Голубиная охота с пневмой в СССР

Вот, на интересный рассказик наткнулся
http://www.logovo.info/main.mhtml?Part=36&PubID=774

Еще издали я почувствовал тошнотворный запах, который с каждым шагом усиливался. Дорожка, что вела нас по Серафимовскому кладбищу, уперлась в высокий глухой забор. К месту перелаза через него был приставлен отгнивший могильный крест. Приглушенный визг и хрюканье не оставляли сомнений, что за оградой живут свиньи.

Не без труда я перелез через забор и перетащил через него своего малорослого проводника. Им был мой сын, в те времена ученик второго класса. Накануне он явился с прогулки грязнее обычного, и гордо потрясая дохлым голубем, рассказал, что им открыто замечательное место, где водятся тучи птиц и на них можно охотиться. Мы недавно переехали в Новую Деревню, окраинную тогда часть Ленинграда. Район надо было осваивать, и я согласился пойти с мальчиком в так поразившие его угодья.

Действительно, за забором кладбища была свиноферма - учреждение, необычное в черте города. Сын тащил меня мимо ветхих хлевов к стоявшему на отшибе зданию кормокухни, где варилось свиное хлебово. К нему был пристроен длинный сарай для хранения отрубей. С обеих сторон сарая и под одной с ним крышей располагались бетонированные ямы, заполненные пищевыми отходами из столовых и магазинов.

Про обилие дикой жизни мальчик не соврал. Больше всего было голубей: с шумом скорого поезда их многосотенные стаи то взмывали в воздух, то опадали на крышу сарая, занимая ее почти целиком. С криками пикировали на кучи отбросов чайки, тут же пировали вороны, суетились стайки воробьев, шмыгали откормленные крысы. Привлеченные добычей, бывали здесь и пернатые хищники: под ближайшими деревьями виднелись кучки пуха и расклеванные останки птиц.

Из всей фауны, кормившейся на свиноферме, меня более всего заинтересовали голуби. «Промысловые запасы» этих птиц казались неисчерпаемыми, а с отменным вкусом их мяса я познакомился в экспедициях, где голубей мы частенько стреляли. Денег в нашем доме хронически не хватало, и обилие голубей я решил использовать в помощь семейному бюджету.

Самым трудным оказалось убедить в пищевой ценности голубей жену. «Для тебя все съедобно. Ты не только голубя, но и ворону поганую сожрешь, и грифа, и ехидну» - заявила она, обнаружив неожиданные познания в зоологии. - «А порядочные люди их и в руки не возьмут». Как часто у нас бывает, выручил зарубежный авторитет. Я достал французский роман, благородный герой которого поглощал голубей в виде паштетов и тушеными «по беарнски» с артишоками. Предубеждение жены дрогнуло, можно было начинать промысел.

На свиноферме за голубями охотились из рогаток мальчишки и подозрительные личности с внешностью бомжей. Орудием нашего промысла служила пневматическая винтовка. Из-за почтенного возраста бой она имела слабый, далее пяти метров надежно поразить из нее птицу было трудно. Мой опыт ружейного охотника оказался здесь ненужным и даже вредным. Попытки стрелять быстро, влет или навскидку по сидевшим птицам, неизменно кончались неудачей. Успех имело только истовое, с задержкой дыхания, прицеливание в убойные места: в грудь, в голову и в шею. Наверное, очень помогли бы делу сошки, но приладить их к винтовке я так и не собрался.

На городских улицах голуби подпускают человека вплотную. На малолюдной свиноферме птицы держались более осторожно, а, почувствовав интерес к себе, на нужную дистанцию подпускали неохотно. Поэтому добыча голубей нашим слабым оружием оказалась не таким легким делом, как предполагалось вначале.

Сперва мы увлекались охотой с подхода. К удобно сидевшей птице следовало приближаться неторопливо, идти, будто мимо нее, плавно поднимая к плечу винтовку и замедляя шаги по мере приближения к цели. Критическим моментом являлась приостановка перед выстрелом - ее голуби часто не выдерживали и в последний момент улетали. Всегда подтверждались хорошо известные охотникам правила: легче подойти к одиночной птице, чем к стае, а в стае необходимо выцеливать отдельную птицу, а не бить «по куче».

