налоговой; они тоже подавали такой отчет, и наверху данные сопоставляли. Разница в оценках достигла трех ящиков водки. Договориться с налоговой не удавалось: там водкой занималась женщина, помешанная на законности и точности; как будто бы это кому-то требовалось? За такой разрыв, как чувствовал Санек ему запросто могли указать на не полное служебное.
Смешно до слез -- но факт!
Валерик поднял голову.
- Что за женщину взяли на рынке?
- Обыкновенная женщина. Двадцать два ящика самопала.
- Надо завести уголовное дело.
- А как? Ни понятых, ни свидетелей! Инспектора из налоговой не могут быть свидетелями - было же разъяснение прокуратуры!
- Если очень хочется, то можно. Заводи дело, в отчет нужно. Хоть что-нибудь! Понимаешь!
- Да ладно, Валер, заведу, конечно.
- Заводи и вызывай на допрос. Начинай прямо сейчас.
Валерик заканчивал составлять очередной план борьбы с алкоголем, а Санек рисовал на тетрадном листе чертиков. Они безобразно улыбались, махали хвостами и высовывали раздвоенные языки.
- Опять ехать в рейд по водке! Тошнит меня от нее уже, тошнит. Опять по магазинам ходить. Где я всех продавцов уже по именам знаю; мало того, я знаю, у кого что и на какой полке стоит... Ну что там можно найти?!
Валерик вяло выслушивал стоны своего коллеги. Они уже превратились в обычный ритуал перед каждым выездом на проверку порядка оборота зеленого змия совместно с налоговой инспекцией. Вообще-то он предпочитал бы ездить один. Были у него знакомые девчонки в отдаленных магазинчиках, с которыми можно было посидеть, пивка попить в рабочее время, а потом спокойно возвращаться к жене с чувством полученного украдкой удовольствия.
К большому сожалению, в виду безрезультатности таких поездок начальник милиции перестал выделять ему на это "баловство" лимит горючего, в результате чего поездки остались только совместные с другими контролирующими органами; и уже не посидишь, не отдохнешь душой, а только приходится отводить глаза от недоуменных взглядов хорошеньких продавщиц.
Когда он уже поднялся, чтобы отправиться к налоговой инспекции, на столе зазвонил телефон.
Слющяй, а кито каго обыманюль? 😊
Восемнадцатое марта отпраздновать не удалось. Почти весь день начальник неотлучно находился на месте, и опера бегали на полусогнутых. Собрались двадцатого вечером.
Отмечание праздника проходило в Измайловском парке. О том, чтобы собраться в конторе, не могло быть и речи - Желдак сурово пресекал и куда менее крамольные вещи.
Караваев, вздохнув, согласился. Он подумал, что альтернативой может являться лишь пьянка в конторе, а это чревато начальником райотдела, которого следует опасаться значительно больше, нежели капризов погоды.
Никому не пришла в голову кощунственная мысль вовсе отменить праздничную пьянку. Профессиональный праздник отмечали даже когда запрещалось вообще все человеческое. Остатки этой практики еще взирали со стен дежурки в виде извлечения из кодекса и грозного приказа, в котором спиртное приравнивалось к ядерному оружию и провозглашались безъядерные принципы - "запрещение проноса, хранения и распития" эликсира радости на территории Федеральной службы налоговой полиции.
Как раз в те жестокие времена и случилась с опером Барановым неприятность, мягко выражаясь, весьма отрицательно сказавшаяся на его служебном росте. Он только-только получил новую долгожданную должность - старшего оперуполноченного по особо важным делам. Неприятность, как и все неприятности, началась с того, что людям в главке оказалось нечем заняться.
В такие минуты тамошние бездельники любят учинять "внезапные проверки".
Посидев немного в Управлении и не найдя ничего интересного, проверяющие решили: "А заедем-ка мы в райотдел". Особую пикантность этому решению придавало то, что пути до отделения - ровно полчаса на машине. Как только инспекторы ступили за порог, Баранову сообщили по телефону радостную новость: "Инспекция из управы будет у тебя через три минуты! Давай!" Что именно давать, объяснять было некогда, да и незачем. Он кинулся в дежурную часть. Неположенные предметы, несмотря на их субъективную ценность, полетели прямо в форточку, лишние бумаги скрылись в карманах. Скомкав газету, заменявшую операм скатерть, Баранов увидел в окно, как инспекторская машина заруливает во двор отделения. В последний раз обводя взглядом дежурку - не забыл ли чего - он с ужасом заметил, что не убрал самый крупный из компрометирующих предметов. Прямо посреди дежурки безжизненно развалился на табурете опер Белагуров. Внешний вид налогового полицейского и в особенности исходящий от него запах не оставляли сомнений в причинах его неподвижности - опер был пьян в то самое место, которое Баранов уже не успевал прикрыть от высокой комиссии. Не слишком опытный в общении с руководством опер на секунду растерялся, но тут послышался хлопок входной двери, впускающей страшных гостей, и решение моментально нашлось. Баранов подхватил под руки мычащего опера и с трудом запихнул его в каморку дежурного.
- Сиди здесь, будешь задержанным, - злобно прошептал он Белагурову и ринулся навстречу инспекции.
Внимательно оглядевшись и не заметив ничего предосудительного, проверяющий обратил внимание на "задержанного", который все еще размышлял над услышанным. Инспектирующий палец требовательно уперся в Белагурова.
- Это задержанный за торговлю алкогольной продукцией в общественном месте в нетрезвом состоянии, - последовал рапорт.
Белагуров же тупо посмотрел на инспектора и неожиданно произнес:
- Зззаявляю, что мое задержание произведено совершенно неправомерно!
Слегка обалдевший инспектор потребовал протокол и все полагающиеся документы на правонарушителя, но документов, естественно, не оказалось.
- А они меня еще и избили, - подал голос Белагуров.
- Да что ты врешь-то! - возмущению Баранова не было предела. - Кто тебя трогал?!
В ответ задержанный опер, который, видимо, окончательно решил подвести коллегу "под монастырь", закатал рукав и продемонстрировал здоровый синяк на плече.
Делом заинтересовалась особка, и могло кончиться совсем плохо, не вступись Желдак, который отстоял Баранова перед высоким руководством.
Но сейчас страшные плакаты остались в дежурке. Место встречи было глубоко законспирировано, и проверяющих можно было не опасаться.
Все не без труда разместились за небольшим столиком, уставленным дарами местной закусочной, и Бажанов провозгласил первый тост.
Когда стали пить "за дам", очень кстати завалился Караваев. С собою он привел белокурое создание, которое представил как Олю. Создание щебетало ангельским голоском и умопомрачительно взмахивало ресницами, однако водку трескало наравне с мужиками. Это особенно умилило старшего следователя Кузякина. Склонившись к Витьку, он восхищенно зашептал:
- Какая девочка! Наша? Откуда она?
- Из пресс-службы.
- Что-о-о?!! Она?
- Да.
- Не может быть!
- Точно тебе говорю.
- Вот эта?! И она - прессует? Надо же...
Пришлось объяснять, что пресс-служба и пресс-хата - это несколько разные вещи.
Закупка водочки была поручена мудрому Бажанову. С этой непростой задачей он блестяще справился. Непростой - потому что подавляющее большинство продаваемой в ларьках водки не имело ничего общего с исконно русским напитком. В лучшем случае - разбавленный спирт, в худшем можно было нарваться и на отраву. Статистика несчастных случаев по городу убедительно свидетельствовала, что к покупке спиртного следует подходить предельно серьезно. И майор подошел. Заявившись в ларек, он первым делом предъявил удостоверение и попросил чего-нибудь крепкого, предупредив продавца, что они это будут пить. Сами. И если что... Продавец торопливо закивал и полез куда-то вглубь своих закромов. После десяти минут возни он извлек из недр несколько бутылок водки, по виду, точь-в-точь как на прилавке. И заявил, что на ЭТО дает гарантию.
Водка оказалась действительно качественной. Но подействовала на всех по-разному. Следователь Лососев, например, впал в пессимизм. С горечью в голосе он толковал Караваеву:
- В девяносто седьмом прокуратура неожиданно взяла все хозяйственные дела и... Представляешь: все до одного - "за отсутствием состава", "за отсутствием состава"... Амнистировали всех подчистую, все хозяйственные статьи. Указания... Падлы... Мы тогда только одного директора завода засадили. Год работали, представляешь! У него одного золота на двести тридцать миллионов изъяли.
Через полгода возвращается - мне в лицо смеется, сука. И в должности восстановили!.. Всех, понимаешь, без разбора... Не было у нас хозяйственных преступлений, понимаешь, все налоговики поганые придумали...
Караваев уважительно выслушивал излияния, время от времени сочувственно кивая.
Бажанов - напротив, воспрял духом. Обнявшись с пресс-дивой, они на пару горланили привезенные из Главка.
- Спой что-нибудь нормальное! - у Баранова, видимо, проснулось и запротестовало его эстетическое чувство потомственного интеллигента.
- Действительно, - поддержал кто-то из присутствующих. - Давай че-нибудь наше.
Ко всеобщему одобрению Бажанов затянул "Мурку".
Как ни странно, но среди личного состава бытовали, на первый взгляд, довольно странные музыкальные пристрастия. "Наша служба и опасна, и трудна" никогда не пели, хотя слушали с удовольствием. Наиболее популярны были такие вещи как "Мурка", "На поле танки грохотали:" и, конечно же, знаменитая "Таганка". Раздумывая над причинами таких предпочтений, Караваев сначала подумал, что вкусы формируются по принципу "с кем поведешься...". Но он чувствовал, что ребята
как бы вкладывают в блатные песни иной смысл, и те звучат совсем не по-блатному. Атмосфера, что ли, иная. Вроде костюма пирата на маскараде - из воплощенного зла получается шутка.
Музыка, кажется, вернула Лососеву жизненный оптимизм. Отбросив свое
похоронное настроение, он протянул руку за гитарой:
- Ну-ка, дай-ка. Я тут на днях классную вещь слышал. Не знаю, кто написал, но - наш человек, точно. За душу берет.
Он посерьезнел, настроил инструмент и в наступившей тишине зазвучали аккорды:
Прости мне, Боже, старые грехи!
Что поле жизни не добром засеял!
Хотел как Пушкин я писать стихи,
Но ближе мне Высоцкий и Есенин!
Да! Зло травлю я горькою отравой,
А не глаголом жгу сердца людей!
В душе поэта бьются Бог и дьявол,
И неизвестно, кто из них сильней!
Я на коленях не стою перед иконой,
Свои грехи пытаясь замолить!
Но, все таки, я Богу шлю поклоны,
За то, что он не дал мне ум пропить!
Досадно, что мундир без орденов,
Хоть к славе дьявол мне указывал дорогу!
Но нету на груди и куполов!
За что я очень благодарен Богу!
Кому при жизни душу я отдам!
Тот после смерти пусть меня помянет!
Ведь я не посещаю божий храм!
И в дьявольский кабак не очень тянет!
Мне рано ставить между датами черту!
Пусть кто-нибудь другой ее проводит!
Я все равно куда-то попаду, в ворота рая,или преисподние!
Кто на пегаса сел, тем не страшны ухабы!
Я говорю седым и молодым!
Мне дела нет до розы с черной жабой!
Выслушав благодарности и пообещав всем желающим потом записать слова,
исполнитель снова заметно погрустнел.
Задумчиво рассматривая свой захватанный стакан, он заметил:
- Между прочим, стаканы надо мыть с обеих сторон.
- Во-во! - поддержал Караваев. - Изнутри тоже!
Да, прекрасного полу у нас маловато, надо было бы и райсуда девиц пригласить они б и стол помогли бы накрывать. И все такое:Лососев потянулся.
- Д нет уж, Леша, давайте забудем, - запротестовал Баранов..
- А зачем забывать, мальчики? - мило поинтересовалась пресс-офицерша, - В каком суде, говорите, дело?
- В Перовском, - машинально отозвался Лососев и тут же, вспомнив прошлогоднюю печальную историю, добавил. - Только не вздумай звонить Мариночке! Не хватало нам еще одного скандала.
Иванов намекал на секретаршу Перовского райсуда Марину Тузову. Полненькая и на вид вполне добродушная Мариночка втихомолку подрабатывала охраной ценных грузов. В кабине трейлера все принимали ее за обычную "плечевую". Правду, по слухам, узнавали лишь те, кто пытался напасть на груз, но они уже никому ничего не могли рассказать. В качестве вооружения Мариночка преспокойно использовала приложенные к уголовным делам "пушки" и потом, возвращая на место, частенько путала их. Из-за этого, собственно, история и выплыла на свет.
***
В одно райотдел поступили данные о том, что на их территории произойдет весьма крупная сделка между лицами южной национальности по"левому" коньяку. Место и время сделки известны.
Желдак связался с Управлением, чтобы те помогли зафиксировать это событие. Управление помогло рекомендацией обойтись своими силами. Лимиты времени на подготовку времени были уже давно исчерпаны, начальник райотдела собрал совещание с операми, по единственному вопросу, который не давал покоя ни Ленину, ни Чернышевскому - "Что делать?".
В результате Караваеву торжественно был вручен фотоаппарат 'Зенит' с фотообъективом, более подходящий для фотоохоты,чем для оперативной съемки. Но тут, как говорится, и рак рыба.
Приехав с группой на место, Витек с огорчением наблюдает, что место "южане" выбрали крайне удачное - точек для съемки практически нет. Но! Рядом стоит шестнадцатиэтажка! Белкой он скачет на чердак и мощным "цифровиком" аккуратно отщелкивает весь процесс сделки. После этого на сцену вылетают молодые орлы из физзащиты и производят задержание главных действующих лиц.
Срочно отпечатав фотографии в местном ателье, Витек прибыл в райотдел, где сам Желдак с гиканьем и улюлюканьем колол продавца. Тот упиралмя рогом и колоться явно не желал: "нэ знаю, начальнык, савсэм ничэво нэ знаю!"
Перед ним раскладывается веер фотографий. Дитя гор понимает, что влип, но по инерции продолжает упираться. Тут до него медленно доходит необычный ракурс съемки и он спрашивает, мол откуда снимали-то?
Витек смотрит на него как на ребенка и, пожимая плечами, отвечает:"Спутник...".
В усмерть перепуганный продавец лихорадочно строчит чистосердечное признание.
***
Не угадать иногда, где и что тебя поджидает. Так и случилось с лейтенантом налоговой полиции Моториным. Нежданно-негаданно он стал, чуть ли не главным борцом с преступностью и образцом поведения сотрудника в быту. Хотя все предшествовавшие события обещали совсем другой исход. Да и сам Моторин. не думал тогда что таким образом в лучшую сторону изменится его карьера.
А случилось вот что.
Однажды, в выходной день Моторин сильно выпил. И устроил дома скандал. Вел он себя в этот момент, несколько не так, как подобает офицеру, да и просто законопослушному гражданину.
Дабы утихомирить комнатного хулигана, тесть огрел его сковородой по голове, в тот момент не украшенной форменной фуражкой. На том вроде бы дело и кончилось, дебошир упал и заснул. Но вот утром здоровье работника налоговых органов дало серьезный сбой. Как никак, а сотрясение мозга он заработал. Да еще тяжкое похмелье. Какая уж тут служба?
Доставили пострадавшего в больницу, где пока ему медицинскую помощь оказывали, вызвали его коллег: как никак, а случай серьезный, налоговый полицейский и с травмой головы, мало ли что?
Увидев сотрудника уголовного розыска, прибывшего по вызову Моторин несколько струсил, как бы не наказали его за пьянку да дебош устроенный дома.
Но видно чугунная сковорода благотворно подействовала на мыслительные способности и он не растерялся, а душещипательную историю, зафиксированную официально:
- Поздно вечером, возвращаясь, домой из магазина, я увидел драку на улице. Группа подростков, в количестве 5 человек, избивала лежавшего на земле гражданина. Как сотрудник органов, я представился, показал служебное удостоверение и потребовал прекратить нарушение общественного порядка. Однако, правонарушители мало того, что не прекратили свои противоправные действия, но еще набросились на меня и стали наносить мне удары руками и ногами в жизненно-важные органы, в том числе и голову.
Оперуполномоченный скептически отнесся к словам лейтенанта., но, так как других свидетельств случившегося не было, записал показания потерпевшего. Который, на чем свет стоит, бранил уличное хулиганье, не дающее жизни простым людям, и даже работникам правоохранительных органов.
А далее дело приобрело совсем фантастический оборот который Н. и не предвидел вовсе. Да и как ему было предвидеть, если далее составления протоколов за нарушение правил торговли, его юридическая мысль не шла. Ведь что получается?
Группа подростков избила работника налоговой полиции, при этом, покушались на его жизнь, нанося удары по голове. Вот такой слон раздулся из мухи.
В райотделе смекнули, конечно что все тут вранье, а как опровергнуть? Вранье, не вранье, а официальный документ есть. И так просто от него не отмахнешься.
Моторина пытались снова опросить и попытаться его склонить к правдивости, или пусть уж что-либо другое придумает. Хватились его искать, а тот из больницы выписался, "больничный" взял, и был таков, где-то загулял. Пришлось дать бумаге официальный ход. А это уже дело нешуточное. О подобных случаях сообщается в Управление в Москву. Дело берется на особый контроль. Как никак, а случай вопиющий, и преступление тяжкое.
Милицию соответственно мобилизуют и совместными силами принимают меры к розыску и наказанию виновных.
Пока страсти кипели в отделе Моторин десять раз уже помирился с тестем и ушел в подполье, решив пока "болеет" отдохнуть от всех служебных дел. Тем временем, дело о нападении дошло уже до самых высоких сфер.
И вот наступил день, когда бравый налоговый полицейский вышел на службу. Тут на него смотрели косо. Вроде он герой, не на службе был, а за гражданина избиваемого заступился, но, с другой стороны, кто в такую чепуху поверить из коллег?
Вот тут Моторин понял, что теперь он либо пан, либо пропал, и решил продолжать настаивать на своем: "Я защищал общественный порядок. За то и пострадал. Наказать негодяев по всей строгости!
- Да меня затаскали по твоему делу, каждый день отчеты требуют. Оно в Москве на контроле. - чуть не плакал начальник райотдела.
Тут до лейтенанта дошло, какую кашу он заварил. А что делать скажите на милость? Признайся он, что соврал в больнице, начальство может и стружку снять. Вот он и решил идти до конца. Несколько раз ездил в рейды по тому месту, где его "зверски избили", на опознания всякие ходил, но конечно никого не опознал.
Но все закончилось для него как нельзя лучше. Надо же какое то решение по делу принимать? Вот руководство и приняло наиболее разумное, на их взгляд.
За проявленное мужество и инициативу лейтенант налоговой полиции Моторин досрочно получил звание "старший лейтенант" и хотя все понимали, что дело липовое, но ведь обратного-то не докажешь. Почти как с легендарным поручиком Киже дело вышло.
***
Тревога, тревога, тревога. Кому не известно это магическое слово, которое заставляет бежать, прыгать, скакать, хвать, выбегать на мороз в трусах и в валенках на босу ногу, судорожно стискивая автомат. У всех они бываю разные, по разному называться, у погранцов знакомая всем по сериалу 'Государственная граница' знаменитая фраза 'Застава в ружье', у нас, в налоговой полиции называлось все скромным словом 'Прибой'. Услышав это слово, любой сотрудник должен был бежать из любой точки, в любое время до месторасположения своего подразделения.
