Взято у уважаемого Влада Шурыгина (shurigin.livejournal.com). Описание очевидцем событий 20-летней давности в Армении.
Надеюсь, вам что будет интересно читать
************************
Землетрясение
:Если честно, я не очень люблю вспоминать эту командировку потому, что в этой командировке я впервые почувствовал как болен СССР. Сразу оговорюсь, я не претендую на всеобщность и никому не навязываю свои взгляды. Я лишь вспоминаю всё то, чему был свидетелем сам.
7 декабря 1988 года страшный удар стихии обрушился на Армению. За четверть часа был стёрт с лицу земли городок Спитак и превращён в руины Ленинакан, город с населением 250 000 человек.
Тогда я работал в газете МО ПВО «На боевом посту». И не знаю как, но нам с редактором отдела комсомольской жизни Андреем Крайним удалось уговорить редактора газеты Губанова отпустить нас в командировку в Ленинакан. Условие было одно - дорога за наш счёт. Редакция её не оплачивала. Но для меня это как раз не было проблемой. Четыре года в отделе боевой подготовки авиации сделали из меня не только хорошего спеца в авиации, но и помогли приобрести кучу знакомых в этом замечательном мире.
В Ленинакан мы вылетели 11 декабря.
:В проклятое советское время, чтобы вылететь с военного аэродрома, военному достаточно было иметь на руках командировочное удостоверение, после чего решение взять тебя на борт оставалось за командиром корабля. Обычно проблем не было никогда, а если на тебе была авиационная форма так и подавно! Я летал на Север и на Дальний Восток, в Среднюю Азию и Закавказье. Понятное дело, что о деньгах в этом случае речи не шло.
Перед отлётом мы с женой собрали целую сумку детских вещей, чтобы передать их нуждающимся. Из чего-то дочка просто уже выросла, а что-то, решили, более нужно тем, у кого ничего не осталось. Свитерочки, кофточки, комбинезончик. Жена все их выстирала, выгладила.
Ил-76, которым мы летели, был загружен контейнерами с новыми, с баз хранения - военными палатками всех видов. Но в Ленинакане сесть с ходу мы не смогли. На подлёте к аэродрому находились десятки бортов, у которых уже заканчивалось топливо, и нас в ожидании «окна» посадили в ереванском «Звартноце». Там я и пережил своё первый шок. Сквозь плотный строй транспортных самолётов всех существовавших тогда в СССР типов «Ил» прорулил в самый край стоянки и там замер, фактически притёршись к громадному Ан-22, который так же ожидал разрешения на вылет в Ленинакан. Естественно после двух часов полёта мы вышли «освежиться». Над аэродромом низко плыли серые низкие напоённые водой облака из которых непрерывно выдавливалась на землю нудна морось. По рампе я сбежал на плиты и бодро потрусил к краю полосы, держась по авиационному суеверию за линией закрылков. У края я остановился перед огромной - в несколько метров высотой грудой мусора. :Я тогда ещё подумал, что очень странно, что на столичном аэродроме развели такой бардак, неужели трудно загнать сюда мусоровоз:
А потом я замер. Прямо под ногами лежала наполовину распотрошенная посылка из мешковины. На ней было старательно шариковой ручкой написано: «Ленинканцам от тульских школьников». Их распоротого бока торчали рукава спортивной куртки. Штаны от этого комплекта тёмной мокрой массой лежали в луже, в которой тонул край кучи. Я подошёл ближе. ВСЯ эта куча состояла из таких посылок. Судя по надписям, все они были из Тулы и области. Часть разорвана, но большая часть даже не вскрыта.
Я не знал что думать.
Подошёл Андрей и мы молча долго стояли перед этой горой. Неожиданно из дождя вынырнул УАЗ и из него высочил майор в авиационной форме. Он подошёл к нам, и увидев на нас лётные комбезы, решил что мы из экипажа «Ила».
- Привет, мужики! - сипло сказал он и с близи стало видно, что майор находится на пределе усталости. Чёрные круги под глазами, лихорадочный блеск глаз, севший голос. - где командир?
Мы не стали впадать в объяснения и просто кивнули в сторону борта. Он вздохнул и направился к самолёту.
-А это что? - не выдержал я и мотнул головой в сторону кучи.
Майор посмотрел на кучу и зло сплюнул.
- Не видишь что ли? Помощь трудящихся братской Армении.
- Но почему здесь и в таком виде? - уже не выдержал Андрей.
Майор посмотрел на нас с откровенным сарказмом.
- А в каком бы ты хотел их увидеть? Благодарные толпы с транспарантами «Спасибо за все!» Очереди из плачущих старушек? Хер там! Это для них мусор! Поэтому он так и валяется:
«Для них» - резануло слух.
- Для кого?- решил я идти до конца.
- Для армян! - зло огрызнулся майор.
У борта нас встретил командир - улыбчивый капитан Виктор из Пскова.
- Ты командир? - спросил его майор.
- Я - кивнул он.
- Заместитель коменданта майор :.. представился летун - что у вас на борту?
- Палатки - ответил Виктор.
Майор озабоченно сдвинул брови.
- Блин! Так, слушай командир, поднимай рампу и никого на борт не пускай. Если будут ломиться местные макаки - гони их на хрен! Будут спрашивать, что привёз - на борту у тебя лопаты и кирки. Даже если первый секретарь приедет спрашивать. Понял? Если узнают, что везёшь палатки, растащат всё до гвоздя и пискнуть не успеешь. Извини. Охрану к тебе приставить не могу. Сейчас сядут немцы с медикаментами, мне их нужно прикрыть. А потом Кедайняцы с продовольствием пойдут:
Часа через четыре постараемся вас отправить. Как Ленинакан чуть разгрузят.
Всё сказанное совершенно не лезло в голову, и мы растерянно переглядывались. Какие макаки? Кто будет врываться в военный самолёт?
Но вот капитан Виктор, кажется, сообразил всё быстрее нас.
- Загружайтесь, ребята. - бросил он нам и направился к рампе. Мы за ним. А майор к своему УАЗу.
Едва успела закрыться крокодилья челюсть рампы и была втянута на борт раздвижная лестница, как из дождя к самолёту подъехала чёрная «Волга». Из неё на бетонку вылезли двое армян. Один в кожаном пальто, второй в гражданских брюках и милицейском кителе. Они подошли к борту. Один из них, задрав голову, позвал:
- Эй, ребята!
Виктор выглянул в распахнутую дверь.
- Чего надо?
- Мы из комитета помощи пострадавшим. Вам нужна какая-нибудь помощь?
- Мы не пострадавшие. - отрезал Виктор.
- Может воды привезти, еды горячей? - словно и не заметил хмурой неприветливости тот, что в милицейском кителе - Может вам с разгрузкой помочь? Людей прислать? Сейчас каждый час на счету. Надо людей спасать!
- Мы здесь не разгружаемся. Сейчас пойдём в Ленинакан.
- Хорошо! Удачи! - армяне загрузились в «Волгу» и канули в дождь.
Они были совсем не похожи на упомянутых майором злобных мародёров. Может быть они ими и не были.
Мародёров мы увидели потом и с избытком.
В аэропорту Ленинакана было ещё более тесно чем в Ереване. Грузовые «Илы» даже сруливали с асфальта стоянок на землю, чтобы дать место другим. Было полное ощущеие, что вся огромная страна «работала» в эти дни на изувеченную землетрясением Армению. Потом, в каких-то военных мемуарах я прочитал фразу «воздушный мост» - в Ленинакане я увидел целый воздушный конвейер. За сутки через Ленинакан и Звартноц проходили сотни боротов.
Так вот, в Ленинакане к борту подлетела целая кавалькада машин. «Жигули», «Волги» из которых выскочила целая бригада армян, бросившаяся буквально штурмовать опущенную стремянку. Только отборный мат командира и угроза всех перестрелять, хотя никакого оружия на борту не было, заставили армян слезть со стремянки, но не отойти от неё.
- Что привезли? - послышалось снизу.
- А кто ты такой, чтобы я тебе докладывал? - зло бросил командир.
- Мы спасатели! - заявил бородатый в дорогом кожаном пальто до пят.
- Кирки, лопаты, ломы, пилы - Перечислил командир и нахально добавил: - Хотите помочь в разгрузке?
На лицах бородатых проступило разочарование.
- Это хорошо! Нам сейчас нужны инструменты. - Важно заявил бородатый в пальто. - Вам пришлют сейчас людей:
Потом он что-то гортанно крикнул своим, захлопали двери машин, и кавалькада растворилась в темноте. А минут через десять у борта остановился военный КамАЗ из кузова которого на землю начали тяжело спрыгивать солдаты. Из кабины вылез пехотный старлей. На лицах приехавших серой глиной застыло отупение запредельной усталости. Такое же, как на лице майора в Звартноце.