По мере знакомства с привычками голубей я стал предпочитать стрельбу из засады. Особенно прятаться не требовалось, главное - сохранять неподвижность. Птиц было удобно ждать, притулившись к стене хранилища отрубей или лезть наверх и прятаться за коньком его крыши. Прилетевшие голуби в первый момент бывали напряжены, готовы тут же сорваться, но вскоре успокаивались и начинали разбредаться. Тогда самое время выбирать жертву и стрелять.

Хранилище отрубей было центром голубиной активности не только снаружи. В любое время дня изнутри сарая слышалась возня и голоса птиц, а после удара по стене из многочисленных дырок с шумом вырывались потоки голубей. Вход в хранилище был заперт, но со временем мы нашли способ проникать внутрь. Стоило зайти в сарай, как десятки птиц в панике устремлялись наружу. Стоять на их пути не следовало: испуганные голуби могли сбить шапку и опорожнить кишечник на голову. Стая улетала, но некоторое количество птиц всегда оставалось сидеть на подстропильных балках и в углах обширного помещения. Подбираться к ним приходилось по горам сыпучих отрубей, увязая в них чуть не по колено. В сумраке сарая голуби подпускали близко, но целиться было слишком темно. Действовать приходилось вдвоем: один освещал цель фонариком, другой стрелял. Темнота и зыбкий субстрат под ногами создавали особое настроение, а стрельба в луче фонаря бывала иногда очень успешной.

Изнутри сарая было удобно устраивать и засидки. В полутьме ярко светились многочисленные щели в стенах. Устраиваешься против одной из них, и вот снаружи слышится желанный плеск крыльев, шорохи, воркование. Целиком птицу сквозь щели не видно: то появляются семенящие красные лапки, то головка с косящим на тебя оранжевым глазом или надутая грудь, отливающая зелено-фиолетовым перламутром. Отсюда особенно заметно, что голубь очень наряден, но думать об этом с винтовкой в руках противопоказано. Стреляешь почти в упор, но узость поля зрения мешает прицеливаться. Если промазал, голубь не всегда улетает: он обеспокоен хлопком выстрела, вертится, но не понимает, откуда грозит опасность. Общительные птицы охотно подсаживаются друг к другу, с одного места иногда удавалось стрелять по нескольким голубям подряд. Надолго спугивал их лишь громкий удар неверно посланной пульки о доску стены.

Много неприятностей доставляли подранки. Ловить их трудно, они очень проворно бегают и ловко прячутся в любые дырки. Особенно тяжело было доставать подранков из глубоких ям с пищевыми отходами. В мороз их содержимое твердело и по нему с опаской, но можно было ступать. В теплую погоду попавших в ямы подранков было необходимо достреливать, а потом выуживать палкой.

Я пытался использовать для ловли подранков своих охотничьих собак, но ничего путного из этого не вышло. Зато ярко проявились вкусы и темперамент разных пород. Для «интеллигентного» спаниеля была неприятна вся обстановка свинофермы. К голубям он относился брезгливо, но самоотверженно прыгал за сбитыми птицами в ямы с пищевыми отходами. Оттуда приходилось спасать его самого и отмывать дома в нескольких водах. Лайка, напротив, почувствовала себя на свиноферме как рыба в воде. По недоразумению ее спустили с поводка, и собака с толком использовала свободу. Она мигом сообразила, что мы интересуемся голубями, принялась их азартно облаивать и надолго разогнала всех птиц. Выполнив служебный долг, лайка обратила в бегство местных дворняг, вывалялась сперва в помоях, а затем в отрубях и принялась с наслаждением дегустировать свиной корм. Я с трудом поймал и увел собаку из полюбившегося ей места.

