Взято http://www.docs.md/articles.asp?mode=show&Lang=RUS&ID=48ЗАПИСКИ ИЗ ИЗОЛЯТОРА
1.
Душный сырой подвал со стенами, покрытыми шершавой строительной шубой - это камера ?9 изолятора временного содержания. Большую часть камеры занимает деревянный помост высотою до пояса, вот и вся обстановка, если не считать бачка с нечистотами в углу и неровностей на стенах, на которые арестованные приноровились вешать одежду. До помоста есть немного свободного пространства, где можно ходить от стены до стены - 'тусоваться'. Но делать это лучше не быстро - подвал глухой и дышится здесь трудно.
Когда выключается слабенький вентилятор, арестанты начинают двигаться медленнее, ложатся и засыпают как рыба в мелком тазике.
Между тем, остановить курильщиков нет никакой возможности. Когда курить начинают одновременно человек восемь, нужно просто лечь на спину и переждать.
Запахов в камере нет - ни запаха грязных тел, ни запаха лука, ни запаха бачка - ничего этого нет. Запахи появляются только во время прогулки - раз в неделю по часу. Дневной свет режет глаза и мутит от свежего воздуха.
Днём и ночью в камере горит подслеповатая лампочка, в свете которой синее кажется чёрным, а жёлтое - белым. За дверью постоянно орёт небольшой приёмник, или, как тут говорят, 'сучка'. Его включают, чтобы заглушить все звуки за дверью камеры. Чувство времени теряется окончательно. Как-то раз охранник объявил подъём на два часа раньше обычного - никто и не заметил.
В туалет выводят один раз в день рано утром. Это тяжело, но со временем привыкаешь. Бак в камере не в счёт, его не хватает даже для других нужд. Если бачок уже полный, приходится воспользоваться полиэтиленовым пакетом или пластиковой бутылкой.
Туалет представляет собой ряд, извините, параш, куда арестованные усаживаются по трое под крики охранников. Здесь же находится всегда переполненный мусорный ящик. Это же помещение служит баней - в углу есть душ, соединённый с обычным бытовым бойлером. Это не слишком много на девять человек, к тому же надо успеть побриться и постирать одежду, потому что следующая баня будет только через неделю. В обуви принимать душ нельзя, надо раздеться и пройти босиком по грязному кафелю мимо параш, и так же обратно.
Я позволю себе заметить, что в таких условиях содержатся не преступники, а временно задержанные на период следствия люди, на месте которых может оказаться любой человек - достаточно попасть под подозрение. Но и осуждённых так содержать нельзя - их наказывают лишением свободы, а не лишением здоровья и не унижением личного достоинства.
Камера ?2 поменьше девятой, примерно 2 на 2,5 метра. Там легче дышать, но невозможно 'тусоваться' - проход совсем узкий и завален вещами. Деревянный помост (нары) шириною всего лишь метра полтора, и когда туда загоняют по пять человек, спать приходиться на боку, а ноги висят в воздухе. Ничего, если так придётся провести несколько дней, а если несколько месяцев? Выходит пять квадратных метров на пятерых - в гробу и то просторнее.
Изолятор временного содержания департамента по борьбе с организованной преступностью (ГУБОПа) на Боюканах, о котором я рассказываю, далеко не худшее место. В районных изоляторах временного содержания, скажем, в Страшенском, значительно хуже: вши, клопы, чесотка, а влажность такая, что намокает одежда. Причём все изоляторы почему-то расположены в подземельях - грибы там, что ли, собирались выращивать?
Мне смешно, когда я слышу, что у государства нет денег на ИВС. Чего стоит пробить несколько вентиляционных отверстий - ведь в коридорах изолятора нормальный свежий воздух. Нет, причина в другом. ЗДЕСЬ ВСЁ УСТРОЕНО ТАК, ЧТОБЫ РАЗДАВИТЬ ПСИХИКУ АРЕСТОВАННОГО.
Наручные часы - нельзя. Шахматы - только из хлеба. Бумагу и ручку - нельзя, хотя законом оговорено право вести записи. Что ещё нельзя? Трудно сказать. Все 'нельзя' арестованные узнают от охранников, самих правил никто не видел. А хорошо бы их опубликовать, если, конечно, они существуют.