Приехавшие были разгрузочной командой. За эти сутки это был уже третий «Ил» который они разгружали. На вопрос, кто приезжал к борту перед этим стралей только пожал плечами.
Да тут всякой мрази немерянно! Шакалы! Дербанят иностранную гуманитарку и наше что подороже. Продукты, запчасти, одежду.
Я не выдержал и спросил напрямую, почему здесь такой бардак? Неужели трудно взять аэропорт под охрану?
Оказалось, что аэропорт принадлежит гражданским властям и они категорически против того, чтобы армия взяла над ним контроль. Что этот вопрос уже несколько раз поднимался Родионовым (генерал-полковник Игорь Родионов - командующий ЗакВО), но из Москвы давали отбой. Мол, порядок здесь будут обеспечивать местные власти.
За последующие десять дней я хорошо изучил этот порядок.
Любой самолёт, который садился в Ленинакане, встречали армяне. Если самолёт был военным, то обычно начинался долгий торг на тему, что на борту? Командиры имели жёсткие инструкции не сообщать никому, кроме специальных представителей МО, что на борту. Потом подъезжала разгрузочная команда, грузовики и начиналась разгрузка. Но иногда, если армянам удавалось узнать, что на борту что-то ценное, то военных быстро оттесняли бригады армян, которые тут же загружали груз в свои грузовики и уезжали.
Если самолёт был гражданским, то тут дело решалось так: если груз был ценным, то на разгрузку собирались всё те же армяне, если самолёт был загружен чем-нибудь малоценным, то его оставляли военным.
Если же самолёт был иностранным, то военную разгрузочную команду к нему вообще не подпускали. Их разгружали только армяне. Причём никаких таможенников я не видел. Самолёты просто открывали рампы и начиналась их стремительная разгрузка.
На совещании в Ленинакане периодически озвучивались цифры пропавшего бесследно имущества. Вот мои пометки из блокнота того времени: «500 французских палаток с печками и спальниками», «300 немецких дизель-генераторов», «15 тон мясных консервов», «2000 комплектов зимнего обмундирования», «10 тон сухпайков НАТО», «3 000 одеял».
При этом, как и в Ереване, в Ленинакане за полосой валялись груды распотрошённых посылок глупых советских «самаритян», жалостливо отдаваших в помощь пострадавшим свои тёплые вещи, детскую одежду и т.п. В лучшем случае их использовали как ветошь. Видеть такое отношение к действительно всенародному сочувствию было обидно и мерзко. Но сами армяне ни сколько не стеснялись этого своего цинизма.
Помню, как сцепился с одной армянкой, которая на моих глазах отпорола рукав у детской кофточки из такой посылки и бросив посылку в груду стала этим рукавом как тряпкой оттирать закопчённый бок чайника. Я сказал что-то резкое на тему того, что люди от чистого сердца собирали, а вы так с этим обращаетесь. В ответ она бросила мне:
- Сами носите свои обноски! А нас Франция оденет во всё новое.
...Почему их должная была одевать Франция, я до сих пор не знаю. Но последующая история Армении, я думаю, научила эту бабу куда более заботливо относиться к вещам:
Но всё это было на пороге Ада. Ад начинался в Ленинакане:
...Есть такое понятие - боевой шок.
Потом, на войнах, я не раз видел его у других.
Врачи говорят, что «боевой шок» относится к боевым психологическим травмам (БПТ) и является эмоциональной реакцией, возникающей через несколько часов или дней интенсивных боевых действий. Он характеризуется чувством тревоги, депрессией и страхом. Наиболее частыми последствиями БПТ являются чрезмерная раздражительность, нервозность, замкнутость, потеря аппетита, головные боли, быстрая утомляемость. В случаях средней тяжести БПТ проявляются в виде истерической реакции, агрессивности, временной потери памяти, депрессии, повышенной чувствительности к шуму, патологического страха, переходящего иногда в панику, потери ощущения реальности происходящего. В тяжелых случаях у пораженных возникают нарушения слуха, зрения, речи, координации движений.
Могу подтвердить - всё так и есть.
И именно в Ленинакане я пережил боевой шок.
Мы заехали в Ленинакан уже в темноте в кузове «КамАЗа» с палатками.
Картина, которую мы увидели, была просто апокалиптичной.
Горели чахлые костры, у которых какими-то чёрными тенями сидели люди. Света не было. То и дело машина ныряла в удушливый чад пожарища. Многие руины горели изнутри, затягивая всё вокруг удушливым едким дымом. С неба густо валил тяжёлый сырой снег.
КамАЗ медленно пробирался по улице, которая представляла из себя извивающуюся вдоль огромных холмов колею. В свете одного из костров я вдруг разглядел, что «холм» это огромная - в три этажа - руина многоэтажного дома. Это была печально знаменитая улица Ширакаци, на которой стояли девятиэтажки построенные настолько плохо, что они сложились как карточные домики.
Всё увиденное буквально взрывало мозг.
Наконец мы заехали в какие-то ворота и я впервые за всю дорогу увидел электрический свет. Мы были в ленинаканской крепости, где располагался штаб дивизии и военный координационный центр.
Странно, но в крепости разрушилось лишь одно здание - построенный в 70-е годы бокс для техники. В остальном же не было даже больших трещин. Потом народ шутил, что при царе крепость строил ещё русский прапорщик. Если бы строил советский, то было бы как в городе. При этом, как достопримечательность мне показали высоченный дуб в одном их бастионов. Его нижние ветви были по краям обломаны. Очевидец, который пережил землетрясение в крепости, рассказал, что после первого толчка все выскочили на улицу, а потом началась новая серия толчков и они были такой силы, что стоять на земле было просто невозможно и все прыгали на месте как дети через скакалку, чтобы не упасть. По его словам, земля качалась так, что дуб обломал о землю свои ветви:
Нас приютили ребята из местной дивизионной газеты, среди которых был мой однокурсник, который правда вёл себя немного странно - с народом почти не общался, водку со всеми не пил, был подчеркнуто дисциплинированным, но, наверное, это был его «боевой шок». А может он просто побаивался начпо дивизии, у которого квартира как у большинства офицеров была разрушена и он поселился в небольшой комнатке, по соседству с кабинетом редактора, где мы все жили.
На следующий день с утра мы с Андреем пошли в город.
Это были пятые сутки после катастрофы.
Мы уже знали, что в эту ночь на подлёте к Ленинакану разбился югославский Ан-12, а вчера наш Ил-76 с ротой гражданской обороны, набранной в Баку. Потом азеры долго распространяли слухи, что армянский диспетчер специально вывел «Ил» на гору, но это уже была шизофрения. Лётчик, взлетевший из «впадины» Баку - минус один метр, не переставил барометрический высотомер на «ноль» Ленинакана, который находился на высоте 1524 метра и в условиях облачности просто воткнулся в склон горы. Погиб экипаж и шестьдесят девять «резервистов» из Баку. Семидесятый - русский парень чудом остался жив. Говорят, он был с большого бодуна и в полёте залез в кузов перевозившихся в этом же «Иле» грузовиков, где находились то ли одеяла, то ли палатки. При столкновении они и спасли ему жизнь. Взрыв его не убил, а лишь вышвырнул вместе с грузовиком на склон. Парень получил перелом позвоночника, но без парализации, как мне рассказал врач его осматривавший.
Так вот, о шоке.
Город выглядел чудовищно. Ночью прошёл снег, и он словно белым саваном укутал всё вокруг. Но утром снег быстро таял, растекаясь непролазной грязью. По улицам текла грязь. Рычала техника. Стучали кирки, ломы, визжали «болгарки». А ещё всюду огромными кучами лежали гробы. Гробы были всех форм и размеров - от каких-то роскошных, лакированных с шёлковым убранством внутри, до грубых ящиков, которые явно сколотили совсем недавно. Красные - «советские», зелёные, какие-то похожие на футляры для музыкальных инструментов. Их были штабеля. На каждом углу.
:Кто-то рассказал, что гробы везли со всех концов Союза. Их просто развозили по городу и складывали у руин. Спасатели извлекали тела и укладывали их у подножия раскопов. Сразу собирались люди, пытаясь опознать погибшего. Если опознавали, то прямо тут же укладывали в гроб и везли на кладбище, где трактор «Белорус» с рассвета до темна копал в каменистом грунте могилы. Трактор то и дело ломался. Точнее ломались зубья у ковша, и на кладбище выстраивалась целая очередь, в ожидании пока приварят очередные «зубы» и они вгрызутся в каменистую землю. Некоторые гробы с телами увозили из города в сёла на родовые кладбища. Причём никто уже не обращал внимания на транспорт. Катафалков было на весь город всего несколько штук. Грузовики были заняты на руинах и разгрузке самолётов. Занимать их под похороны было запрещено. Поэтому гробы заталкивали в легковушки, иногда по два сразу. Помню, как в «копейке» гроб везли в раскрытом багажнике, сев на него верхом.