В одиночку я ходил за голубями редко. Сперва меня сопровождал старший сын - первооткрыватель свинофермы, потом подрос и младший. Наличие только одной винтовки не создавало трудностей для семейной охоты. Стреляли по очереди, на один сеанс каждому выдавалось равное число пулек, по израсходовании которых винтовка передавалась следующему стрелку. Торопить или делать ехидные замечания о чужой стрельбе не полагалось. Свободный от охоты участник или «болел» за сменщика, или старался подогнать в его сторону разлетевшихся птиц.

Охотничий глаз - завидущий. Когда винтовка была в чужих руках, всегда казалось, что голубей встречается больше, а попаданий - меньше. Случалось, увидишь голубя и понимаешь - он мой. Тогда, пользуясь старшинством, я отбирал у ребят винтовку, но потом всегда компенсировал обиду лишними пульками. Первоначально я был признанный лидер и первый стрелок. Когда сыновья подросли, мой авторитет держался больше на старшинстве и традиции, но не добычливости.

Участие в голубином промысле юных охотников порождало не технические, а воспитательные проблемы. Ребята ждали походов на свиноферму как праздников, и мне нравилась их увлеченность. Против резко выступали женщины. «Вырастишь дикарей и убийц, твердили они, - начнут с голубей, а кончат родителями». Мне, признаться, тоже не хотелось воспитывать в детях жестокость. С раннего детства я приучал их бережно относиться ко всему живому, будь то насекомое или растение. А тут - стрельба, кровь, убитые и раненные птицы. Совместимо ли это?

Опыт показал, что совместимо. Конечно, я вел идеологическую обработку юных охотников. Это было тем проще, что сам я голубей не люблю, считаю ленивыми и глупыми нахлебниками человека. На той же свиноферме было видно, как они расталкивают и пачкают предназначенный не им корм. Я объяснял сыновьям, что чересчур размножившихся голубей в городах потихоньку уничтожают, что от них страдают архитектурные памятники и уличные скульптуры, что голуби могут передавать заболевания, опасные для человека. Словом, изображал наш промысел чуть не как благодеяние для общества. Польза же от него для нашей семьи была ребятам хорошо известна. Последнее, как мне кажется, особенно важно, ибо самое гибельное для юной души - бесцельное убийство.

Наш промысел был строго регламентирован. Голуби добывались только поздней осенью и зимой, когда у них нет птенцов. По всем другим птицам и зверям, кроме крыс, стрельба была строго запрещена. Из разномастной голубиной стаи не полагалось стрелять голубей белого цвета, избегали мы добывать и других, резко выделявшихся по окраске птиц. Это было уже чистым суеверием, придуманным самими ребятами, но я их охотно поддерживал. Наличие правил и исключений психологически важно, соблюдение их как бы подтверждало законность нашего права охотиться. Собственно говоря, наш голубиный промысел был тоже исключением из всеобщего закона «не убий», распространявшегося на все живое, кроме голубей на свиноферме. За ее пределами на голубиную охоту было наложено строгое «табу».

С точки зрения воспитателя меня особенно тревожили подранки. Хорошо известно: чем с большего расстояния ты убиваешь, тем психологически легче это сделать. Когда мальчики сбивали голубя из винтовки, они действовали почти как в тире. Подранков же надо ловить и лишать жизни руками. Эта процедура неприятна и взрослому человеку, поэтому я всегда брал ее на себя, старался добивать голубей где-нибудь за углом и сразу прятал мертвых птиц в мешок. Пока не подсмотрел, что дети справляются с подранками не хуже меня. Дозволенность дела снимала и эту проблему.

Совсем другое отношение было к другим, «не охотничьим» животным. Винтовка была в руках младшего сына, когда он взволнованно окликнул меня: птица, по которой он стрелял при слабом свете, оказалась вовсе не голубем. Действительно, из чана со свиным хлебовом я выудил ястреба-перепелятника. Думаю, что хищник охотился за воробьями и ударился о провода - одно крыло у него было сломано. Перелом был старый, а ястреб очень истощенный, так что пулька из пневматички уже не могла повлиять на судьбу искалеченной птицы. Мальчик, однако, был очень расстроен. Мы обмыли ястребка, бережно принесли домой, пытались кормить и даже наложили на крыло лубок. К сожалению, он скоро погиб, оплаканный и похороненный незадачливым охотником.

