Совместные действия советско-белогвардейских войск на Востоке и в Азии 20-30 годы.

КВЖД. Боевые действия советско-китайской войны 1929 года

КВЖД. Часть III. Маньчжурско-Чжалайнорская операция

Советско-дунганская война. Часть II

ded2008
я не понял. этот дяденька это вы? голос противный до ужаса но рассказывает порой интересно.

Нет. Я и внешне противный. Тему я знал давно, а тут такой рассказчик. Я решил-пора. Вдруг кто не знает.

ded2008
из известного мне в нашем кинематографе данный момент изображен только в фильме "офицеры" с участием ланового в роли китайца.( советского специалиста под прикрытием)

Там, в фильме, есть ещё интересный момент, о борьбе с басмачеством.

о борьбе с басмачеством.

ded2008
а что там интересного?. про басмачей много чего снято.

Когда допрашивают басмача, Лановой говорит:
-переводчик переводит неправильно.
В русской армии было очень мало переводчиков с восточных и арабских языков, даже переводчиков с турецкого; несмотря на то, что с ними воюем постоянно.
Басмачество начало активно развиваться с 1915 года, замешаны были все: турки, немцы, англичане. С появлением в средней Азии красных, в большом количестве были открыты курсы изучения восточных языков, +местные на советской службе-это сильно решило вопрос.

ded2008
все эти народности казахи, татары. башкиры, узбеки говорят суть на одном языке так же как айзеры с турками. таджики и афганцы суть вообще один народ.

А много в императорской армии было офицеров говорящих на этом языке?

Алексей Пастухов о конфликте на Китайско-Восточной железной дороге. Часть 2.

Давай дальше в том же духе.
Таких копателей истории скоро вообще не будет.

Объявляю благодарность.

ded2008
все эти народности казахи, татары. башкиры, узбеки говорят суть на одном языке так же как айзеры с турками. таджики и афганцы суть вообще один народ.

Chuck
Некоторые из упомянутых Вами народов с этим не согласятся. Особенно удивятся таджики.

Та ладно.

Mazilla
Та ладно.

Chuck
У меня есть несколько хороших знакомых, среди которых узбек, таджик/пушту и хазареец и все они в то же время афганцы. Вирус закончится, позову чурок на плов (так мы азиаты друг-дружку шутя называем) спрошу их мнения 😊

Непременно.
И доложишь тут.
Письменно.
Надеемся.

Да?

Mazilla
Да?