Неопознанные тела вывозились в горбольницу. Она была разрушена и, кажется, не работала. «Работал» только её двор. Тела складывали на нём вдоль стен для опознания. Раздавленные, размозжённые, разорванные - жуткие. Я впервые увидел столько мёртвых людей в неприглядной наготе жуткой апокалиптической смерти.
И там вновь повторялась та же процедура - гроб, путь на кладбище. Чудовищный конвейер смерти.
Как я уже сказал, это были пятые сутки. И сквозь чад пожарищ, соляровый выхлоп работающей техники, дождевую сырость всё явственнее стал проступать, ни с чем не сравнимый рвотно-сладкий запах разложения.
:Потом на войне я не раз и не два «нюхал» его. И вот что странно. Разлагающийся труп человека пахнет особо. Не так как кошка или корова. И это запах он, наверное, забит в нашу память на генетическом уровне, потому что, даже уловив его в первый раз, ты мгновенно понимаешь, что это за запах:
Ещё через две суток город был просто пропитан зловонием.
И на всю жизнь в мой мозг впечатался запах беды. Коктейль из солярового выхлопа, чада тлеющего жилья и трупной вони:
И среди этого ужаса шла своя жизнь.
Горели костры. Гробы приспособили под сиденья, под столы.
Это была сюрреалистическая, жуткая, босхианская картина.
И к вечеру мне натурально стало плохо. Я был буквально раздавлен. Меня трясло. Я чувствовал, что не могу собраться мыслями, был в какой-то жуткой прострации. В мозгах почему-то билась одна идиотская фраза: «Это Луна!» - Почему Луна? Не знаю.
Это моё состояние заметил главный редактор. К сожалению, страница с его именем потерялась. Редактор в этот день впервые выбрался к своему дому. Ему повезло. Никто не из родных не погиб. Но в дивизии погибло 22 офицера и прапорщика и 146 членов семей. О том, что его родные живы он узнал ещё в первый день, и они уже уехали из города, а вот к своему дому ещё не ходил. Вернулся он с какими-то домашними соленьями и большой бутылкой местного самогона, который хранился у него дома. По его словам дом выстоял, но под жильё уже не годился. Помню, редактор был злым. В доме уже побывали мародёры:
Он налил мне целый стакан крепчайшего тутового самогона. Я выпил. Потом ещё один. Помню своё искреннее удивление - самогон не брал! Только лицо онемело, словно от укола анестезии. Я трогал его пальцами и почти не чувствовал.
Спать ложились уже «профессионально». Все предметы, которые могли упасть со звуком, ставились на края столов, шкафов и полок - пустые бутылки, какие-то гильзы-карандашницы. Чтобы при новом толчке, а наши геодезисты предупредили, что остаточные толчки ещё будут идти долго и могу быть сильными, они упали и сразу всех разбудили. Спали, раздевшись по пояс, положив куртки под голову.
В сон я провалился как в колодец. Без сновидений, во тьму.
Утром мне стало легче, но окончательно «отпустило» только к следующему вечеру.
Днём мы были «на раскопах», как их называли спасатели.
Ещё в первый день бросилось в глаза, что большей частью на руинах работают военные и множество славян в строительных касках. Очень редко можно было увидеть армян. Женщин и детей в городе уже не было - их вывезли. Было много стариков. Они отказывались уезжать. Многие ждали, когда из под руин поднимут тела родных. Первые дней пять ещё многие надеялись на чудо. И такие чудеса бывали. На третьи сутки спасатели подняли сложившуюся «домиком» плиту, а под ней оказался сидящий на горшке малыш двух лет. В одной руке игрушка, в другой баранка. Он словно оцепенел. Но был жив, здоров. На теле не царапины. Когда увидел людей - заплакал:
Было много чудес, но срок у них был очень ограниченный. На шестые сутки счёт спасённым пошёл на единицы. В Ленинакане последняя живая спасённая была найдена по моим записям 15 декабря. В Спитаке нашли живого 16-го.
Я был рядом, когда её вытаскивали.
Девушку нашёл донецкий спасатель из ВГСЧ. Парень обследовал руины и услышал стон. Чтобы добраться до неё, а она находилась на глубине больше трёх метров, он разделся до лёгкого тренировочного костюма. По его словам у девушки была раздавлена плитами одна из ног ниже колена. А это означало одно - «синдром сдавливания» - страшную штуку. Рука или нога раздавленные тяжестью, отмирают очень быстро. Если не восстановить кровообращение, то уже через два часа начинается некроз. А здесь прошло уже восемь суток. Нога уже давно разлагалась, будучи ещё частью тела девушки. Если её извлечь, то кровь под давлением сердца попадёт в мёртвые ткани и тут же разнесёт яд по организму. Сразу откажут почки, и человек умрёт за считанные часы. Необходимо наложение жгута выше линии некроза и срочная операция по ампутации мёртвой конечности. С девушкой сделать всё это было невозможно. Нога была зажата «бутербродом» из плит, на разбор которых мог уйти ещё целый день. И спасатели решили проводить ампутацию на месте. Спасателю дали два армейских шприц-тюбика с промедолом, два жгута и он змеёй уполз в расщелину.
Мне поразило когда я увиел, как обычную ножовку, которой только что пилили арматуру, несколько раз облили спиртом из канистры и замотали в обрывок простыни из «скорой», стоявшей внизу у «раскопа». Минут через пять вылез парень. Над ним склонился доктор. Что-то у него спросил. Тот ответил. Доктор начал на своей ноге что-то ему показывать. Парень кивал. Потом ему дали сигарету, он покурил. Доктор посмотрел на часы, потом кивнул спасателю. Тот взял свёрток с ножовкой, спрятал его под спортивку и снова уполз в расщелину. Томительно тянулось время. Наконец из расщелины показались ноги в кроссовках. Двое солдат тут же схватили их и начали тянуть на себя. Показалось худое тело, потом голова в каске и руки, которыми он держал какую-то серую толи куклу толи мумию.
Я видел девушку всего пару секунд. Она была без сознания. Землисто-серого цвета. Крови почти не было. Только сквозь ткань, в которую был замотан обрубок ноги, проступила тёмная как смола кровь.
Солдаты уложили девушку на носилки и понесли вниз и там, у отцепления, её выхватили из рук солдат несколько армян и с гвалтом потащили к машине «скорой». Там как раз развёртывали камеру какие-то телевизионщики. Кто-то из солдаи помню выругался:
- Спасатели, блять! Дождались звёздного часа:
Вообще, как я уже сказал выше, на руинах я почти не видел работающих армян. Не могу сказать, что их вообще не было. Были! Но никакого единодушного энтузиазма в спасении своих же братьев я не видел и в помине. Это факт, который подтвердит любой, кто был там в эти дни. Помню, как мы все ржали над местной газетой, в которой было опубликовано, что 900 студентов Ереванского медицинского института заявили о том, что считают себя мобилизованными для оказания врачебной помощи пострадавшим. Только вот не было написано, в каком городе будут оказывать помощь? В Ереване, Москве или Питере? Но явно не в Ленинакане.
Всех армян, кого я видел, можно было очень условно разделить на несколько групп.
«Пострадавшие». Те, кто потерял близких и родных. Это были охваченные горем люди, обычно в прострации, не всегда понимающие, что происходит. Женщин и детей вывезли в здравницы и санатории Союза и их я почти не видел. Много было стариков и старух. Их было невыносимо жалко. Они сутками сидели у руин, ничего не просили, почти ничего не говорили, только ждали. Здесь же грелись у костров, здесь же что-то ели.
«Наблюдатели» - тысячи мужчин разного возраста. Почему-то большинство в костюмах, часто в кожаных пальто и куртках - признак тогдашней состоятельности. Весь город был набит ими. Они толпились у подножия руин. Бродили по улицам. Кто они были и что они делали - я не знаю.
Третьей группой, или точнее - армией были мародёры.
В первый же вечер после удара стихии были разграблены разрушенные сбербанки и ювелирные магазины. Потом настал черёд магазинов.
Растаскивалась гуманитарная помощь, доставляемая самолётами. Одежда, палатки, продовольствие, медикаменты - всё это потом ещё несколько месяцев гуляло по рынкам СССР.
Военные пытались ввести комендантский час, но Москва под давлением армянских властей не разрешила его вводить, как не разрешили ввести военное положение или даже режим особого положения. Поэтому все легенды о расстрелах мародёров не больше чем легенды. Я несколько ночей провёл с нашими патрулями и на блок-постах. При мне ловили и мародёров и бандитов, грабивших частные дома на окраинах. Их просто передавали местной милиции. Бандитов, тех ещё задерживали, а мародёров часто отпускали. У многих были родственники в милиции или просто друзья. Помню мародёра, которого задерживали ТРИЖДЫ! Причём в третий раз он попался тому же лейтенанту, что и в первый. Чтобы хоть как-то припугнуть его тот приказал изобразить расстрел на месте. Его поставили к стенке. Вскинули автоматы. И тот от страха обоссался. В итоге его доставили в отделение, и там после объяснений на армянском на лейтенанта в драку полез местный дежурный, которому задержанный, оказывается, приходился племянником.