Ну что такое тревога для настоящих оперов, рутина. В войсках это может обозначать все что угодно, от войны до просто издевательства над солдатом, в милиции бывают всякие случаи, но чаще всего ее объявляют по делу, а у нас одно - должен прибыть в установленное время, иметь при себе соответствующие вещи, дабы предстать перед грозными очами начальства и получить свою порцию люлей за несоблюдение инструкций и приказов, плюс не поспать всю ночь, поскольку смысла возвращаться домой уже чаще всего не было. Происходит это все буднично - приходит вечером начальник и так шепотом, тихо говорит: 'Сегодня домой лучше не уходить, сегодня будет прибой, готовьтесь, но тс....., никому, никто не должен знать'. Примерно так происходит во всех подразделениях.
Но вот однажды случилось непредвиденное, объявили Прибой, нет ПРИБОЙ, так как никто из начальства о нем не знал. И выдернули всех тепленькими в 2 часа ночи в отдел. Тогда Караваев еще не обзавелся привычкой отключать сотовый на ночь и предупреждать родителей, что если кто звонит со службы - его нет, не было и не будет. Вот так нежданно, негаданно, не прошло и двух часов как он пришел со службы домой, отправился на нее вновь. В отделе Витек был сильно удивлен наличием еще пяти таких же, как он из 18, причем начальника отдела найти никто не мог. Начальник райотдела появился на минуту, грозно свернул очами, сообщил о проверке готовности согласно приказу и убежал. Прошел час, время три, грозной проверки нет, ну что делать в такой ситуации измученным операм 35 лет отроду, правильно найти себе занятие, что и было сделано. Из сейфов были извлечены стратегические запасы беленькой, благо дежурный пузырь был у каждого. Но вот беда, толи недосып сыграл роль, толь еще не обладали стойкостью духа, присущей офицерам, но алкоголь сыграл злую шутку с молодыми, неокрепшими организмами и захотелось им развлечения, ничего более умного придумать не смогли и начали резвиться, играя в старую игру под названием 'конный бой'. Думаю, все вспомнят свое школьное детство. Сие занятие увлекло до нельзя, и бравые гусары не заметили, что дверь в отдел открылась, и на пороге стояли и с интересом наблюдали за ними: Главный Опер - зам. нач. Службы по оперативной работе Дмитрий Иванович и грозный полковник с Маросейки 12, от туда, где Верка Глаголева с Балуевым и Харатьяном бегают крупнокалиберными дыроколами на перевес моча на право и на лево неплательщиков налогов. Челюсти грозного полкана и Иваныча были где-то на уровне колен, до пола они опустились, когда мы попытались, принят положение смирно и один из них, обдавая спиртными парами, доложил что весь личный состав отдела на месте. Наш зам тихо прокряхтел, но скромно умолчал, что это всего лишь его треть. Тем временем начальство пришло в себя от такой наглости, но, судя по всему не до конца, так как грозных речей и разрывания анусов не последовало, на оборот, захлопнув челюсти, потребовали представить дежурные тревожные чемоданчики. Надо сказать, что в отделе их было три, то есть их сделали, набили положенным содержимым, согласно приказу, но сил хватило только на три, то есть один на шесть оперов, но повезло, получалось один на двоих. Челюсти у начальства опять отпали к полу, зам тихо отошел в сторонку и то багровел, то синел, полкан с Маросейки все еще крепился и начал проверять содержимое по списку. Чемоданы были вполне подстать приказу даже пару банок тушенки было, как продуктовый НЗ на двое суток. Наблюдая, как по мере проверки у полкана немного светлело лицо, видно порадовался, что опера все же не последние разгвоздяи и инструкции с приказами чтим. Все с трепетом ждали конца этой процедуры, потихоньку приходя в себя и стойка смирна начала уже вроде получаться.
Но тут пришла кульминация, дело в том, что по приказу, в чемоданчике должно лежать энное количество денег, что-то около 500 рублей. И полкан их обнаружил, аккуратно завернутые в газету пачки денег, обернутые в банковскую упаковку, аккуратно порезанные сторублевки, сделанные на простом ксероксе, в количестве 100 штук каждая, соответственно 10 тысяч в каждой пачке, тоже продукт очередного оттяга, после службы. Вот здесь проверяющий не выдержал, он кричал и тряс тремя котлетами у них подносом и вопил: 'Что это такое вашу мать, бл.., что это здесь делает?' Получив хором ответ - деньги, согласно инструкции и приказу и даже больше положенного на всякие случай - завершив, сей ответ дружным выдохом, господа офицеры привели проверяющего в ступор, единственное, что он смог сказать, хлопая дверью: 'Гандоны в погонах, ну я вас...'.
Зам и Главный опер тихо давились сигаретами в углу:
А утром, когда все отсыпались на своих столах, положив под голову пару томиков ОРД, была просьба остаться после утреннего совещания и во главе с начальников отдела отправиться к Начальнику Службы для участие в воспитательных мероприятиях; вазелин брать запретили.
Конный бой в 35 лет на службе в налоговой полиции..... Эх, вы! 😊 Лучше б в "слона" сиграли
***
'В ту пору, когда я служил на театре...' Старые русские актеры, особенно дореволюционной школы, всегда говорили именно так: 'Я служил на театре...' Теперь этот речевой оборот подзабылся, из употребления вышел... А жаль! Жаль. Но, хоть и забылись слова, дух театральный не умер. Если 'столкнулся' человек с театром, поработал на сцене или всего лишь рядом с ней - он душой с театром навсегда. Проходят годы, десятилетия, но вдруг (вдруг ли?) человек произносит фразу:
- В ту пору, когда я служил на театре...
В налоговой полиции работают люди самых разных профессий: журналисты, бывшие сотрудники милиции и госбезопасности, военные, педагоги. Есть у нас даже фотомодель... И бывший бывший театральный пожарный. Вы уже поняли?.. Ну, конечно, вы уже поняли. Совместное со-су-ще-ство-ва-ни-е актера и пожарного в одном коллективе - это нечто. Аркадий Варламыч за шесть лет служения Мельпомене сменил несколько разных театров. Рассказывая об актерском прошлом, склонен немного э-э... увлечься. Но - повторюсь - несильно.
Никому никогда не придет в голову назвать Аркадия Варламовича Аркашей. Он вальяжно курит дорогие сигареты, носит галстуки и даже к инспекторам ГАИ обращается: '...Э-э-э, голубчик'. Инспектора смущаются, понимают, что остановили не того.
Его знали все, от простого опера до важных чинов из управления. Ему единственному дозволялось приходить на работу не к девяти, а многим позже; не отпрашиваясь у руководства, исчезать среди дня, возвращаясь порой под хорошим хмельком. И начальник следствия, свирепого нрава которого боялись даже его собственные замы, почтительно слушал его, почти всегда соглашаясь с ним. Мало того - бесцеремонный, обращавшийся ко всем без исключения пренебрежительно, не иначе как по фамилии, начотдела уважительно величал следователя исключительно 'Варламыч' и никогда не приказывал ему, а лишь просил.
Как и другие новички, Караваев поначалу не мог понять этого особого отношения к рядовому следователю и лишь потом разглядел то, что не было прежде доступно его неопытному глазу. И не только в нем, но и в самой своей новой службе:
Опер налоговой полиции, прежде представлявшиеся по газетным статьям и фильмам чем-то вроде тайного ордена сверхчеловеков, на деле оказались самыми обычными, затурканными жизнью мужиками, которых на первый взгляд роднила между собой лишь вечное напряжение и усталость на лицах.
Вместо лихих погонь и перестрелок, опера корпели над кипами бумаг, отписывая бесконечные рапорта, справки, ориентировки.
Ознакомившись с материалами проверки Варламыч безошибочно определял, стоит ли напрягаться в поисках доказательств, или же сразу начинать подгонять ситуацию под 'отказняк'.
Он был единственным из следаков, чьи материалы никогда не возвращала прокуратура.
Я очень уважаю этого человека, моего близкого товарища и,поверьте, блестящего юриста.
Это вышло из под его пера:
ВЕЛИКИЙ ПОЖАРИЗМ
По несчастью или счастью,
Истина проста.
Никогда не возвращайся,
В прежние места.
Даже если пепелище,
Выглядит вполне.
Ни найти того, что ищешь,
Ни тебе, не мне.
Когда-то давно Иван Грозный выстроил себе загородную резиденцию под градом Московским. Ему также не хватало мест для проживания, как и всем остальным царям великой Руси. Каждый чего-то для себя строил, причем, каждый строил, естественно, за счет казенных денег. Разницы нет, что царь-самодержец, что царь-коммунист, что царь-приемник (демократ). Нынешний, вот, жалует Ручьи Бочаровы, Полянки Красные под Сочами. Видно он знал прикуп, когда заходил к Бориске перед Новогодними возлияниями... Так вот, Грозный построил себе резиденцию в 'Коломенском'. Когда её ему возводили, он не знал, что через века там решат открыть пожарную часть, дабы спасать его старинное место жительства от уничтожения огнем. Это было в начале 90-х годов. Да, демократические девяностые многим запомнятся.
В те смутные времена автор этого нетленного опуса работал в Пожарной охране МХАТ им. Чехова или О.Н. Ефремова (кому как нравиться). Работа заключалась в приходе на работу и в уходе с неё. Были еще и рутинные мероприятия по тушению бычков, оставленных театралами в урнах храма искусств, но, конечно же, в основном все время работы занимало потребление спиртных напитков различной крепости и различных объемов. В результате уход с работы был зачастую труднее прихода. Это происходило именно из-за периодической алкоголизации организма во время охраны театралов от возгорания. Некоторые такого напряженного графика не выдерживали, и тогда наступал алкогольный паранойд. Однажды один электрик, мирно выпивая в компании, вдруг, пошел войной на мир искусства. Уж чем он его так достал до сих пор не известно, но с криком: 'Убью, театралы, ебаные!',- он гонял состав спектакля 'Амадей' по историческим коридорам храма искусства. Причем все это происходило во время спектакля. Больше всех досталось исполнителю главной роли Моцарта. Его гнали пинками, аж, до входа на сцену. Неудивительно, что он очень скоро эмигрировал в Израиль. Остановить электродебошира смог только точный удар пожарника Ерохина, пившего до этого вместе со страстным не любителем театралов. Театральная богема была благодарна ему за спасение. В те времена был такой американский фильм ужасов с названием 'Короткое замыкание'. Голливуд отдыхает:
Храм искусства вообще располагал к потреблению. Богема пила в те времена часто и много. О.Н. Ефремов был постоянно просто в хлам. Пьянство даже сгубило внука Немировича-Данченко, который в час ночи долго вызывал лифт в пустых коридорах театра. Лифт к нему не шел, так как его уже отключил электрик, который ушел потреблять напитки в пожарную охрану. Однако Немирович или может уже Данченко терпеливо ждал скорого пришествия кабины, сидя у дверей. Потом он уснул у лифта, но вскоре отпрыск великих фамилий был перетащен охраной на диваны театра.
Вообще, МХАТ это святыня. Вот Питер Штайн мечтал поставить спектакль в местах, откуда начиналось великое учение Станиславского. Поставил, причем, аж на шесть часов и 'Три сестры'. Привез настоящие березы. Однако не только Штайн хотел прикасаться к святыням. Мой друг, теперь известный журналист, как-то заехал ко мне на дежурство. Встреча, естественно, была отмечена. В порыве желания прикоснуться к святыням, припасть, так сказать к истокам, и сходив еще раз в близлежащий коммерческий магазин, мы вышли на сцену. Причем теперешняя телезвезда была босой. Мы долго пели на сцене святыни. И как пели: Штайн отдыхал...
Автор тоже поддавался всеобщему поклонению Бахусу. И как верблюд в пустыне пил. Однажды утром автор осуществил приход на работу сказать, что нетрезвым, значит не сказать ни чего. На изумленных глазах театралов в местном кафе автор прикупил бутылочку коньячку. При этом автор был в форменных одеждах пожарника, с погонами, в фуражках с рацией Моторола. Сев в лифт с каким-то хмырем, автор намеривался прибыть на 6 этаж для немедленного распития ценного продукта в раздевалке пожарных. Однако хмырь сказал, что-то о моем моральном облике. После чего, был послан и на заветном этаже я убыл из поля зрения этого почтенного человека. Приняв стаканчик коньячку, я сидел в задумчивости размышляя о трудностях пожаротушения. Приходило время алкогольного паранойда. Вдруг идиллия прихода столь значимого события была прервана ворвавшимся в раздевалку боссом всех театральных пожарников в сопровождении монтировщиков сцены Храма. Босс стал что-то орать. Из этого приятного общения начальника с подчиненным мне стало смутно ясно, что в лифте мной был послан уважаемый человек. Причем этот человек был настолько уважаемым, что он по совместительству являлся генеральным директором храма искусств. Во как... Паранойд пришел, но раньше, чем ожидалось:. Меня долго выдворяли из храма в этот день. В процессе выдворения, мне удалось попинать машину О.Н. Ефремова, сопровождая тупые удары кроссовкой по 'Крайслеру' историческими высказываниями электрика во время спектакля 'Амадей'.
На следующее утро босс доступно объяснил мне всю нежелательность дальнейшего моего пребывания в храме искусства. Босс был прав. Он по доброте душевной предложил мне купить лыжи, т.к. мне, по его мнению, была полезна работа на воздухе. Территории, на которые мне предложено было убыть из мира богемы, назывались: 'Музей заповедник Коломенское'. Вы только вдумайтесь ЗАПОВЕДНИК. Да, действительно, надо было покупать лыжи. Забегая вперед, скажу, первое, что я купил в Заповеднике, была канистра пива с местом ларе. Не судьба была стать лыжником.
Прибыв на место, я понял, что это ссылка. Я ощутил себя революционером. Был октябрь. Пожарная часть только образовывалась и в неё ссылали, как оказалось, всех любителей потребления напитков большой крепости и в больших объемах. Меня проводили к деревянной избе. Это был старый деревянный дом с терраской. В подвале дома жила почтенная старушка. Её завали Тамара. Она топила печь, содержала собачек и кошечек, убиралась. Тамара носила лохмотья. В доме кроме пожарной части располагались научные кадры Заповедника. Историки, так сказать. Кадры изучали историю, а когда это им это надоедало пили спирт-сырец 'Рояль'. Они были мирные. Интеллигенция. Удобства на улице, воды нет. Это было в Москве в начале 90-х годов...
В маленькой комнатушке располагалась часть пожарной охраны. Это был финиш моей карьеры. В этой дежурке в кадке рос куст Голого лимона. Может быть и не голого, но мне казалось, что этот почти усохший лимон именно голый. Этот Лимон был вял, листьев почти не было. Растение чего-то не получало. Хотя периодический в кадку попадали бычки, а вместе с ними пепел, который как известно полезен растениям, но Лимон не рос.
Я встретил своего нового босса. Это был энергичный мужик лет за сорок. Как выяснилось впоследствии, он был спортсменом, редко пил. Вообще был таким правильным майором. Ему не повезло. Как уже отмечалось, в часть стали ссылать спортсменов-чемпионов, но в другом виде спорта. Первое, что он мне предложил сделать в избе, это нарисовать план Заповедника со всеми строениями. Это было нужно ему для того, чтобы понять, куда эвакуироваться нам в случае начала уничтожения памятника культуры. Он не знал, что художник из меня отстойный. План создан не был, но для его составления я совершил прогулку по заповедным местам. Заповедник поразил меня обширностью территорий, наличием кладбища, домика Петра и иными достопримечательностями. С горы открывался прекрасный вид на Москву-Реку за которой простирались фекальные очистительные сооружения и виден факел Нефтеперерабатывающего завода в Капотне. Цари знали, где строить. Иногда морозными темными вечерами в компании местных милиционеров, автор, во время так называемого обхода подведомственных территорий и после потребления напитков, пытался задуть этот вечный огонь:
Все было хорошо, но один вопрос был не решен, а именно: 'Куда ходить за покупками веселящих душу напитков?'. К метро бегать было далековато. Вопрос был разрешен скоро:
Постепенно в заповедник стали прибывать новые ссыльные. Первым был Олег. Парень из Подмосковья, как оказалось, неспокойного нрава. Суровость его проявлялась после возлияний. Однажды в порыве ярости он сломал рабочий стол. Одним ударом:
А вот другой ссыльный г-н Масленников (Масел) был личностью более экстравагантной. Во-первых, он писал стихи о нелегкой жизни пожарника. Отрывок одного пожаризма могу процитировать:
Лежу в электрощитовой,
За стенкой сидит начальник злой,
А мне бы сейчас в душистом бурьяне,
Девку задрать в цветном сарафане.
На прежней работе Масел прославился тем, что будучи начальником пожарного караула, коротал время на дежурствах за стаканчиком славного пожарного эля или хлебного вина. Однажды, когда поступил вызов о горящих постройках в районе выезда его караула, он так торопился помочь гражданам, что попал под колеса своей собственной пожарной машины. Нога пришла в негодность. Дело было зимой. Все списали на сильнейший гололед. Эль в материалах расследования не фигурировал, но Масла больше близко не пускали к пожарным караулам. Он стал охранять объекты, где было полно электрощитовых и где рождались эти незабываемые строки. Кроме этих талантов, Масел любил яркие шмотки и аксессуары с позолотой. Мечтательный человек. Я встретил его и понял, что это наш клиент. В первый день знакомства мы обошли с ним подведомственные территории и обнаружили пивной ларек и магазин неподалеку. В этих заведениям мы приобрели канистру пива и бутылек хлебного вина. Как года то великие цари мы расположились на горе, около церкви 'Вознесения' и, взирая на бескрайние просторы столицы, потребили вышеуказанные жидкости. 'Жизнь удалась', - констатировали мы.
Голый лимон не рос. Старуха Тамара стала своей в доску и поливала куст постоянно. Кстати, в Заповеднике имелся замечательный яблоневый сад, где местные бомжи в период созревания плодов активно занимались их сбором с целю дальней перепродажи у метро. Тамара тоже любила местные дары природы. Голый лимон, только по известным ему причинам, не плодоносил. Может он не любил атмосферу пожарных буден, а может пепел с бычками. Кто знает:
Часть все наполнялась новыми постояльцами. В заповедник пришел Николай. Это был любитель острых ощущений. Отношение к действительности Коля выражал с помощью двух слов: 'Гуд!' и 'Бэд!'. Жизнь шла для него по этому принципу. Коля любил говорить, любил выпить, постоянно хотел женщин. В часы дежурства он, приняв некоторое количество напитка, обходил вместе с пожранным Петровичем обширные территории музея. Петрович при этом предпочитал попивать напиток с названием 'Баргузин'. Что за напиток я не знаю, но название ужасающее. Название оправдывало себя, когда я имел честь видеть Петровича по утрам после возлияний, этой темной тягучей жидкости невнушающей доверия.