Столь разное отношение к птицам кажется крайне непоследовательным, но такова психология ребенка: понятия о том, что можно и что нельзя легко принимаются на веру, лишь бы они были подкреплены родительским или иным властным авторитетом и имели четко соблюдаемые границы. Дозволенность стрельбы по голубям мирно уживалась в сознании детей с добрым отношением ко всем прочим животным. Раннее приобщение к стрельбе не ожесточило их, не приучило легко играть чужой, пусть и бессловесной, жизнью. Женщины беспокоились напрасно: оба сына выросли хорошими людьми, добрыми и к людям, и к животным.

Позволю себе еще одну крамольную мысль. В отличие от деревенских сверстников, городские дети почти не сталкиваются в быту со смертью птиц и зверей. Естественная потребность познавать мир на практике иногда приводит любопытствующих подростков-горожан к самым изуверским способам умерщвления животных. Так не лучше ли познавать эту сторону жизни с разумной целью и под присмотром взрослого?

Промышлять голубей мы ходили не слишком часто. Чтобы не искушать бдительности прохожих, пневматическая винтовка разбиралась и доставлялась на место в рюкзаке. Там нашей охоте никто не препятствовал. Администрация свинофермы отстрел голубей приветствовала, да и бывали мы там только по свободным дням, когда на работе оставались только дежурные.

За день охоты в среднем добывалось тридцать голубей, при усердии даже больше. Главные трудности начинались дома. Обрабатывать трофеи была обязанность самих охотников. Из слипшейся массы битых птиц я выбирал пару почище и заставлял ощипывать их юных стрелков - «любишь кататься, люби и саночки возить». Квартира наполнялась тогда летающим пухом, в перьях и голубиной крови оказывались вскоре и хнычущие жертвы педагогики. Плохо очищенные тушки по нескольку раз возвращались сыновьям на доработку, но бунта не случалось: в случае отказа виновному грозило отстранение от следующей охоты.

Основная работа, естественно, падала на меня. Выполнялась она обычно ночью, когда пустела кухня. Работа была грязной и трудоемкой, за час удавалось полностью обработать не более пяти - шести голубей. К рассвету на столе высилась горка чистеньких розовых птичьих тушек, от двухсот до трехсот граммов каждая. Не пропадали и отходы, в вареном виде их охотно ели собаки.

Будничной едой голуби в доме не стали, слишком хлопотно было с ними возиться. Они использовались как угощение на всех многолюдных семейных праздниках и стали нашим фирменным блюдом. Не в пример французам из памятного романа, готовились они без затей. Мытые тушки солились, сдабривались маргарином и на большом противне отправлялись в духовку. Вскоре кухня наполнялась упоительным запахом. На небольшом огне я томил голубей часа два, время от времени поливая их собственным соком и сметаной. Готовых птиц горой укладывали на большое блюдо и подавали на стол с картошкой, квашеной капустой, моченой брусникой и зеленью. Было вкусно, красиво, обильно и очень дешево. Старые друзья до сих пор с вожделением вспоминают о тех пирах.

За давностью дела сознаюсь, что если голуби требовались срочно и в большом количестве, я оставлял детей дома и рано утром уходил на промысел с дробовиком. Свиноферма граничила с заброшенными складами и пустырями, строго запрещенная в городе стрельба была здесь безопасна, а дружелюбие сторожа подкреплялось стаканом «бормотухи». Я дожидался, пока стая голубей рассядется вдоль крыши сарая, от конька до ее нижнего края, и стрелял по длинному ряду птиц. Больше двух выстрелов мелкой дробью никогда не требовалось. К таким противозаконным действиям я прибегал очень редко, основным орудием промысла оставалась пневматическая винтовка. За десять лет мы извели с ее помощью хорошую голубиную стаю.