В начале 1930-х гг. в Синьцзяне белоэмигранты приняли участие в вооруженной борьбе на стороне китайского правительства провинции Синьцзян в борьбе против восставших китайских мусульман. А поскольку правительство провинции Синьцзян подчинялось, хотя и номинально, центральному правительству, то есть Чан Кайши, то нам кажется важным рассмотреть роль российских военных в этом конфликте, тем более что в него также вмешался СССР. Синьцзян (Восточный Туркестан)-северо-западная провинция Китая. Граничит на севере и западе с СССР, на юго-востоке-с Афганистаном и Индией, на северо-востоке-с Внешней Монголией, на востоке-с китайскими провинциями Цинхай, Ганьсу и Нинься, на юге-с Тибетом. Горами Тянь-Шаня Синьцзян делится на две большие части: Чжунгарию (север) и Кашгарию (юг). Столица Урумчи (Дихуа) находится в центральной части Тянь-Шаня. Примерно 6% населения составляли китайцы, остальное-уйгуры, казахи, киргизы и монголы. После окончания Гражданской войны в России на территории Синьцзяна находилось несколько десятков тысяч солдат, офицеров и беженцев из армии атамана А.И. Дутова. Также в начале 1920-х гг. в Синьцзяне осела часть анненковцев, расселившись по городам. Например, довольно большая и неразложившиеся группа сохранилась к 1925 г. в Кульдже. В марте 1921 г. на территорию провинции прорвались участники Западносибирского крестьянского восстания, а в конце 20-х-начале 30-х годов-остатки отрядов басмачей и крестьян из Казахстана и Средней Азии, бежавшие из СССР от голода и коллективизации. В Синьцзяне в начале 1930-х гг. проживало около 18 000 русских. К концу 1920-х гг наиболее сильной белой организацией в Западном Китае был 'Офицерский союз' полковника П.П. Папенгута (около 45 офицеров). Его члены занимались хозяйственной деятельностью, сохраняли дисциплину и субординацию. Другую офицерскую группу (не более 35 человек) возглавлял полковник И.В. Моргунов. Некоторые ветераны Белого движения, оказавшиеся в Западном Китае, пытались продолжить антибольшевистскую работу. Фактически многие из них работали на английскую разведку, заинтересованную о ситуации в СССР. Им противостояли ОГПУ и Коминтерн, имевшие в Западном Китае разведывательную сеть.
6 мая 1928 г. был убит генерал-губернатор Синьцзяна Ян Ченсан. Это убийство было подготовлено Фан Даотаем, который находился под влиянием коммунистов, и потому по всему Синьцзяну говорили, что Ян-дубаня убили они. Фан получил от них деньги и оружие. С этого времени несколько лет Синьцзян не знал спокойствия. Пост генерал-губернатора занял заурядный человек, неспособный к нормальному управлению,-генерал Чинь Шужен (Чин Жучен, Чин Шуен), с первых своих шагов испортивший отношения с сартами. В правление Яна сарты, жившие в районе Хами, пользовались большими привилегиями: не платили налогов, не подвергались таможенным обложениям. У них была своя администрация, в дела которой китайцы при Яне не вмешивались. Княжество Хами лишь номинально входило в подчинение китайцев. Хамийский князь Чингам-ходжа обладал сильным, резким и властным характером. Княжество Хами располагалось на границе провинции Ганьсу, и одной из немногих его обязанностей была охрана её границ от бандитов и мятежников. Поэтому Чингам-ходжа мог в любой момент мобилизовать крупное и боеспособное по китайским меркам войско. Чин Жучен-незнакомый с психологией мусульман, преобладавших в населении Синьцзяна, имея плохих советников, он стал делать глупость за глупостью и вызвал среди народа открытый ропот. Тем временем коммунисты, устранив Яна, приступили к дестабилизации ситуации в Синьцзяне, начав сеять смуту; ситуация в крае стала ухудшаться. Бумажные деньги стали терять ценность. В это время, в 1930 г. умер хамийский князь Чингам-ходжа. Его место занял его сын, Гунн-ходжа, наркоман, который не мог ни дня не обойтись без курения гашиша и не подходил к управлению княжеством, будучи слабоволен и слабоумен. Генерал Чин воспользовался этим и приказал взимать с Хами налоги на землю и пошлины на товары, которые ранее сарты не платили. Для этого в Хами были посланы солдаты и чиновники. Сарты отнеслись к нововведению недружелюбно, но сдержанно, так как Гунн согласился на это. Китайские посланники перегнули палку. Произошла ссора между сартами и китайцами, во время которой было убито два сарта и один китайский чиновник. Не желая дальнейших столкновений, сарты ушли в горы, они надеялись, что китайцы проведут расследование и всё кончится миром. Но генерал Чин представил это так, что сарты, не желая платить податей начали бунт. В Хами были вызваны китайские войска для подавления бунта. Сарты дали им отпор и перебили много китайских солдат. Другая часть бежала в горы. Попытки Чина урегулировать конфликт переговорами с восставшими провалились. Сарты продолжили сопротивление. В начале 1931 г. сарты вызвали на подмогу мятежного мусульманского генерала Ма Дзуина из Ганьсу, имевшего под своим командованием тысячу солдат. Он двинулся в Хами, и по мере движения его отряд обрастал добровольцами, хунхузами и дезертирами. Прибыв в Хами, Ма Дзуин объединился с сартами. У него уже было 5 тысяч бойцов, но не было хорошего оружия. Несмотря на это, он двинулся на Урумчи. Китайцы не могли остановить катившуюся на столицу Синьцзяна мусульманскую лавину. В столкновениях с Ма Дзуином они терпели поражение за поражением. В дополнение ко всем бедам к сартам присоединились дунгане. Вместе они просто истребляли китайское население. Дунгане перебили 20 тысяч китайцев. К апрелю 1931 г. в регионе началось грандиозное мусульманское восстание против китайской администрации. Положение губернатора провинции Чин Шуена становилось все менее устойчивым. Для удержания власти требовались надежные войска, что нельзя было сказать о солдатах урумчийского правительства. В сложившейся ситуации генерал Чин вынужден был обратиться за помощью к русским эмигрантам, проживавшим в Илийском Крае. На первом этапе из русских эмигрантов был сформирован отряд под командованием бывшего начальника штаба группы атамана Дутова Генерального штаба полковника Паппенгута. Паппенгут (Папенгут) Н.Н. (в некоторых источниках имя Паппенгута-Павел-прим. ЯЕВ), генерал-майор. Участвовал в гражданской войне на Восточном фронте в составе Оренбургской армии. Эмигрировал в Китай. В январе 1921 г. штаб-офицер для поручений при Дутове, затем начальник штаба Дутова в Китае. Половина отряда Паппенгута пополнила гарнизон столицы Синьдзянской провинции-г. Урумчи. Другая часть отряда была включена в кавалерийскую бригаду, набранную в основном из таргаутов. Командование бригадой (иногда называется полком) было поручено русским офицерам. Новобранцам выдали китайское военное обмундирование, но со знаками отличия русской императорской армии. Китайцы вербовали русских за 1 тысячу лан в месяц 'в мирное время', что равнялось в Синьцзяне стоимости коровы, а во время военных действий сумма удваивалась. Некоторых русских рекрутировали под угрозой выселки в СССР. Боевое крещение русского отряда произошло около поселка Чикочин, близ осажденного отрядами восставших дунган города Хами. Бой был скоротечен, но казаки успели нанести наступавшей дунганской коннице значительный урон, кроме того, был ранен в ноги предводитель восставших генерал Ма Дзуин. К концу 1931 г. Ма Дзуин подошёл к Турфану, судьба Урумчи была предрешена. Начался штурм Турфана, являвшегося ключом к овладению Урумчи. К собственному удивлению мусульмане были отбиты всего четырьмя русскими пулемётчиками-белогвардейцами. Это были добровольцы, поступившие на китайскую службу: капитаны Мезин, Масленников, Фадеев и Козаков. Во время бешенной конной атаки мусульмане под метким огнём русских понесли значительные потери. Ма Дзуин был отброшен от Турфана. Воодушевлённые китайцы преследовали Ма Дзуина до селения Чигедзинцзы. По совету коммерсанта К.В. Гиверкина, китайцы приняли на службу ещё 180 русских, из которых была сформирована сотня с сотником Франком во главе, к которой присоединилась бывшая батарея атамана Анненкова полковника Кузнецова. В Кульдже был сформирован отряд в 250 сабель. В него вошли те, кто прошёл Гражданскую войну, то есть мужчины 30-40 лет. Пока формировались новые подразделения, в стычках с мусульманами были убиты Мезин и Козаков. Масленников и легко раненый в руку Фадеев вернулись в Урумчи. Их заменила сотня Франка и батарея Кузнецова. 1 ноября 1931 года осада с Хами была снята русскими частями. Они выручили осаждённые русские и китайские гарнизоны в Хами. В награду китайское командование разрешило казакам грабить местное население, но они отказались от этого. Русский отряд принял участие в преследовании Ма Дзуина, который отступал, делая налёты на китайцев и вырезая их нещадно. Ма Дзуин начал спешное отступление в сторону Баркуля, неся большие потери. С отрядом Ма Дзуина отходили дунгане, а сарты ушли в горы в районе Туркул-Нарын-кыр -Бэйсан-баркуль. Они заняли горные проходы. Китайцам не хватало сил, чтобы справиться с ними.
В феврале 1932 г. был произведён набор русской молодёжи в Илийском крае. Сюда попала и часть людей из басмаческих киргизских отрядов Ид-Мираба. Было создано три кавалерийских полка численностью в 1800 человек (600 человек в каждом). Командиром первого полка был назначен полковник Паппенгут, второго-полковник Бектеев, третьего-полковник Чернов. Русская дивизия в составе китайской армии разгромила сартов в нескольких боях, но полностью ей не дали это сделать. Так как это не устраивало СССР, и прибывшие оттуда агенты подкупили чиновников и генералов Чина, которые всячески затягивали войну. Заметим, что активизация советской политики в Восточном Туркестане отмечается еще с конца 1920-х-начала 1930-х годов. Это было связано в первую очередь с действиями в этом районе войск Красной Армии по уничтожению баз басмачества в приграничных районах. Местная администрация поддерживала действия СССР, так как басмачи способствовали дестабилизации и без того сложной обстановки в регионе. При генерале Яне коммунисты не имели никакого влияния, но при генерале Чине положение радикально изменилось. В считанные месяцы советское влияние, политическое и экономическое, распространилось по всему Синьцзяну. Коммунисты планомерно пытались ослабить стороны конфликта, помогая разным сторонам, чтобы затем занять Синьцзян, ну или установить просоветские власти в данном регионе. Сближение Чина с коммунистами дошло до того, что в июле 1932 года была проведена даже совместная китайско-советская военная операция по разгрому киргизских отрядов в Западном Синьцзяне. Чин продолжал совершать одну ошибку за другой. В июле 1932 г. он приказал мобилизовать карашарских торгоутов (монголы). Однако монголы отказались. Тогда Чин пригласил 'на переговоры' в Урумчи монгольских князей и лам. Когда те прибыли, их арестовали и расстреляли. Узнав об этом, карашарские монголы подняли восстание. На усмирение монголов были посланы китайские войска и две сотни казаков. Командующий Караширским округом генерал Чжань Шикуй пользовался большим влиянием у монголов, и ему удалось миром уговорить их успокоится, но они оказались сдать оружие и мобилизоваться. Видя неспособность силой покончить с сартами, в начале августа 1932 г. Чин заключил долгожданный мир. В Синьцзяне наступило спокойствие, но не надолго. Из Ганьсу в Хами возвращались восемь сартских коммерсантов. На границе их обыскали и, по заявлению китайцев, нашли у них письма Ма Дзуина к сартам, в которых тот якобы договаривался с ними о новом выступлении против китайцев. Все задержанные были сразу же расстреляны прямо на посту Синься. Сарты снова свернулись и бежали в горы, опасаясь расправы. Снова начались кровавые набеги мусульман на китайцев и изнурительные осады в горах. Боевые действия для китайцев развивались неудачно. Чин даже выдал тех кто расстрелял сартов-коммерсантов, но те убив китайцев, продолжили войну. В ноябре 1932 г. из илийской долины через Караширский перевал Джудус в Хами направили Трир сотни казаков. Дунгане, желая перерезать им путь, со стороны Баркуля и Дуньхуана спустились к городу Пичан, где восстали сарты. Там произошёл ожесточённый бой мусульман и казаков, в ходе, которого первые были разбиты, а сам Пичан стёрт с лица земли. Потерпевшие поражение сарты пошли на хитрость и послали к русским делегацию из Турфана для 'мирных переговоров'. Казаки прислали на них шесть человек, но парламентёры были зверски замучены и убиты сартами. Разъярённые казаки пошли на Турфан и Лукчен. Здесь снова жестокий четырехдневный разгорелся бой. В конце концов дунгане и сарты были снова разбиты и русские преследовали их почти до Тосксуна.
К февралю 1933 г. в Синьцзяне вспыхнуло широкое восстание мусульман. На войну поднялись 70 % населения мусульман края. Этому поспособствовал Нияз-ходжа-лидер сартов. Последствия нового выступления мусульман были грандиозными. Китайцы, оказавшиеся в меньшинстве, были поставлены в критическое положение. В это время к китайцам через советский советские Сибирь и Туркестан неожиданно подошла подмога из 20 тысяч солдат и офицеров Ма Чаншана и Су Пинвена. Эти войска были вытеснены японцами в 1932-1933 годах из Манчжурии на советский Дальний Восток. Пройдя за время нахождения на советской стороне, интенсивную идеологическую обработку, они стали активной силой пропагандирующей коммунистическую политику. Первая партия 'маньчжур' в составе 1,5 тыс. человек прибыла в Урумчи в марте 1933 г., а к середине лета их численность достигла более 10 тысяч. Помощь была весьма кстати, так как из Ганьсу на помощь мусульманам подходил Ма Дзуин. Он быстро преодолел отделявшую его от Синьцзяна пустыню Гоби и горы Куньлунь. Двигаясь от своих ганьсийских баз Дуньхуан и Аньси, он нанёс китайцам сильный удар. Затем он сартами и дунганами совершил молниеносный налёт на Гучен у северных отрогов Тянь-Шаня и взял этот город после ожесточённого боя. Полторы тысячи китайцев почти не оказали сопротивления, и попали в плен. Зато целый день полусотня казаков яростно отражала неистовые атаки противника, сражаясь до последнего патрона. Сопротивление прекратилось после того, как у казаков кончились патроны и они бились врукопашную. В плен к мусульманам попало 17 раненых казаков, вскоре их казнили. Двинувшиеся на выручку Гучена китайские войска были вынуждены вернуться обратно, не выполнив задачи. Армия дунган двинулась из Алтая на город Чугутак, где была русская колония. Все русские при подходе мусульман взялись за оружие. Всего в Синьцзяне было мобилизовано шесть русских полков. Их собрали и отправили на защиту Урумчи. В Чугутаке остались лишь женщины с детьми и чуть больше семидесяти стариков. Они закрылись в небольшой крепости вместе с китайским населением. Во главе русских стал староста Чугутака Александр Тимофеевич Понькин. В это время мусульмане со знамёнами с надписями из Корана пошли на Урумчи. Однако они оставили крупный отряд для овладения Чугутаком. В конце февраля 1933 года повстанцы осадили Урумчи. В течение нескольких дней шли ожесточенные бои. При осаде Чугутака мусульмане ворвались в Урумчи, и положение не смогли спасти даже пополнения из маньчжуров. Особенно упорное сражение состоялось у Западных ворот, где повстанцы ворвались в город и нанесли значительный урон русскому отряду, оборонявшему этот участок. Русские снова спасли китайцев от разгрома, они отогнали мусульман от города. При обороне столицы Синьцзяна, Урумчи, выдающиеся качества продемонстрировал отряд полковника Н.М. Альметьева (не более 400 бойцов). Русские не стали преследовать мусульман, чем вызвали недовольство и недоверие у китайцев к белым. Это было вызвано тем, что они поспешили на выручку Чугутака. Осада Чугутака мусульманами продолжалась 2 недели, и крепость удержалась лишь благодаря помощи из Урумчи, когда удалось связаться с русским штабом. Из Урумчи на грузовиках был послан 2-й Русский полк полковника Хиловского. Дунгане потерпели поражение и отступили. В это время Паппенгут отправился к Гучену, где выбил Ма Дзуина из Гучена. Затем, в ходе преследования, 1-й Русский полк занял и посёлок Милейхо, находившийся между горами Тянь-Шаня и Каратагашем. Вскоре в Урумчи произошло восстание против Чин Шуена. Русские, видя плохое к себе отношение с его стороны, приняли главное участие. Они перешли на сторону Фан Чжуина, прибывшего в Урумчи с маньчжурскими войсками. Чин потерпел поражение и бежал в советский Туркестан. Но русские не рассчитали, ведь Фан ставший новым генерал- губернатором, долгое время был в СССР и теперь начал открыто работать с коммунистами. Недовольный эти Паппенгут совершил переворот в Урумчи. Утром 12 апреля по приказу Папенгута 1-й полк атаковал губернаторскую резиденцию. Губернаторскую резиденцию атаковала казачья сотня есаула Ивана Бессонова (Бессонов И.Г. в это время был советским разведчиком проникшим в эти казачьи отряды. Тот самый Бессонов из ВМВ) из 1- го полка. Отряд полковника Краснова обезоружил комендантскую команду из 250 человек, выполнявшую карательные функции при дубане. В рукопашном бою было убито одиннадцать и ранено пятнадцать русских. Китайцы же потеряли свыше полусотни убитых. 2-й полк занял городские ворота и ключевые посты в городе. 3-й полк находился в резерве. Отделение казаков на грузовике захватило городскую казну. Части, оставшиеся верными губернатору, под командой полковника Яна, пытавшиеся в течение суток контратаковать, в конце концов, вынуждены были сдаться. Заметим, что отряд Шэн Шицая в это время стоял на восточных холмах возле города, не предпринимая никаких действий. Ночью Паппенгут собрал членов провинциального правительства для совещания и приступил к формированию исполнительных органов. Исполняющим обязанности губернатора был избран Лю Вен-луна. На следующий день, после полудня в город торжественно вступили части Шэн Шицая, которому был присвоен титул 'дубаня' (правителя). Русские согласились на кандидатуру Шэн Шицая, так как он обещал, что политического курса Чан Кайши менять не будет. Переворот, стоивший казакам пятьдесят три жизни, был завершен.
В конце 1933 г. произошёл разрыв между Шен Шицаем и центральным правительством. Не желая терять Синьцзян, Нанкин в конце 1933 года направил в провинцию, для подавления мятежа (не признав Шэн Шицая) 35-ю и 36-ю китайские дивизии, личный состав которых, в большинстве своем состоял из дунган. Любопытно, что командиром 36-й дивизии был назначен генерал Ма Цзуин, еще недавно возглавлявший восстание мусульман. По замыслу Чан Кайши это назначение должно было привязать последнего к официальной власти. Он даже окончил краткосрочные курсы для военачальников в Нанкине. Правительственные войска овладели большей частью провинции. Русский полк с трудом удерживал Урумчи. В этих условиях Шен Шицай, втайне от белоэмигрантов, обратился за военной помощью к СССР. Советский представитель в Синьцзяне Погодин выставил ряд условий, в том числе потребовал выдать белый отряд. Шен Шицай колебался, он предлагал произвести в Русском полку чистку, но сохранить его как отдельную воинскую часть при себе. Русские офицеры, видя, что правитель Синьцзяна нарушил обязательства и принял сторону СССР, решили отстранить Шен-дубаня от власти, но не успели. Коммунисты подговорили на предательство одного из помощников Паппенгута, Н.И. Быктеева, который арестовал руководителей отряда и разоружил белогвардейцев с помощью китайских и советских войск. Среди войск Паппенгута были засланные коммунистами агенты, и это облегчило нейтрализацию белых. Также арестовали ряд китайских генералов-антикоммунистов и других неблагонадёжных, с точки зрения советских властей. Паппенгут и арестованные вместе с ним офицеры были вскоре расстреляны. В начале 1934 г. оперативная группа РККА с танками, авиацией и артиллерией, перейдя границу, открыла боевые действия. Официально она называлась 'Алтайской добровольческой армией' и маскировалась под белогвардейцев (личный состав носил погоны и т.п.). Вскоре благодаря техническому и тактическому превосходству советские войска совершенно разгромили 35-ю дунганскую дивизию, а 36-ю отбросили на юг. Отряд Паппенгута красные 'обработали', реорганизовали и включили в войска маньчжурского генерала Ма, находившегося на службе красных. О дальнейшей судьбе предателей белого движения скажем вкратце. Бывшие белые участвовали во многих операциях совместно с частями РККА, что способствовало возвращению многих из них на родину и окончательной ликвидации антисоветского очага в Западном Китае. Около 1934-1935 гг. отряд был постепенно расформирован, а Быхтеев был уничтожен большевиками.