Интересно, что в тюрьме (СИЗО) и в зонах (ИТК) осуждённым позволяют пользоваться ножами, а в ИВС с серьёзным видом рассказывают, что стержень от шариковой ручки - колющий предмет.
Для того чтобы убить человека, достаточно бетонного пола. Вскрыть себе вены можно и зубами - было бы желание. Для этого не обязательно быть сильным, волевым человеком, чаще это делают доведённые до отчаяния люди. Полгода назад в камере ?3 арестованный повесился на бинтах.
2.
Я, наверное, не раскрою большой тайны, если скажу, что подследственных бьют. Всерьёз бьют не всех, но и таких, которых бы не били совсем - ни следователь, ни опер, ни при задержании - тоже не много.
Самая популярная сегодня пытка - удары по пяткам резиновой дубинкой. Я раньше читал о таком способе в книгах по древней истории Китая, и вот пришлось увидеть - бесформенные, не влезающие в обувь, жёлто-сиреневые пятки. Их владелец сказал мне, что не заметил, как обмочился во время этой процедуры.
По-прежнему популярны пытки током от трансформатора или полевого армейского телефона, удушение противогазом, удары по голове через книгу. Иногда практикуется подвешивание за руки и за ноги. Это называют 'ласточкой' или 'ломом'. Но этим больше славится 'управа' - управление МВД и комиссариаты полиции.
Время от времени в камеру с жуткими криками вламываются 'маски-шоу'. Избивая всех без разбора, они вышвыривают арестантов в коридор, раздевают догола и заставляют сделать несколько приседаний. Потом сбрасывают на пол убогие тряпки арестантов и уходят. Трудно сказать что это - то ли имитация обыска, то ли акция устрашения, то ли желание размяться.
Маски во время пыток и ночных представлений - это условность. Арестованные легко узнают своих оперов. До и охрана хорошо знает, кого она впустила. Ясно, что пытки и избиения происходят с ведома начальства, иначе было бы достаточно однажды пройти по кабинетам и собрать там столько противогазов, что хватило бы для учений по гражданской обороне.
Из тех, кого бьют всерьёз, молчат единицы. Я, во всяком случае, такого не видел. Некоторым бывает достаточно показать, как ломают их товарища. Сами опера говорили мне, что в подобной ситуации они бы сразу давали какие-то показания, а потом бы уже думали, как их развалить. Неизвестно, что хуже - стать калекой или дать показания. Или стать калекой и дать показания.
Сегодня как никогда много чистосердечных признаний. Матёрые уголовники, совершившие тяжкие преступления, вдруг начинают каяться, как провинившиеся школьники. И никого это не удивляет - ни судей, ни прокурорских работников. И показатели раскрываемости замечательные. 'Признание - царица доказательств', как говаривал незабвенный Вышинский.
Как журналист, я могу не раскрывать свои источники, но если кому-то это будет интересно, я готов называть имена и факты.
Мне известен случай, когда арестованный, которого пытали, потребовал адвоката, прокурора и медицинской экспертизы. Медэксперта ему предоставили на третий день. Опер, который привёз его на экспертизу, переговорил с врачом. В результате, несмотря на мольбы арестованного, врач осмотрел его голову, а распухшие ноги смотреть не стал.
Прокурор по надзору делает обход ИВС примерно раз в неделю. Если арестованный выглядит совсем уж плохо, то на время обхода опера забирают его из камеры на допрос. Если выглядит сносно, прокурор изо всех сил старается ничего не замечать - работа такая. Новички ещё пытаются жаловаться, но те, кто сидит давно, обращаются по незначительным вопросам - баня, прогулка.
3.
Отношения между сокамерниками на удивление мягкие. Я бы даже сказал, предупредительные. Во всяком случае, внешне. В изоляторе достаточно много людей случайных или попавших сюда впервые. Их вполне логично было бы освободить под залог, или под подписку о невыезде, но они сидят месяцами. В этом случае государственные деньги никто не экономит.
Моральное состояние арестованных довольно тяжёлое - я никогда не видел столько плачущих взрослых мужчин. Изоляция - это очень серьёзное испытание. Следователи сознательно не пропускают информацию о родных и близких. Один из арестантов несколько месяцев не знал, как прошли роды у его жены и как назвали его ребёнка - адвокат, которого ему предоставили бесплатно, поддерживал его изоляцию. Многие находятся на грани отчаяния. Угнетает идиотизм существования в четырёх стенах, будто бы кто-то большой поставил тебя в угол и забыл на несколько месяцев. Посещают состояния такого рода: 'Мама, забери меня отсюда, я больше не буду'.