С началом голубиного промысла остро встал вопрос о боеприпасах для пневматического оружия. В эпоху развитого социализма купить их в магазинах (как и многое другое) было невозможно. Выручил профком моего института: была составлена бумага о намерении открыть спортивный тир. Районный комитет ДОСААФ горячо поддержал наш патриотический почин, и, польстившись на наличный расчет, снабдил меня таким запасом пулек «дзябло», что часть его сохранилась до сих пор, уже для внуков. Перед этой почтенной организацией моя совесть чиста, я действительно подготовил с ее помощью двух приличных стрелков.

Мне кажется, что мои сыновья научились на свиноферме не только стрелять. Они постигали здесь трудную науку ждать и терпеть. Им приходилось лазать по обледеневшим крышам, часами носить тяжелую для подростка винтовку и постоянно озноблять руки, так как перчатки мешали стрельбе. Во имя охоты все это дети переносили стоически.

Я употребляю слово «охота» с некоторым сомнением. Нашего семейного промысла я стеснялся и в охотничьих компаниях о нем помалкивал. Дело не в том, что городской голубь - незавидный трофей. Всю жизнь я был убежден, что охота невозможна без общения с природой, без неосознанного или сознательного любования ею. Эта сторона дела на свиноферме явно хромала, поэтому стрельбу голубей я за настоящую охоту признать не мог, а считал ее помесью тира с заготовкой мяса.

Теперь я думаю, что это неверно. Ловить голубей сетями или стрелять дробью было куда добычливей, мы не случайно оставались верны нашей пневматичке. Худо-бедно, но с ее помощью можно было испытать главные, присущие охоте переживания: волнующее ожидание и скрадывание добычи, азарт стрельбы и радость от красивого выстрела. Пусть неполноценная, но это была охота. Из этого я заключаю, что охота бессмертна. Любители ее найдутся и в том случае, если (не дай бог!) исчезнет на нашей земле дикая природа, и ее заменит урбанизированный ландшафт, населенный лишь человеком и голубями.

Охотничьи набеги на свиноферму имели еще одну сторону, важность которой я оценил много позже. Шли годы, сыновья превратились во взрослых парней. Теперь они промышляли голубей самостоятельно и, как положено, предпочитали моему обществу своих приятелей. Как «направляющая и организующая сила» я стал не нужен, а без участия юных стрелков мой интерес к голубям заметно ослаб.

Район Новой Деревни бурно застраивался. Свиноферма и старое кладбище еще продолжали жить своей прежней жизнью, но постепенно превращались в тихий островок среди шумных новостроек. Было ясно, что наши угодья обречены. Когда я попал сюда в последний раз, то за памятным кладбищенским забором вместо свинарников расстилалась новая строительная площадка.

Я обошел ее с легкой грустью, слишком многое было связано с этим местом. Да, любоваться здесь было нечем. И все-таки... Забылись былая вонь и грязь, в памяти осталось иное. Как только мы вступали на уединенные дорожки кладбища, приходила отрешенность от уличного многолюдья и суеты. Мне вспоминалось, как шуршали под ногами тронутые морозом листья, и трещал ледок, сковавший грязь. В не по городскому просторном небе плавали белые чайки, в мощном шуме крыльев взмывали ввысь голубиные стаи. Негромко хлопала пневматическая винтовка, а вот и сияющие лица сыновей, гордящихся очередным трофеем. Не нынешние усатые, а их давнишние детские мордахи, обращенные ко мне с доверием и радостью. Если подумать, то немного в нашей жизни занятий, которые увлекают и взрослого человека и подростков, когда стирается грань возраста и они становятся товарищами в общем деле. Наверное, это и было главным, за многие часы общих переживаний и близости с детьми я искренно благодарен нашей голубиной охоте.

На этом можно бы и кончить. Остается только признаться, что в одном мое воспитание сыновей потерпело неудачу. Оба они, с детства приученные к винтовке, заядлыми охотниками так и не стали. Иногда я думаю, что начнись их охотничье образование иначе, не с голубей на свиноферме, результат мог быть иным. Проверить это трудно. Почти в каждом мальчишке живет охотник, но редко кто из них, став взрослым, сохраняет охотничью страсть.