https://jakovkin.livejournal.com/14548.html

Интересный вопрос в названии, не правда ли? Мы вот с вами поднимали уже достаточно интересную тему, "Почему БЕЛЫЕ проиграли КРАСНЫМ?", а теперь давайте все же разберемся с вопросом, который был вынесен в заглавие поста. Где же и почему могли воевать красноармейцы с белогвардейцами на одной стороне и причем даже в одной форме?
А начнем мы из-далека:
Западный Китай-Синьцзян в период с 1921 по 1949 гг. занимал своеобразное место в советско-китайских отношениях. Это была своего рода буферная зона между двумя государствами.
Такая ситуация обуславливалась несколькими причинами:
Во-первых, географическим положением этой китайской провинции. Она имела очень протяженную границу с СССР, более 2 тыс. км. Причем из Синьцзяна открывался кратчайший путь к таким, считавшимся глубинными, советскими и регионам, как Казахстан, Западная Сибирь, Урал. Эти территории ввиду их удаленности от границ считались советским правительством наиболее безопасными, здесь размещались предприятия-дублеры, новые угольно-металлургические базы (Кузбасс, Караганда). Размещение в Западном Китае войск вероятного противника не оставляло в СССР безопасных районов. Вместе с тем Синьцзян очень удален от Восточного Китая. От Урумчи-столицы провинции до ближайшей советской железнодорожной станции Аягуз всего 950 км, а до ближайшей китайской станции Баатоу было в те времена 2340 км. Более коротким, чем в Восточный Китай, был и путь в Индию - около 1000 км, но он проходил по высокогорным перевалам, доступным только вьючным караванам.
Во-вторых, Синьцзян имел сложный национальный состав населения, 60% которого составляли уйгуры, тюрки по языку и мусульмане по вероисповеданию; 12% китайцы; 8,7% монголы; 7,7 казахи. В начале 1930-х гг. здесь проживало также 60 тыс. киргизов, 30 тыс. русских, 20 тыс. таджиков, 15 тыс. узбеков, 2 тыс. татар.
В-третьих, пограничная китайская провинция стала убежищем для отрядов белогвардейцев и повстанческих отрядов разного политического характера, которые использовали ее территорию для нападения на приграничные районы СССР. Китайские власти не в состоянии были их контролировать.
В-четвертых, в условиях затяжной гражданской войны в Китае политическая нестабильность охватила и Синьцзян.
В-пятых, в дела провинции активно вмешивались Япония и Великобритания.
Советское правительство, стремясь не допустить создания на территории Синьцзяна враждебного СССР буферного государства и обезопасить границу от нападений белогвардейских и басмаческих отрядов, также проводило целенаправленную политику по усилению своего влияния в этой провинции.

В результате длительной борьбы мнений возобладала точка зрения, основу которой составляли: отказ от поддержки сепаратистских течений среди местных национальностей (уйгур, казахов, монголов и щ), даже если они выдвигали прокоммунистические лозунги, оказание помощи китайским властям в сохранении их власти в провинции, вплоть до использования частей Красной Армии и пограничной охраны на сопредельной территории.

Впервые такая помощь была оказана в 1921 г. К весне этого года на территории Синьцзяна оказалось 50000 солдат, офицеров и беженцев. Ушедшие туда белогвардейские и повстанческие отряды Дутова, Анненкова, Бакича, Остроухова, Новикова, Шишкина и других, объединившись под командованием генерала Бакича, не считались с китайскими властями, разоружали китайских военнослужащих. Власти Синьцзяна обратились за помощью к советской России. 17 мая 1921 г. был подписан 'Договор командования Туркфронта с властями Синьцзяна о вводе Красной Армии на китайскую территорию для совместной ликвидации белых армий Бакича и Новикова'. В соответствии с ним Красная Армия провела на территории Китая две операции в мае-июне и осенью 1921 г., в ходе которых Бакич был разбит и бежал на территорию Монголии, где был захвачен в плен, выдан советским властям и по приговору военного трибунала в мае 1922 г. расстрелян.