А Коля обходил территории любви. Он искал женщин на лавочках, установленных вдоль темных аллей Заповедника. Как рассказывал Петрович, однажды ночью поиски Коли увенчались успехом. На лавочке сидела Она. Коля как истинный пожарный джентльмен (не пьян, но водкою разит), слегка покачиваясь, подошел к объекту вожделений. Он был в форме и с гигантской рацией, которая болталась ниже пояса и напоминала маузер комиссара. Он подумал, что сам вид его уже произвел достаточное впечатление на самку и пора приступить к более близким отношениям. Он как истинный мачо расстегнул ширинку и сказал: 'Соси!'. Немая сцена. Самка, которая сидела в мечтательной задумчивости на Темных аллеях, обладая более богатым внутренним духовным миром, явно не ждала такого принца. Она просто убежала от мачо. Утром Коля был в недоумении. Поведение самки поставило его в тупик. Однако эти мелкие неудачи не сломили его волю. Как-то в очередной раз он обходил территории и обнаружил стоящий на полях заповедника автомобиль, который совершал движения. Движения авто были явно совокупительные. Коля любил порно и решил насладиться с Петровичем зрелищем. Кстати, Коля всегда с упоением рассказывал о фильме, в котором мужик делал минет сам себе. Они подошли к окну и стали просто смотреть. Меж тем находящимся в машине явно не хотелось быть порнозвездами. Из машины выскочил Мачо и стал мочить Петровича. Николо убежал. Утром Петрович с расквашенным лицом рассказывал, как он на Заповедных территориях подвергся нападению хунвейбинов, а Коля мужественно вызывал наряды милиции для спасения брата-пожарного. Государство отреагировало на этот героизм, проявленный при защите его собственности, выдачей премии. Правду знали не многие.
Николай вследствие чрезмерного потребления спиртосодержащих смесей имел и еще одно качество характера. Он уринировал во сне, не выходя в нужник. Да и зачем это такому Мачо нужно? Видно Кашпировский не завел в свое время только известный ему будильник у Коли. Коля уринировал где хотел и на что хотел. Начал он с лежбища Тамары, которая скурпулезно сушила за ним свои одеяла. Потом он переместился в научные отделы. Наука ощущала посторонние запахи, но виду не подавала. Интеллигенция, однако. Сейчас я думаю, что можно было приручить Колю подниматься и доходить хотя бы до заветной кадки с Голым лимоном. Может быть он дал бы все таки сочные плоды. Вопрос только в том: 'Можно ли ими было закусывать спиртосодержащие смеси?'.
Дальше впечатлений было больше. Не всегда они были связаны со спиртными напитками. Да, читатель, Ваш циничный автор позволил себе даже влюбиться на территории заповедника, или может позволили ему. Кто знает. Автор был влюблен, а тогда кругом пели соловьи. Все это было так романтично. 'Просто Уруру',- как говаривал предмет влюбленности автора. В Коломенском, как оказалось, замечательные соловьи, они видимо прилетают сюда многие века. Грозный Царь, наверное, тоже слышал. С этой встречи многое стало меняться в жизни автора. Он скоро начнет новую жизнь, в которой будет еще больше цинизма и прочих прелестей развитого капитализма. Он бросит увлечение напитками. Но эти соловьи и пережитые чувства останутся в памяти, и будут иногда тревожить его циничный мозг. Как говаривал мой знакомый: 'Все прошло, но осадок остался'. Может, стоит чего изменить?
На окне продолжал стоять Голый лимон. В кадке произрастания растения однажды появилась молодая поросль. Лимон от этого выглядеть лучше не стал, видимо в кадку проникли сорняки.
Что касается молодой поросли. В те года, как и в 21 веке, все косили от армии. Более того, это кошение стало модным в связи с развязыванием Царем Борисом неподготовленных Чеченских кампаний под предводительством лучшего министра обороны всех времен и народов некого Паши-Мерседеса. Он и поныне на свободе: Самый простой способ откосить не прибегая в дурке, было трудоустройство в органы милиции или пожарные охраны. Геморрой этого способа заключался в том, что Родине надо было отдавать честь до 27 лет включительно. Если уволили из органов, то через некоторое время ты уже слышал команду: 'Рота подъем!' и так долгих два года. Нам тоже прислали молодое пополнение.
Про г-на Карпухина А. сказать в принципе не чего. Хотя странный был такой молодой человек, но геем не был. А вот г-н Дима был ярким представителем новой молодежи. Он любил тяжелый ТРЭШ, девок и все такое. Однажды он рассказал про свой поход к девушке Юле. Как оказалось, у Юли во время его прихода для встречи, дома прибывали родители. Пил он с ними чай или не пил это мне неизвестно, но уединившись с предметов любви в отдельных апартаментах, Димон понял, что он хочет её немедленно, здесь и прямо сейчас. Предмет желаний, по его рассказам, тоже испытывал ответные чувства, но родители: Далее, после долгих тисканий, предмет любви Димы произнес историческую фразу: 'Войди в меня пальцем' и Дима вошел. Родители ничего не подозревали. В соседней комнате шла мышиная возня:
Но не всегда товарищи приносили радость. Как-то утром автор прибыл на работу, залез в шкаф и не обнаружил свой исторический бушлат. Бушлат был подарен когда-то папой, чтобы сынок не отморозил себе в заповедниках всякие органы. Насторожило то, что смена была Масла. В последнее время Масел в виду семейных неурядиц стал много пить. Худшие ожидания оправдались. На вопрос: 'Где моя святыня?', - кто-то из смены протянул мне шесть пуговиц от бушлата. После чего поведал мне страшную историю о пожаре в помещении пожарной части.
Дело было так. Масел, прибывая в состоянии паранойда, продолжал потреблять спирты, рассуждая о неудавшейся семейной жизни, о коллекции игрушечных машинок, которые он собирал. Но позднее количество выпитого взяло свое. Масел уснул с непогашенной сигаретой. Все бы хорошо, но Масел любил мой бушлат не меньше своих машинок и возлежал на нем в момент отключения от реальности. Первыми почувствовали запах дыма в мусарне, находившейся в смежном помещении. Именно Героические сыны милиции и спасли пожарника от отравления горючими газами моего бушлата и эвакуировали его с места пожара. Потом еще многое сгорело из имущества заповедника.
Через некоторое время я решил завязывать с Заповедниками, да и с пожарными охранами. Однажды изба, где я жил и где рядом пели соловьи также сгорела. Наша пожарная команда не уберегла этого места. Вместе с избушкой сгорел и Голый лимон. Он так и не дал плодов. Я был на пепелище. Предмет воздыханий больше меня не любил. Больше ничего меня здесь не держало. Подвал не сгорел и в нем некоторое время продолжа жить Тамара. Потом все сравняли с землей. Деревья срубили. Тамара ушла вместе собаками. На этом месте остался лысый пустырь, похожий на огромный Голый лимон. Очередному коммерческому проекту лучшего друга пчел Москвы и человека-кепки был дан зеленый свет. В заповеднике создавали зону с кабаками для отдыха москвичей. Куда прилетают теперь соловьи мне не известно. Но я их иногда вспоминаю. Я убыл:
goust
А мне когда-то предлагали в ментовке работать криминалистом, а немного погодя - следователем.
Отказался я.
И в ГАИ предлагали пойти: мотоцикл водить 😊
Тоже отказался
а мои родители очень хотели, чтоб я пошла вслед за братом, в ФСБ-шную академию, хотя б на переводческий, а лучше на следовательский) А я метнулась в ВетАкадемию 😀
и в эксперты чуть не попала, когда уже выпустилась, тоже отказалась. Но жизнь так повернула, что все равно похожей фигней занимаюсь)
***
Фирма "Наргис", которой владел Мирзоев, торговала стиральным порошком "Тайд", который в неслыханных количествах производился дочерним предприятием, размещавшимся через улицу.
Производился этот полезный продукт из стирального порошка "Снежок", путем пересыпания из одной пачки в другую. Потом товар поступал на склад, а уже оттуда попадал в десятки торговых точек по всей стране. Загадочный владелец фирмы будоражил умы всех сотрудников. Дело было в том, что его никто никогда не видел. Все распоряжения отдавал пронырливый молодой человек по имени Володя с противными бегающими глазками и огромной черной папкой под мышкой. Когда нужно было сделать что-то неприятное, например не выплатить зарплату, Володя открывал папку и стальным голосом произносил - "Дмитрий Ильгамович велел не выдавать! " Причем "Дмитрий Ильгамович" он произносил так быстро, что получалось что-то вроде "Дильгамыч". Из всего этого все заключили, что Дильгамыч и являлся владельцем фирмы. Но кроме имени об этом человеке было ничего неизвестно. Так и возникла мысль о том, что на самом деле фирма "Наргис" находится в руках самой настоящей мафии.
У Володи также были свои весьма фундаментальные соображения на этот счет, но об этом станет известно позже.
Все началось с того, что однажды в двери склада постучался какой-то маленький грустный человечек с помятым лицом и предъявил Володе какое-то удостоверение, от чего лицо у того сделалось, как будто он только что проглотил таракана. 'Налоговая полиция' -доверительно шепнул он Володе и помешал ему захлопнуть дверь. За грустным человечком в помещение уверенной походкой вошли десять человек, совершенно немыслимого роста в масках, причем один из них зачем-то с силой пнул попавшейся ему на дороге табурет, который с жалобным скрипом отлетел к противоположной стене. Замыкал шествие бравый краснощекий капитан с чапаевскими усами и бородой. Окинув наметанным взором озабоченную фигуру Володи он ласково поинтересовался, не знает ли тот, где находится хозяин. Получив отрицательный ответ, он вместе с грустным человечком пригласили Володю пройти с ними в подсобку, оставив персонал фирмы с десятью богатырями, похожими на перекормленных баскетболистов.
-"Значит так, гражданин, нам прекрасно известно, что фирма ваша - братковская, так что к тебе лично у нас вопросов нет... кроме одного"-добавил он после театральной паузы-"говори, где хозяин и иди отсюда".
"Какая-какая фирма... "-переспросил несчастный Володя. Капитан как-то неопределенно крякнул и пояснил - "Брат... тьфу, черт! Мафиозная в смысле. " Тут Володя понял, чего от него хотят, он принялся излагать, свою теорию относительно мафии, которая сводилась к тому, что существует или нет эта замечательная организация в принципе не важно. Сущность человеческого бытия такова, что идея сама по себе может быть достаточно могущественна и влиять на жизнь людей самым существенным образом при том, что ее физического воплощения может вообще не существовать. Тут Петрович вспомнил знаменитого мореплавателя Уолтера Райли и его поиски Эльдорадо. Продолжил он тем, что заявил о своем согласии с субъективными идеалистами и в частности с Шеллингом очень по многим пунктам... Тут капитан, оказавшийся человеком грубым и малообразованным заявил, что опровергнет постулаты субъективного идеализма эмпирическим путем, а именно пару раз стукнув Петровича по лбу резиновой дубинкой. На это Володя ответил, что подобный опыт хоть и не может служить достаточным доказательством, но является вполне убедительным и, потея от страха, продиктовал телефоны Мирзоева.
***
Круто в вашем департаменте 😊
***
Появился Дмитрий Ильгамович Мирзоев в стольном граде всего три года назад, и сразу же сумел обратить на себя внимание. Естественно, если человек заслуживает внимание окружающих, то последние стараются проявить повышенную информированность о нем, чем и делятся с себе подобными. Так рождаются слухи. Мирзоев был обвешан ими, как Рождественская елка украшениями. Другие, ну те, которые входят в первую десятку, всячески старались остаться в тени, не привлекать к себе излишнего внимания. Этакие серенькие мышки-полевки. Журналистов, так тех вообще на дух не переносили. А Мирзоев, как нарочно, так и лезет всем на глаза. То целый день носится на белом "Скорпио", модель довольно редкая и дорогая, то ресторан на весь вечер арендует. Народ толпится, а швейцар, объясняя наличие таблички "мест нет", говорит: "Дмитрий Ильгамович гуляют...".На днях вообще отчудил: мало того, что организовал конкурс городских красавиц, себя назначил главой жюри, так еще и по саунам с этими девками бесстыжими таскался. Ну а уж если разговор шел о том, чтобы дать интервью... Даже договариваться не надо: на улице встреть... ночью разбуди... - всегда, пожалуйста, с превеликим удовольствием. Любит человек пожить на широкую ногу, и не любит этого скрывать. Отсюда интерес окружающих к его персоне, отсюда и слухи. Говорили, он заглядывается на кресло префекта, а кое-кто даже утверждал, что он представитель мафии в нашем городе, вроде даже чеченской. В противном случае, откуда у него такие деньги, связи, напор... Вполне логично. Единственное, что было правдой из всех слухов, окружающих Мирзоева, так это то, что он собирался построить в нашем городе парк развлечений по размерам своим не уступающий "Диснейленду". Почему именно парк? Неужели этот человек так любит детей? Да нет! Вероятней всего это закрепившиеся в мозгу впечатления детства. "Диснейленд" - это королевство. А Дмитрию Ильгамовичу Мирзоеву очень хотелось быть королем. Иметь одну, две, десяток собственных фирм его не устраивало. Непременно собственная империя. Хотя бы такая, как создал себе Билл Гейтс. Спроси его - когда впервые посетила его голову такая мысль - не вспомнит. Казалось, он родился вместе с ней. Уже более пяти лет все поступки Дмитрия Ильгамовича были посвящены этой идеи. С годами она окрепла, усилилась, обросла новыми образами... Короче говоря, превратилась в навязчивую идею с явно выраженной маниакальностью. Осталось только выбрать область приложения своих сил. А вот с этим было посложней. Мало ли у нас в стране таких Мирзоевых. В промышленности этого сделать не дадут. Рынок поделен. Перебежишь кому-нибудь дорожку, последствия не заставят себя ждать. Или голову отобьют или выход на ресурсы отрежут. Научен уже... Три года назад рыпнулся, пришлось все бросить, даже город сменить. На этот раз Мирзоев решил начать все сначала, но уже не в промышленности, а в той области, которая, по его мнению, не была засижена конкурентами - бизнес развлечений. Благодаря тому, что в нашей стране эта сфера бизнеса придавалась более чем семидесятилетнему отрицанию, она превратилась в непаханую целину. Естественно парки культуры и кинотеатры былых времен не в счет. Свободная ниша в рынке, никакой конкуренции. Если и есть, то такая мелочевка, что даже беспокоиться об этом не стоит.
В то время как мы с Максом, выяснив наше отношение к возможности продажи ПДС, разошлись в разные стороны, Мирзоев подгонял "Скорпио" к своему дому. Понятие "свой дом" применено здесь в переносном смысле. Естественно не весь многоквартирный девятиэтажный дом принадлежал Дмитрию Ильгамовичу. Он являлся всего лишь владельцем отдельной трехкомнатной квартиры на четвертом этаже одного из подъездов. Весьма скромненько для человека такого полета, как Мирзоев. Не правда ли? В целях компенсации добавим. Дом, в котором он квартировался относился к числу экспериментальных. Хотя он был сдан уже более двух лет назад, горожане до сих пор восхищенно крутили головами, оказавшись в его окрестностях. Это был дом из разряда тех, в которых лоджии стеклят еще до того, как вселяют жильцов. О квартире скромно умолчим, будь у Дмитрия Ильнамовича дети, они могли спокойно кататься на велосипеде по ее коридорам. Но детей не было, не было и супруги. Была только идея, ради которой он готов был положить на алтарь все, что у него было. Интерес окружающих... Слухи... На самом деле у господина Мирзоева было не все так гладко, как говорила народная молва. В самом начале пошло вроде бы все отлично. Без потерь выбрался из предыдущей заварушки. Деньги потерял, но это не в счет. Главное ноги и руки целые и голова осталась на своем месте. А ведь взялись за него ребята вполне серьезные. Судьба оказалась благосклонна к нему, откупился, проскочил. Приехал в новый город, опять повезло. Сразу же нашел к кому обратиться за помощью. Участок под парк отвели без проблем, дела пошли, только не забывай своевременно подмазывать. Третьей удачей можно было назвать приобретение "крыши". Ну конечно не сам факт нахождения. Он и не искал - его нашли.
Ни какая-то там "синева", с пальцами все нормально, в веер не рассыпаются.
А уж какой комплекс услуг предложили! Где бы он не разворачивал свой бизнес без "крыши" не обходилось. Обычно она шла как бесплатное приложение к юридическому адресу. На счет "бесплатности" - очередная шутка. Обычно наедут бойцы, постучат себя кулаками в грудь, бритвы вытащат, или стволы - запугают одним словом. Ни заботы о "дойной корове", ни помощи, чуть что - в морду. А здесь... Таким и долю не жалко отделять. Прямо не рэкет, а партнерство... И ведомство серьезное - налоговая полиция. Целый подполковник, начальник отдела. Вальяжный, уверенный в себе. Связями не козырял, но давал понять - летает высоко.
На этом лимит счастья был исчерпан. Особенно в последнее время явно началась черная полоса в жизни Мирзоева. Сделки срывались, подкормленные чиновники, именуемые "связями", подводили или допускали волокиту. А сегодня ко всему прочему пригласили для дачи объяснений в райотдел налоговой.
Состоялась получасовая беседа. Пожурили... попросили предоставить копии документов... обрисовали перспективу. Все довольно вежливо, однако, приятного мало. Особенно ожидавшая его перспектива.
Эта скоротечная и почти комичная история произошла в 1999 году,незадолго до приснопамятного указа Гаранта конституции за номером 306.
Сколько уж лет прошло, но опера, работавшие в ту пору в налоговой полиции Москвы, до сих пор помнят её до мельчайших деталей.
Многих фигурантов тех событий, и в первую очередь их идейного вдохновителя, давно уже оставили жертвенное служение обеспечению экономической безопасности Родины, но молва о "телефоне доверия" систематически всплывает в байках оперативных сотрудников, изредка встречающихся друг с другом за "рюмкой чая"...
Беляков Николай Николаевич, которого за глаза все обзывали "Беляш", только что перевелся в полицию из РУБОПа, где он выполнял почетную, и очень даже нужную миссию.
Из ментуры он уходил в должности старшего опера и в звании майора. А в полицию, ох эта вечная нехватка кадров,был принят на должность начальника райотдела, аж целым полковником.
Полковников на ту пору на "на земле" было - по пальцам пересчитать. И все они занимали очень ответственные посты, уходить с которых добровольно ну никак не хотели.
Но Николай Николаевич был не из тех людей, кто пасовал перед трудностями и всякими там временными препятствиями.
Ох, и весело же он отмечал свое назначение на должность.
В ту пору его бывший под-учетный контингент, абсолютное большинство которого составляли просто остепенившиеся "братки", все свои заначки бросили на обеспечение культурного отдыха новоиспеченного борца за народное благо.
Вся округ стоял "на ушах", когда "Беляш" в сопровождении десятка иномарок с сидящими в них многочисленными друзьями и подругами, с шумом гамом и весельем, под резкие сигналы клаксонов раскатывали по улицам.
Но правду говорят люди, что все хорошее, или плохое рано или поздно кончается. Вот и тот отпуск Белякова незаметно закончился. А когда он пришел в райотдел, то узнал, что по "звонку" из Управления, буквально накануне отправили на пенсию одного полковника - уважаемого всеми человека, старейшего опера,и в освободившееся кресло первого зама начальника райотдела по оперативной работе, стало быть, пришло время садиться ему самому.
Ох, и обрадовались же этой новости друзья и товарищи, которых с момента назначения становилось все больше и больше.
Нескончаемой вереницей потянулись они к кабинету нового зама. С богатыми подарками и просто, с большими и совсем маленькими просьбами. Еще не известно, сколько бы времени продолжалось "чествование героя", но, глядя на всё это, непосредственный начальник, быстро пресек творившуюся вакханалию, поставив у входных дверей в здание райотдела дежурного прапорщика.
А от вновь назначенного своего заместителя, начальник потребовал дельных предложений по совершенствованию агентурной работы во вверенных ему оперативных подразделениях.
Загрустил "Беляш", но делать нечего, надо что-то придумывать.
В такой вот, весьма непростой и напряженной обстановке, нужно было придумать что-то такое, что многократно подняло бы производительность труда оперативных работников, а заодно и его личный авторитет в глазах руководства.
Долго он думал, но ничего дельного на ум не шло. И решил он тогда собрать всех руководителей оперативных подразделений.
