Нашел эту статью в одном курортном таблоиде (то ли Пассаж, то ли Вояж).
Наталия Атанасова
Кодекс бомбардировщика (К 60-летию освобождения Одессы)
Обыкновенная 'хрушевка' недалеко от плошали 10 Апреля. Здесь в доме на Солнечной, в квартире на втором этаже живет Герой Советского Союза Евгений Илларионович Горелик, бывший летчик-штурмовик дальней авиации.
Мало кто из жильцов знает о том, что рядом человек-легенда, старые соседи подзабыли о его существовании, а новые даже не догадываются, кто живет за дверью рядовой одесской квартиры. Он практически никуда не выходит, возраст уже не тот, да и слепота - следствие многочисленных ранений - мешает передвигаться. Для того, чтобы поддерживать себя в нормальном состоянии, Евгений Илларионович ходит по комнатам, сидит на балконе. Раньше слушал радио, но в последнее время и слух начал подводить героя. Остались лишь воспоминания, которые уносят его в далекую обожженную войной юность.
В отличие от своих сверстников, мечтавших о морских просторах, одессит с Ближних Мельниц Женька Горелик с ранних лет всматривался в синеву неба и грезил о дальних полетах, быстрых небесных лайнерах и виртуозных, шальных 'чкаловских' трюках. Поэтому после окончания школы вопрос о выборе профессии перед ним не стоял. В 1940-м он становится курсантом Харьковского авиационного училища. Первый год учебы пролетел как один день, наполненный радостью постижения нового.
- 21 июня 1941 года закончились экзамены за первый курс, - вспоминает Евгений Илларионович. - Я сдал сессию на 'отлично' и мысленно уже находился дома, в Одессе. Так хотелось, чтобы мама и папа порадовались моим успехам. На 23 июня у меня были забронированы билеты в Одессу. А 22 июня нам объявили о начале ВОЙНЫ. Первые мысли? Знаете, первое, что пришло мне на ум: а как же билет в Одессу, придется сдавать, что ли? И только через некоторое время пришло осознание беды. Когда, наконец, сквозь слой непонимания, обиды и растерянности, окутавших меня, до моего сознания дошли слова о том, что сегодня бомбили Одессу.
Вслед за обидой пришли злость и негодование. Евгений Горелик за три месяца экстерном сдает необходимые дисциплины за второй курс и уже в августе уезжает на фронт.
Хотел поскорее добраться до Одессы, на подступах которой уже шли бои. Но судьба распорядилась по-иному. После курсов Евгений Горелик был зачислен в 672-й бомбардировочный полк, дислоцировавшийся под Ленинградом. С тех пор его жизнью стала дальняя авиация. Порой до выбранной цели приходилось лететь по 10-14 часов. Но важно было не только долететь, но и со 100-процентной точностью разбомбить вражеский объект. И тут, как говорится, все зависело от умения штурмана. Евгения Илларионовича в полку называли 'ювелирный бомбометатель'. За годы войны ему удалось осуществить рекордное количество боевых вылетов - более 300.
Сначала летали на в спешке переоборудованных учебных самолетах R-Z.
- Первый свой боевой вылет помню до мелочей. Вылетели мы на своих старичках на задание. А тут немецкие истребители на нас несутся. Мне сначала очень страшно стало. Потом вдруг какая-то отвага появилась. Полетели навстречу врагу. Но немец нас проскочил. У них самолеты на то время были самые передовые, и летали они со скоростью за 300 километров в час, а мы на своих 'учебных' еле 160 выжимали. Возможно, тогда из-за неточного расчета немецкого летчика я и остался живым.
Потом Евгений Илларионович пересел за штурвал американского 'Боинга' В-25 'Митчелл'. Советское правительство в 1943 году для дальней авиации закупило в США по ленд-лизу партию бомбардировщиков.
Мечта посражаться за родную Одессу осуществилась у Евгения Горелика в апреле 1944 года.