Оружие применяли. Но, в основном, для остановки прорывавшейся из города техники. Правда Ленинакана в том, что на всех дорогах в город и из города стояли блок-посты, но не для того чтобы перекрыть пути В ГОРОД, а для того чтобы перекрыть пути ИЗ ГОРОДА!
По решению Совмина в город было стянуто больше 700 единиц тяжёлой техники. Грейдеры, краны, самосвалы и проч. Приказ был стянуть не менее 250 кранов. И КАЖДУЮ НОЧЬ из города они пытались прорываться. Как говорили милиционеры. дежурившие с нашими на постах, день работы крана на стройке стоит 100 рублей. А строек в Армении было всега навалом!
Вот цифры из блокнота. Я записал их на совещании у коменданта:
11 декабря - задержано 50 кранов, 10 бульдозеров, 110 самосвалов
12 декабря - 70 кранов 5 бульдозеров, 96 самосвалов
13 декабря - 49 кранов, 18 бульдозеров, 112 самосвалов
В Ленинакан прилетел отряд французских спасателей. Они привели с собой уникальную на то время аппаратуру для поиска и даже компьютер. На четвёртые сутки их лагерь обокрали, унесли часть этой самой аппаратуры, видеокамеру, магнитофоны. По просьбе французов его взяли под охрану десантники и сопровождали их на раскопы. «Мсье командОс», как их называли французы.
Помню, как врач француз разговаривал с нашим военным врачом. Оба хорошо знали английский. У французов закончились какие-то медикаменты. Они обратились к нашим. Француз что-то горячее говорил нашему, потом изобразил в руках автомат и стрельбу. Я спросил доктора, о чём он?
- Говорит, что во Франции такой бардак был бы не возможен. Их спасают, а они только воруют и мародёрничают. Что французы собираются уезжать. Таких нужно публично расстрелять в назидание другим, иначе это не остановить.
С проблемой неопознанных трупов справились только тогда, когда объявили, что за каждого погибшего будут выплачивать родным солидные суммы - по 200 рублей. И тут у каждого неопознанного трупа - даже у лепёшки бесформенной появился родственник. Иногда по две мамы. Даже драки за них были.
При этом у большинства в мозгах прочно клубился дикий коктейль национальной спеси, презрения ко всем чужим и алчности. Любой тунеядец в стоптанных туфлях при удобном поводе бросался рассуждать о «допотопной» древности «великого армянского народа», его таланте и уникальности, мародёры, клялись мамой, что грабили магазины чтобы раздать деньги тем, кто остался без копейки по примеру Давида Сасунского. Помню, как в 1991 году в Ереване одна учительница мне с презрением на лице доказывала, что землетрясение дело рук русских военных, которые специально устроили землетрясение, чтобы помешать армянам бороться за Карабах. Тема Карабаха была вообще вплетена во всё, что можно. Говорить с армянами, не упомянув Карабах, было не возможно. Всё вертелось вокруг него. Помню анекдот того времени:
"Поднимает кран плиту, а под ней лежит армянин. Спасатели - к нему, а он им говорит:
- Стойте! Карабах уже наш?
- Вроде нет. - Отвечают спасатели,
- Тогда опускайте плиту обратно!
Из блокнота:
В госпитале Ленинакана служил хирургом подполковник Мамедов (возможно это имя, в блокноте почти стёрта запись). Азербайджанец. Афганец. Его несколько раз пытались избить. Начальнику госпиталя в открытую говорили, уберите из госпиталя азербайджанца. Мы всё равно не позволим ему здесь жить
Когда ударила стихия, он уже через полчаса встал к столу и почти двое суток от него не отходил. Даже о том, что его семья жива, он узнал от других. Бросить больных и спасать своих он не мог, не позволяло чувство долга. В госпиталь принесли девочку с тяжёлым переломами и кровотечением. Он оперировал её четыре часа. Вернул с того света. Родители бросились к нему со слезами благодарить и заговорили с ним по-армянски. Он сказал, что не понимает. Что не армянин. Отец спросил, кто ты? Он сказал, азербайджанец. Тогда отец плюнул на пол, развернулся и ушёл.
Пожилая армянка, когда узнала у медсестры, что врач, который её будет оперировать не армянин, а азербайджанец, слезла с каталки и попыталась уползти с переломами ног!
В Ленинакане я увидел, что армянский народ тяжело болен. И это не случайное помрачение, не временная блажь:
Землетрясение 3 (окончание)
Собственно, в третьей части я бы хотел ответить на те вопросы, которые чаще всего задавались в комментах.
Кто же занимался спасением? Заранее предвижу поток брани со стороны армян и армянофилов, но самым главным спасателем Леникана, и тем более Спитака стал советский солдат. Ленинакану просто повезло в том, что в пригороде, в старой русской крепости располагалась 127 мотострелковая дивизия. Во время землетрясения большая часть личного состава находилась в крепости и не пострадала. Военные первыми пришли в себя, сохранили организованность и дисциплину. И именно дивизия с первых же минут включилась в спасение людей. Все кто мог работать были выведены на завалы. Именно военные первыми передали информацию о катастрофе.
Вот, нашёл описание самого землетрясения одного из офицеров.
«Я был не высотке над городом. Стоял у машины, когда началось землетрясение. Земля заходила под ногами ходуном так, что стоять было невозможно, и я упал на четвереньки. Рядом <Урал» подбрасывало, словно он был не машиной, а лошадью. Я боялся, что в какой-то момент он просто раздавит меня. А потом всё стихло. Но это был только первый толчок. Я успел лишь встать на ноги и сделать пару шагов, как земля снова вздыбилась. Новые толчки были ещё более сильными. Меня кинуло на «Урал» с такой силой, что если бы не зимняя шапка на голове я бы точно раскроил себе череп. Потом швырнуло на землю. И так несколько минут. Наконец всё затихло. И встал с земли и посмотрел на город, но ничего не увидел. Города не было! Только огромные клубы пыли в которых всё утонуло, а потом раздался вой. Это от отчаяния и ужаса кричали люди. Тысячи людей. Ничего чудовищнее этого воя я в жизни не слышал:>
Вот как о землетрясении вспоминает бывший министр обороны Игорь Родионов:
В Ленинакан я прилетел через полтора часа после катастрофы. Это второй по величине город после Еревана, триста тысяч жителей, находится на высоте 1,5 километра над уровнем моря. Там дислоцировался довольно большой гарнизон, но он размещался в старой крепости, которая практически не пострадала от землетрясения. Это строение, сложенное из валунов, скреплённых с использованием настоящего раствора, не разбавленного воровством, выстояло против удара стихии. А вот бетонные плиты построек, расположенных в городе, крошились и рассыпались, будто печенье. Металлическую арматуру из них можно было вытащить рукой.
Декабрь. Морозы российские. А в Ленинакане сложились все строения выше трёх-пяти этажей. Город лежит в руинах, и все эти развалины дымят, вокруг ни души, всё парализовано. Стоит ясная, солнечная погода, тишина.
Облетев Ленинакан и Спитак, от которого тоже остались лишь руины, и приземлившись в крепости на плацу, я доложил по дальней связи об увиденном министру и начал вызывать подмогу, одновременно выясняя состояние гарнизона.
Жизнь в городе была полностью парализована. Нет электричества, тепла, воды, связи, под развалинами живые и раненые люди. Картина напоминала последствия воздушного ядерного взрыва, не было лишь радиации. Ночью мороз и темнота.
Местное руководство находилось в состоянии какой-то прострации. Они просто не могли осознать, что произошло. Необходимо было очень срочно принимать меры по спасению живых и обеспечению населения всем необходимым.
Действовать начали немедленно, потому что ценнее всего были первые пять суток, когда можно было спасти как можно больше людей. По тревоге были подняты тылы, по-полевому развернули пункты обогрева, питания, оказания медпомощи, создали команды по спасению людей, находящихся в развалинах, взяли под охрану государственные и военные объекты, а также многое другое.
У армии не было техники для подъёма плит и разбора завалов, имелись только танки, тягачи. Но плиту ведь нельзя стаскивать - под ней люди, нужно поднимать: Ты всё это видишь, но ты бессилен оказать действенную, активную помощь немедленно. Но мы старались, приспосабливали технику, разматывали тросы, находили решения:
Землетрясение произошло рано утром, многие повыскакивали из своих домов в лёгкой одежде. Первые дни прошли особенно тяжело. Для меня день и ночь на протяжении примерно двух недель превратились в одно целое. Я кое-где, если удастся, спал, если удастся - перекусывал.