Много не говорил, а просто дал всем неделю срока, после чего каждый из присутствующих должен был подготовить в письменном виде свои предложения по совершенствованию повседневной оперативной работы.
А спустя неделю, собрал он всех вновь в своем кабинете, и начали те начальнички высказывать свои глобальные идеи и совсем маленькие идейки. Николай Николаевич слушал их молча, не перебивая, морща при этом нос и топорща свои пышные усы. Всё, о чем говорили подчиненные, было вовсе не тем, чего он хотел от них услышать. Совершенно нет у них, ни полета фантазии, ни широты и размаха оперативного кругозора. Так он им и заявил в конце совещания, и отправил думать еще неделю.
А поздним вечером того же дня, уходя с работы, проходил он мимо кабинетов сотрудников уголовного розыска. За дверью одного из них он услышал приглушенное бубнение.
'Уж не водку ли пьянствуют?' - мелькнуло у него в голове. Крадучись он приблизился к кабинету, и резко толкнул от себя дверь.
В кабинете было двое. Одного из них, "Беляш" хорошо знал по совместной работе в РУБОПе, откуда, собственно говоря, и началась карьера самого полковника. Это был старший оперуполномоченный полиции, капитан Ищенко. Завидев в проеме двери большого начальника, Ищенко выскочил из-за стола и замер по стойке 'смирно'. Сидевший рядом с ним человек, державший в руках бутылку "Степной", нехотя повернул голову, оглядел полковника с ног до головы, и демонстративно отвернулся.
Полковника здорово задело такое наглое поведение какого-то алкаша, и он с раздражением в голосе обратился к оперативнику:
- Что это у вас тут происходит, товарищ старший оперуполномоченный?
Ищенко еще не успел и рта открыть, как его посетитель окончательно допивший содержимое, развернувшись на стуле всем телом и громко икнув, радостно закричал:
- Ё - моё! Кого я вижу! Неужели Беляков собственной персоной? Сто лет тебя не видел! Живой! А говорят ты в РУБОПе. Неужели перевелся? Ну, тогда с назначением тебя!.
Раскинув руки в стороны, неизвестный встал со стула и, полез, было обниматься с полковником. Но стоявший доселе молча капитан Ищенко, резким движением ухватив его за брюки, оттащил назад. Мужик попытался, было вырваться из цепких рук оперативника, но, поняв, что на этот раз сила не на его стороне, пробормотал что-то бессвязное, и плюхнулся на стул, на котором только что сидел.
И в этот момент Беляков разглядел на его руках красочные татуировки.
- 'Китаец', это ты что ли?
- А кто же еще, - обиженно ответил владелец 'татушек'. - Дожился, что свои уже не узнают.
- Так ты бы эту гадость поменьше б пил, глядишь, и морда была бы немного разглаженная. А так, как сморщенная жопа столетней старухи. До чего же ты опустился? Самому-то не стыдно?
'Китаец' обиженно надулся, но ничего не ответил. Будь сейчас на месте 'Беляша' кто-либо другой, непременно съязвил чего-нибудь. Но с полковником он не хотел ругаться, поскольку тот, будучи ещё младшим лейтенантом, спас его от очередной отсидки на нарах.
Правда, 'Китаец' тоже не остался перед ним в долгу. Плюнув на все воровские понятия, подписался на негласное сотрудничество с ментами. Давно уж это было, - сколько воды с тех пор утекло. А скольких своих коллег он раскрутил за все эти годы. И не пересчитать.
'Оттаявший' полковник присел за соседний стол и стал расспрашивать 'Китайца' о житье-бытье. Тот, в свою очередь, ударился в воспоминания, об их совместной работе.
Николай Николаевич посочувствовал своему бывшему 'крестику', и из вежливости спросил, мол не обижают ли опера, в смысле выплаты денег за проделанную работу. Посмотрев на Ищенко, 'Китаец' расплылся в улыбке.
- Не-е! Юрок мне справно платит. И суточные, и командировочные, и зарплату. Я ведь давно в 'платниках' хожу, и насчет денег все у меня нормалек. Есть правда одна проблема. Как надо найти его, или хотя бы кого из оперов, - это целое дело. Сам понимаешь, деньги в кармане не задерживаются, а как без денег на мобильник дозвонишься. Пытался по городу звонить, говорю: 'Китаец' звонит, соедините мол, меня с кем-нибудь из оперативного отдела'.
А какая то ссыкуха мне отвечает: 'Все опера уехали к вам в Китай с хунвейбинами бороться, звоните им туда через междугородку, или по местному китайскому телефону'. Юмористка - хренова.
Я потом еще несколько раз пытался дежурному звонить. Так вообще, на х.. послали. Эх, вот если был бы у оперов какой-нибудь такой номер телефона, куда можно было без проблем звонить.
Хотя бы даже узнать, нужен я или нет, и то дело было бы. А вообще-то такой телефон и для другого дела мог пригодиться. Вот сижу я, к примеру, в какой-то забегаловке, бухаю и узнаю, что ночью груз левой водки принимают, или наоборот, только что черный нал с рынка отвезли на точку.
Был бы такой телефон, звякнул бы я втихаря операм с любого автомата, а всё остальное - дело техники. Операм 'галочка', а мне лишняя копейка за проделанную работу.
Замолчавший 'Китаец' не обратил внимания, как загорелись глаза у полковника. А у того в голове мгновенно созрел грандиозный план. Это, именно то, чего он искал все эти дни. И ведь ни один опер не мог до такого додуматься, а какой-то забулдыга, оказался умнее всех их вместе взятых.
Ай да 'Китаец', ай да молодец! Спасибо тебе, за отличную идею. Ну, чем не новейший метод оперативной работы...
Начальник районного отдела налоговой полиции как обычно с утра собрал в своем кабинете всех руководителей структурных подразделений своего отдела. Так сказать, для обмена информацией по происшествиям, что произошли за истекшие сутки. Суточную сводку происшествий зачитывал его заместитель,а сам он по очереди поднимал своих подчиненных и давал им ценные указания на текущий день. Планерка была в самом разгаре, как дверь в кабинет вдруг распахнулась и на пороге появился полковник Беляков. Пройдя к столу он бесцеремонно уселся в его кресло, и, окинув всех сидящих хитрющим взглядом, задал вопрос:
- А скажите мне, пожалуйста, товарищи оперативные начальники, как часто вам в кабинет звонят ваши агенты?
Все 'оперативные начальники' замерли. Кто знает, какой подвох кроется в вопросе "Беляша". Скажешь часто, обвинит в нарушении конспирации в работе с агентами. А скажешь, что совсем не звонят, начнет расспрашивать, мол, как вы вообще с ними постоянную связь поддерживаете. Как не ответь, все одно плохо. И начали все по очереди плести всякую ахинею, из которой следовало, что агенты вроде бы и не звонят на служебные телефоны, но в то же время, вроде бы, как и звонят. Правда, не каждый день, а так - иногда. В конце концов, полковнику надоело слушать фантазии своих подчиненных и он рассказал присутствующим о том, что сам только вчера узнал у 'Китайца'. Про 'Китайца', он конечно ничего не сказал, а идею о суперновом способе связи с агентами по специальному телефону выдал как собственную, выстраданную и вымученную за долгие, бессонные ночи.
Первым на сказанное отреагировал начальник. Он стал нахваливать полковника, не забывая вставлять в свою речь хитро-мудрые обороты речи, расхваливая дальновидность и острый ум нового зама по оперативной работе. Остальные присутствующие тоже бросили 'по паре копеек' в общую 'копилку' заслуг Николай Николаевича. А тот, сиял словно пасхальное яичко на великий праздник.
И с этого дня началось.
Сначала долго думали как всю эту затею обозвать. Так чтобы было доходчиво и просто. После долгих мучений пришли к общему знаменателю, и решили, что сей новый канал связи с негласными сотрудниками будет называться "Телефон доверия". Почему - "доверия"? Да все потому, что существующий телефон дежурной части для этих целей использовать было никак нельзя. Во-первых, дежурка и без того была перегружена звонками, а если туда еще и агенты начнут названивать. Дежурный точно рассудком подвинется, пока свою смену отстоит. Сажать за тот телефон оперов, тоже, вроде как расточительно. И поэтому, было решено применить современные научные достижения в области электроники и кибернетики.
На ту пору в райотделе полиции работал талантливейший мужик, бывший военный инженер-электронщик - Толик. Он-то и изобрел, и не только изобрел, но и спаял какую-то хитро-мудрую, электронную штуковину на микросхемах, которая, будучи подключенной к обычному катушечному магнитофону, при звонке автоматически включала на запись тот самый магнитофон. Все, что говорил абонент, записывалось на пленку. Как только абонент клал трубку, магнитофон тут же отключался и автоматически переходил на дежурный режим.
Когда вся эта 'автоматизация' наконец-то была сделана, настроена и отрегулирована, "Беляш" решил её испытать. Переодевшись в гражданскую одежду, он вышел из здания и дойдя до ближайшего телефона-автомата, набрал заветный номер.
- Раз, раз, раз! Внимание, внимание, - приглушенно произнес он в трубку. - Производится испытание линии связи телефона доверия. Проверка связи, проверка связи.
Вернувшись, он прямым ходом пошел в тот самый, небольшой кабинет, где был установлен магнитофон. А там, уже толпилось все руководство оперативных служб. Запись с пробным звонком прокручивали раз за разом, а довольный полковник не мог не нахвалиться новшеством, которое с этого дня будет денно и нощно работать на благо оперов, во вред всему преступному миру.
В тот же день начальник УВД подписал секретное распоряжение, которое предписывало всем оперативным работникам в течение недели встретиться со всеми своими негласными сотрудниками, коих надо было обучить навыкам пользования 'телефоном доверия'. С этого дня, все ссылки оперов насчет того, что их агенты не могут до них дозвониться в самый нужный момент, - отметались на корню.
Комната, в которой был установлен магнитофон, опечатывалась мастичной печатью, и каждое утро вскрывалась для того, чтобы можно было прослушать имеющиеся на ленте записи. Ответственным за ту 'комнату смеха', как её позже прозвали опера, назначили старшего оперуполномоченного по особо важным делам Белагурова.
Один хрен, толку от него на прежнем месте работы было никакого. Глядишь, хоть тут себя проявит с положительной стороны.
Так уж получилось, но уехал после всего этого Белякова на какие-то там сборы, на которые собрали вновь назначенных милицейских руководителей, и не было его в Москве с неделю. Все это время Белагуров добросовестно ходил по утрам в 'комнату смеха', и проверял, что там такого наговорили агенты. Но, увы, звонков не было вообще. Засомневавшись в том, что аппаратура работает, старший оперуполномоченный по особо важным делам сходил до ближайшего таксофона и выдал с него контрольный звонок. Ничего подобного, аппаратура работает без сбоев, как ей и положено. На всякий случай доложил обо всем начальнику райотдела. Но тот был занят подготовкой какой-то справки для коллегии, и эту информацию пропустил мимо ушей.
Вернувшийся "Беляш", первым делом решил узнать, как там обстоят дела с 'телефоном доверия'. Но, Белагурову докладывать было нечего, и в свое оправдание он показал журнал учета поступивших звонков, в котором не было ни единой записи. Николай Николаевич тут же "выпустил пар" на бедного опера, но тот, тут же перевел все стрелки на начальника райотдела.
Мол, докладывал я ему обо всем этом, но реакции с его стороны, - совсем никакой. Поняв, что любое новшество надо проталкивать в жизнь не уговорами, а подзатыльниками, Николай Николаевич тут же вызвал к себе начальников оперативных подразделений и в доходчивой форме высказал все, что он о них думает.
А в завершение своей 'пламенной' речи, он предупредил всех присутствующих, что утром лично проверит, чьи агенты не позвонят по телефону доверия. Тот опер, чья агентура останется 'не окученной', на утреннюю планерку может приходит с заранее смазанной вазелином задницей.
Хорошенькое дельце, на улице уже поздний вечер, и домой вроде бы пора идти, а тут надо на поиски своих конфидентов идти, чтобы те бежали к ближайшему телефону и мололи бог весть что, лишь бы только опера по утру не имели бледный вид в кабинете своего шефа. Да и где их в такое время найдешь. Их и днём-то трудно найти, а к вечеру и тем более.
Подумали опера, и придумали хитрую хитрость. Никуда они не побежали, и никаких таких агентов искать не стали. А просто-напросто, сели за телефоны, что стояли у них в служебных кабинетах, через 'восьмерку' вышли в город, и уже оттуда, по нужному номеру, позвонили в 'комнату смеха'.
Фантазиям нет предела, а уж с чувством юмора у оперов всегда было все нормально. Чтобы никто не разгадал их авантюру, они использовали старые, проверенные годами способы звонков от анонимов. И голос изменяли, и носовой платок на трубку клали, и нос двумя пальцем зажимали, и шептали, и сипели и сопели. Как говорится: - 'Голь на выдумку хитра'. Но в одном только, почти все были едины. Фразы, произнесенные в разные телефонные трубки, были почти идентичными, и звучали примерно так: 'Это звонит 'Серый'. Передайте в отдел для опера того-то, что я его буду завтра ждать на нашем условном месте. У меня для него есть интересная информация по реализации алкоголя без акцизов. Встречаемся в тринадцать ноль-ноль.'.
На следующее утро Белагуров как обычно зашел в свою каморку, и, небрежно глянув на катушки с магнитной лентой, обомлел. Бобины ленты на обеих катушках были одинакового размера, а из этого следовало, что за истекшие сутки кто-то умудрился наговорить по 'телефону доверия' аж на целых полчаса. Он перемотал пленку, и взяв авторучку, принялся старательно записывать в свой журнал всю ту галиматью, что накануне наговорили опера.
Планерка началась как обычно - в восемь сорок пять. Окинув присутствующих недобрым взглядом, Беляков вдруг не обнаружил Белагурова, который имел привычку сидеть на самом первом стуле. Это, чтоб поближе к начальству. Он снял трубку внутреннего телефона и позвонил в 'комнату смеха'. По мере того, как он разговаривал с ним по телефону, его физиономия стала расплываться в довольной улыбке. Положив трубку на место, "Беляш" изрек:
- Ну, вот! Ведь можем же работать, когда захотим. Аж, пятьдесят две информации поступило за вчерашний вечер. Всем, чьи агенты позвонили, ознакомиться после совещания у Белагурова, и принять необходимое решение.
Короче говоря, в этот день этаж, где располагались кабинеты сотрудников, напоминал вымершую территорию. Оперативники получившие 'сообщения' в свой адрес, добросовестно кинулись выполнять 'просьбы' своих агентов. И только во второй половине дня, где-то ближе к трем часам, народ стал возвращаться в свои родные пенаты. Стас Лещинский - старший опер из отделения по борьбе с незаконным денежным оборотом, умудрившийся накануне выдать звонки от четырех своих агентов, в тот день вообще не вернулся 'с задания'. А поутру от него несло таким ядреным перегаром, что малопьющий Баранов, присевший было рядом с ним во время утренней планерки, вынужден был пересесть подальше в угол.
Планерка в тот день несколько затянулась, поскольку дотошный Желдак потребовал от каждого сотрудника обстоятельного отчета о том, как проходили те самые встречи с агентами. Врали опера, - не моргнув глазом. Но врали они весьма убедительно, поскольку в заделе у каждого из них всегда была пара тройка агентурных сообщений, по которым они еще не удосужились оформить 'шкурки'.
Наслушавшись своих подчиненных, начальник райотдела сделал вид, что остался доволен их докладами, и даже высказал пожелание насчет того, что новый метод связи с агентами через 'телефон доверия', теперь приживется окончательно. И вот, когда опера уже считали, что 'экзекуция' закончилась, Желдак 'порадовал' всех неожиданным заявлением:
- Поскольку все это дело новое и пока что еще мало изученное, я планирую провести выборочные контрольные встречи с агентами, с тем, чтобы узнать их мнение о том, как с наибольшей пользой использовать возможности 'телефона доверия'.
Опера сразу приуныли, поскольку поняли, что кто-то из своих уже успел 'настучать' начальнику о вчерашней авантюре, и теперь им нужно было срочно разыскивать тех самых агентов, от чьего имени они звонили в 'комнату смеха', чтобы предупредить их о том, чего можно, и чего нельзя говорить при встрече с 'шефом'. Побросав все текущие дела, отправились опера разыскивать своих негласных помощников, и на последующих контрольных встречах Желдак остался доволен тем как агенты в унисон нахваливали новую систему связи со своим 'кумовьем'.
Больше всего такой способ связи с операми понравился самим агентам. Теперь, им незачем было дожидаться, пока оперативники найдут 'дырку' в уплотненном графике своего рабочего дня, и соизволят с ними встретиться, с тем, чтобы выслушивать очередной бред 'сивой кобылы', за который нужно было еще и платить с 'девятки'. Таинственно произнеся в телефонную трубку пару фраз, не забыв ненавязчиво упомянуть насчет вознаграждения, они довольно потирали руки.
'Телефон доверия' не успел еще зафунционировать на полную катушку, как произошло событие, которое в корне изменило всю его дальнейшую судьбу.
Уже привыкший к ежедневному утреннему 'моциону', Белагуров, внимательно прослушивая магнитофонную запись, бесстрастно зафиксировавшую все телефонные звонки, поступившие за прошедшие сутки. Обычная, рутинная работа. Но, что это? Среди потока "заявок" с просьбами о встрече, неожиданно проскочила информация от малоизвестного агента, сообщившего о готовящейся поставке крупной партии осетинского спирта. Не дослушав запись до конца, опер рванул с докладом к своему начальству. Буквально через пару минут, 'комната смеха' была битком забита 'ответственными лицами' райотдела. Туда же, едва ли не за 'шкирку', притащили и опера, чей агент и сделал это сообщение. Молодой опер не шутку перепугался, когда его начал 'допрашивать' сам начальник. Заикаясь, он рассказал о том, что это за агент, когда и при каких обстоятельствах он был привлечен к негласному сотрудничеству, и с какого боку-припеку он может быть причастен к этой поставке. Дослушав сбивчивую речь опера, начальник распорядился немедленно доставить агента на контрольную встречу и представить перед его 'светлые очи'.
Доставленный на "кукушку" агент чистосердечно рассказал операм, что накануне днем он пьянствовал со своими приятелями, такими же рыночными торгашами. Во время застолья те бурно обсуждали возможность крупного "навара" от реализации поставляемый гостями столицы отравы и, жалуясь на нехватку оборотных средств, пригласили его в долю в сем коммерческом предприятии.
Пропив кровно заработанные за день деньги, собутыльники попутно поведали ему, где именно располагается склад.
Госпожа удача сама лезла в руки, и было бы глупо упустить такую халяву. Но для осуществления запланированного не доставало всего лишь одного звена, а именно - как, и главное на чем, вывезти приобретенный товар. Нужен был грузовик, которого, увы, ни у кого из них не было. Да и водителей, среди них - тоже никогда не водилось. Они умели только торговать, да пить водяру ведрами. Вот и пришли они за советом к своему приятелю, совершенно не подозревая, что тот второй год сотрудничает с операми.
В тот же день оперативники облазили всю промзону и обнаружив тщательно замаскированный по гараж склад, устроили там засаду. Долго ждать не пришлось, поскольку бутлегеры в тот же день договорились с каким-то водилой, которому за работу пообещали канистру спирта. Всех преступников и того самого водилу задержали в момент, когда они загружали машину. А чтобы отвести подозрения от агента, опера запустили 'утку', что тайник был обнаружен ищейкой.