- Когда румынские танкеры и суда уходили из Одессы, нам дали команду перехватывать их в море и уничтожать. А 9 апреля наша эскадрилья полетела на специальное задание. Нужно было разбомбить в порту Констанцы танкеры, которые должны были доставить в Одессу горючее для танков и самолетов противника. Мы вылетели рано утром. Летели в тяжелейших метеоусловиях. Из-за сильной облачности практически ничего не было видно. Где-то на подлете к Констанце нам из штаба пришел приказ поворачивать обратно. Как же так, думаю я, мы же почти у цели. Как-нибудь 'нащупать'-то можно этот порт. Выхожу из облаков, а передо мной Констанца. Весь запас бомб мы сбросили на порт, развернулись и пошли обратно. Правда, не совсем по курсу.
Возвращаясь с задания, Евгений Горелик услышал по рации радостную весть: наши войска вошли в Одессу. Он попросил командира несколько отклониться от курса полета и пролететь над родным городом.
- Когда я пролетал над Одессой, решил использовать умение прицельного бомбометания для своих целей. Сделал круг над родными Ближними Мельницами и сбросил над домом письмо. Оторвал от карты кусок моря и написал: 'Родненькие мои, мама, я жив, здоров. Сражаюсь рядом. Не волнуйтесь, победа будет за нами. Ваш Женя'. Эту записочку я вложил в подшлемник и засунул его в гильзу от снаряда. Вы знаете, это письмо нашли соседские дети и принесли моим родителям. Записку на клочке карты мы долго хранили в домашнем архиве. Потом его попросили в музей. И где-то там она потерялась. Жаль.
Письмо Евгения Горелика было первой весточкой с фронта в освобожденную Одессу.
17 апреля Евгений Илларионович снова повел на Констанцу эскадрилью бомбардировщиков. На обратном пути, после удачно выполненного налета на порт в Констанце, самолет нашего героя вновь слегка отклонился от курса в направлении Одессы. Евгений Горелик сбросил над домом еще одно письмо и полетел на базу. Пролетая над Измаилом, экипаж обнаружил замаскированный вражеский аэродром. Тут он, говоря по-одесски, 'навел шороху'.
- Погода была не слишком ясная, С земли нельзя было определить, чей самолет. Я просигналил на землю, что, мол, не смог зайти на посадку с первого раза, иду на круг и сажусь. Мне просигналили, что они готовы принять. Заходя второй раз якобы на посадку, мы выпустили по аэродрому весь оставшийся боезапас, И уже 'порожняком' быстренько полетели в свой полк.
Именно за блестящую, ювелирную работу штурману Евгению Горелику единственному из экипажа бомбардировщика, была вручена Звезда Героя.
После войны Евгений Илларионович, пока позволяло здоровье, оставался в армии. Преподавал штурманское дело. В 1959 году возвратился в родной город, чтобы, повинуясь 'кодексу бомбардировщика' собственными руками отстраивать то, что в годы войны пришлось уничтожать.
- Я строил в Одессе и новые цеха заводов, и новые кварталы. Как радовались мы, когда сдавали дом за домом пятиэтажки на Черемушках и Юго-Западном массиве. Тогда не думали, что эти 'хрущевки' малогабаритны и неудобны для жизни. Видели только, сколько людей переехало в собственные квартиры из неухоженных 'коммуналок'.
В семейном архиве героя хранится много книг и газетных статей, посвященных его жизни. Нередко авторы сравнивают Евгения Илларионовича с гордым орлом, высматривающим свою цель с высоты полета и стремительно атакующим. Но, с годами некогда удивительно зоркие глаза ветерана стали полностью незрячими. Краски мира он видит глазами своей жены - Нины Александровны, удивительной женщины, светящейся добротой и неугасаемым оптимизмом. Ее энергия и внутренняя сила оберегают нашего героя от хандры и тяжелых дум.
- До сих пор нет-нет да и приснится, что я в самолете, командую своим экипажем, говорю, куда сбрасывать бомбы. А гул от работы самолетных двигателей со мной всегда, я даже уже не замечаю его.
Самая заветная мечта Евгения Илларионовича, чтобы рокот самолетов и свист бомб были слышны лишь в кино да во снах. И чтобы нынешние мальчишки о войне знали только по книгам, фильмам и рассказам старших, чтобы смотреть на синее небо и любоваться его красотой.
Чтож, здоровья ему покрепче, жизнь продолжается.
таблоид он и есть таблоид. етож сколько несуразностей в такой маленькой статье. а полковнику уважение и почет. тут уж никуда не денешься.