:Местное руководство взяло на себя систему распределения гуманитарной помощи. Но то была такая система, при которой на "жигулях" тут же налетали армяне, окружали самолёт и через десять минут тот был пуст, а гуманитарное имущество исчезло в неизвестном направлении.
Запомнилось исключительно ответственное отношение к трагедии основной массы военнослужащих, призванных из запаса, прибывших из многих регионов страны на помощь. Их чувство сострадания, бескорыстная помощь, отсутствие каких-либо жалоб на личную неустроенность и т.д. Был организован пункт сбора ценностей, куда солдаты и офицеры приносили найденное на развалинах.:В город стали просачиваться группы мародёров в поисках добычи, которую они вывозили в гробах под видом покойных родственников. Кое-где дело доходило до применения оружия постами оцепления, с целью остановить грабителей и подвергнуть их обыску и задержанию>
Тысячи солдат и офицеров в течении первых пяти суток круглосуточно работали на развалинах. Из 15 000 спасённых из под завалов людей больше 8 000 спасено военными. И это только начина со вторых суток, когда начался учёт спасённых и пошли ежевечерние доклады.
Вот выписки из блокнота:
:Офицеров снимал квартиру на Ширакаци в девятиэтажке, после удара бросился искать жену. Дети в ожидании квартиры жили у родителей в России. Увидел её тело в глубине разлома плит. После этого почти трое суток со своей ротой он работал на развалинах в городе, там где были ещё живые люди. Тело его жены подняли только на пятые сутки.
Десантникам из артполка (1065-й гвардейский артиллерийский Краснознаменный полк) 98 десантной дивизии в Спитаке приказали разобрать развалины большого ювелирного магазина, в который почти каждую ночь пытались пробраться мародёры. Подняли плиты. Под ними открылся магазин. Прилавки были раздавлены. Там же было три раздавленных тела продавщиц. Тела сняли. Прямо под одним оказалась большая связка обручальных колец с пробирными бирками. Мы стояли с командиром полка Медведевым. Я спросил, мол, и что дальше будет с этими кольцами? В переплавку? Но куда более опытный комполка хмыкнул. Какая переплавка? Промоют, поменяют бирки и снова на продажу. :Помню, меня это тогда поразило. Что где-то люди будут носить кольца, которые почти неделю лежали под мёртвым телом. Сегодня даже странно. Сколько кругом людей носит «мёртвое» золото и не парится по этому поводу:
Потом посреди раскопа расстелили плащ-накидку и на неё солдаты стали складывать золото с прилавков и сейфов. Получилась целая гора золота и ещё несколько тысяч рублей. Я тогда первый раз в своей жизни увидел такое богатство.
Золото перенесли в командирский уазик и под охраной перевезли в лагерь десантников, где сложили в ящик из под патронов и опечатали.
Потом с ним была интересная история. После докладов военных о собранных в развалинах магазинов, касс предприятий и сберкасс ценностях из Еревана прибыла целая делегация местного отделения Госбанка за золотом и деньгами. Одновременно с ними пришла информация от «особистов», что в дороге золото будет похищено. Госбанковцы приехали со своей охраной и требовали отдать золото им. В итоге пришлось вмешиваться лично Родионову и приказать операцию по переброске золота провести десантникам.
Я помню, как орал госбанковский посыльный, что армия занимается самоуправством и что золото военные должны отдать. Но их отправили ни с чем. При этом начальник разведки приказал разведчикам скрытно сопровождать группу и если на неё нападут мародёры вмешаться и прикрыть. Разведчик вернулся с докладом о том, что за городом машины госбанка свернули с дороги и заехали в глухое место, где их ждали несколько машин с вооружёнными людьми. После объяснения сними «делегация Госбанка» продолжила путь. Получалось, что госбанковцы и оказались организаторами нападения на золотой конвой:
В итоге именно десантники эвакуировали из Ленинакана деньги и ценности. Операция была замаскирована под обычную перевозку. Ценности были уложены в солдатские вещмешки и розданы специально отобранным для этого бойцам. Командовал перевозкой майор А. Бреус. В мешках, под ногами его солдат более 5 килограммов золотых ихделий и около 10 миллионов рублей. Тогда это были очень большие деньги...
Причём мародёры узнали о вывозе денег только после того, как деньги были уже в Госбанке.
Вообще, в Спитаке десантникам должны были бы памятник поставить. Вот выдержка из политдонесения того периода:
«:Десантники полка, которым командовал подполковник В. Медведев, а заместителем по политической части был подполковник Сафронов Н. В., совершив марш из Еревана в Спитак, войдя в Спитак увидели полный хаос. Сплошные руины и пожары. Из оставшихся в живых одни в ужасе метались между развалинами, другие в оцепенении стояли и сидели у мест, где были их дома. Земля периодически продолжала вздрагивать. И никаких признаков спасательных работ!Десантники Медведева поняли, что город придется полностью "брать на себя". Немедленно были взяты под охрану остатки зданий госбанка, сберкасс, ювелирного магазина, РОВД; приступили к раскопкам в разрушенных цехах швейной фабрики, двух школах и детском саду. Работы не прекращались ни поздним вечером, ни ночью. Об отдыхе никто и речи не заводил. Отказывались даже от приема пищи.
За первые полдня сержант М. Челах, старшина Э. Афанасьев, рядовой В. Газалашвили, ефрейторы А. Подворный и В. Шпанников вытащили по десять детей. Под крики и стоны людей десантники майора С. Гужбина ломами и кирками неистово, с нечеловеческим упорством раскапывали людей. Цену промедления знали все. Медицинский пункт полка, благодаря усилиям капитана И. Саяпина, десантники превратили в центр оказания помощи раненым. Сюда ехали все машины скорой помощи, руководство которыми тоже взяли на себя десантники.
Как и положено, это было твердое руководство. Каждому определялся маршрут, объект, число раненых и степень тяжести ранения. Врачами Саяпина было сделано 2 тысячи операций»
И здесь же, к вопросу сгущаю я краски или нет:
«:Очень сложное положение сложилось в разрушенном втором по величине городе Армении Ленинакане. Хаос такой же. Но дело осложнялось тем, что на дорогах, ведущих к городу, начался по существу разбой: уводили автокраны и специальную технику, машины с продовольствием и медикаментами. Появились бандитские группы, занимавшиеся мародерством, вымогательством, грабежами. Среди прибывших спасателей, медиков и личного состава отрядов ГО нарастали отчаяние, возмущение и растерянность. Они усугублялись тем, что творилось в самом Ереване, в аэропорту Звартноц.Группы молодежи буквально потрошили прибывавшие самолеты, особенно иностранные. Остатки же гуманитарной помощи по дороге в зону землетрясения наполовину исчезали. Для предотвращения хаоса и создания благоприятных условий в организации спасательных работ в г. Ленинакан был переброшен 234-й парашютно-десантный полк 76-й воздушно-десантной дивизии под командованием подполковника А. Попова, а подразделения 299-го парашютно-десантного полка 98-й воздушно-десантной дивизии под командованием подполковника Р. Карпова взяли под контроль аэропорт Звартноц и основные дороги, ведущие в районы бедствия.
Только за две недели блок-постами десантников были задержаны 318 автомобилей с различными грузами и 36 кранов, которые пытались похитить. На дорогах от Еревана до Ленинакана и Спитака была создана система постов, подвижных патрулей, пунктов регулирования движения, узлов связи, которые обеспечивали быструю и точную доставку помощи.
Но конечно, не только армейцы проявили себя здесь героически.
К концу вторых суток в Ленинакан стали прибывать первые отряды спасателей. Точнее, это были бойцы горноспасательных частей из угледобывающих регионов. Специальной спасательной службы тогда у страны не было поэтому послали горноспасателей. Особенно большой отряд прибыл из Донецка. Мужество и героизм этих ребят до сих пор вызывает во мне восхищение на грани слёз. Из оборудования у них были только шахтёрские каски и горный инструмент. Ни о каких специальных инструментах - пневматических домкратах, гидравлических кусачках, роботах разведчиках, мини видеокамерах на выдвижных гибких тогда никто не слышал. Просто каждые полчаса объявлялась минута молчания, а арматуру пилили обычными ножовками. И эти ребята в лёгких спорткостюмах уползали в глубь руин, поминутно рискуя жизнью, ведь развалины просто <дышали», грозя в любой момент обрушиться ещё сильнее и раздавить всех под собой, кроме того постоянно продолжались остаточные толчки. Некоторые из них доходили до 5 баллов и это делало руины смертельно опасными. Но они шли под них и спасали людей. К третьему дню стали прибывать иностранные спасатели. Были французы, ещё, кажется, израильтяне и финны. Но точно уже не помню. У иностранцев уже была специальная аппаратура для «прослушивания» завалов, специальный инструмент. Они тоже внесли свою лепту в спасение людей. Кроме того с разных краёв страны прибыли сотни добровольцев. К сожалению, большая часть из них была не квалифицированной рабочей силой. Но были среди них и ребята спелеологи, скалолазы, врачи, которые быстро объединялись в спасательные отряды и тоже работали не за страх а за совесть. Из них впоследствии и сложился Корпус спасателей, из которого и вылупилось современное МЧС Шойгу.