Неплохой рассказ
Токо слово свиноферма заменить бы на другое

Позволю себе еще одну крамольную мысль. В отличие от деревенских сверстников, городские дети почти не сталкиваются в быту со смертью птиц и зверей. Естественная потребность познавать мир на практике иногда приводит любопытствующих подростков-горожан к самым изуверским способам умерщвления животных. Так не лучше ли познавать эту сторону жизни с разумной целью и под присмотром взрослого?

Мудрые слова. Не надо ничего менять, что есть то и есть, сам все свое детство на свинофермах и токах голубей с ИЖ-38 прогонял.

Отличный рассказ!

Нам бы вот такие отчеты писать...

Душевно.

понравилось... только что это за пневма что на 5м бьет птицу? полбому ее в те времена сделать можно было - даешь рупь мужику в тире - он тебе нужные детали - пружину или еще что.

aab
ветеран posted 15-4-2009 19:22

понравилось... только что это за пневма что на 5м бьет птицу? полбому ее в те времена сделать можно было - даешь рупь мужику в тире - он тебе нужные детали - пружину или еще что.

Было такое, не врет автор.
Я одному мужику пулек насыпал с полкило, а он мне потом 2(два) раза на дом рыбу привозил, сазанчиков по кило-килодвести. Мне было лет 13. Ему 50-60. Ему меня кинуть было - как 2 пальца! Он еще приклад и пружину спрашивал, купить хотел.

Подвижник
Было такое, не врет автор.

tayga
Из разномастной голубиной стаи не полагалось стрелять голубей белого цвета, избегали мы добывать и других, резко выделявшихся по окраске птиц. Это было уже чистым суеверием, придуманным самими ребятами, но я их охотно поддерживал

я только петухов стреляю, по цвету наоборот стараюсь оставить, это же простые сизари на токах, не дикие, так что уж пусть будет такая "трофейная" селекция, дикарям она никак не вредит, а белого голубя действительно жалостливо стрелять, нехай летають... Но это при большом выборе, а так - все в суп идут без разбора 😊.

ну я то в степи и с гладкого стреляю 😊с пневмы очень редко.

Аж за душу взяло....

Классный рассказ !

Хороший рассказ, только грустный. 😞 Терзает автора одиночество, дети выросли...

мда. рассказ хорош, осадок после него - неоднозначен..

А у нас то же самое было, только с рогаткой и мы ешо на чердаках домов их стреляли ... там их полно под крышой хрушевок было ... заберешся по лестнице на чердак пятиэтажки и стреляеш из рогатки тех которые на балках сидят (если дом с покатой крышей, а у домов с прямыми крышами, всегда были отдушины (их даже снизу видно - такие темные "боиницы)", так там они все время сидели, при сноровке их тоже можно было достать ...

+100

На прошлой неделе я с товарищем были на похожих пострелушках.
Я стараюсь в городе голубей не стрелять, что бы не палицца зазря. А тут попросили с комбикормового завода помочь с ликвидацией. Начальник завода рассказал, что купили дорогой электронный отпугиватель птиц но он не оправдал надежды, не знаю подробностей. Ещё купили несколько Мурок, но рабочие тоже не справились. Вот и через нашего общего знакомого нас пригласили на срулинг.
Было немного непривычно расхаживать с Хуликами в открытую по территории, но через час привыкли и дело пошло.
Рабочие с интересом наблюдали и как не странно одобряли наше дело, даже женщины не против были, наверно голуби всем надоели.
За несколько часов набили пол мешка, собрали с земли всех, только с крыш не доставали. Себе не брали... хотя голуби чистые и кормились только зерном.
Стрелять разрешили всех кто имеет крылья, голуби простые и дикие горлицы, воробьи и скворцы. Били только срулей, и по просьбе трудящихся оставили в покое двух чисто белых.
Мой товарищ был в этот день самым счастливым челом, он только с утра пристрелял своего нового Хулика а тут такое счастье...