В ходе этих операций суверенитет Китая не был нарушен, Советская Россия была заинтересована только в ликвидации 'белых' формирований на сопредельной территории и никоим образом не планировала экспорта революции в этот район Китая. Об этом убедительно свидетельствуют записки Г. В. Чичерина В. И. Ленину: 'Готовится вскоре экспедиция из Сибири на Кобдо для борьбы против Бакича. Последняя цель есть единственная, этим будут удовлетворены желания местных китайских властей, с которыми мы должны жить в дружбе. На Урумчи мы не собираемся идти, да и нет нужды, ибо там нет Бакича, это было бы опасно, ибо могло бы способствовать восстанию местных племен, чего мы не желаем'.
Вновь обострилась ситуация в Синьцзяне в 1931-1934 гг., когда в апреле 1931 г. в районе Хами, Турфана, Баркуля вспыхнуло восстание, в котором приняли участие уйгуры, дунгане, казахи, монголы и другие народности провинции. Восстание проходило под антикитайскими, панисламистскими и пантюркисткими лозунгами, в нем участвовали широкие слои населения (феодалы, духовенство, купечество, ремесленники и крестьяне). На помощь повстанцам пришел из соседней провинции Гансу генерал Ма Чжунин, войска которого состояли из дунган. Восставших поддержали Великобритания и Япония.
Восстание набирало силу, захватывало все новые территории, самостоятельно справиться с ним китайские провинциальные власти не могли и обратились за помощью к СССР. Советское правительство разрешило перебросить в Синьцзян несколько тысяч китайских солдат, отступивших из захваченной японцами Манчжурии и интернированных в СССР.
В условиях, когда почти вся провинция оказалась в руках восставших, командующий китайскими войсками в районе Турфана генерал Шен Шицай, опираясь на силы генерала Ма Ду, переброшенные из СССР, и отряды осевших в Синьцзяне белогвардейцев, 12 апреля 1933 г. сверг прежнего губернатора Цзинь Шуженя. Новое правительство обратилось к повстанцам с предложением мира. Были провозглашены равноправие всех национальностей, населяющих провинцию, политические свободы и меры по улучшению экономического положения народа. Новый губернатор послал представителей в СССР, чтобы добиться материальной, финансовой и военной помощи.
Эти события позволили советскому руководству соблюсти баланс между поддержкой национально-освободительного движения и борьбой за сохранение власти Китая над провинцией. Генерал Шен Шицай стал теперь восприниматься не как обычный китайский милитарист, а в качестве демократического и прогрессивного деятеля, помощь которому вполне оправданна. 3 августа 1933 г. Политбюро ЦК ВКП (б) утвердило 'Директивы по работе с Синьцзяном', проект которых был подготовлен и внесен специальной комиссией Политбюро во главе с К. Е. Ворошиловым. В этом документе определялась линия на поддержку Урумчинского правительства и его политических реформ и сохранения провинции в составе Китая, предоставление помощи в борьбе с Ма Чжуином и другими дунганскими отрядами2.
В ноябре 1933 г. на территорию Синьцзяна были введены советские войска. Их действия определялись как особая операция Главного управления пограничной охраны ОГПУ. Руководил ею начальник ГУПО М. П. Фриновский, затем сменивший его И. К. Кручинкин. Кроме того, Советский Союз финансировал участие белогвардейских отрядов в боях на стороне Синьцзянского правительства.
Таким образом, можно считать, что именно советская политика обеспечила поражение восставших. Позиция СССР вместе с новой политикой Шен Шицая (включение представителей нацменьшинств в правительство, назначение их руководителями на местах и т.д.) способствовала расколу среди повстанцев, переходу части их руководителей, например Нияз-Ходжи на сторону правительства. Весной 1934 г., когда положение несколько стабилизировалось, начался вывод советских частей из Синьцзяна, но для прочного закрепления победы и овладения ключевыми пунктами, контролирующими пути из Ганьсу в Синьцзян, была оставлена на 3-4 месяца конная группа 'алтайцев' с артбатареей общей численностью в 350 человек. Кроме того, на срок от 6 месяцев до года оставлялись летчики и летчики-наблюдатели, автомеханики, водители и командиры бронемашин, артиллеристы, пулеметчики и общевойсковые командиры в качестве инструкторов (всего 50 человек). Кавгруппа 'алтайцев' была оставлена как отдельное соединение, маскируемое под 'русский кавалерийский полк' из 'белоэмигрантов', с присвоением личному составу соответствующих чинов, знаков различия и т.п. Все советские военнослужащие переходили на содержание Урумчинского правительства, причем инструктора зачислялись на службу на основе индивидуальных контрактов. Особое внимание советское руководство обращало на обеспечение тщательного отбора лояльных элементов и установление дисциплины в русских частях.
Русские части составляли значительную часть правительственных войск, причем наиболее боеспособную и надежную. Об этом свидетельствует предлагаемая советским руководством диспозиция синьцзянеких войск в ходе операции по очищению Кашгарии от войск Ма Чжунина: '1 эшелон-1, 2 и 5 русские полки; 3-й эшелон (резерв командующего фронтом)-3 русский и 6 алтайский полки'. С воздуха войска поддерживало звено самолетов-разведчиков Р-5. Синьцзянскому правительству постоянно рекомендовали не допускать хотя бы частичной демобилизации русских частей до окончания операций в Кашгарии и создания новой боеспособной и надежной армии из китайцев.
Таким образом, в горах и пустынях Западного Китая 'красные' и 'белые' сражались на одной стороне и даже были одеты в одну и ту же военную форму.
К слову, белым, добровольно примкнувшим к этой оперативной группе войск, пообещали полную амнистию в случае, если они после операции изъявят желание вернуться на родину. Усилили соединение пограничников авиацией и бронетехникой, что многократно увеличивало шансы на успех. Для конспирации всю эту оперативную группировку переименовали в Алтайскую Добровольческую Армию.
Примечательно, что особистам пограничных подразделений строго-настрого было приказано ни в коем случае не конфликтовать с белыми, а тем более-подвергать их каким-либо притеснениям. Более того, пограничники и белогвардейцы составляли сплоченное соединение, в котором одна сторона безоговорочно доверяла другой. Белогвардейцы атаковали врага под эффективным прикрытием броневиков и танков Красной Армии. Точно так же, как и красноармейцы, в свою очередь, в одних рядах с казаками громили мусульман под прикрытием самолетов без опознавательных знаков. Правда, совместные боевые действия вскоре выявили некоторые недостатки, одним из которых была несогласованность при подготовке отдельных операций. Отчасти это происходило из-за личности Паппенгута, ярого антикоммуниста. Этот вопрос решили быстро: по наущению чекистов, китайские власти арестовали полковника. Благо, предлог был на виду-он открыто готовил военный переворот. И целью заговора был новый губернатор Синьцзяна Шен Шицай. А, арестовав Папенгута, китайцы его тут же расстреляли.
Дабы инцидент с разладом и противоречиями больше не повторялся, все белогвардейские отряды напрямую переподчинили командирам подразделений ГУПО. В свою очередь, видные белые офицеры, пользующиеся в своих отрядах авторитетом, были назначены на ряд ключевых постов Алтайской Добровольческой Армии. Результат такой кадровой политики не заставил себя долго ждать. Боевое красно-белое братство стало в пух и перья громить воинственных мусульман Ма Дзуина.
Силы Синьцзянского правительства разгромили Ма Чжунина, он перешел советскую границу и был интернирован, но советское руководство не выдало его властям Синьцзяня, сославшись на положения Конституции.
Операция была завершена. Бойцы Алтайской Армии вернулись на постоянное место службы-пограничные заставы. Правда, часть Добровольческой осталась в Синьцзяне, как гарант стабильности в регионе. Тем более, что в 1937 году произошел рецидив: спустившись с гор, мусульмане снова было попытались затеять мятеж. Однако, совместными усилиями красных и белых он был подавлен так же быстро, как и предыдущий. Продолжалось такое противостояние до середины 1940-х годов.
Большинство амнистированных белогвардейцев вернулись в СССР и поселились в Казахстане. Некоторые остались на службе в китайской армии в качестве советников. Примечательна судьба разгромленного Ма Дзуина, который попросил политического убежища: в Советской России и, что удивительно, получил его, приехав в Москву. Правда, в 1936 году военачальник скончался при загадочных обстоятельствах.
Между тем внутриполитическая ситуация в Синьцзяне по-прежнему оставалась достаточно сложной и противоречивой. На юге Синьцзяна, особенно в районе Хотана, где дислоцировалась 36-я дивизия, входившая в годы восстания мусульман в состав войск Ма Чжунина и состоявшая в основном из дунган, зрело недовольство действиями провинциального правительства, которое, по мнению солдат и офицеров этой дивизии, не выполняло принятых на себя обязательств. Этими же причинами, а также продолжавшей жить в умах мусульман идеей независимости можно объяснить все более накалявшиеся отношения между правительством и 6-й уйгурской кавалерийской дивизией. В результате в апреле 1937 года на юге Синьцзяна вспыхнуло новое антиправительственное восстание, основной силой которого являлись 36-я дунганская и 6-я уйгурская кавалерийские дивизии, состоявшие, практически, исключительно из мусульман. Не имея сил для самостоятельной борьбы с повстанцами, Шен Шицай в очередной раз обратился за помощью к советскому правительству. И такая помощь вновь была ему оказана.
Уже в июле 1937 г. в район восстания с советской территории было переброшены несколько полков НКВД и Красной Армии с артиллерией и бронемашинами, которые поддерживала авиагруппа численностью до 25 самолетов. В течение лета и осени войска повстанцев были разбиты, и в январе 1938 г. советские части, участвовавшие в операции, покинули Синьцзян.
С началом японо-китайской войны в 1937 г. через Синьцзян проходил единственный безопасный маршрут снабжения Китая советским оружием.
Китайское руководство обратилось к Советскому Союзу с просьбой о помощи в создании транспортной артерии через провинцию Синьцзян. Эта трасса должна была стать, по замыслу китайцев, основным маршрутом переброски советской помощи во внутренние районы Китая. Правительство СССР ответило согласием, и уже в октябре 1937 г. китайские рабочие под руководством советских специалистов начали прокладку 2925-километровой автомобильной трассы по маршруту: Сары-Озек-Урумчи-Ланьчжоу. Трасса начиналась от станции Сары-Озек, а затем 'проходила по территории СССР до пограничного пункта с Синьцзяном (1530 км) и далее по территории провинции Ганьсу до конечного пункта автомобильной трассы Ланьчжоу (1165 км)'. На строительстве трассы трудилось несколько тысяч советских граждан.
К началу 1938 г. самой основной задачей и провинциальных властей и представителей советских организаций и ведомств, работающих в Синьцзяне, стало обеспечение переброски из СССР все нарастающего потока военных материалов в центральные районы Китая. К этому времени на территории провинции на постоянной основе, как уже отмечалось, находилось несколько тысяч советских граждан, в том числе и военнослужащих, которые обеспечивали здесь выполнение соглашений о предоставлении Китаю советской помощи.
В первый период выполнения соглашений основная часть советского контингента в Синьцзяне была занята обеспечением бесперебойной деятельности и охранной трассы Сары-Озек-Ланьчжоу, которая обозначалась в секретных документах как трасса 'Z'. Для этого была создана особая войсковая часть, в распоряжении которой находилось 750 грузовых автомобилей. Вдоль всей трассы 'было организовано 20 пунктов ночевок, питания и заправки машин, из которых 18 располагалось на китайской территории'. Для охраны трассы в Синьцзян была переброшена также специально сформированная бригада, в состав которой входили: '...кавполк с приданными частями-танкисты, артиллеристы, автобатальон, саперы, связисты, хозчасть, санчасть'. Кроме того, бригаду поддерживала расположенная рядом авиачасть. Военнослужащие бригады были экипированы в форму китайской армии и должны были обращаться к друг к другу так, как это делали бывшие белогвардейцы, находящиеся на службе у китайцев. Участники событий, проходившие службу в этой бригаде, вспоминают, что ей приходилось довольно часто вести активные боевые действия. Деятельность трассы 'Z' обеспечивала бесперебойную доставку воюющему Китаю огромного количества грузов. Так, только в 1937-1938 гг. по трассе было перевезено 10965 т различного вида вооружений, в том числе сотни самолетов, артиллерийских орудий, тысячи единиц другой боевой техники и военного имущества.
Части НКВД находились в Синьцзяне еще длительное время. Но в конце 1941 г. Шен Шицай изменил свою позицию в отношении СССР, репрессировал всех сторонников дружбы с Советским Союзом и 5 октября 1942 г. потребовал отзыва в течение 3 месяцев всех советских советников и специалистов и вывода советских войск.
В 1944 г. в трех северных округах Синьцзяна началось восстание, и была провозглашена Восточно-Туркестанская республика. В 1944-1946 гг. оперативные группы НКВД и МВД, значительную часть которых составляли пограничники ряда отрядов и комендатур, кавалеристы, летчики, работники особых отделов, некоторых пограничных округов, действовали на территории Синьцзяна.
Таким образом, в течение длительного периода (1933-1935 гг., 1937-1942 гг., 1944-1946 гг.) на территории Западного Китая осуществлялись специальные операции с широким участием частей Красной Армии, НКВД, органов государственной безопасности СССР.
В этом районе активно действовали спецслужбы командования Китая, Великобритании и Японии. Собственную весьма сложную игру вели провинциальные власти и подчиненные им органы безопасности. Так, в 1937 г. Шен Шицай пытался обвинить в организации нового восстания троцкистов, которые якобы планировали, захватив в провинции власть, ликвидировать проводимую им политику, основой которой были с одной стороны-антиимпериализм и дружба с СССР, а с другой-шесть основных политических принципов, декларированных им в апреле 1933 г. Шен Шицай уверял, что в случае успеха восстания его результатами воспользовались бы японские и германские агенты, которые активно работали в провинции, создавая здесь свои базы, а в результате всего этого пострадали бы и Китай, и Россия. Итогом борьбы Шен Шицая с 'троцкистами' явилось то, что он официально объявил руководителем троцкистской организации генерального консула СССР в Синьцзяне Апресова, который 'пытался поссорить Синьцзян и Россию'. После этих обвинений Апресов был отозван на родину и расстрелян. По Синьцзяну прокатилась волна арестов, начались репрессии, в результате которых пострадало более 400 человек, в том числе видные провинциальные руководители и китайские коммунисты.
В условиях, когда суверенитет Китая над регионом сохранялся, действия советских войск маскировались, разрабатывались меры оперативного прикрытия их участия в боевых действиях и вообще присутствия на китайской территории.