Так работали на завалах армяне или нет?
Я уже говорил - работали. Но их участие никак не назовёшь массовым. И это подтвердят все, кто там был. На фоне просто слоняющихся по городу мужиков и толп зевак у подножий руин это были жалкие крохи. Армяне работали по большей части на «своих» раскопах, там, где могли находиться их родственники и обычно сразу бросали работу, как только находили родных живыми или мёртвыми. Были, конечно, и исключения из этого, но они только подчёркивали правило. И только военные, а потом и спасатели из других городов методично и непрерывно работали на раскопах.
Тут часто адвокаты армян говорят о том, что точно так же было бы, если бы такая катастрофа случилась, например, с Рязанью или Смоленском? Некоторые господа говорят, что все люди одинаковы, и это значит, что и Смоленск и Рязань постигла бы точно такая же участь. Те же толпы мародёров, грабежи, насилие.
С этой точкой зрения я категорически не согласен. Случись такое ТОГДА с любым их русских городов, я не сомневаюсь, что такого уровня распада и безобразий не было бы.
И даже сегодня, когда общая мораль и нравственность находятся и в России в полном упадке, я думаю, что такой дефрагментации общества не произошло бы. И не потому, что армяне «хуже», а русские «лучше». У меня нет таких категорий мышления. Проблема в другом.
Армянский народ намного раньше, чем русские был инфицирован вирусами стяжательства, коррупции, наживы любой ценой. Там на много лет раньше чем в России всё блага и добродетели стали измеряться денежным эквивалентом. И степень поражения армянского народа этими вирусами куда более глубокая. Их усилил традиционный армянский сепаратизм и миф о национальной исключительности.
Русские в беде редко ищут виноватых среди людей другой национальности, и степень их толерантности даже в экстремальных условиях достаточно высока.
А Армения с 1987 по 1995 год стала фактически моноэтнической республикой - 97,9% населения республики армяне, ещё 1,5% езиды и 0,4% русские. Стоит вспомнить, что в 1987 году на долю армян приходилось 93,9%, в числе других народов наиболее значительными меньшинствами были азербайджанцы - 2,6%, курды - 1,7%, русские - 1,5%. Сокращение азербайджанцев мы оставим за скобками, а вот сокращение численности русских в «братской» Армении в три раза - говорит очень о многом.
Теперь о моём личном отношении к армянам. Я нигде не писал о том, что ВСЕ армяне мародёры и негодяи. Я даже нигде не писал о том, что таковых большинство, половина или скажем четверть. Я вообще не давал каких-либо численных или процентных раскладов их порядочности или не порядочности. Но я вполне описал то, чему был свидетелем сам или что узнал из первых рук.
Правда в том, что размах мародёрства и преступности в пострадавших от землетрясения Армении в 1988 году превзошёл по масштабам все хоть сколько-нибудь объяснимые масштабы и превратился в настолько массовое явление, что это потрясло всех кто с эти соприкоснулся. Об этом писали и говорили тысячи людей, побывавших там. Вот только то, что я нашёл за пару минут. Окрываем читаем:
Генерал-лейтенант Петр Полях, командовавший тогда Войсками противовоздушной обороны южного стратегического направления: «:Мы поздно разобрались, кто из них местные жители, а кто мародеры. Легковые машины ходили туда-сюда сплошным потоком. Поняли, что это мародеры, когда увидели, как тащат сейфы из банков. Потом начали приходить самолеты с гуманитарной помощью, в том числе из Украины. Везли палатки, теплую одежду, продукты. Все это сгружали в машины, а машины приезжали на площадь и все высыпали. Когда сын президента США Буша-старшего привез из Америки спальные мешки, куртки, обувь, к самолету сразу подъехала вереница машин и все забрала. На наши военные грузовики ничего не попало: вечером стали разбираться, и ничего этого не оказалось. Тогда поняли, что работают мародеры, причем очень слаженно» http://www.facts.kiev.ua/archive/2008-12-05/92462/index.html
Вот ещё свидетельство. На этот раз журналиста из Казани Олега Климова: http://klimov.liberty.su/2009/08/%d1%81%d0%b8%d0%bd%d0%b4%d1%80%d0%be%d0%bc-%d1%82%d1%80%d0%b0%d0%b3%d0%b5%d0%b4%d0%b8%d0%b8/comment-page-1/
Вам не нравится это читать? Вас это раздражает и оскорбляет?
Я вас понимаю. Но, правда это единственное, хотя и страшно горькое лекарство от перерождения нации. Не хотите принимать правду - ваше дело.
Масштабы воровства стройматериалов были чудовищные. Не раз и не два у нас на глазах, поднимаемые на тросах плиты разваливались на множество кусков. Содержание цемента в них было ниже всяких минимумов. Кроме этого, уже тогда в Армении была в моде перепланировка квартир, когда из двух, а то и трёх комнат делали единый зал, где капитальные стены висели практически в воздухе, или были изрезаны арками.
Проблема всех возмущающихся здесь армян в том, что им куда проще приклеить мне кучу ярлыков, обозвать армяноненавистником и записать во враги, но всё это потому, что они просто не способны признать, что 12 лет назад Армения была тяжело больна.
И если уж говорить ПРАВДУ об отношении армян к русским, тогда нельзя не вспомнить ещё об одном событии, которое произошло здесь же в Лениникане, менее чем через четыре года после землетрясения. Я говорю о казни пятерых русских десантников в центре Ленинакана 10 июля 1992 года. Казни тех, кто за три с половиной года до этого разбирал завалы этого города, спасал людей, давал им кров и пищу.
И, собственно, именно это подлое вероломство, а не тысячи мародёров и тунеядцев, поставило для меня последнюю точку в истории моего отношения к этому «древнему, мудрому и благородному народу»...
Наверное, не все знают как это было. Я напомню:
Читайте вторую часть окончания.
«10 июля 1992 года, в Ленинакане погибли пятеро российских десантников. Тогда армянская сторона в лице заместителя министра обороны Абрамяна и командира воинских формирований Ширакского района Варданяна на весь мир заявила о <преступных действиях российских военных». Они якобы задавили автомашиной ребенка, применили оружие. Потому, дескать, по ним и открыли ответный огонь. Пресса «новой демократической России» озвучивала только одну точку зрения, представляя десантников в качестве преступников. Убитых десантников обвиняли во всех смертных грехах. Мертвые срама не имут. Но живы их родные и близкие, которые знают, что ребята честь русского солдата ничем не запятнали. По кровавым следам майор юстиции С. Ушаков подготовил материал, основанный на данных проведенного расследования. В канун этой печальной даты мы предлагаем его читателям «Спецназа России».
ФИДАИНЫ НА БОЛЬШОЙ ДОРОГЕ
Уже три дня колонна из четырех автомашин 21-й отдельной десантно-штурмовой бригады находилась в Ленинакане на территории 127-й мотострелковой дивизии. Десантники прибыли в дивизию из Кутаиси за получением аппаратной Н-18 и аппаратуры космической связи. Вопрос с округом был согласован. Однако в дивизии их не ждали. Техника оказалась неподготовленной к передаче. Это стало ясно капитану А. Климко, старшему колонны, еще 7 июля, сразу по прибытии. После его доклада в штаб округа - в дивизию, в Ленинакан, срочно выехал подполковник А. Кротко.
Он прибыл 8 июля. В этот же день Климко, осмотрев передаваемую технику, отказался ее принимать. Ее нужно было доукомплектовывать. И все же офицеры, согласовав вопросы со штабом округа, решили технику перевезти в Тбилиси, там отремонтировать, а затем передать десантникам.
Дороги не боялись, так как боевое охранение колонны было сильным: две автомашины «Урал» с установленными в кузовах зенитными установками ЗУ-23-2. В боевых расчетах - десантники. Всего - 15 человек. Решили в дивизии не задерживаться. Но ни 8, ни 9 июля колонна из дивизии выйти не смогла. Как будто кто-то хотел, чтобы она вышла как можно позднее.
Уже 9 июля, утром, десантников обвинили в том, что они якобы украли с одной из автомашин бензоагрегат. Стали разбираться, оказывается - непричастны. Однако уже около 17 часов на выезде из дивизии установили БМП. Как объяснили, якобы для охраны в ночное время. Между тем, со слов самих же офицеров дивизии, охрана выставлялась всегда около 21 часа.