"Беляш" сиял как пасхальное яичко. А как же иначе, ведь это благодаря именно его идеи о создании 'телефона доверия', было раскрыто такое преступление.
Под воздействием эйфории, в его голове созрела новая идея. А почему, собственно говоря, не сделать так, чтобы агенты прознавшие о готовящемся преступлении, не информировали об этом по 'телефону доверия'.
Не откладывая в долгий ящик, Беляков пригласил к себе начальника оперативного отдела, которому отдал распоряжении о введении круглосуточного дежурства в 'комнате смеха'. Опытный опер к этому отнесся с некой долей скепсиса, пытаясь возразить "Беляшу"' о нецелесообразность этой затеи.
Да и лишних людей у него не было. А тут, считай сразу два человека выпадают из рабочего цикла, поскольку один будет сиднем сидеть у телефона, а второй будет отсыпаться после суточного дежурства в 'комнате смеха'. Но Беляков был настроен весьма решительно и никаких доводов во внимание не принял. В тот же день он добился того, что начальник райотдела узаконил его идею своим приказом. А Белагурова тем приказом освободили от основной работы, назначив его ответственным за все, что было связано с 'комнатой смеха'. И с этого момента у 'телефона доверия' начался совершенно новый этап. Агенты звонили, дежурный опер заносил звонки в специальный журнал, а Белагуров обобщал наиболее ценную информацию и заносил её в специальный меморандум, который ежедневно ложился на стол Белякова.
Все бы ничего, но так уж повелось, что у любой хорошей идеи, всегда бывает обратная сторона. Вот и с телефоном не обошлось без перегибов. Читая ежедневные меморандумы, "Беляш" отметил для себя, что не все еще опера и их агенты всерьез восприняли это новшество. Он потребовал от Белагурова составить сводную справку, в которой надо было указать количество поступивших сообщений по каждому оперу. После того как многострадальный опер выполнил это распоряжение, Беляков собрал весь оперативный состав, которому устроил 'головомойку'. Больше всех досталось тем оперативникам, чьи агенты вообще не пользовались 'телефоном доверия'. В конце совещания "Беляш" пообещал вернуться к этому вопросу ровно через месяц, попутно пригрозив нерадивым операм отстранением от занимаемых должностей, с последующим переводом их в физзащиту.
И закипела работа. 'Телефон доверия' трезвонил без умолку, днем и ночью. Добавилось работы и Белагурову. Он вынужден был сидеть в 'комнате смеха' с утра до ночи, заблаговременно составляя справку-меморандум, которая теперь не умещалась на десяти листах. А народному умельцу пришлось устанавливать в 'комнате смеха' еще два магнитофона и аппаратуру многоканальной связи.
Чтобы не иметь неприятностей, оперативники вынуждены были идти на различные ухищрения. Все сообщения, что они получали от агентов, они дублировали звонками по 'телефону доверия'. Прежде чем писать агентурное сообщение или записку, они звонили на номер и заставляли агента сообщить обо всем в телефонную трубку. Поскольку опера встречались со своими агентами в основном за пределами здания райотдела, они сами звонили по этому номеру, и исказив свой голос, слово в слово зачитывали содержание уже имеющейся 'шкурки'.
Не известно как долго продолжалась бы вся эта комедия, но на беду 'Беляшу' и его детищу, в декабре 1999 года приехал в райотдел грозный заместитель начальника управления по городу Москве.
На выборку заглянул в дела агентов, проверил отчетность по 'девятке'. Короче говоря, генерал успел сунуть свой любопытный нос во многие дела. Соответственно и бардака он обнаружил не мало, о чем незамедлительно проинформировал Белякову.
Тому бы принять эти замечания как должное, и молча проглотить все претензии. Но 'Беляш' решил реабилитироваться, и рассказал генералу о 'новшестве', которое имеется в райотделе, попутно предложив ему посетить 'комнату смеха'. Так сказать - для наглядности сказанного. Когда 'Беляш' рассказывал и показывал генералу о том, как осуществляется оперативная связь агентов по 'телефону доверия', сработала автоматика и из динамика магнитофона зазвучал голос очередного агента, который возжелал сообщить совсем свежую информацию.
Зам только покачал головой, и уничтожающе посмотрев на полковника, заявил:
- И Вы еще осмеливаетесь называть эту бредятину новшеством? Если вся эта самодеятельность не будет сегодня же ликвидирована, отвечать будете лично вы, товарищ полковник. Я вынужден буду доложить директору федеральной службы министру о том, чем вы тут занимаетесь, вместо того, чтобы исполнять приказы регламентирующие агентурную работу. Это же надо до такого додуматься! Вы хоть представляете что означают все эти звонки? Ну скажите мне, каким образом обеспечено закрытие телефонных каналов связи от таксофона до этого самого вашего 'телефона доверия'? Да любой дурак, мало-мальски разбирающийся в телефонии, в состоянии вклиниться в телефонную линию телефона, и прослушивать всю секретную информацию, что по наивности своей выкладывают агенты. Если вы о себе не думаете, то хоть бы о безопасности агентах подумали. Вы хоть понимаете под какой удар их подставляете этими дебильными звонками?
Беляков в тот момент был готов провалиться сквозь землю от стыда. Генерал дождался пока Белагуров отключил всю аппаратуру, что стояла в 'комнате смеха', а потом, прихватив с собой книгу учета поступивших от агентов сообщений, удалился изучать её содержимое.
По завершению проверки, зам собрал в кабинете начальника всех руководителей оперативных отделов, и устроил образцово-показательную порку 'Беляшу' за его 'телефон доверия'. Досталось и остальным руководителям, которые своевременно не воспротивились этому 'новшеству'.
Уезжая, генерал пообещал, что все 'причастные' понесут ответственность за серьезные упущения в агентурной работе.
Досталось и Белагурову. Выговорешник от начальника налоговой полиции Москвы на целый год отсрочил ему присвоение очередного звания, и что-либо изменить, было нельзя. Да и кто же рискнет отменять высочайший приказ. Себе дороже...
***
Бажанов купил машину. Машину он хотел давно, да только денег не было. На 'Жигули', не говоря уже об иномарке, у него и сейчас бы не хватило, но помогла знакомая Баранова. Она работала в автосалоне и предложила Бажанову купить машину 'Ока' по заводской цене. Грех было отказаться. Водительские права, как и у любого офицера, у Бажанова, конечно, были, лейтенантские еще, а вот устойчивых навыков пилотирования - не было, не приходилось ему водить машину много лет, да еще в таком бешеном городе, как Москва. Поэтому он попросил коллег помочь ему правильно выбрать машину - дело-то ответственное - и отогнать ее к дому, а там он уже сам потихонечку! С ними увязался Караваев, используя любой повод, чтобы сбежать со службы. На заводской стоянке, увидев десятки новеньких разноцветных автомобилей, Бажанов мгновенно ощутил себя арабским шейхом, выбирающим очередной 'Роллс-Ройс' и начал страшно ломаться. Он бессистемно бродил между рядами машин, постукивая по капотам и багажникам, как будто выбирал арбуз. Тогда Витек решил упорядочить поиск.- Бажанов, - сказал он, - определись сначала с цветом, а потом уж мы выберем лучшую из тех, что есть. Бажанов подумал и начал определяться. Ярко-оранжевые, нарядные машины были с негодованием отвергнуты как 'слишком кричащие', синие оказались маркими, а серые - тусклыми.
.После долгих и мучительных колебаний, ясное дело, остановились на белой машине, поскольку благородного, столь любимого военными цвета 'хаки' не было.
Стабильностью технологического процесса на заводе даже и не пахло. Каждая машина таила свои, уникальные и загадочные дефекты. Наконец, после долгих, изнурительных поисков одну более-менее приличную машину нашли, но у нее не закрывался 'бардачок'. Дефект тут же поправил продавец: он подогрел крышку зажигалкой и ловко подогнул. Машина была куплена.
Следующие две недели Бажанов барражировал во дворах, боясь далеко отъезжать от дома, и учился выполнять 'упражнение ? 1' - заезжать в гараж, не касаясь зеркалами стенок.
К исходу третьей недели он перестал путать педали и принял безответственное решение - приехать на службу 'своим ходом'. Как ни странно, добрался он без приключений и, гордый, в конце рабочего дня пригласил всех осмотреть своего боевого коня. Поскольку приехал Бажанов отнюдь не на 'Порше' и презентации не намечалось, особого интереса народ не проявил, но, все-таки положенные ритуальные телодвижения вокруг машины были выполнены, и офицеры с чувством выполненного долга потянулись обратно. И тут Бажанов предложил подвезти желающих до метро. Караваев и Баранов согласились. Для того, чтобы выехать на дорогу, нужно было сделать левый поворот через полосу встречного движения. Бажанов без происшествий вышел на исходный рубеж и стал ждать, когда тактическая обстановка позволит ему выполнить сложный и ответственный маневр. Водитель вертел головой, как пилот фанерного По-2, опасающийся атаки 'Мессеров', но удачный момент все не представлялся. Если дорога была свободна слева, то по правой стороне обязательно кто-нибудь ехал; как только освобождалась правая сторона, возникал затор на левой.
Наконец, Бажанов устал работать дальномером, приняв командирское решение, он нажал на газ и 'Ока' стал входить в вираж. Сразу же выяснилось, что решение было неверным, потому что слева от автобусной остановки отваливал 'Икарус', а навстречу ему ехал грузовик. 'Икарус', опасаясь, тарана, замигал фарами и трусливо прижался к обочине; водитель грузовика тоже решил не связываться и остановился. 'Ока', распугав все остальные машины, победно окончил эволюцию и двинулся в сторону Зеленого проспекта.
Опера вытерли предсмертный пот и уже ощутили себя в недрах прохладного и безопасного метро, как вдруг оказалось, что Бажанов забыл перестроиться, и свободу мы могли обрести только на следующей станции. Вообще, Бажанов был очень странным водителем: за руль он держался, как за горло классового врага, скорости переключал очень резко и жестко, отчего автомобиль двигался судорожными прыжками, напоминая эпилептического кенгуру. Они уже были под самым светофором, когда на нем зажегся желтый сигнал. Дисциплинированный Бажанов с похвальной реакцией вогнал педаль тормоза до самого пола, и тут члены экипажа ощутили, что сзади на нас наползает громадная тень. Витек оглянулся. Упираясь в асфальт всеми копытами, с визгом и шипением к ним подползал седельный тягач 'Volvo', на трейлере которого раскачивалось что-то вроде экскаватора или автокрана. Бажанов расклинился между рулем и педалями и перестал реагировать на окружающий мир. Хлопнула дверца кабины тягача.
- Ну, майор, - сказал Баранов с заднего сидения, - ты хоть голову прикрой:К 'Оке' подскочил водитель тягача, ощутимо искря злобой. Он нагнулся к Бажанову, набрал полную грудь воздуха и: вдруг увидел, что машина забита людьми в форме, а за рулем - майор. С гигантским усилием он проглотил ком матерщины, застрявшей в горле, сделал судорожный вдох, и каким-то шипящим, посаженным, но истекающим ядом голосом, произнес: - Товарищ майор, не могли бы вы мне указать причину столь резкого и неожиданного торможения?!!
***
В жизни любого опера, который, как положено, отработал несколько лет на одном месте на своей "земле", однажды наступает своеобразный рубеж. В первые годы работы молодой оперативник помогает отправлять преступников за решетку, не задумываясь о будущем. Посадили одних - сразу хватаются за новых, и кажется, что все, кого посадили, уходят потоком в какую-то бездонную пропасть. Об этих людях опер на время забывает. Молодому сотруднику годы, к которым приговорены его подопечные, кажутся длинными и почти бесконечными.
Но время в летит стремительно. За постоянной беготней не замечаешь лет, не то, что месяцев. И вот однажды на столе у опера появляется телеграмма, готовьтесь, мол, из мест лишения свободы освобожден такой-то. Сразу вспоминаются знакомые фамилия и кличка, и то, как угрожал оперу лютою местью по возвращении из зоны. Скоро появляется еще одна подобная телеграмма, другая. И вот уже целая стопка. Один за другим возвращаются "старые знакомые". Обычно такой рубеж наступает у оперативника на седьмой-восьмой год работы. Опер становится похож на жонглера с кеглями, которые крутятся вверх-вниз кругами по пять, по десять лет. Возвращаются и отправляются снова назад.
Все эти циклы разнообразят многочисленные, вошедшие в моду амнистии. Бывает только закрыли злодея, а он уже через полгода опять на свободе. Часто из мест заключения даже не успевают присылать уведомления об освобождении.
Опер мысленно представляет себе, как добираются разными путями до его и их родного района заматеревшие, прошедшие школу бандитской и воровской жизни на зоне, бывшие клиенты, которых он когда-то легко колол на допросах, ловко разводил, как детей. Тогда многие из них обещали его убить, но руки у них были коротки.
Какими они объявятся теперь, пока неизвестно. Опер станет их ждать, а по прибытии будет наблюдать за ними. Может, кто-то из них станет заниматься серьезными делами и перейдет в поле зрение отделов по борьбе с оргпреступностью, а сам никогда не пойдет на дело, станет загребать жар чужими руками. Кто-то из них, может, решил жить честно или ударился в религию. А кто-то затаил на опера злобу, набрался бандитского мастерства и связей и лелеет теперь планы страшной мести. Но "мститель" тоже нарвется уже не на молодого запомнившегося ему лейтенанта. Он встретит матерого опера, который уже сам стал наставником для своих подопечных - стажеров. И бороться они будут снова на равных, только на более высоком уровне бандитской и оперской техники.
Вообще оперу угрожают часто. Бывает, жуткие угрозы расправы вызывают усмешку, если они слетели с уст рыночного торгаша, который будучи пойманным с левым товаром, забился в истерике. Бывает, угрожают настоящие бандиты, но опер знает, что его просто берут на испуг, и никогда этих угроз не выполнят. Но бывает и так, что от угрозы расправы над самим опером или его семьей, становится не по себе, понимаешь, что покушение вполне возможно.
Чем оперативнику защитить себя или, тем более, семью? А ничем! Штатное оружие выдают только на время рабочего дня. Утром получил, вечером сдал. И если ты днем разговариваешь с отморозками с пистолетом в кобуре, они тебе в глаза скажут, что найдут тебя ночью, когда у тебя ствола не будет. Ответить им нечего. Потом штатным оружием все равно особо не воспользуешься. За каждый патрон разводятся целые разбирательства. Один раз где-то выстрелишь - потом работать нормально не сможешь, объяснительные будешь писать целыми днями:
Поэтому оперативники стараются вообще не получать свои штатные ПМы. Одной мороки с получением и сдачей по всем правилам документации экономят уйму времени.
Служивый люд выходит из абсурдного положения по-разному. Многие опера стараются добывать себе различными путями "собственное" оружие. Благо, что преступный мир у нас вооружен выше крыши.
Другие опера, как положено, пользуются только штатным оружием, не пускают его в ход. Но тогда, чтоб не пасть жертвой государственного абсурда, надо до минимума свертывать свою активность в районе, стараясь никому не мешать, ни на кого не нарываться. Кто из них прав - неизвестно. Любой либеральный юрист или деятель культуры поднимет вой по поводу подобного 'самооснащения'.
Опер обеспечивает себя почти всем сам, часто ведет борьбу с преступным миром в одиночку. От государства он получает триста долларов.
В кабинете - деревянный стол, тяжелый серо-синий сейф, два стула да казенная желтая занавеска на окне. Вся оргтехника, выданная государством - пылящаяся в углу на полу печатная машинка, которую называют "пыточной". Об нее можно переломать все пальцы, пока набьешь пару строк, еще ею можно убить человека, если ударить по голове.
Все остальное "появилось само". Компьютер с принтером, мягкие кресла, мобильные телефоны, настольные лампы. Отцы-командиры следят только, чтоб ничего не выносили за пределы райотдела и не ломали.
***
Караваев вышел на улицу и сразу зажмурил глаза от солнца.
- Добрый день! - неожиданно услышал он. - Пройдемте со мной.
Витек открыл глаза. Перед ним стоял крепкий молодой парень в джинсах и рубашке с короткими рукавами. Парень, как парень. Лет двадцать пять, не больше. Скорее всего, спортсмен. На вид даже приятный. Только вот почему-то смотрит с плохо скрытым превосходством. Будто капитан имел привычку постоянно брать у него по мелочи в долг, а отдавать только после усиленных напоминаний. Но, в конце концов, это - не преступление. Как хочет, так и смотрит. А вот уши неожиданного собеседника майору не понравились всерьез: они были слишком маленькие для внушительной черепной коробки, надутые и крепко закрученные, как огородные улитки. Витек окинул взглядом солнечную улицу.
Недалеко от веранды пивного бара 'У дяди Коли' застыл аккуратный японский микроавтобус с выпуклыми затемненными стеклами. Рядом - трое. Одеты не броско. Внешность не примечательная. И, все-таки, в них легко угадывалась профессия. Внимательные трезвые глаза, подтянутые фигуры, экономность в движениях, - все выдавало в них хорошо знакомую Витьку специальную службу.
- Далеко идти? - спросил он непрошеного собеседника.
- Рядом, - усмехнулся тот.
- Извини, друг. Не могу, - качнул головой Караваев.
- Дела. Он сделал вид, что хочет обойти молодого человека. Тот быстро переместился в сторону, преграждая путь.'Реакция хорошая', - отметил про себя Витек, а вслух вяло бросил:
- Документы есть?
- Чего? - переспросил парень, закачивая угрозу в голос.
- Когда по-хорошему просят, надо идти. Понял? - с улыбкой превосходства поинтересовался парень.
- Он протянул к Караваеву мускулистую руку.
'Молодой. Накаченный. Но, похоже, серьезной подготовки не проходил. Или уж очень плохо обо мне думает', - сказал себе Витек. Быстрым движением он ухватил указательный палец бойца, сжал палец в баранку и начал прижимать верхнюю фалангу к нижней. На лице противника в течение секунды одно за другим сменились выражения удивления, ярости и боли.
- Ты что, гад! Отпусти, ну, больно же!:- Отпущу, - сказал Витек, слегка ослабляя нажим, - Если скажешь, чего надо.
- Да ничего такого: Поговорить и все, - морщась, прошипел пленник.
- С кем поговорить?
Молодой боец попытался вырваться. Он не знал: из правильно сделанного болевого захвата указательного пальца вырваться невозможно. Если рвануться все корпусом, можно даже потерять сознание от болевого шока. Но хватило и умеренной боли. Боец прекратил все попытки вырваться из плена.
- Эй, стоп-стоп! - услышал Караваев, повернул голову и увидел: к ним быстро направляется один из тех троих мужчин, что стояли у микроавтобуса. По возрасту он, скорее, являлся сверстником Витька, чем незадачливого бойца. Мужчина остановился в двух шагах. Лицо - круглое, коричневое от загара. Под выгоревшими соломенными бровями - темные глаза-отверстия. На правом виске - особая примета: небольшой шрамик. Он был голубовато-белым, ярко выделялся на загорелой коже.
- Разрешите представиться! - доброжелательным тоном произнес подошедший. - Миногин Владимир Николаевич. Я являюсь начальником отдела службы собственной безопасности московского управления.
'Но назваться-то можно, кем угодно, - подумал Витек, - А будут ли предъявлены какие-нибудь документы?' - Может быть, и так:
А вдруг вы не из 'безпеки', а из самой Кремлевской администрации? - с сомнением заметил он вслух, продолжая удерживать пленника за палец.