Особый интерес вызывает деятельность органов безопасности по обеспечению контрразведывательного обеспечения в таких необычных и сложных условиях. Представляется, что деятельность разведчиков, а также военной контрразведки в особых условиях, заслуживает стать темой специального исторического исследования.

https://masterok.livejournal.com/2847736.html

В период между 1911 и 1949 годами Китай был довольно рыхлым государственным образованием. Губернаторы провинций-дубани-чувствовали себя полновластными и суверенными властителями. Однако на национальных китайских окраинах их власть постоянно находилась под угрозой со стороны национально-сепаратистских сил.
Так было и в Синьцзяне-северо-западной провинции Китая, населённой уйгурами-тюркоязычным мусульманским народом и отчасти дунганами-китайскоязычными мусульманами, большая часть которых проживает в провинции Ганьсу. Правил этим регионом дубань Цзинь Шужэнь. Он имел свою армию, лишь формально подчиняющуюся центральному командованию, и даже печатал свои деньги.
Географическое положение Синьцзяна делало его весьма привлекательным для наших врагов-англичан и японцев: из Синьцзяна открывался кратчайший путь к таким советскими и регионам, как Казахстан, Западная Сибирь и Урал.
Эти территории ввиду их удаленности от границ считались советским правительством наиболее безопасными, и потому здесь размещались предприятия-дублёры, новые угольно-металлургические базы (Кузбасс, Караганда). Размещение же в Северо-Западном Китае войск вероятного противника не оставляло в СССР безопасных районов. Вместе с тем Синьцзян очень удален от Восточного Китая. От Урумчи-столицы провинции до ближайшей советской железнодорожной станции Сергиополь (ныне-Аягуз) всего 950 км, а до ближайшей китайской станции Баатоу было в те времена 2340 км. Более коротким, чем в Восточный Китай, был и путь в Индию-около 1000 км.
Китайские уйгуры всегда мечтали обрести независимость, и эту мечту в своих интересах решили использовать Японцы, готовившиеся тогда к войне против Китая.
В апреле 1931 года, ещё до того, как японцы захватили Маньчжурию, в Синьцзяне вспыхнуло Кумульское восстание, названное тек по уездному центру Кумуль (ныне-Хами) на самом востоке Синьцзяня. У самой границы с провинцией Ганьсу. До марта 1930 года Кумуль был столицей автономного Кумульского ханства, но после смерти очередного хана Цзинь Шужэнь это ханство упразднил.
Это-то и послужило поводом к восстанию, хотя одновременно был распущен слух об изнасиловании китайским офицером уйгурской девушки в городе Сяобао. Офицера, якобы виновного в изнасиловании, убили прямо на базаре и тут же с базара уйгуры пошли жечь здание уездной администрации, убивая по пути всех встречных китайцев. Захватив оружие в разгромленном полицейском участке Сяобао, Повстанцы двинулись на Кумуль с целью его захвата, но гарнизон отбил приступ, и повстанцы бежали в горы.
Одновременно с этим в районе города Баркуля организовалась группа казахских повстанцев, которым удалось захватить Баркуль и имевшийся там арсенал. Узнав о подходе правительственных войск, повстанцы тоже бежали в горы, где и соединились с уйгурами. Вскоре к ним примкнули местные крестьяне, отряд вырос до 2 тысяч человек, вновь двинулся на Кумуль и в мае занял город.
Очень скоро во главе восстания встали бывшие приближённые умершего хана: управляющий хозяйством Кумульского ханства Ходжа Нияз и офицер охраны умершего князя Юлбарс-хан. Они-то и пригласили на помощь из Ганьсу генерала-дунганина Ма Чжунъина. Ма командовал 36-й дивизией, состоявшей из восьми сотен дунганской кавалерии. Вместе с Ма прибыли и японские инструкторы.
В войсках дубаня было очень мало китайцев, а уйгуры, казахи, киргизы и торгоуты (то, что осталось от вырезанных китайцами джунгар) целыми ротами переходили на сторону восставших. В состав повстанческой армии вливались также вытесненные из СССР узбекские басмачи, в рядах которых были и турецкие офицеры бывшей османской армии.
Губернатор понимал, что в случае победы восставших его, причём не в тюрьму, а на кол. Единственными, кто мог спасти от кола задницу Цзинь Шужэня, были русские-в Синьцзяне было множество русских белогрвардейцев.
Три сотни семиреченских казаков, сформированные в Илийском крае, были включены в торгоутскую кавалерийскую бригаду, перешедшую под управление русских офицеров. Другой отряд был сформирован под командованием бывшего начштаба группы атамана Дутова полковника Павла Паппенгута.
Столицу Синьцзяня Урумчи восставшим взять не удалось, но это было вопросом времени-с осени уйгурам и дунганам начало поступать оружие из уже оккупированной японцами Маньчжурии, и тогда в феврале 1932 года Цзинь Шужэнь обратился за помощью к СССР.
Советское правительство в обмен на открытие советских торговых представительств в городах Кульджа, Чугучак, Яркенд, Карашар, Алтай, Урумчи, Куча и Аксу разрешило перебросить в Синьцзян несколько тысяч китайских солдат, отступивших из захваченной японцами Манчжурии и интернированных в СССР.
Однако эти китайцы оказались плохими вояками-однажды уже разбитые японцами они были разбиты и уйгурами и, после первых же боёв сбежали с фронта и запросились обратно в Союз, выражая горячее желание стать колхозниками и выращивать рис хоть в пустынях Прибалхашья.
И тогда советское руководство решилось на небывалый шаг-пополнить белогвардейские отряды красноармейцами.
Однако против такого поворота дел выступил китайский губернатор-за приглашение советских войск на кол его мог посадить уже сам Чан-Кайши. И тогда белогвардейцы решили свергнуть трусливого губернатора. Сам Павел Петрович Паппенгут об этом вспоминал так: 'Чтобы спасти себя и китайское население от поголовного истребления мы решились. Был выбран подходящий момент, и после короткого боя город остался за нами'. Губернатор Цзинь Шужэнь бежал в СССР, где на кол никого не сажали, а на его место был поставлен генерал Шэн Шицай.
Переворот произошёл 12 апреля 1933 года, а 3 мая в Синьцзянь прибыли первые красноармейцы. И не только рядовые, но и командиры, которых тогда ещё не называли офицерами. В числе командиров был и будущий маршал Павел Семёнович Рыбалко, псевдонимом которого было не вполне привычное для русского слуха китайское имя Фу-Дзи-Хуй. Русских красноармейцев, призванных в основном из окрестностей Алма-Аты, переодели в форму семиреченских казаков с погонами и малиновыми лампасами. Многие повстречались здесь с родственниками, ушедшими в Китай после Гражданской войны, а некоторые даже нашли себе там невест.
Регулярные армейские соединения уже к концу мая рассеяли восставших. Паппенгут вдвое сократил разросшуюся армию, выгнав из неё пьяниц и курильщиков опиума, но растущая популярность Паппенгута вызывала опасения со стороны нового губернатора, и по его приказу тот был предательски убит.
Новым главнокомандующим синьцзяньской армией был назначен бывший белый генерал Бектеев. Рыбалко стал при нём начальником штаба. Разведку же возглавил бывший дроздовец Барковский, вернувшийся из эмиграции в СССР в 1924 году.
Однако, как выяснилось, поражение восставших не было полной победой. Бежавший в Ганьсу Ма вскоре вернулся уже в качестве командующего не 36-й дивизией, а 36-й армией.
И тогда в Синьцзянь практически открыто вошли шесть полков войск НКВД, переодетые в белогвардейскую форму. Командовал ими будущий замнаркрома Фриновский.
В расположении наших частей можно было слышать такие обращения, как 'товарищ вахмистр' и 'товарищ штабс-ротмистр'.
С воздуха наши части поддерживались авиационной группой самолётов Р-5. Одного только появления в небе самолета с 25-килограммовыми осколочными бомбами хватало для полной деморализации мятежников.
Восстание было подавлено, а Ма перешел советскую границу и был интернирован, но советское руководство не выдало его властям Синьцзяня, сославшись на положения Советской Конституции.
Между тем внутриполитическая ситуация в Синьцзяне по-прежнему оставалась достаточно сложной, и советские части, участвовавшие в операции, покинули Синьцзян лишь в январе 1938 года.

http://www.opoccuu.com/neizves...v-sinczyane.htm

В боях за Поднебесную. Русский след в Китае. Окороков Александр Васильевич.
БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ В ПРОВИНЦИИ СИНЬЦЗЯН. 1930-1938 гг.
https://military.wikireading.ru/70032

Китайская тетрадь. Часть 30. Александр Чакиров.
У Китая три больных зуба: Тибет, Внутренняя Монголия и Синьцзян.
https://proza.ru/2018/05/28/410

Генерал-лейтенант НОАК Ли-Джуджан.
В 1984 году в Алма-Ате, с почетным караулом, со всеми воинскими почестями был похоронен генерал-лейтенант Народно-освободительной армии Китая Ли-Джуджан.
Последняя его должность командир 5-го корпуса Народно-освободительной армии КНР.
Родился он в 1913 году в городе Кульдже в китайской провинции Синьцзянь в семье старообрядцев. Русский. Настоящее имя Фотий Иванович Лескин.
https://pikabu.ru/story/genera...hudzhan_5313711

Синьцзян. 1930-1943 год. Красноармейцы и белогвардейцы идут бой в одном строю.
https://aftershock.news/?q=node/518082&full

Спецоперация советских войск в провинции Синьцзян (Китай).
https://maxpark.com/community/14/content/1928867

https://www.vedomosti.ru/opini...reki-sintszyana

ЯПОНО-КИТАЙСКАЯ ВОЙНА

Mazilla
Иногда встречаются расклады, что это тоже часть Второй мировой войны.
Несмотря на установленное начало Второй мировой.