За Ленинаканом взяли путь на Грузию. Шел дождь. На 20-м километре шоссе дорогу колонне перегородили армянские боевики. С криками, руганью, стрельбой из автоматов они бросились к машинам. В ответ, поверх их голов, ответила зенитная установка. Нападавшие струхнули и тут же сменили гнев на милость. Закричали: «Не стреляйте, не стреляйте, мы же ваши братья!» Колонна встала.
Старший из фидаинов, Микаэль Варданян, заявил, что колонну из Армении не выпустят. В случае сопротивления десантников уничтожат. Уничтожат потому, что колонна вывозит технику из Кироваканской дивизии, а она передана Армении. На возражение Климко и Кротко о том, что техника из 127-й дивизии, и Армении не должна передаваться, предложил вернуться обратно в дивизию и там разобраться. При этом на вопрос Климко о безопасности и сохранности техники Варданян заверил, что все будет в порядке и никто десантников не тронет.
Колонна повернула обратно в Ленинакан. В кабине каждой машины сидело по одному вооруженному фидаину. Один из таких, что сидел у Кротко, оказался разговорчивым. От него стало известно, что дальше на подъеме ждут боевики с гранатометами, «и если бы мы не остановились здесь, то они нас расстреляли бы на перевале».
Когда колонна вошла в Ленинакан, дорога в штаб дивизии была блокирована автокраном и трактором «Кировец». На вопрос Климко - «Что же это происходит?» - Варданян ответил, что все нормально, колонна идет в штаб фидаинов. Как только колонна остановилась у штаба, ее с двух сторон блокировали два «КамАЗа».
В штабе фидаинов было принято решение ехать в штаб дивизии. Вспоминает капитан Климко: >:В «Жигули» сели я, Кротко, Микаэль и еще два человека. Меня удивило то, что всех нас спокойно пропустили на территорию дивизии и в штаб. С оперативным дежурным и дежурным по штабу Микаэль поздоровался за руку. На втором этаже я в шутку спросил у Микаэля, нашел ли он здесь себе кабинет. Он мне ответил, что пока нет. Полковник Бабкин с офицерами поздоровался за руку, а нам даже руки не подал. Микаэль сообщил Бабкину, что они арестовали колонну, и поинтересовался о том, принадлежит ли эта колонна с техникой Ленинаканской дивизии. Бабкин ответил утвердительно. Варданян позвонил в Ереван, после чего сообщил нам, что через час-полтора прибудет представитель МО Армении. Мы вернулись в штаб фидаинов>.
ВЕРОЛОМСТВО
«Вскоре на столе появились водка, хлеб. Варданян пригласил офицеров, прапорщиков к столу. Армяне настаивали выпить за погибших в Нагорном Карабахе. Выпили лишь по 50-70 граммов. И то только 5-6 человек. Все остальные оставались у машин. Питье в горло не шло. Обстановка складывалась двусмысленная. С одной стороны - водка, а с другой - за время застолья фидаины на улице дважды пытались отобрать у десантников оружие.
Около 17 часов в штаб прибыл заместитель министра обороны Армении генерал-майор Абрамян. Кротко доложил ему, что техника связи получена в Ленинаканской дивизии для ремонта и разбраковки в г. Тбилиси. Оборвав Кротко, Абрамян сказал, что пробыл в этой <шкуре» (Вооруженных Силах СССР) 34 года и уверен, что реально техника вывозится по указанию Москвы и именно из частей, которые должны передаваться Армении. По требованию генерала тут же прибыл Бабкин и подтвердил, что техника из его дивизии, а «шилки» (ЗУ-23-2) принадлежат десантникам>.
Из показаний Кротко А.Г.: «Абрамян сказал мне, что у меня два варианта: отдать Н-18 и Р-440 в Кироваканскую или Ленинаканскую дивизии. Я выбрал второй. Тогда он заявил, что десантники с У-23-2 пойдут с ним в Ереван, где он проверит, не взяты ли <шилки» из частей 7-й гвардейской армии. Климко возразил ему, что это можно выяснить и по телефону. А Шаповалов категорически заявил, что он свою технику и вооружение не отдаст и, если надо, будет сражаться до последнего патрона. На это Абрамян ответил, что тогда он всех десантников разоружит и поездом отправит в г. Кутаиси. Кроме того, Абрамян предложил Шаповалову дать официальную бумагу от правительства Армении, в которой бы говорилось, что оружие и установки ЗУ-23-2 изъяты на законных основаниях.
Но и это предложение генерала Шаповалов не принял, сказав, что никакой документ не послужит ему оправданием перед командованием за сдачу оружия, и вновь подтвердил, что технику и оружие он не отдаст ни при каких обстоятельствах>.
К десантникам приставили вооруженную охрану. Абрамян, разговаривая с кем-то по телефону, сказал: «Я заберу у них технику с ЗУ-23-2, а автоматы мне не нужны, и я их оставлю десантникам». На вопрос прапорщика Хиониди, почему фидаины «пристали» именно к ним, охранявший его боевик по имени Сако ответил: «Неужели ты не понимаешь? Нам нужны <зэушки» (ЗУ-23-2)! Мамеды (азербайджанцы. - Примеч. авт.) летают на самолетах, а нам их сбивать нечем!«
Около 18 часов колонна в сопровождении вооруженных фидаинов вышла из Ленинакана. Из показаний Климко А.Л.: <Сразу за городом колонну обогнала автомашина <ЕрАЗ» с вооруженными фидаинами, милиционерами и остановилась. Встала и колонна. На мой вопрос милиционеру о том, что случилось, он ответил, что все нормально, переживать не надо. Я осмотрел колонну и убедился, что нет машины со станцией космической связи и машины с ЗУ-23-2 со старшим Шаповаловым. Сразу же после остановки колонны боевики выстроились вдоль колонны, изготовившись к стрельбе. Но огня не открывали. Через 20-30 минут наехало много легковых машин с вооруженными боевиками. Нам всем приказали выходить из машин без оружия и идти к середине колонны с поднятыми руками.
Фидаины кричали, матерились, а затем все они начали орать, что наш «Урал» задавил ребенка. Здесь же с нас стали снимать теплые вещи. С меня сняли куртку. Затем ко мне подошел фидаин по имени Армен и забрал у меня штык-нож от карабина. На запястье у него я увидел кровь. Он спросил, знаю ли я, чья это кровь. Я ответил, что нет, и тогда он закричал, что я, мол, скоро узнаю. Боевики заявили, что если кто-нибудь дернется, то они всех будут расстреливать на месте. И тут один из фидаинов спросил у меня, кто такой Зыкин. Оказалось, что со мной на связь вышел командир бригады полковник Марьин. По телефону я доложил, что колонна задержана и направляется в Ереван. Марьин попросил меня передать боевикам, что наша бригада оказывала им помощь после землетрясения. Я сказал об этом. Но фидаин, матерясь, заявил, что это ему безразлично, все это было в прошлом, а сейчас иное время.
На центральной площади собралось 5-7 тысяч человек. Десантников вышвырнули из машин. Еще бы немного: Но вмешался начальник милиции полковник Галстян. По его указанию десантников отправили в штаб Ленинаканской дивизии, которая к тому времени была поднята «по тревоге». В дивизии уже знали, что пятеро десантников российских войск погибли. Погибли лейтенант А. Шаповалов, сержанты О. Юдинцев, Е. Поддубняк, рядовые Н. Масленников и М. Карпов.
ШИЛА В МЕШКЕ НЕ УТАИШЬ
Без криминалистических и иных экспертиз трудно было рассчитывать на установление истины. С большим трудом удалось убедить армянскую сторону предоставить оружие погибших. Они согласились. Но выдали лишь один автомат АКС N 1205287 с поврежденной крышкой газовой камеры. В патроннике его находилась стреляная гильза. Стреляли, мол, десантники из автомата. В подтверждение этого пригнали и автомобиль «УАЗ-469» N АДЗ 10-38. На нем 4 пробоины. Некто А. Чахоян заявил, что именно эту машину и использовали военнослужащие Армении 10 июля при сопровождении «Урала» с 5 десантниками.
Эксперты осмотрели и «Урал» N 43202 с зенитной установкой на борту. Всего 216 огнестрельных повреждений. Из заключения экспертов: >:на левом борту 23 повреждения, на правом 26: в области правой двери 8, левой - 13 сквозных пробоин, на крыше кабины - 9: Применялось оружие 2-х калибров - 5,45 мм и 7,62 мм. Это могли быть автоматы АК-74, ручные пулеметы РПК-74, автоматы АК-47, АКМ. Выстрелы по машине производились с трех направлений - слева, справа, сверху>.