- Вот мое служебное удостоверение, - мужчина развернул красную книжицу и поместил ее на вытянутой руке в полуметре от глаз капитана. Изучать удостоверение было неудобно, но текст внутри вроде бы соответствовал сказанному. Изображение на маленькой фотографии также на загорелого мужчину походило. Караваев кивнул, давая понять, что ознакомился с документом.
- А теперь отпустите парня, - вежливо, но с достоинством произнес Миногин. - Это я его послал. Попросил вас пригласить. Да, ведь молодежь! Ничего сделать, как надо не могут. Они же, не понимают, что такое культура. Насмотрелись американских дурилок, ну и подражают.
Караваев разжал захват, но боеготовность на случай нового, возможно, теперь уже парного нападения, сохранял. Но атаки не последовало: молодой боец схватился за свой освобожденный палец и быстро шмыгнул за спину Миногина.
- Ну, а кто вы - мне известно, - офицер службы безопасности дружески улыбнулся.
- Правда? - спросил Витек. - Вы - Караваев Виктор, капитан налоговой полиции, - сказал Владимир Николаевич. - По должности - старший оперуполномоченный отдела БНПиНДО.
- Верно?
- Ну, допустим, - сказал Витек, удивленный осведомленностью собеседника.
- У вас ко мне дело?
- Честно говоря, да! Может быть, сядем за столик и побеседуем? Вот недалеко. - показал в сторону пивного бара 'У дяди Коли'.
- Ну, что ж, давайте, побеседуем, - согласился Витек. Они направились к открытой веранде. Новый знакомец по-хозяйски указал на отдельную кабинку, напоминающую большую корзину, сплетенную из ивовых прутьев.
Официантки в минуту уставили столик стеклянными кружками с темным пивом и плоскими тарелками. На них блестели перламутровыми боками кусочки сельди пряного посола, обложенные синеватыми кружочками репчатого лука. Это была фирменная закуска пивбара 'У дяди Коли'.
- Я ознакомился с твоими материалами по Мирзоеву - сразу взял быка за рога Владимир Николаевич и сделал глоток рыжего пива, но глоток микроскопический. - К слову, он написал на тебя заявление о вымогательстве взятки.
- Что вы хотите знать? Брал я или нет? - криво ухмыльнулся Витек.
- Я хочу, чтобы мы координировали наши усилия, и даже помогали друг другу:
Изображая недоумение услышанным, Витек пошевелил бровями.
- Поверьте, мы с вами делаем одно дело. Миногин приподнял кружку на уровень глаз.
- В каком же деле мы должны координировать наши действия? - спросил Караваев, нацеливаясь тяжелой стальной вилкой, будто маленьким багром, в жирный бочок селедки. Повисла неловкая пауза.
.Во время паузы он понаблюдал за подчиненными Владимира Николаевича. Разбившись по парам, они сидели за двумя соседними столиками, изображая из себя праздных посетителей. Молодого бойца, так неудачно передавшего ему приглашение побеседовать, среди них не было. Смотрели они за обстановкой внимательно, без всякой расслабленности, но напряжение в глаза не бросалось. В отличие от молодого, остальные, кажется, профессионалы с настоящей подготовкой, сделал он вывод.
-Заварил ты кашу, капитан, Большую кашу:
- Ну, по-моему, не такую уж большую: - не представляя, о чем говорит, произнес Витек.
- Большую, - нахмурился Миногин и замолчал. Молчал с минуту, а потом поднял взгляд, его глаза-отверстия стали походить на космические черные дыры, втягивающие в себя любую окружающую материю. Я даже преуменьшаю.
- Обмен информацией - вот, что необходимо! Будем сотрудничать, капитан?
- Будем, - заверил Витек. На самом деле, он готов был обмениваться информацией по Мирзоеву только с одним человеком. Этим человеком являлся он сам. Больше ни с кем, считая собственное начальство, обмениваться информацией Караваев не собирался.
Он оторвался от созерцания своей пивной кружки и посмотрел вдаль.
- Вот и договорились. Миногин протянул картонку визитки.
- На днях вызову тебя официально; дашь объяснения по заявлению.
Сотрудники 'безпеки' разом поднялись и вышли с веранды.
Витек остался один. Минут десять он цедил пиво, пытаясь собраться с мыслями. Ему нужен был совет, серьезный совет. Он подозвал официантку и, заказав бутылку водки на вынос, неспешно закурил.
Самочувствие стабилизировалось на отметке 'хуже некуда'. Мобилизовавшийся организм вошел в привычный для него режим функционального стресса и активизировался. На душе полегчало. ***
Утром раздался телефонный звонок. Звонил Свиньин.
- Тебя в УСБ вызывают, к полковнику Миногину. Допрыгался, гаденыш.
Пока Караваев думал как поязвительней ответить тот бросил трубку.
Ругнувшись про себя Витек поплелся в душ.
К зданию службы собственной безопасности он подъехал с запасом в минут двадцать.
Подполковник смотрел строго. Он рассматривал Караваева так внимательно, будто видел впервые. Окно было открыто. В кабинет вливался прохладный утренний воздух и ровный рокот городской вселенной. Миногин коснулся лежащей перед ним папки. Сделал он это с такой осторожностью, будто перед ним находилась не изделие из пластика, а включенная электроплитка.
- Неделю назад я получил рапорт от твоего начальника Свиньина. Он обвиняет тебя в пособничестве в получении взятки через посредника. Кроме того - в служебном подлоге и злоупотреблении полномочиями.
Миногин пригладил зачесанные назад рыжие волосы, снял узкие очки без оправы. Затем вытащил свое грузное тело борца-классика из кресла и подошел к окну. Напротив окна блестел в солнечных лучах свежими утренними листьями высокий клен. Заинтригованный Караваев слегка приподнялся со стула и тоже взглянул в окно. Внизу располагалась управленческая стоянка для служебных автомобилей. В ровную шеренгу покинутых офицерами легковых машин, пыталась втиснуться японская 'Хонда', похожая на отполированную морем гальку. И своим тяжелым задом она так и норовила толкнуть в борт красную 'десятку'.
Витьку показалось: через секунду подполковник сорвется с места, выскочит из кабинета и, не дожидаясь, пока на третий этаж прибудет неторопливый управленческий лифт, словно сброшенный вниз мешок с цементом, покатится к выходу, подпрыгивая и переворачиваясь на каменных ступенях лестницы. Но тут неудачливый водитель, наконец, благополучно втиснулся в разноцветный ряд легковушек, все-таки не задев борт испуганной 'десятки'. Начальник отдела даже покрутил головой, сбрасывая напряжение. Потом он вытолкнул из груди воздух, скопившийся во время наблюдения за рискованными автомобильными маневрами, повернулся к Витьку и уже обычным ровным голосом спросил:- У тебя информаторы в окружении Мирзоева есть? - Естественно, - чуть обиженным тоном, ответил Караваев. - Я ж в рапорте писал.
- Ну, да, ну, да: - покивал головой Миногин.
- И что, толковые люди?
- Неплохие.
- Слушай, как это тебе удается? - склонив голову набок, посмотрел Караваева Миногин. - Рубахой-парнем тебя не назовешь. Наоборот, есть в тебе что-то такое: отталкивающее, я бы сказал. С агентурой ты особенно не пьешь. Спецфонд сверх нормы не транжиришь. А внештатники на тебя пашут прямо, как дачники на своем участке: Как ты это делаешь, а?
- Запугивание. Лживые обещания, - Витек сделал вид, что честно пытается найти точный ответ. - Ну, и - прямое физическое воздействие, - вот основа моих успехов, - закончил он анализ причин своих успехов в работе с внештатной агентурой и убрал прилипшую к брюкам белую нитку.
Полковник поместил на лице недовольную гримасу, означающую: 'Я ждал серьезного ответа, а не глупых острот'.Но продолжать выяснение методов, применяемых капитаном в оперативной работе, не стал.
Не хочу тебя успокаивать, капитан, Миногин откинулся в кресле и посмотрел на Караваева поверх очков. Мы прокачали твои материалы по нашим каналам - ответ не утешительный.
Заява конечно ерунда, попытка внимание отвлечь и потрепать нервы, не более того, но кашу, скажу тебе, ты заварил не шуточную. Добавь еще рапорт Свиньина...
У этого Мирзоева связи до самого потолка тянутся, тягаться будет не просто.
Реши для себя сам, капитан, будешь бодаться до конца или отойдешь в сторону по тихому. Никто тебя не осудит за это.
На нас особо не надейся. Лично я тебе помогу чем смогу, но УСБ тоже не всемогущее. Я когда сюда из внешне разведки переводился как свои задачи понимал? Понимал, что задача заключается в том, чтобы люди, которые призваны контролировать уплату налогов в бюджет были неподкупны и следили за справедливым выполнением закона.
Раз мы хотим отстранить нечестных от контроля, достаточно просто за взятку пожизненно лишить его права работать на контролирующей должности. Пусть трудится на заводе у станка, как и все остальные, кто не имеет возможности брать взятки.
На деле оказалось все совсем не так - ведь пока существует взятка - можно купить закон. А каким будет этот закон, тюрьма или казнь - не важно. Введете казнь - и ее купят, только подороже.
Остается риторический вопрос: А кто будет контролировать тех, кто должен контролировать?...
Но, это вопрос вечный и, боюсь, тут мы ничего сделать не сможем
Караваев сглотнул и устроился на стуле поудобнее.
Такого 'расклада' он не ожидал. Последние дни он успокаивал себя тем, что 'безпека' сможет выправить ситуацию и, взяв материалы проверки под свой контроль ,позволит довести дело до конца. До конца...
Да, видно, конец у этой истории вырисовывался совсем другой.
Не буду спрашивать, капитан, как ты на этого Мирзоева вышел, все одно не скажешь или соврешь, но как опер оперу дам тебе совет - если через агентуру вышел на этот гадюшник, то в первую очередь думай как своего человека из под удара вывести.
Я, как понимаю, Свиньин по должности своей к личным делам твоих 'штыков доступ имеет...
Так что думай, хорошо думай.
Караваев встал со стула.
Спасибо за совет, товарищ полковник, понятнее некуда.
Но если Вам все известно, если на руках уже не только подозрения, но и факты что ж резину-то тянуть? Почему не принять на взятке его, или там как-нибудь еще?
Не так все просто, дружок, а точнее все очень не просто.
Свиньин калач тертый, в руки денег не берет, да и оперативный стаж ты тоже со счета не снимай.
Мы ситуацию под контроль взяли, присматриваем за ним, радо или поздно он оступится, но время в этой ситуации не наш союзник, а наоборот.
А у тебя времени совсем мало, вернее - совсем нет.
Ну, я тебе все сказал, - Миногин поднялся из-за стола , - иди, думай как дальше планы строить.
***
На выходе из здания его ждали друзья Сашка, Валерик, Бажанов.
Они присели на скамейку в сквере на Кутузовском и молча закурили. Говорить не хотелось. Тишину нарушил Санек:
- Ты Витек не волнуйся мы с тобой это начали нам и заканчивать вместе. Он взъерошил светлые волосы. Прорвемся, не впервой.
Караваев кивнул:
- Интересно, сколько сил нужно - в оперской шкуре человеком остаться, не ссучиться и честно делать до конца свое дело. До пенсии. Только напрасно все это. Пустой номер. До пенсии в окопе сидеть, это какая же задница нужна? Дубовая. Надоело в дерьме барахтаться. Поймите, мужики, наступает момент, когда от всего этого настолько 'воротит с души', что просто мочи нет. И хочется уйти куда-нибудь подальше. Уйти, чтобы не ссучится, не быть статистом, не продаться на корню криминальному быдлу...
- Не кипятись Витек, бесполезно это - Бажанов сплюнул перед собой - бесполезной потому, что сам видишь как страной правят... Смотрю на экран телевизора, в нем мелькает глупая, опухшая от пьянства морда очередного главы государства, дирежирующего каким-то забугорным оркестром. Смешно вроде. Только не до смеха. Стыдно. Стыдно, за себя и за Родину, которой правит такая морда. Ему за себя не стыдно, а мне, офицеру, за него стыдно. Рассказать кому - обхохочутся. А сколько эта морда 'наворочает' ещё, в будущем? Девяностые. Паяцы сменяют клоунов, марионетки сменяют паяцев. Все отплясывают на ниточках. Все из одного 'циркового училища'. Что толку, что будет им возмездие, где-то там, в другой жизни, в другом измерении? За все грехи - прошлые и будущие? Тьфу! Муторно...
- Спасибо, друзья. Прикройте завтра на работе, мне несколько дел повернуть надо.
Подняв воротник куртки он зашагал в сторону метро. Мысли перестали метаться, в голове приобретал очертания план дальнейших действий.
Сделав пару звонков из таксофона возле метро он привычно втиснул свое тело в толп у закончивших очередной трудовой день пассажиров подземки.
Он не спешил до первой встречи оставалось более двух часов.
***
Перейдя на работу в центральный аппарат майор Баранов со старыми коллегами с "земли" связи не потерял, хотя видеться они стали намного реже.
На просьбу Караваева о встрече он откликнулся сразу, предложив встретится незамедлительно.
Они зашли в небольшое кафе на Маросейке и сели за столик, покрытый холодной, желтой клеенкой, на котором стояло блюдце с крупной темной солью и в стакане мелко нарезанные салфетки, такие мелкие, что ими утираться муравью.
Майор махнул рукой скучающей у стойки крупногабаритной официантке.
Не спешно подойдя она вынула из передника блокнотик и приготовила карандаш.
-- Что есть? -- спросил я.
-- Все есть.
-- Яичница есть?
-- Нет.
-- Сосиски?
-- Нет.
-- Может, каша есть?
Официантка обидчиво поджала губы и не ответила.
-- Или кефир?
-- Вы что, надо мной издеваетесь?
-- А что же все-таки есть?
-- Пельмени...
-- Пельмени и два раза по сто - заказал Караваев.
- Ну, Витек! Обед все-таки! Под сотку разве покушаешь!... - улыбнулся Баранов.
Караваев посмотрел на майора и мгновенно сделал вывод о бесперспективности дальнейшего спора по поводу количества алкоголя, достаточного для хорошего обеда. Он равнодушно пожал плечами: дескать, ну, разве я - против?
Она спрятала блокнотик и карандаш и ушла, раскачиваясь на высоких каблуках, и в длинной змеиной ее талии было пренебрежение.
Расставляя на скатерти тарелки с пельменями, блюдце с хлебом и графинчик водки с узким птичьим горлышком, официантка ухитрилась с десяток раз прикоснуться своими мягкими плечами к твердым телам мужчин. При этом вырез ее белой блузки постоянно находился у их глаз. Видимо, для того, чтобы у гостей кафе не оставалось ни малейших сомнений в качестве наиболее удачных частей ее тела. Опера с удовольствием заглянули в глубокий вырез, но высказывать свое мнение вслух, как и положено серьезным людям, не спешили.
Накрыв столик, официантка немного задержалась, не теряя надежды что-нибудь услышать, однако не дождалась. Но, как женщина опытная и умная, выпускать недовольство на свое широкое лицо не стала, а напротив, улыбнулась и величаво отплыла к стойке.
Мужчины проводили ее внимательными взглядами и приступили к трапезе.
Друзья выпили по первой. Витек не хотел начинать серьезный разговор сразу. Беседа началась с обычного трепа.
- Как ты в верхах, не киснешь? Стакан есть с кем поднять?
- Осматриваюсь пока - накалывая пельмень на вилку ответил Баранов.
Он, не торопясь, со вкусом выпил полную рюмку. Вернув рюмку на скатерть, с наслаждением выдохнул, соорудив из узких губ букву 'О'. И сразу его строгое лицо помягчело.
- Ух! - сказал он негромко. - Вот так! А еще говорят! Нет уж, поживем еще!
- Представляешь - продолжил он - наш начальник не пьёт. Совершенно, абсолютно и бесповоротно, как если бы в Обществе трезвости был почётным председателем. Но так не всегда было, а до этого бухал он наравне со всеми, даже когда и язва вовсю уж жевала его желудок. Нужен был повод, какой-то случай, чтобы бросить пить раз и навсегда, не дожидаясь, пока прозвучит третий звоночек. И такой случай произошёл. О нём я и хочу тебе сейчас рассказать - о том самом дне, после которого начальник - ни капли в рот! Как-то отмечал он в кафе с друзьями свой очередной юбилей. Водка, коньяк, вино, пиво лились рекою. Юбиляр зашалил, и после прощания с друзьями пошёл зачем-то в другое кафе. Потом заглянул в третье, а в нем встретил знакомого .
Некогда они в одном классе учились: то да сё, выпили, поговорили про то, кто и как из их класса в этой жизни пристроился, оба вроде бы оказались в ней не из последних людей. По этому поводу решили дербалызнуть конкретно, и на полковничьих 'Жигулях' покатили к однокласснику домой 'кофе пить'. Но пили, разумеется, не кофе, и продолжалось это часа два. После чего штатский скис вдруг, упал под стол и перестал подавать признаки жизни. Более стойкий в схватках с зелёным змием офицер только хмыкнул презрительно, а потом решил выйти на улицу и проверить, не своровал ли кто оставленную без присмотра у подъезда машину. Спустился в лифте, вышел из подъезда, осмотрелся - нет родимой 'пятёрки'! Глазам не поверил, протёр их , глянул внимательнее - нет ее! Вот то место, где, абсолютно точно помнит, он её припарковал, а теперь - пусто! Тогда он повернулся и бросился назад в подъезд, чтобы с телефона приятеля немедля вызвать бригаду сыскарей из МУРа и кинуть их на поиски проклятых автоугонщиков.
Но по пьяни, а также и потому, что в подъезде было невообразимо темно, никак не удавалось ему найти ту квартиру, из которой он только что вышел. Главное ведь - какой этаж: пятый или седьмой? И куда надо поворачивать после выхода из лифта - направо или налево? Побродив по лестнице и проплутав разными этажами, полковник плюнул на телефон и вновь вышел из подъезда, чтобы поискать своё авто собственноручно. Пошёл в один конец дома, потом - в другой, в оконцовке полностью запутался и теперь уже не мог найти ни тот подъезд, который совсем недавно покинул, ни даже тот дом, в котором этот подъезд находился! Мистика какая-то: Никогда ни в какую чертовщину не верил наш доблестный начальник. А тут - и не захочешь, а усомнишься в отсутствии нечистой силы, кознях дьявола и ведьмовских проказах:
Утром начальник очнулся у себя дома. Жена доложила, что приполз он в два часа ночи и без 'пятёрки'. Опохмелившись и сняв головную тяжесть, он задумался: как быть дальше? Официально заявить о пропаже автомобиля - тут же всплывёт, что был 'в дымину'. Руководство за это по головке не погладит, и не потому, что напился, а потому что поимел последствия и получил огласку! В общем, два дня носился начальник по району, самолично пытаясь отыскать свою пропажу или хотя бы найти тот дом, где жил одноклассник (фамилию его не помнил, а то бы адрес живо установил!), и у которого оставлял 'Жигули': А на третий день - знакомый тот позвонил сам ему на работу с предложением встретиться вечерком и продолжить увлекательное бухалово:
Через 25 минут мой начальник с группой товарищей-оперов был уже около того дома. И что же ты думаешь?
Все эти дни его 'Жигули' спокойно простояли у того самого подъезда, где он их и оставлял! Оказывается, подъезд тот был проходным, и вышел из подъезда майор в тот вечер не на ту сторону дома, где оставлял авто, а на другую, противоположную. Разумеется, с той стороны никаких 'Жигулей' он не нашёл, а позднее и подъезд с домом потерял:
Все кончилось благополучно, одним словом. А могло бы кончиться и иным. Полковник это прекрасно понимал:И с тех пор - как отрезало. Ни-ни на любой пьянке - и точка. Сперва всем было непривычно, что майор не поддаёт с остальными наравне. Он и сам привыкнуть не мог долго, как увидит бутылку на столе - такая на душе глухая тоска!