Ну, китайцы, так и считают. У них миллионов 50-70 там и сгинуло. Потому и поставил видео-для понимания общей картины.

В последнем кадре отрывок из фильма "Люди и война". В нём имеется историческая неточность: бронеавтомобили Сумида в тех боях не применялись. В середине же видео фигурируют кадры из сериала '东方战场'.
Почти сразу же после оккупации Маньчжурии японцы попытались прощупать штыком охрану нашей границы. В феврале 1934 года линию границы перешли пятеро японских солдат. в столкновении с нарядом пограничников один из нарушителей был загрызен собакой, а четверо взяты в плен ранеными. 22 марта 1934 года при попытке провести рекогносцировку на участке заставы Емельянцева были застрелены офицер и солдат японской армии. В апреле 1934 года японские солдаты предприняли попытку захватить высоту Лысая на участке Гродековского погранотряда, одновременно была атакована застава 'Полтавка', но пограничники при поддержке артиллерийской роты отразили нападение и выбили противника за линию границы.
30 января 1936 года две японо-манчжурские роты пересекли границу в Мещеряковой пади и на 1,5 км углубились на территорию СССР, прежде чем были оттеснены пограничниками. Потери составили 31 манчжурских солдат и японских офицеров убитыми и 23 ранеными, а также 4 убитых и несколько раненых советских пограничников. 24 ноября 1936 года конно-пеший отряд из 60 японцев пересёк границу в районе Гродеково, но попал под пулемётный огонь и отступил, потеряв 18 солдат убитыми и 7 ранеными, 8 трупов осталось на советской территории.
В дальнейшем нарушения границы происходили по нескольку раз за год, но до открытых боевых действий не доходило.
Однако в 1938 году резко обострилась ситуация в Европе. После успешного аншлюса Австрии немцы обратили свой взор и на Чехословакию. О своей поддержке Чехословакии заявляют Франции и Советский Союз. Дело в том, что ещё 16 мая 1935 года был подписан советско-чехословацкий договор, по которому мы обязывались вступиться за Чехословакию в случае нападения на неё какой-либо европейской страны. Тогда, в тридцать пятом, под этой какой-либо страной подразумевалась Польша, претендовавшая на Тешинскую Силезию. Однако и в тридцать восьмом СССР не собирался отказываться от своих обязательств, о чём и было заявлено. Правда, Франция вскоре отказалась от своей поддержки - новый премьер-министр Франции Эдуард Даладье, сменивший на этом посту Леона Блюма, отошёл от политики коллективной безопасности, провозглашавшейся его предшественником.
Накануне выборов, состоявшихся 22 мая 1938 года, партия судетских немцев устраивает беспорядки в Судетской области. Вермахт подтягивает войска к границе. В германском штабе ОКВ к 20 мая был подготовлен проект директивы 'Грюн' - плана военных операций против Чехословакии. В ответ на это чехословацкий президент Бенеш вводит войска в Судетскую область. Происходит мобилизация двух возрастов резервистов. Начинается Судетский кризис.
Немцы пока ещё боятся всех. Они ещё не знают, что чехи сдадут страну без единого выстрела, что англичане и французы не только им не помешают, но даже помогут. Но больше всего они боятся, что на просторы Европы вырвется конница Будённого, поддержанная крупными танковыми соединениями.
Начальник штаба сухопутных войск генерал Бек отговаривает фюрера от военного вторжения, но сам получает отставку. Сменивший его Гальдер на словах соглашается с фюрером, но в тайне готовит на него покушение. Конечно, немцев успокаивает то, что Польша собирается объявить войну русским в случае их помощи чехам, но немцы понимают, что Красная армия уже не та, что в 1920, и Польша рассыплется от первых же советских ударов. Более того, немцы понимают, что такой поворот событий очень выгоден русским - у них появится законная причина разделаться с Польшей и отмстить ей за позор 20-го года.
И тогда немцы через военного атташе в Берлине барона Хироси Осиму, впоследствии ставшему японским послом, обращаются к японцам с просьбой создать напряжённость на советско-маньчжурской границе. Это, во-первых, заставит русских оттянуть на Дальний Восток лучшие войска, а во-вторых, покажет им, что в случае, если они ввяжутся в войну в Европе, их ждёт война на два фронта.

Интересно оборудование позиций, методика стрельбы из пушек, немецкий максим на салазках, самолёты Р-5, Ба-27, легковая машина с антеннами.

Вот китайско-русский генерал, или русско-китайский?

ЛЕСКИН ФОТИЙ ИВАНОВИЧ.

Фо́тий (Фаттей) Ива́нович Ле́скин (в китайских документах назывался Ли-Джуджан)—китайский военный деятель русского происхождения. Генерал-лейтенант НОАК.

Происходил из семьи русских староверов.

С августа 1931 по сентябрь 1938 года работал счетоводом.

С октября 1938 по 30 октября 1944 года—дорожный мастер на строительстве моста в Урумчи в Дорстрое Синьцзянской провинции.

С 7 ноября 1944 по 1 мая 1945 года—командир партизанского отряда в Илийском округе.

С 5 мая 1945 по 3 сентября 1945 года—майор, командир 3-го Кенсайского полка Национальной армии трёх округов.

С 3 сентября 1945 по 15 декабря 1949 года—полковник, командир 2-й отдельной Кавалерийской бригады Национальной армии трёх округов. Воевал в Алтайском округе против гоминьдановцев и Оспан-батыра.

С 15 декабря 1949 по 1 июня 1955 года—генерал-лейтенант, командир 5-го корпуса Народно-освободительной армии КНР.

С 1952 года находился на лечении в Алма-Ате.

В конце 1950-х годов был арестован, обвинён в злоупотреблении служебным положением и контрабанде золота, получил срок в 15 лет заключения, из которых отсидел пять.

Умер в 1970 году в Алма-Ате. Был похоронен по военному ритуалу, с почётным караулом.

Свободно владел китайским, казахским, арабским, дунганским, сибинским, татарским языками.

Память:
Именем Лескина названа улица в городе Кульджа (КНР).

《...Закончив говорить о Дутове, рассказчик вспомнил о жившем при нас в Кульдже Лескине (кстати, и я хорошо помню разъезжавший по улицам его автомобиль). Это был полковник Фаддей Лескин, которого, как рассказывали люди, после окончания железнодорожного техникума в Советском Союзе, послали в Китай работать дорожным мастером в Кен-Сай, где в то время была советская база. Молодому Лескину советским правительством было дано и другое поручение: поднять восстание трех округов в Китае (Илийском, Алтайском и Тарбагатайском), которое с помощью кой-каких русских он выполнил с большим успехом. За это он был возведен в полковники вновь образовавшимся туркестанским правительством нашего округа,...》

http://nature.web.ru/db/msg.html?mid=1197366&uri=3.html

https://dambiev.livejournal.com/397356.html

Глава седьмая
КИТАЙ В ОГНЕ.
ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА В КИТАЕ В 1946-1949 ГГ.
http://www.telenir.net/istorij...mirovaja/p2.php

Справка. Читать вслух голосом Копеляна:
В Китае, оказывается, ещё с первого тысячелетия свои иудеи водятся. Перебрались откуда-то с Ближнего Востока, да и осели, даже город у них свой был — Кайфын. Не сказать, чтоб очень уж много, да и многие поуезжали, за двадцатый век истинных правоверных почти и не осталось. Ещё и Мао их прижимал, так что сейчас и осталось-то всего несколько сотен—но это, так сказать, официальных, кто открыто традиции блюдёт.

Кайфы́н (Кайфэн; кит. трад. 開封, упр. 开封, пиньинь Kāifēng), ранее также Бяньлян (кит. трад. 汴樑, упр. 汴梁, пиньинь Biànliáng), Бяньцзин (кит. упр. 汴京, пиньинь Biànjīng), Далян (кит. трад. 大樑, упр. 大梁, пиньинь Dàliáng), также сокращённо Лян (кит. трад. 樑, упр. 梁, пиньинь Liáng)—городской округ в провинции Хэнань КНР. Столица Китая во время империи Сун, 960—1127 годы.

Так что можно найти, думаю, и китайского генерала-иудея.