С учетом направленности пулевых пробоин в автомашине «УАЗ-469» специалисты и следователи пришли к выводу, что она должна была двигаться в момент ведения огня почти параллельно «Уралу». Таким местом из-за ширины проезжей части для «УАЗа» мог быть только тротуар. Но тротуар был исключен, т.к. в этом случае огонь справа своих же, армянских боевиков разнес бы «УАЗ» в клочья. Можно сделать однозначный вывод: «УАЗ», предоставленный для экспертизы - «липовый», не тот, что был 10 июля.
То же самое и с гильзой к автомату АКС. Из заключения экспертизы: >:Гильза, представленная на исследование, стреляна не в автомате АКС-74 N 1204287, а в другом автомате. Имеющиеся на гильзе следы от деталей оружия свидетельствуют о том, что представленная на исследование стреляная гильза после выстрела была извлечена затвором из патронника и энергично выброшена из автомата>. То есть гильзу кто-то вставил в патронник, после чего автомат был передан следователям. Так шаг за шагом немые свидетели опровергали позицию армянских боевиков.
А где же 3-летняя девочка, которую десантники задавили автомобилем? Ее нигде не нашли. Ее просто не было.
Кроме немых остались и живые свидетели. Прапорщик Хиониди И. вспоминает: «На площади нас высадили, я увидел наш <Урал» стоящим у края, ударившись о столб. Это было решето. ЗУ (зенитная установка) стояла в походном положении, с борта свисала лента с патронами. Я понял, что выстрелов не было. Они (боевики. - Примеч. авт.), видать, вытащили короб, а ленту не смогли, и стволы не смогли опустить, наверное, у них не было специалиста: Мы сами потом видели у ЗУ стволы и затвор. Затвор был в смазке, а стволы в пыли. Когда ехали по дороге, то, естественно, пыль могла туда попасть:«
Еще один из свидетелей, военнослужащий, показал, что, услышав выстрелы, он выскочил на улицу. Увидел, как расстрелянный <Урал» беззвучно катился, пока не натолкнулся на столб. Стало тихо. Из машины никто не показывался. В это время из здания бывшего горкома вышел фидаин с автоматом в руках. Приставив дульный срез автомата к губам, как заправский ковбой, он сдул нагар, перекинул автомат за плечо и с чувством исполненного долга пошел к машине:
Как показали свидетели, колонна из Ленинакана пошла в Ереван, как того требовал генерал-майор Абрамян. Другого намерения не было. Шаповалов с десантниками догонял колонну. Без полного состава своего боевого охранения и колонны в Кутаиси возвращаться не стал бы.
Эти и ряд других доказательств по делу полностью опровергают утверждения Абрамяна и Варданяна. Не давили никого десантники. Ни от кого они не собирались скрыться.
КТО ПЛАНИРОВАЛ УБИЙСТВО?
Зачем нужно было генералу Абрамяну отправлять колонну в Ереван? Он, заместитель министра обороны Армении, все вопросы мог решить на месте. Уже в Ленинакане он понял, что это за колонна и чье вооружение, в том числе ЗУ-23-2. Из штаба в Ленинакане он мог связаться с любой точкой Армении, Грузии, в том числе и со штабом ЗакВО. Зачем нужно было ему самому в таком случае приезжать в Ленинакан из Еревана, чтобы затем для «решения вопросов» возвращаться опять в столицу? Вопросы, вопросы:
Видимо, Абрамян никогда не скажет правды. Несомненно, он, человек, более 30 лет прослуживший в Советской Армии, и Варданян, в недавнем прошлом художник кукольного театра, - основные авторы сценария гибели десантников. Сценарий они разработали четко. Шаповалов не отдавал им ЗУ-23-2. А им они были нужны позарез. Как же, рядом и не взять?! Для этой цели им нужно было разорвать колонну, точнее, автомобили с зенитными установками. И они это сделали.
Убивали вначале Шаповалова и четырех десантников, хорошо подготовились. Очистили площадь от случайных прохожих. Свидетели поясняли потом, что, когда колонна около 18 часов проезжала по центральной площади города, на ней никого не было. Всех остальных Абрамян и Варданян хотели «приговорить» за городом. Да решили несколько углубить и усложнить сценарий - пусть уж лучше десантников разорвет толпа. С кого потом спросишь?.. Но: Но здесь и произошла осечка. Свидетели остались живы.
Любыми способами Абрамян и Варданян пытались исказить истину, создать неверное представление о происшедшем 10 июля на центральной площади города. Своей ложью они запутали свою собственную прессу. В газете «Голос Армении» N 61 от 14 июля сказано: >:Без какого-либо предупреждения практически в центральной части города пытавшиеся скрыться открыли огонь по следовавшей за ними машине. Оттуда вынуждены были открыть ответный огонь. В результате трагического инцидента погибло 5 солдат из группы похитителей, убито трое и ранено двое работников правопорядка, погибло трое и ранено четверо мирных жителей>.
В тот же день в газете «Азатамарт» N 10 было опубликовано и интервью М. Варданяна: >:По дороге перед зданием горсовета замыкающая машина отстала от колонны. Сидящий в ней старший лейтенант приказал солдатам открыть огонь из двуствольных пулеметов ЗСУ-2 и автоматов по бойцам сил самообороны, следовавшим за колонной. Наши ребята сразу же окружили район действия, удалили оттуда людей и потребовали от солдат прекратить огонь. Однако те продолжали стрелять. Бойцы самообороны вынужденно открыли ответный огонь. Перестрелка длилась 10-15 минут. Во время ее два сержанта, двое рядовых и один офицер погибли на месте. Выяснилось, что техника была украдена и ее пытались вывезти за пределы республики, вероятно, для продажи: Военные были пьяны. В кармане у убитого лейтенанта была обнаружена разбитая бутылка из-под водки. Двое из наших ребят получили ранения>.
Варданян лгал. Он прекрасно сознавал, что никаких жертв с армянской стороны не было. Он знал, что огонь открыли не десантники, а боевики.
Оставшихся в живых десантников вновь привезли в злополучную 121-ю Ленинаканскую дивизию. Там они узнали, что среди их товарищей четверо убитых и один ранен. Однако через пятнадцать минут оказалось, что убиты все пятеро. Здесь многие из них решили, что слово «хале» (в переводе на русский - «убить», «добить» ), произнесенное генералом Абрамяном за Ленинаканом, на шоссе, относилось к кому-то из пяти десантников. Видимо, кто-то еще был жив.
Вечером, 10 июля, их впервые за все время нахождения в дивизии пригласили на ужин. Но они отказались: «У предателей за стол не сядем». Так же десантники ответили и на следующий день генералу А. Николаеву, прибывшему в связи с происшедшим из штаба округа. В это время рядом стоял комдив Бабкин. Стоял и молчал:Через день 21-я отдельная десантно-штурмовая бригада ВДВ России прощалась с погибшими. Прощалась навсегда. Шаповалова А. увозили на Украину, в Днепропетровскую область. О. Юдинцева, Н. Масленникова, Е. Поддубняка, М. Карпова - в Россию. В строю, с приспущенным знаменем части, стояли десантники - здоровые, крепкие мужики. Стояли и не могли сдержать слез. Они плакали, сжимая в руках оружие, проклиная судьбу, которая занесла их в места, где убивают из-за угла>
Автор: Сергей УШАКОВ
http://www.specnaz.ru/istoriya/46/
Что ещё?
Когда я вернулся домой, то помню две детали. Первая - как я несколько минут не мог заставить себя войти в громаду своего двадцатидвухэтажного дома. Где жил на двенадцатом этаже. Настолько прочно за предыдущие десять дней в мозги въелся страх перед «высотками».
И вторая - на следующий день я стоял в магазине в очереди, в ожидании когда в тележке вывезут варёную колбасу. Уже начиналась эпоха тотального горбачёвского дефицита. И за колбасой выстроилась целая очередь. Наконец тележка с нарезанными на крупные куски батонами «докторской» появилась в зале и, вдруг, опередив всех, у неё оказалась дородная армянка в увешанных кольцами пальцах, которая начала быстро накидывать в свою тележку куски колбасы. В ответ на дружное возмущение тётка запричитала, что она беженка из Ленинакана у которой на глазах разрушился дом и теперь она здесь ютится с тремя детьми. И очередь жалостливо замерла, дожидаясь пока она наберёт столько сколько её нужно.
Помню, как мне дико хотелось взять её за шиворот и вышвырнуть на улицу. Потому что десяток золотых колец и перстней на пальцах свидетельствовали о том, что этой бабы в разрушенном Ленинакане никогда не было.
Оригиналы
http://shurigin.livejournal.com
Про аэропорт в Армении мне говорил мой коллега, человек военный, в те годы еще служивший, военный медик. Так оно и было. В аэропорту лежали вскрытые и разбросанные коробки, лежали вещи... Идиотизм, и предательство.
Беркем отдыхает.
Док
Беркем отдыхает.
так жизнь всегда ужаснее и бессмысленнее даже самой больной фантазии писателя
up