А потом - ничего, втянулся. Другим особо бухать не препятствует, но сам - вне игры. Однако не забывая при этом подчёркивать: 'Не пью лишь потому, что - язва!..' Чтобы не подумали товарищи, упаси Господь, что скурвился он и затаил подлянку за душою. У нас ведь трезвенников не любят. Чужды они народу!
Они чокнулись и выпили еще по одной. Баранов решительно отодвинул тарелку в сторону.
- По глазам вижу ,что то стряслось, Выкладывай - не тяни.
Закурив, Витек начал излагать суть дела:
- Помнишь еще до твоего перевода я тебе материалы по Мирзоеву давал посмотреть? Так вот уперся я в стену, тормозят сильно. Свиньин в окрытую все развалить хочет, сука.
Похоже на 'прикорме' он у него.
-Что мы сами себе голову морочим? Под любой из материалов, где этот черт светится, взять постановления на выемку документов, перетрясти адреса. Расколем главбуха и - вперед.
-А основание? С какой радости тебе постановления на обыска вынесут? - покачал головой Витек.
-Уболтай как-нибудь. Напиши рапорта, что, по оперативным данным, имеется факт хранения в адресе неучтенной налички в крупных размерах. Надо будет, через мы руководство нажмем. Тебя учить что ли надо? - выпуская дым колечками ответил Баранов.
-А прокурор? На него тоже нажмешь? Тебе, родной, в Штатах работать надо. Это у них судья под присягу полицейского санкцию на обыск дает. А у нас опера - люди второсортные. Не даст прокуратура санкцию. Чего ради им рисковать? Не дай Бог, проколемся, такой визг поднимется! Адвокаты, пресса...
-Ты как про девицу размечтался: даст, не даст! Не в этом дело.
Витек хотел было съязвить что-то Баранову в ответ, благо, за словом в карман лазить не приучен. Но, подумав, тормознулся.
Во-первых, они уже успели пару раз поспорить и лимит уже выбрали. А во-вторых, Витек сам прокололся, высказывая прописные истины своему товарищу.
Баранов опер знающий, не первый год в полиции, на земле пахал и азам его учить не надо.
Он согласно кивнул и дальше предпочитал только слушать.
И вообще, пустая пикировка только отнимала время. Тут нужен был высший пилотаж.
- А это не конкуренты тебе часом на них настучали? - на всякий случай уточнил Баранов.
Витек покачал головой.
- По сути это не важно - откуда пришла информация - важен сам факт того, что она пришла. А раз такой факт имеет место быть, значит, я должны был его проверить. Потому что практически всегда обычное мошенничество тесно связано с фактами налоговых преступлений.
- Ладно, не горячись:
Кстати, мы там копнули немного по твоей информации - у этого Мирзоева любовница есть - Тамара Арадиани, года два назад была главбухом этой фирмы - твоя тематика?
Витек не видел себя со стороны. А, если бы увидел, то отметил странный танец, произведенный его собственными бровями. Они сначала сцепились над переносицей, затем вспорхнули на лоб, повисели там и, наконец, вернулись на свое обычное место. 'Вот так и знал! Не случайно лягушка на дорогу выскочила, - подумал он. - Так и чувствовал, что без Тамары вся эта история не обойдется!'
- Тематика моя. Если что интересного будет, поделишься? - попросил Витек.
Увлеченные разговором опера, не заметили, как официантка отклеилась от стойки. Двигаясь в раскачку, как шлюпка на малой волне, она приблизилась к их столику.
- Мужчины, может быть, вам еще чего-нибудь дать? - медленно поправляя черную бабочку на своей соломенной копне, спросила она. - Только скажите!
Майор оторвался от своих мыслей и вскинул глаза на подплывшее судно.
- Слушаю вас, мужчины! - поймав его взгляд, пропела обитающая на 'полигоне' нимфа.
- Нам достаточно.
- Достаточно? - не поверила официантка.
- Совершенно, - отрезал Баранов.
- Ну, как хотите: - разочарованно пожала плечами дама и, покачиваясь на несуществующих волнах, отплыла к стойке. Ее спина и все остальные части тела выражали упрек.
***
Договорившись созвониться в ближайшие дни друзья расстались.
Караваев остановил такси. Сев на заднее сидение от закрыл глаза. Необходимо было собраться перед следующей встречей. Разговор предстоял очень серьезный.
Солнце заливало город по самые верхушки антенн на крышах. В его лучах колонны кинотеатра 'Слава' сияли сахарной белизной, и на мгновение могло показаться: вокруг лежит древняя Греция, а не нынешняя Москва.
В тени античных колонн стоял человек.
Издали он походил на театрального героя-любовника, завершающего свою сценическую карьеру. Был он высок, широкоплеч и имел роскошную копну седых волос.
Но, если подойти ближе, то сразу становилось понятным: нет, это - зверь совсем другой породы. Слишком грубой, будто, сделанной из наждачной бумаги, была кожа на его лице. Слишком глубоки вертикальные морщины на щеках. И слишком умно для самовлюбленного представителя творческой интеллигенции смотрели его серо-зеленые глаза. Капитан Караваев прекрасно знал этого человека. Он не являлся агентом капитана, а был просто хорошим знакомым. Хотя:
Оперативник - опасная профессия. Сущность этой профессии - поиск тайны, спрятанной в среде людей. Этот поиск совсем не более простой, чем поиск ученым истины в среде элементарных частиц или бактерий. Такое занятие быстро меняет характер человека.
Через самое короткое время, оперативник невольно начинает смотреть на окружающих, прежде всего, как на источник информации. Независимо от того, являются они его агентами, просто знакомыми, или даже близкими людьми.
За все приходится платить. За неумеренность в еде - появлением на животе и боках лишних килограммов. За профессиональное занятие оперативной работой - появлением на месте обычных глаз двух рентгеновских аппаратов, а в черепной коробке - постоянно действующей программы по обработке получаемых данных.
Присев за столик уличного кафе они заказали пива. Седой смотрел выжидающе...
-Мне нужна твоя помощь, серьезная помощь - Караваев не стал ходить вокруг и около - нужна качественная запись телефонного разговора, позволяющая потом сделать небольшой монтаж. Звонить придется тебе.
Человек кивнул.
- Вот номер телефона, звонить лучше утром, часов этак в семь - он протянул сложенный в двое листок - там написано что сказать.
- Человек еще раз кивнул и допив залпом свой бокал, встал из-за стола.
- Сделаю, Борисыч, будет готово - позвоню.
***
Прошло пару недель после разговора в кафе, как история получила неожиданное продолжение.
Караваеву позвонил Баранов и рассказал, что, когда они прорабатывали фирму 'Наргис', в кругу возможных потерпевших неожиданно появилось московское представительство одной из республик.
На запрос, вопреки ожиданиям, откликнулись достаточно быстро. Буквально на следующий день позвонил высокопоставленный чиновник местного МВД и рассказал, что 'Наргис' еще полгода назад благополучно 'нагрела' представительство на два миллиона долларов, выделенных из бюджета республики.
При этом суть мошенничества была практически такой же. Вместо нужного товара поставлялся другой в том же количестве, но значительно более дешевый.
- И что теперь делать будешь? - поинтересовался Витек.
- Заберем дело к себе, в рамках межрегионального ДОПа соберем еще информации, направим запросы в банки и скорее всего выйдем на проверку. Хочешь, возьмем тебя в группу, заодно и посмотришь.
Караваев, естественно, согласился.
***
Оказавшись в длинном прохладном коридоре главного здания налоговой полиции на Маросейке Караваев немного постоял на месте. В здании едва слышно шуршала тишина. Утренние совещания в отделах уже закончились, и большая часть оперативников без следа растворились в бесконечных лабиринтах большого города. Ехать в райотдел капитану не хотелось. По причинам не служебного, но личного характера. Стремясь хоть немного отсрочить начало внутригородской командировки, он начал убеждать себя: для бодрости ему обязательно нужно выпить чашечку кофе. Убедил и деловым шагом направился в сторону буфета.
Однако выпить кофе ему так и не удалось. На подходе к столовой его перехватил Баранов и радостно сообщил, что руководство дало указание на срочную реализацию материалов. Выезд назначен на сегодня, основная группа уже на месте, машина ждет
Когда они приехали, то их уже поджидали четверо оперативников, включая руководителя операции. Кстати, как выяснилось, основная функция руководителя группы - это отбивание 'ходоков'. 'Ходоки, на языке оперов, - это коллеги из других отделов или ведомств либо юристы, которые не имеют никакого отношения к фирме. Эти люди могут появиться во время проверки и пытаться надавить своим 'авторитетом'', - пояснил Баранов.
Наконец, когда все были в сборе, настал момент истины - они зашли в небольшой офис 'Наргис' и, представившись должным образом, предъявили постановление о проведении обследования помещения, что по сути является документальным обыском.
Естественно, их никто не ждал, да и самой госпожи Арадиани на месте не оказалось. Но, несмотря на это, сотрудники фирмы сработали исключительно грамотно, моментально отзвонив своей руководительнице, но без нее начинать что-либо было бесполезно, поэтому опера отогнали всех от рабочих мест и стали ждать.
Буквально через 20 минут дверь распахнулась, и на пороге появилась красивая, достаточно миниатюрная дама лет 35-40 с темными как смоль волосами:
- Так! Что у нас тут? У вас постановление есть? - были первые слова коммерсантки.
Караваев молча протянул ей бумагу.
- Понятно, очень хорошо, пойдемте в мой кабинет, - продолжила Арадиани после того, как прочитала бумагу. - Вам там будет удобнее.
Опера любезно согласились. Кабинет бывшего бухгалтера был достаточно респектабельным, но без излишеств: простой стол, современный компьютер с плоским экраном да пара картин на стене. Одним словом, ничего общего со стереотипом логова профессионального мошенника. Витек даже шепотом уточнил у Баранова:
- Слушай, а чего так слабенько все? Где сейф и оборудование, купленное на украденные миллионы?
- А это все байки - подмигнул ему майор. - Пойми, светиться без надобности нет смысла, так что все их офисы выглядят практически одинаково.
Тем временем в кабинете снова появилась сама Арадиани, но не успела открыть и рта, как руководитель группы оперов перехватил инициативу:
- Тамара Вахтанговна, это хорошо, что вы подошли, вам надо расписаться в постановлении о том, что оно вам предъявлено.
- Ребят, даже и не начинаем. Сколько? - нашлась коммерсантка.
- Я так понимаю, вы нам взятку предлагаете? - уточнил руководитель группы.
В ответ на это хозяйка фирмы замялась и неопределенно кивнула.
- Хорошо, - продолжил главный опер, - тут новый год недавно был, а у нас зарплаты маленькие... В общем, 20 тысяч долларов!
Хотя по происходящему было видно, что опера издеваются над Арадиани и она это понимает, Караваев в недоумении посмотрел на Баранова, но тот лишь подмигнул ему.
- Ну не знаю... В принципе можно, - немного растерялась Арадиани.
На что переговорщик уточнил:
- Каждому, и пока где-то полгода будем закрывать материал, еще столько же ежемесячно!
- Ладно, все с вами ясно, - ответила она, подписывая бумагу, - найдем другие ходы.
- Ха, взятку предлагала. А это была наша фирменная шутка для таких умников, - пояснил чуть позже руководитель группы - А вот если бы сразу согласилась, все было бы гораздо проще, мы прямо здесь бы ее арестовали по статье за взятку... Хотя сейчас задача ставится иначе и ловить ее на взятке нам не с руки - у нас нет технических возможностей, чтобы зафиксировать факт передачи денег.
Дальше все пошло своим чередом: опера искали нужные документы, Тамара Арадиани спешно обзванивала адвокатов, а Караваев слонялся по нескольким помещениям фирмы, мечтая чем-нибудь себя занять. В итоге он просто вышел на улицу покурить вместе с другим операми, где они стали свидетелями забавной сцены.
Судя по всему, госпожа Арадиани вызвала подмогу - какого-то сотрудника милиции - и обсуждала с ним варианты развития событий как раз у самого входа, куда опера спустились покурить. Но прежде чем их заметили, Караваев успел подслушать кусок разговора:
- И что теперь? - истерически спросила собеседника бывший главбух.
- Да ничего! У них все законно, все санкции есть, так что ничем помочь не могу!
- Ну договорись с ними тогда! Ты же мент, в конце-то концов! - не успокаивалась коммерсантка.
- Я тебе еще раз говорю, пускай сначала проверят все. Нужно знать, что у них будет на тебя.
- Бестолочь!..
Госпожа Арадиани от безысходности стала обзванивать всех знакомых юристов и адвокатов, которые в свою очередь спешили поинтересоваться положением дел.
Вскоре к офису подъехала иномарка и оттуда к Караваеву направился один из них.
- Я адвокат Бекжанян, что случилось?
- Мы проводим здесь обследование помещения.
- На каком основании?
- Может, сначала эта возня и выглядела забавно, но сейчас она просто утомляет -Витек выпустил в лицо адвоката струйку дыма - или ты, любезный, показываешь мне договор на абонентское обслуживание данной фирмы, либо вдруг оказывается, что ты оказал мне сопротивление и я, абсолютно в рамках закона, при задержании ломаю тебе руку. Правую. Выбор за тобой.
Юрист, почуяв, что реально никак не может помешать свершившемуся, стал встревать во все, изо всех сил стараясь отработать заплаченные ему деньги, все равно хотел расписаться всюду и в первую очередь на опечатанной коробке.
Но после того как ему, боявшемуся отходить от опечатанного ящика, предложили поехать денно и нощно охранять эту коробку в гостях на Маросейке, он немного успокоился.
На следующий день Баранов решил опросить Арадиани. Подготовился он к этому заранее - Караваев приехал значительно раньше назначенного срока и видел, как опер составлял некое подобие опросника. Однако события не стали развиваться по сценарию.
После нескольких общих вопросов Баранов постарался выяснить, почему работы, выполняемые для физических лиц, не нашли отражения в учете фирмы, на что хозяйка 'Наргиса' выдала совершенно неожиданный ответ:
- Я об этом узнала только вчера. Мои бухгалтеры просто забыли это отразить, я давно хотела их уволить, но, как видите, не успела. Ужасно непрофессиональные люди - могут только декларации в инспекцию отнести... Сообщить что либо в отношении участия в совместном бизнесе Мирзоева Арадиани отказалась наотрез.
Попреперавшись в течение получаса Баранов устало откинулся на спинку стула.- На нет и суда нет, Тамара Вахтанговна, давайте на сегодня закончим. Если у нашего сотрудника из московского управления к Вам вопросов не будет.
Оставлю-ка я вас на часок. Подмигнув Караваеву он вышел в коридор.
Оставшись наедине с Арадиани Караваев, вплотную подсев к ней и слегка приобняв, прошептал:
- Мне абсолютно плевать, что будет с Вашей фирмой, мне также плевать закроют Вас до суда или нет. Я простой опер с 'земли' и крутить Вас на статью не мой уровень.
Дернувшись было от такого фамильярного обращения Тамара Вахтанговна замерла.
- Тебя слил твой хахаль Мирзоев, Караваев неожиданно перешел на 'ты', слил он тебя по совету своей 'крыши' - подполковника Свиньина, а он с некоторых пор мой личный враг и поэтому я тебе помогу, слово офицера.
- Дайте прикурить - сигарета в тонких пальцах Арадиани заметно дрожала.
Поднеся огонек зажигалки к прыгающей сигарете Витек продолжил - Вы не ослышались я предлагаю Вам помощь, Тамара Вахтанговна. Если Вы примете ее то уйдете домой прямо сейчас, отвечать по грехам фирмы будут другие. Думайте, у Вас пять минут.
По щекам Арадиани катились слезы. Караваеву в глубине души было даже жаль эту миниатюрную женщину, но нависши над ней всем телом он продолжил - поймите, у Вас есть только один шанс, дать расклад на Мирзоева и я Вас отведу из-под удара, пойдете как свидетельница. Ну, не тяните, время вышло.
Он протянул женщине платок - приведите себя в порядок и с Богом! Бумага и ручка перед Вами.
Арадиани кивнула и придвинув к себе пачку бумаги начала торопливо писать.
Через час она закончила. Караваев попросил ее расписаться на каждом листе и забрав бумаги вышел в коридор.
В курилке томился ожиданием майор Баранов.
- Долго ты, Витек, беседовал. К сожительству склонял что ли? - хохотнул он. Ладно, дело к вечеру, пошли ее отпускать.
Они зашли в кабинет.
-Гуляйте, гражданочка , на сегодня все. Будем с Вашими бухгалтерами разбираться. К вам, как к лицу без права финансовой подписи, у нас вопросов нет. Свободны! - отчеканил Баранов.
Тамара Вахтанговна ,благодарно взглянув на Караваева, схватив протянутый пропуск, встала.
- Проводи ее, Караваев, заплутает еще в наших коридорах.
На выходе Арадиани передала Караваеву визитку - Это очень большой человек, депутат Госдумы, Мирзоев и его кинул... может пригодиться.
Спасибо Вам, - чмокнув Витька в щеку на глазах у удивленных прапорщиков из охраны - она поспешно вышла.
Вернувшись в кабинет, Караваев застал Баранова разливающим по рюмкам коньяк.
Да, Борисыч, придется с этой фирмой повозиться - посетовал тот. На статью конечно насчитаем, к гадалке не ходи, но бумаг придется перелопатить примерно с КАМАЗ, к тому ж под суд пойдут бухгалтеры, мадам эта точно соскочит.
- Ну давай с устатку по пять капель - подвинул он рюмку.
- Погоди, майор, думаю начать лучше с этого - Витек протянул Баранову пять листов, исписанных мелким почерком.
Тот удивленно вскинул брови и, забыв про коньяк, впился глазами в текст. Закончив читать, он залпом опустошил рюмку и удовлетворенно произнес - Все, кранты Мирзоеву, отпрыгался.
Про визитку Караваев говорить не стал, решив все обстоятельно обдумать.
***
Так что поразмыслить было о чем. Тем более, что участники этой проверки через неделю пришли в кабинет заместителя начальника оперативного управления не с пустыми руками. Каждый что-то принес в клювике. Баранов - расклад по старым и новым связям фигуранта, ребята из налоговых проверок - перечень наиболее интересных переводах валютных средств за рубеж, осуществляемых Мирзоевым через фирмы - однодневки, Караваев же буквально накануне сумел вытрясти из одного из бухгалтеров 'Наргиса' крайне интересные сведения об оффшорных счетах.
Санек по поручению Баранова два дня возился с документами в агенстве Аэрофлота, но тоже раздобыл то, что требовалось. И теперь, на аккуратно вычерченной схеме даты поспешных вылетов Мирзоева за рубеж соседствовали с выписками из банков о совершенных перед этим крупных денежных переводах. Операм не потребовалось много времени, чтобы сверить схему со списками валютных транзакций. Полученный диагноз был бы ясен даже непрофессионалу: Мирзоев организовал хорошо отлаженный конвейер по отмыванию средств, полученных незаконным путем.
Обменявшись информацией, сыщики снова пошли по кругу, неторопливо прорабатывая традиционные, проверенные и надежные варианты.
Все эти дни Караваев старался не появляться в райотделе, прикрываясь откомандированием в распоряжение оперативной группы центрального аппарата. Однако в просьбе своего коллеги из территориального отдела о встрече он отказать не смог.