Тех, кого бьют, можно безошибочно узнать по затравленному взгляду и по тому, как они вздрагивают при звуке открывающейся двери. После отбоя у них начинается приступ эйфорической радости - сегодня бить уже не будут.
Можно как угодно к этому относиться, но надо отдавать себе отчёт, что сегодня пытки, побои, запугивания являются основным способом дознания. Что, вообще говоря, является уголовным преступлением. И это происходит, как у нас любят говорить, в центре Европы, в первой половине XXI века.
4.
Сами опера считают, что с преступниками следует обращаться именно так, и никак иначе. Любят приводить примеры диких преступлений, раскрытых благодаря жёстким методам расследования. Но диких преступлений немного, а камеры переполнены. И хотелось бы думать, что преступления действительно совершил тот, кто признался. Как известно, за преступления Андрея Чикатило были расстреляны двое случайных людей, а третий успел отсидеть восемь лет. Да и не бывает таких полицейских, которые бы били только плохих, а хороших отпускали.
У некоторых оперов просматриваются мессианские наклонности - они считают себя призванными вершить справедливость, распоряжаться судьбами. Немного, однако, настораживает, что они настолько прочно владеют феней, что затрудняются переходить на обычный язык. Гордятся тем, что благодаря их работе и методам сошёл на нет вал преступности 95-97 годов. Остаётся, всё же, разобраться, что опаснее - преступления, совершаемые полицией или криминалом.
Полиция необходима, это бесспорно, но мы должны говорить и о том, какая она. Хуже всего, что нет реальных механизмов сдерживания полицейского произвола. Альфред Хичкок сказал: 'Я не против полиции, я просто боюсь её'.
Позиция жестокости по отношению к криминалу могла бы иметь какой-то смысл, если бы не тотальная коррумпированность системы. А иначе это только способ набить цену. В камерах только и разговоров, что о деньгах - следователь потребовал столько, адвокат - столько, лучше дать прокурору и судье, чем следователю, апелляция будет стоить дороже, чем суд, и так далее, и тому подобное. Обратите внимание на автомобили, припаркованные к департаменту, к судам, к прокуратурам. Если разобраться, то опера - марионетки в руках людей, находящихся на более высоких ступеньках структуры, им достаётся самая грязная, кровавая работа, и в этом смысле они тоже жертва системы.
Жестокость и продажность - это две стороны нашего правосудия.
Олег Краснов.
Мдя... Это на какой такой зоне разрешено пользоваться ножами?
Мнда... Тяжело...
В принципе я неоднократно видел КПЗ в Штатах, и именно КПЗ (обезянник) в полицейских участках является инкубатором самоубийц. В позапрошлом году я освидетельствовал труп подстедственного, который вскрыл вены с момошью острой кромки металлического умывальника в камере. Дело списал как ломку у наркомана (в принципе так оно скорее всего и было. Тут к закюченным очень хорошо относятся)
В статье описаны изоляторы г. Кишинева, Республика Молдова.
Никогда в Кишиневе не бывал.Но думаю,что 60-70% журналистские домыслы для тиража.Ну шел бы г-н Олег Краснов работать в Кишеневскую полицию,украсил бы ее ряды,вел работу с личным составом и нес бы в ее ряды разум и милосердие.
Сам ,в свое время,отработал опером 10 лет(Латвия).Могу сказать,что по описанию Молдавский ИВС НАМНОГО комфортнее Латвийского!
Про пытки в ИВС даже не представляю как такое возможно! Опер может творить в своем кабинете,что хочет, а в ИВС хозяин начальник ИВС!!!Кстати говоря в ИВС и опера-то не пустят без письменного разрешения следователя ведущего дело.Слишком много людей завязано,чтобы поставлять свою задницу при жалобе подследственного.Это значит опер (ну или маски-шоу) должны заручиться поддержкой как минимум ;следователя,начальника ИВС,дежурного ИВС,медперсонала ИВС (а он там есть!).Не! НЕРЕАЛЬНО!Журналистский БРЕД!
Хотя могу конечно и ошибаться.Может в Молдове беспредел в законе.