Позади остались Первая мировая и Гражданская войны, военная академия, несколько лет работы военным советником в революционном, воюющем Китае и, наконец, недолгая, сравнительно спокойная служба в Киевском военном округе.
Здесь, в Киеве, закончилась моя затянувшаяся холостяцкая жизнь. 13 апреля 1929 года исполнялось два месяца, как я женился. Возвращаясь вечером домой, заглянули с супругой в гастроном, чтобы запастись кое-каким провиантом для праздничного ужина. С нами не было даже простой авоськи, и все покупки несли в руках. С облегчением нырнули в подъезд своего дома и тут столкнулись с военным, шедшим навстречу нам.
- Товарищ Черепанов? – осведомился он.
- Да, я.
- Вам срочная телеграмма.
Телеграмма была из Москвы. Мне предписывалось назавтра быть там.
- Вот вам и билет на московский поезд – до отправления остается час, – сказал все тот же встретивший нас военный.
Бутылка «Цинандали» так и осталась нераскупоренной.
«Из газет вам известно, – услышал я на следующий день в Москве, – что ставленник империализма некий Бача-и-Сакау, в прошлом унтер-офицер, пытается свергнуть афганского короля Амануллу-хана. Король собирает на юге страны силы, чтобы выбить мятежников из Кабула. На севере Афганистана мятежникам помогают разбитые на советской земле басмачи – таджик Ибрагим-бек и туркмен Ишан Халиф. Король обратился к Советскому правительству с просьбой помочь ему разгромить гнездо басмачей в районе города Мазари-Шерифа, по возможности оттянуть часть войск Бача-и-Сакау с юга. Чтобы поддержать независимость соседней дружественной страны, наше правительство решило откликнуться на просьбу афганского короля и послать туда группу добровольцев, прежде всего опытных командиров».
Мне сообщили также, что в Ташкент уже отбыл посол Афганистана в Советском Союзе Гулям-Наби-хан, которого король назначил своим наместником в Северном Афганистане. Посол займется в Ташкенте вербовкой добровольцев из числа афганских граждан, обычно прибывающих туда на заработки. Военным советником Гулям-Наби-хана будет советский военный атташе в Афганистане Виталий Маркович Примаков.
- Если вы пожелаете отправиться в Афганистан добровольно, – услышал я, – вас назначат заместителем Примакова. А как только войдете в курс дела, сразу замените его, так как Примаков назначен военным атташе в Японию.
В тот же день вместе с Примаковым мы отбыли в Ташкент.
Гулям-Наби-хан встретил нас в столице Узбекистана с нескрываемой радостью. Невысокий, плотный, в кожаном пальто, в сапогах и фетровой шляпе, он очень напоминал южного русского помещика, собравшегося на охоту: для полноты картины не хватало разве что ружья, ягдташа и собаки.
- Простите, что я должен покинуть вас до вечера, – заторопился посол, – в нашем консульстве меня ждут телеграмма от короля и уйма дел, связанных с вербовкой афганских добровольцев. Передам вам только одну мою просьбу, – обратился посол уже лично к Примакову. – Поскольку, как наместник короля в Мазари-Шерифе, я больше буду занят политической и административной работой, прошу вас взять на себя руководство отрядами добровольцев. С вами будут работать мои помощники, – и Гулям указал на двух молодых людей – старшего по возрасту Али-Ахмед-хана, одетого в европейское платье, и младшего – Ариф хана.
Посмотрев в сторону Али-Ахмед хана, своего племянника, учившегося в Советском Союзе и говорившего по-русски, наместник не родственно, официально спросил его:
- Вы по-прежнему настаиваете на назначении командиром отряда афганских добровольцев Саттар-бека?
- Да, мы знакомы с ним с детства. Да и вы должны помнить его. Саттар-бек хорошо знает Мазари-Шериф, в детстве вместе с отцом работал там на кожевенном заводе. Кроме того, он сражался против басмачей в рядах Красной Армии.
Умолчал Али Ахмед-хан лишь о том, что завод принадлежал Гулям-Наби-хану.
- Так и поступим, – сказал наконец Гулям-Наби-хан и распрощался с нами.
Али-Ахмед-хан и его люди рассказали нам о положении в Афганистане, о причинах и следствиях антиправительственного выступления, в которое были вовлечены отдельные окраинные племена.
То, что произошло в соседнем нам Афганистане в 1928-1929 гг., имеет свою сложную предысторию, столь же сложную и неоднозначную, как и сама эта страна. Но если быть предельно кратким, то можно сказать, что события эти явились результатом острых социально-политических конфликтов, вызревавших в недрах самого афганского общества, и действий внешних сил, прежде всего Англии, годами и десятилетиями пытавшихся закабалить Афганистан.
В царствование безусловно деятельного и широко мыслящего короля Амануллы-хана (1919-1929) в Афганистане происходит резкое усиление борьбы против глубоко укоренившихся реакционно-феодальных устоев. Король провел целый ряд реформ, затронувших едва ли не все стороны жизни общества – экономику, торговлю, административное устройство, армию, просвещение, идеологию, быт и даже духовенство. Реформы Амануллы способствовали тому, что страна все больше выходила из состояния долгой спячки. Они укрепляли централизованную власть, вводили единообразный налог на землю и скот, снимали многочисленные внутренние таможенные барьеры, стимулировали строительство автомобильных дорог, поощряли развитие промышленности, просвещения.
«Без учения и совершенствования Афганистан будет подобен слабому ребенку, – внушал своим согражданам эмир Аманулла, – но, овладев знаниями, он в десятки раз увеличит свою внешнюю и внутреннюю силу...»
Происходит невиданное для Афганистана дело: королева Сурая снимает паранджу и, что уж совсем в диковинку, в 1920 году в Кабуле открывается первая в стране женская школа с курсом гимназии.
Многие из нововведений выглядели весьма эффектно: упразднялось рабство, смягчались карательные меры – отменялся расстрел из пушки, уничтожались пытки, смертная казнь теперь могла быть осуществлена не иначе, как с согласия самого эмира, снижался калым за невесту, молодые люди посылались учиться за границу, вводилось совместное обучение мальчиков и девочек. Все это означало настоящий переворот в афганском быту.
- При новом короле, – говорит, посмеиваясь, Али Ахмед-хан, – нам разрешили даже сбривать бороду и усы.

Реформы радуют не всех

Реформы задевали многое и многих. Одни относились к ним одобрительно, другие – настороженно, третьи – враждебно. Разжигать религиозно-патриархальные страсти, взывать к святым духам не составляло теперь особого труда.
Самым слабым местом реформ был их узкий, весьма ограниченный характер. Крестьянство, а оно составляло подавляющую массу афганского общества, обнадеженное на первых порах, чем дальше, тем больше разочаровывалось в реформах. Введение денежных налогов и общее увеличение налогового бремени больно ударило по нему. Болезненно восприняли укрепление централизованной власти различные племена, особенно их вожди, почувствовавшие ущемление своих прав и свобод. Восстановить окраины против верховной власти также не составляло в этих условиях особого труда.
Именно племенное движение окраин и недовольство крестьян в ряде областей Афганистана явились той базой, которая помогла зачинщикам смуты Бача-и-Сакау и его главному военному министру Сеид-Гуссейну, с которым нам придется еще повстречаться, собирать рать недовольных и обиженных.
Но сразу скажем, что главари восстания не имели за душой ничего святого, в своих программах они поднимали на щит реакционные идеи возврата к патриархально-феодальному укладу, толкали не вперед, а назад, у них не было, да и не могло быть никаких планов улучшения положения крестьянских масс.
Если кому и приглянулись вожаки антиправительственного выступления, так это британским правящим кругам, поспешившим выказать им свое расположение. В Лондоне с раздражением встречали каждый шаг властей Амануллы-хана по укреплению самостоятельности и государственной независимости Афганистана. И теперь, когда обстановка внутри страны накалилась, там делали все, чтобы облегчить свержение строптивого короля, который с первых шагов своего правления отказался признавать прежние договора, ставившие Афганистан в зависимость от английской короны, в положение если не колонии, то полуколонии. Англичане не забыли и бесславно закончившейся для них недавней войны с Афганистаном, третьей по счету англо-афганской войны, результатом которой был вынужденный отказ британской короны от роли опекуна и покровителя этой страны. С раздражением вспоминали в Лондоне и о том, что уже 27 мая 1919 года Советское правительство безоговорочно признало независимость Афганистана и что особое письмо В.И. Ленина, извещавшее об этом историческом акте, было направлено на имя того же Амануллы-хана.
Об этом и многом другом мы неторопливо беседовали с нашими новыми афганскими друзьями, и картина того, что происходит в соседней стране, становилась для нас все более полной и понятной.
Скажу, что от встречи к встрече наши доверие и симпатия к афганским друзьям росли. Они тянулись к нам, обращались за советом, сами готовы были помочь в меру своих сил. Они останутся такими и в дальнейшем, в час боевого испытания. Опасности и невзгоды еще больше сблизят нас.
А теперь мы поражались тому, как метко судят афганцы о происходящем в их стране, как тонко улавливают любые нюансы подрывной политики внешних сил.
- Англичане направляют в наше небо военные самолеты, – говорил нам Али-Ахмед-хан, – разбрасывают листовки, полные воинственных предупреждений и угроз. И обратите внимание: обращаются они не к правительству, не к королю, с которыми находятся в официальных дипломатических отношениях, а прямо к «дружественному, храброму и религиозному афганскому народу». Вот как они обходятся с независимой и свободной страной и ее законными властями!
Речь заходит о том, что англичане перебросили на границу с Афганистаном своего ловкого и вездесущего разведчика полковника Лоуренса – скандально известного шпиона и авантюриста, вокруг которого английская пресса успела создать ореол таинственности и даже легендарности.
- Давайте поглядим, не подслушивает ли Лоуренс и нашу беседу? – шуткой разряжает кто-то спокойную и заинтересованную атмосферу разговора.
Вспоминая сейчас прошлое и пропуская его через призму того, что происходит в наше время (свои заметки А. Черепанов написал в 1989 г. – М.Л.), приходишь к любопытным размышлениям и выводам. Тогда, в 1928-1929 гг., западным заправилам не понравилось, как повел себя афганский король, сделавший, может быть, больше других королей, чтобы возвысить свою многострадальную страну, укрепить ее и внутренне, и в международном плане, чтобы с нею считались и не помыкали ею. Но стоило ему столкнуться с трудностями, неизбежными во всяком новом, исторически значимом деле, на Западе сделали вид, будто они знать его не знают, будто и не слышали про такого короля. Они все делали для того, чтобы Аманулла-хан сгинул и на его место пришел другой – податливый и слабый, которого можно было бы обласкать и приручить.