Закрывшись после окончания рабочего дня у него в кабинете опера распечатали бутылку водки.
Витек очень уважал этого опера. Игорь был обстоятельным оперативником, рано поседевшим, перешедшим в налоговую полицию из на службе в московского РУОПа. Приятели часто помогали друг другу, хотя более тесным отношениям мешала банальная нехватка времени и загруженность работой.
- По земле слухи идут, что Свиньин тебя сожрал и через 'безпеку' под увольнение подвел. Ребята, конечно, не верят, но сам понимаешь дыма без огня не бывает. Ты что для себя решил, уйдешь или оборотку давать будешь?
- Не знаю, Игорек, клянусь, не знаю... знаешь, есть такая терапия, которую используют против обширных гнойных ран, когда все традиционные методы исчерпаны, антибиотики уже не действуют на организм и летальный исход неизбежен. На гнойную раневую поверхность запускают личинок жирных зеленых мух - опарышей . Опарыши выделяют энзимы, растворяющие отмершую ткань и гнойные выделения, а затем поглощает эту дрянь, не поражая живую ткань. Очищенная живая ткань начинает восстанавливаться. Больной, обреченный на смерть, возвращается к жизни. Опарыши спасают ему жизнь. Каково зрелище!?. - Караваев привстал и щелчком отправил окурок в форточку.
- Я буквально физически чувствую себя таким опарышем.. Смотрю на себя со стороны, и мне становится мерзко и тошно от отвращения к самому себе. Зачем я здесь копошусь? Еще десять-пятнадцать лет и пожмут мне благодарно руку за весомый вклад в дело очищения больного, сунут в зубы смехотворную пенсию и отправят к ядреной фене.
- Понимаю тебя, Игорек разлил водку по стаканам. Выпили не чокаясь.
- Видишь, какая ситуация - продолжил он - Вот ты говоришь, что такую работу как наша нельзя чистыми руками делать. Конечно, с говном возишься - обязательно испачкаешься. Но зачем же с головой туда нырять? Не надо. Вот, например, каждого из нас раз по пятьдесят можно посадить за заведомо ложные показания. Что ж делать. Судье ведь свидетелей подавай, а какой дурак станет преступление совершать при свидетелях. Дураков, блин, очень быстро пересажали, одни умные преступники на свободе остались. Но я никогда не стану подтверждать своими показаниями то, чего не было. Вот чего было, но никто не видел - другое дело. Если разобраться, то когда мы закон где-то немножко нарушаем, то только ради торжества того же Закона. В последние полгода - год приток 'левых' в мой карман сильно сократился. И не только в мой, я ж не слепой - вижу общую тенденцию: У моих коллег-оперов побочных доходов тоже стало намного меньше. Почему? За других расписываться не буду, скажу только о себе.
Не хочу я тех 'левых' копеечных привесков к зарплате: там не столько выгоды, сколько риска, да и ронять свой авторитет - неприятно... Всех денег всё равно не заработаешь, да и покой в душе тоже чего-то да стоит:
Пожалуй, основное: меньше стало возможностей 'брать' и 'хватать'. Сегодня все доходные места давно поделены и переподелены, на всех их стало не хватать, в борьбе конкурентов победили сильнейшие - те, кто обладал большими званиями, должностями, возможностями и связями. Что раньше имели сто лейтенантов - капитанов, сейчас получают десятки майоров - полковников, но и их вытесняют генеральские 'крыши': В такой ситуации что остается мне, районному оперу?
Конкретный пример: ещё пару лет назад 'наехал' практически на любого из базарных ларёчников - и, если не 'зарываться' и не наглеть, гребёшь оттуда себе на завтрак с обедом, а сейчас 'бесхозных' киосков на моей 'земле' вообще нет. Но есть группа хозяев, владеющих по несколько киосков каждый, и у каждого из хозяев - своя 'крыша' уровнем не ниже зампредседателя райадминистрации, начальника отдела налоговой полиции и так далее. Заявись я туда со своими финансовыми претензиями - не поймут, пошлют на три буквы и 'крыше' пожалуются: Понятно, что и тут можно изловчиться - накопить компры побольше на коммерсанта, к стенке его прижать, и деться ему будет некуда, ведь далеко не от каждой неприятности в силах уберечь тебя даже и крутая 'крыша':
Она - далеко, а ты рядом - злой, оголодавший и отчаявшийся. Воевать с тобою зачастую - невыгодно, от той войны коммерции будут одни убытки, дешевле - откупиться: Но, как уже говорилось, серьёзный компромат собирать у меня, районного опера, просто нет ни сил, ни времени.
Да и потом, когда своё кровное люди отдают мне не добром, а под нажимом - не уважают они меня тогда, и друг дружке про меня рассказывают, что сволочь-де я и 'беспредельщик': Не поднять мне тогда вовек себе авторитет на своей 'земле'. А жизнь - штука хитрая, появись завтра у обиженных мною фирмачей хоть малейшая возможность кинуть мне подлянку - сомнут ведь они меня в два счёта! Так что на 'беспредел' ни я, ни мне подобные никогда не пойдут.
Караваев молча кивнул. Он почувствовал, что начинает хмелеть - сказалась нервотрепка последних недель.
И последнее - продолжил Игорь - раньше я шёл на определённый риск с верой, что в случае чего товарищи меня подстрахуют и вытащат из неприятностей, хотя бы из корпоративных соображений: 'Сегодня - ты, а завтра - я; 'отмажем' тебя сегодня - завтра и ты нас 'отмажешь'!' Короче, опер оперу был тогда друг, товарищ и брат. Нынче - не то. Мои коллеги запуганы бесконечными междусобойчиками 'все против всех'; заступись они за меня - и сами попадут 'под пресс', оно им надо?!.
Начальство-то больше всего боится оно быть уличённым в собственных неблаговидных делишках, практически у каждого - рыльце в пушку и куча врагов, желающих тебя 'скушать' и отнять твой сегмент 'кормушки'.. Заступись начальство за них - могло б и само быть утянутым ко дну, а так, беспощадно расправившись со 'взяточниками и коррупционными перерожденцами', наше руководство как бы доказывает, что уж само-то оно - ни-ни, сплошные ангелы в погонах.
Теперь лозунги дня: 'Каждый сам за себя!' и 'Ты влип - ты и выпутывайся!' В налоговой полиции сегодня, как и в любой стае, больных, раненых и ослабевших - добивают!
Доходит до маразма. И деньги мне позарез нужны (у жены скоро именины, очередные проверяльщики из центра приезжают с бурчащими от желания выпить и пожрать на халяву желудками, а - не беру, строю из себя херувима, и всё только потому, что - боюсь!
- Давай за нас, Игорь тряхнул головой и за черт с ним, этим начальством. Они коснулись костяшками кулаков даба приглушить звон граненых стаканов
- Мой тебе совет, не спеши уходить, нормальных оперов - по пальцам считать, лучше переводись...а здесь сломают или сам сломаешься.
***
Имей Свиньин какие-либо железные факты, удостоверяющие злоупотребление Караваевым своим положением или, хуже того, получения мзды - защищать его никто не решился бы, да никто подобную защиту во внимание и не принял. Или же, другой вариант: имей куратор из 'безпеки' конкретную установку от руководства: 'Дай для доклада конкретный пример капитана-мздоимца!', и атаку обязательно довели бы до конца, до логической развязки, до его увольнения и, возможно, осуждения:
Но ничего 'железного' в обвинениях против Витька- не оказалось. Главная заповедь налоговой полиции: 'Делай что угодно, но - не 'светись', не оставляй видимых следов!'
Так вот, он не 'засветился', не сделал ни одной грубой промашки в этой истории, а что она неожиданно всплыла наружу - так не по моей его, а исключительно по 'наколке' самого Свиньина, причём - не нашедшей должного подтверждения документально:
Ведь не исполнял Свиньин чьё-либо указание, а действовал по собственной инициативе. За его 'наездом' стоял лишь он сам. Это была его личная война. Я бы даже так сказал: подполковник нарушил неписаные правила собственной Службы, проявив чрезмерную активность в ситуации, когда его об этом не просили:
А подобная чрезмерная активность - чревата:
Ведь основная функция УСБ - лишь притормаживать прыть повседневно нарушающих все и всяческие законы и инструкции оперов, а не пресекать её вовсе: Начни с завтрашнего утра перепуганные репрессиями опера жить и работать строго по правилам - и деятельность органов налоговой полиции будет полностью парализована!..
Разумеется, набравшая такие обороты, и получившая некоторую огласку история не могла оборваться на полуслове. 'Спускают на тормозах' всегда - аккуратно, осторожно, с учётом реалий и известных всем правилам игры, короче - так, чтоб комар носа не подточил, и никто не смог бы прицепиться:
Спустя две недели после описываемых событий в городском Управлении состоялось очередное совещание, на котором, среди прочего, обсуждалось и 'соответствие занимаемой должности капитана налоговой полиции Караваева В.Б.'.
С высокой трибуны замнач управления по кадрам проехался по его, скромно сидящей на стульчике в зале личности, усердно попинав ногами.
Интонации у него были грозные, и Караваев затаил дыхание, ожидая резюме типа: ':разжаловать: уволить: отдать под суд: расстрелять на центральной площади средь бела дня, в присутствии тысяч горожан!..'
Но концовка вдруг оказалась довольно-таки мягкой, внутренне не соответствующей началу: ':предупредить о недопустимости: объявить строгий выговор с занесением: усилить воспитательные меры:' Опытное ухо сразу же просекло: : Витька полностью амнистировали!..
Сидевший в зале невдалеке Свиньин показался ему слегка удивлённым. Такое ощущение, что он ждал чего-то совсем другого, да наверняка и сделал всё зависящее от него лично, чтобы именно 'другое' в докладе замначальника и прозвучало!..
Но что значит выучка и умение из любого, даже самого неожиданного и неблагоприятного развития событий извлечь хоть какую-нибудь выгоду для себя!.. После совещания куратор, как ни в чём не бывало, подошёл к Караваеву и спокойно произнёс: 'Ты должен быть благодарен нам, пацан, - пожалели тебя, не выгнали и не посадили: Но в следующий раз - смотри!..'
Караваев глубоко вздохнул, мысленно послал подполковника по известному всем адресу, вслух же - скромно поблагодарил за проявленное внимание и отеческую заботу, пообещал сделать исключающие повторение подобного выводы из критики своих ошибок, и в дальнейшем - приложить все свои скромные силы для неукоснительного исполнения служебных обязанностей, и поступающих в связи с этим указаний руководства:
Свиньин, даже не дослушав, милостиво кивнул, и - двинулся прочь. Маленький, тщедушный, безжалостный - как клоп. Караваев смотрел ему в спину до тех пор, пока он не скрылся за дверью, и лишь теперь понял, насколько же он устал!.. Как, оказывается, измотался за последние недели..
***
Отоспаться от души в субботу Витьку не удалось. С утра пораньше позвонил Седой и сообщил, что запись готова и он ждет Караваева немедленно, но не одного, а с бутылкой хорошего виски. Старый приятель с трудом отвыкал от въевшихся в кровь и плоть привычек и пистрастий, приобретенных за долгие годы службы в загранрезидентуре ГРУ.
На этот раз они встречались на квартире Седого. Скромная обстановка жилища резко контрастировала с расставленными на стеллажах и полках новейшими образцами профессиональной аудио-видео техники, причем многие из них еще не поступали в открытую продажу в Первопрестольной.
Караваев, прислушавшись к своему организму, употреблять с утра отказался, выпросив у хозяина чашку кофе. Седой же не настаивал, сделав щедрый глоток, указав ему на кресло.
-Давай к делу, не тяни -попросил Витек.
- К делу так к делу - Седой протянул наушники.
- Вывести разговор с твоим подполковником на угрозы оказалось плевым делом. Достаточно только было упомянуть твою персону и - пиши не хочу. А уж когда я депутата помянул всуе так его вообще понесло. Думал пленки не хватит - ухмыльнулся Седой.
Караваев прослушал пленку до конца, попросил перемотать и прослушал еще раз, делая пометки в на листке бумаги.
-Спасибо! Если не сложно - почисть запись, убери упоминания обо мне. Нужно, чтобы эти угрозы принял на свой счет другой человек. Упоминание о депутате оставь.
- Что только не сделаешь что бы ты отстал - Седой сел за компьютер. Ты посиди пока тихо, а лучше на кухне телевизор посмотри.
Через час запись была готова.
Витек достал визитку и набрал номер. Андрей Андреевич! Добрый деннь извините что беспокою вас в неурочное время. Моя фамилия караваев я оперуполномоченный управления налоговой полиции., вхожу в состав группы по проверке деятельности фирмы 'Наргис'. Генеральный директор Дмитрий Ильгамович Мирзоев...
Откуда у вас номер моего мобильного - прервал его властный голос- и кто вас уполномочил звонить мне со всякими...
Примите мои извинения, Андрей Андреевич - Караваев, удивляясь собственной наглости, прервал гневную тираду депутата - В ходе проводимых мероприятий мной были зафиксированы угрозы в Ваш адрес со стороны некоего Свиньина. Мне продолжать?
Слушаю внимательно - голос депутата утратил начальствующие нотки.
Караваев поднес диктофон к трубке. Дав собеседнику прослушать запись он добавил:
- Этот разговор состоялся между Мирзоевым и его 'крышей' - подполковником Свиньиным, когда первый высказал опасения, что за проверкой налоговой полиции возможно стоите Вы.
Как Вы сказали Вас зовут? В понедельник-вторник я занят, пленарка. Жду Вас в среду к девяти часам. Вам будет заказан пропуск. Да, и благодарю за информацию.
Спустя три дня, после соблюдения всех формальностей по сверке его личности с фотографией в паспорте, Караваев попал в приёмную, обставленную весьма скромно, если не считать роскошных белых штор на окнах.
- Андрей Андреевич у себя? - поинтересовался посетитель у секретарши.
Секретарша протянула руку куда-то под скопившиеся на столе бумаги.
- Товарищ Андрей Андреевич Вас уже дважды спрашивал. Заходите!
Красный огонёк над дверью кабинета при этих словах сменился зелёным. Для верности Витек сосчитал в уме до десяти и только тогда распахнул дверь.
Хотя депутат Государственной думы и был одет в непритязательный штатский костюм, поприветствовал он Караваева так, что на плечах у обоих как будто проступили просветы и звёздочки.
Хозяин кабинета начал без предисловий:
- Как там?
- Решается вопрос о возбуждении уголовного дела. Но, что не может не радовать, уже сейчас из-за встречных проверок от сотрудничества с 'Наргис' отказались основные партнеры. Крупный тендер, в котором участвовала фирма Мирзоева, был проигран из-за распространившейся информации о проверке налоговой полицией.
В итоге бизнес Мирзоева почти полностью разрушен.
Ты присаживайся... Я в курсе...да, похоже у вас, как будто, все чисто прошло...
Правда, у нас тут генерал-лейтенант Добрушкин пытался волну гнать, но я постарался объяснить ему, что не стоит...
- Андрей Андреевич, но вы же понимаете... Мы работали, не зная полного расклада. Мы и предположить не могли, что Свиньин так плотно с Мирзоевым связан. О людях, знаете ли, плохое думаешь в самую последнюю очередь...
-Да плевать на него, капитан, он кто - мелкая сошка... а вот угрожать мне, народному избраннику - это перебор.
Он пододвинул к Караваеву блокнот - Напиши-ка мне его координаты.
Верочка, соедини меня с Алмазовым. Да, с директором налоговой полиции...Поживей...
Иногда картинки из прошлого, картинки из памяти сливаются в какое-то чёрно-белое кино без звука, но под жужжание старинного кинопроектора. Приходилось ли вам когда-нибудь узнавать себя на видеозаписи? Смотришь и сам себя не узнаёшь, смотришь и с трудом веришь, что этот человек, совсем несовпадающий с собственным представлением о себе - это ты. Мы не привыкли видеть себя со стороны. Те немногие, утренние кинопробы у зеркала, которые в основном всегда заканчиваются одобрением режиссёра и актёра в одном лице, лишь позволяют надеть очередную маску, подходящую для сегодняшней роли. Да, практически всегда наша самооценка не совпадает с мнением о нас окружающих, ибо наше настоящее 'я' оценит только Бог. Признаться, страшновато представить, что увидишь на плёнке, длинною в жизнь, которую снимает вечный режиссёр всего сущего, когда она пролетит перед твоим внутренним взором в миг последнего показа. Увы, чернового варианта нет, а чистовой пишется...
***
с 1 июля 2003 года, указом президента Российской Федерации N306 от 11 марта 2003 года, Федеральная служба налоговой полиции России упразднена
Вместо послесловия.
Дорогой читатель, возможно у Вас создалось впечатление, что автор существо примитивное, необразованное и говорящее исключительно просторечными словечками и жаргонизмами.
Поверьте, меня самого коробит, когда из повседневного языка не только в обычный разговорный, но в литературу, газеты, журналы, телевидение малокультурные люди тащат, усиленно навязывают нам, просторечный мусор.
И вот они уже становятся почти общеупотребительными. Это можно сказать о словах 'ложит' вместо литературного 'кладет', 'влазит' вместо 'влезает', междометие 'аж' вместо 'даже' и т.д.
Пока я служил в налоговой полиции мне довелось общаться со следователями 'старой школы', а по 'резонансным делам' работали в основном такие.
В свободное время, на перекурах, они дружелюбно болтали со мной, а я благодарно слушал их байки, когда суд уходил на приговор, и им в пустом зале нужен был собеседник.
Один такой прелестный говорун, ныне покойный, рассказывал мне, что учился на юридическом сразу после войны, успел застать профессоров, преподававших еще в Императорском Московском университете, так и не привыкших к тому, что в университете отменили курс греческого языка. До революции-то будущим юристам преподавали курс латыни, курс греческого и только потом читали римское право. Потом сократили греческий, потом на латынь отвели не год, а полгода, а когда учился я, мне достался краткий курс римского права с бордюром из расхожих латинских выражений типа 'Dura lex sed lex', что, по меткому выражению одного человека с чувством юмора, означает 'Не нарушай порядок, дура'.
Так вот, когда после войны сдавали экзамен 'старорежимному' профессору, он говорил: 'Ну что ж, батенька, с латынью у вас все в порядке, теперь посмотрим, как у вас с греческим'. Ему отвечали: 'Профессор, греческого нам не преподают'. Он страшно расстраивался и всплескивал руками со словами: 'Батенька, ну как же можно быть юристом, не зная греческого!'
Бедный профессор, он и не подозревал, что в России можно быть юристом, не зная даже русского!
Знакомый эксперт-криминалист жаловался, что следователь, пришедший назначать дактилоскопическую экспертизу, при нем записал в постановлении вопрос: 'Имеются ли на рюмке следы пальцев...', подумал и написал: 'рук', еще подумал и добавил: 'человека'. Всегда умиляют формулировки типа 'нанес удар кулаком руки в область лица'. Можно написать в постановлении: 'повреждения стоп', а можно - 'стоп нижних конечностей'. Собственными глазами видел рапорт работника милиции о том, что 'неустановленное лицо нанесло удар вышеупомянутому лицу по лицу'.
Одина из следователей на совещании у прокурора выразилась так: 'Не колется он, гад, не сломать его версию. Я уже и матку его выдернула, и все равно ничего не получается'. Сначала по лицам присутствующих пробежала судорога от такого зверства, а потом отразились сомнения в собственных
Устал ты , видно, от этой жизни
Спасибо 😊