Здравствуй, Мазари-Шариф

...В Ташкенте мы не задержались. Через несколько дней нас принял северный афганский город Мазари-Шериф. Весть о том, что в городе появились верные королевской власти воинские формирования, а во дворце Мазари-Шерифа снова после некоторого перерыва обосновался наместник короля Гулям-Наби-хан, быстро разнеслась по всей округе. К городу стали стекаться враждебные королю силы. Их возглавляли главным образом те, кто разбойничал в свое время на территории советских среднеазиатских республик. Это, в частности, успевший уже состариться в басмаческих разбоях на территории Советского Туркестана и теперь осевший на афганской земле Ишан Халиф, его сын Ага-бек, ловкий и увертливый Ибрагим-бек – тоже вожак басмачей, наш старый знакомый по Таджикистану. Где-то со стороны Ташкургана подходило «войско» Мирзы-Касыма.
Из-за небольшой численности наших отрядов (на подходе были еще некоторые подразделения) мы не могли организовать круговую оборону города. Только западная его окраина прикрывалась более или менее надежно отрядом Саттар-бека и только что сформированной ротой хазарейцев, из которых происходил и сам Саттар-бек. В южной и восточной частях города находилось лишь несколько пулеметов, установленных на арбах.
В этих условиях важно было иметь хороший подвижный резерв, который при необходимости можно было бы перебросить на любое угрожаемое направление. И он был создан в лице кавалеристов, которыми командовал И.Е. Петров. Для решительного часа мы придерживали и несколько орудий.
В самом городе, охраняя прекрасный дворец, в котором обосновался Гулям-Наби-хан, сосредоточилась вторая рота хазарейцев.
Противник пронюхал, что подступы к Мазари-Шерифу обороняются слабыми силами, и решил поторопиться.
Утром 1 мая со стороны Ташкургана показалась колонна Мирзы Касыма. Из-за садов выдвинулась кавалерия Ишан-Халифы. Ее вел Ага-бек. Он не торопился, помнил напутствие отца: «Твой конный отряд ворвется в город с юго-запада через ворота Альмара. Но помни, сын, ты командуешь теми, при помощи которых мы хозяйничаем в чужих краях. Следовательно, ты должен вводить в дело своих людей не раньше того, как главное будет сделано другими».
Между тем бой завязался. Напряжение его росло с каждым часом. Люди Саттар-бека вначале стойко встретили врага, но потом в некоторых местах стали пятиться назад. Петров получил задачу встречным ударом разогнать войско Мирзы-Касыма и тем помочь Саттар-беку. Он почти сделал свое дело, осталось захватить господствующую высотку, но тут справа его стала обходить конница. По тому, как она развертывалась, Петров понял, что всадники обучены хорошо и что перед ним не кто иной, как басмач Ибрагим-бек, с которым он уже встречался на советской земле.
Позиция Петрова оказалась уязвимой, и он решил под прикрытием пулеметного огня оттянуть своих на окраину города, прикрыться домами и дувалами и нанести из-за них огневой удар по противнику, наступающему по открытой местности, а потом добить его контратакой в конном строю. Этот замысел полностью удался, чему в немалой степени способствовал И.В. Панфилов, возглавивший пулеметные подразделения. Сказала свое слово и наша двухорудийная батарея, которой я приказал поддержать Петрова, а потом обстрелять и рассеять приближавшихся конников Ага-бека.
Временами бой принимал ожесточенный характер, перекидывался на улицы города. Пришлось выдвинуть на линию огня и роту, охранявшую дворец. Но к исходу дня противник повсеместно был разбит и рассеян. Победа была полной. Ей радовались все, и особенно Гулям-Наби хан, которому несколько часов тому назад кто-то доложил, что противник вот-вот ворвется во дворец.
Читателя, по-видимому, заинтересовало упоминание фамилий И.Е. Петрова и И.В. Панфилова. Неужели это всенародно известные по Великой Отечественной войне люди? Да, это так.
Разумеется, в том далеком 1929 году я не мог предположить, что наш соратник по боям на территории Афганистана Иван Ефимович Петров столь блистательно продолжит свой боевой путь, станет в годы Великой Отечественной войны одним из руководителей не только армий, но и фронтов.
Не думал я тогда, что и Иван Васильевич Панфилов, столь искусно руководивший в боях за Мазари-Шериф пулеметными подразделениями, станет в годы борьбы с фашизмом личностью легендарной, навеки прославится при героической обороне Москвы.
Скоро к нам подоспел еще один отряд добровольцев во главе с Вячеславом Дмитриевичем Цветаевым. Этому человеку тоже суждено было стать видным военачальником, водить в сражения с гитлеровскими захватчиками целые армии.
А тогда самому молодому из нас – Петрову – было тридцать три года, самому старшему – Панфилову – тридцать шесть. Несмотря на молодость, в послужном списке каждого из нас были уже Первая мировая война и война Гражданская. Петрову, Панфилову и Цветаеву доводилось и прежде на советской земле скрещивать оружие с басмачами, я же столкнулся с ними впервые.
Иван Ефимович Петров – самый молодой среди нас и самый, пожалуй, искусный. Во всяком случае в жарких боях далекого 1929 года он заявил о себе с самой лучшей стороны. В нем уже тогда угадывались гибкий ум, точный расчет, умение видеть, верно оценивать ход событий и благотворно влиять на их развитие.
Это о нем, об Иване Ефимовиче Петрове, выведенном под фамилией генерала Ефимова, рассказывает Константин Симонов в записках Лопатина «Двадцать дней без войны»: «Мы несколько раз с ним встречались здесь, в Средней Азии... Он здесь и бригадой командовал, и начальником училища был. Говорили даже, хотя он сам этого не подтверждал, отшучивался, что, когда в Афганистане свергли Амануллу-хана, ходил туда на помощь во главе какого-то сводного мусульманского полка...»
Да, скажу я, ходил, и довольно удачно.

Новые бои и печали

Боями под Мазари-Шерифом не закончились выпавшие на нашу долю испытания. На севере Афганистана стало поспокойнее, но на помощь разгромленным и притаившимся басмачам спешили свежие силы со стороны Кабула во главе с военным министром мятежников Сеид-Гуссейном. В конце мая в районе города Ташкургана мы встретились с ними в открытом бою. Победа и здесь была полной и безраздельной. Раненый Сеид-Гуссейн с жалкими остатками своего воинства едва унес ноги.
Однако и у нас не обошлось без горьких утрат. Погиб в уличном бою, идя во главе боевого отряда, Али-Ахмед-хан. Похоронили мы и Саттар-бека – искусного командира и верного товарища. Похоронили, согласно его предсмертной просьбе, на южном берегу Аму-Дарьи: «Хочу лечь в родную землю, но рядом с той страной, которая дала мне радость и надежду в жизни». Это были последние слова Саттар-бека.
По существу уже весь северный Афганистан был под властью короля Амануллы-хана, и мы начали подумывать о возможном выступлении на юг для встречи с войсками короля, наступавшими на Кабул.
Но по прибытии в Мазари-Шериф нас ожидали разочаровывающие вести.
Войсками Амануллы-хана был взят Газни: одно время они были недалеко от Кабула, но когда силы Амануллы и Баче-и-Сакао сошлись в решительном бою, на сторону Баче перешло еще одно племя, обнажив тыл войск короля, и они в беспорядке отступили на Кандагар, а сам король перебрался в Индию.
После этого советским добровольцам уже незачем было оставаться в Афганистане.
Как и следовало ожидать, власть Баче-и-Сакао была недолговечной. В том же 1929 году он был низложен и убит силами генерала Надир-хана, который 15 октября 1929 г. был провозглашен падишахом.
Вместе с нами уходили и многие афганские товарищи. Среди них был и младший брат Саттар-бека, которому так хотелось увидеть свою родину свободной и счастливой.
Вместо послесловия

Публикуемый очерк генерала А.И. Черепанова о событиях 1929 года в Афганистане говорит сам за себя, раскрывая с большим опозданием еще одну драматическую страницу в истории поистине многострадальной страны и ее народа. И все-таки для полноты картины мне, знавшему Александра Ивановича Черепанова и по Великой Отечественной войне, и особенно близко после нее, хотелось бы сказать несколько слов о самом авторе.
Начну с того, что Черепанов как человек и военачальник – личность незаурядная. Поражаешься тому, как одна жизнь могла вместить столько, сколько выпало на его долю. Штабс-капитаном Русской армии окончил он Первую мировую войну. Всем сердцем принял революцию, и, как только по декрету Советского правительства стала формироваться Красная Армия, солдаты, понимавшие толк в людях, избрали его командиром 2-го красноармейского полка. Уже 23 февраля 1918 года этот полк участвовал в боях под Псковом.
Куда только не бросала военная судьба молодого командира! Во главе бригады он сражался на северо-западе республики с Юденичем, с белополяками. Был зачислен в Военную академию РККА и тут же, не прерывая, а как бы расширяя академический курс, отправился в Белоруссию на ликвидацию разбойничавших там банд Булак-Балаховича.
После академии – годы напряженной и опасной работы военным советником в Китае. Встречи с выдающимся вождем китайской революции Сунь Ятсеном, по просьбе которого Советское правительство и направило в Китай группу опытнейших политических и военных советников. Участие в боях, в трех Восточных и Северном походах Национально-революционной армии Китая. Работа под непосредственным руководством В.К. Блюхера, также находившегося тогда в Китае.
Не обошли Черепанова и бои на КВЖД – здесь он командовал Первой Тихоокеанской дивизией.
Агрессия Японии против Китая до предела обострила обстановку в мире. Советский Союз протянул руку помощи жертве агрессии. Помог и техникой, и самолетами, и наиболее опытными летчиками, инженерами. В 1938 году А.И. Черепанов снова отправляется в Китай уже в качестве главного военного советника.
Великая Отечественная. Ленинградский фронт. Блокада. Черепанов во главе 23-й армии, прикрывавшей город с севера. После успешной наступательной операции на Карельском перешейке и вынужденном выходе Финляндии из войны его в 1944 году направляют в Болгарию заместителем председателя Союзной Контрольной комиссии.
Александр Иванович не обделен был и литературными способностями. Его перу принадлежат несколько книг: «Под Псковом и Нарвой», «Рожденная революцией», «Записки военного советника в Китае», «В те бурные годы». Совсем немного не дожил генерал до выхода в свет последней своей книги «Поле ратное мое», готовить которую помогал ему и я.
- Эта книга как бы итог всего вашего боевого пути? – спросили Александра Ивановича приехавшие к нему в 1980 году земляки.
Генерал задумался и отрицательно покачал головой.
- Нет, не всего. Не обошлось без обидной потери, – сказал и тут же пояснил: – Свой интернациональный долг наши люди выполняли и в Испании, и в Китае, и даже в Афганистане. Я имею в виду не нынешние годы, где там снова забурлило, а то, что произошло значительно раньше, в далеком 1929 году. Был там тогда и я, сразу после первой четырехлетней командировки в Китай. Для своей книги и специальную главу подготовил о тех событиях в Афганистане. Но она, к сожалению, не прошла. Написал краткий исторический очерк для одного научного журнала, но и эта рукопись попала в руки робкого редактора.
За несколько дней до смерти генерал передал мне главу из книги и очерк, подготовленный для журнала, в надежде, что если не одно, так другое будет все-таки обнародовано. И кто, подумалось, как не «Красная звезда», на страницах которой не раз рассказывалось об этом необыкновенном человеке и в стенах которой он часто бывал, возьмет на себя эту задачу? Тем более что в минувшем году исполнилось 75 лет после того позабытого события.
Акция по направлению в Афганистан военных добровольцев оказалась, как видим, короткой по времени и умеренной по числу участников, но о тех, кто побывал там, кто честно исполнил боевой долг, не забыли. Тот же Черепанов в скором времени был приглашен в Кремль и за боевые заслуги получил орден Красного Знамени – не первый и не последний в своей жизни.
Генерал Черепанов не дожил до развязки еще более кровавой афганской драмы, разыгравшейся уже в более позднее время, в конце семидесятых-восьмидесятых годах прошлого столетия, не составил полной картины того, что предшествовало вводу в Афганистан советских войск, как принималось и осуществлялось это далеко не рядовое решение. И уж совсем неведомо было ему, как наши войска, более девяти лет находившиеся на афганской земле с единственной целью помочь дружественному соседнему государству прочно встать на ноги после Апрельской революции 1978 года, уходили оттуда, оставляя новую народно-демократическую власть и ее молодую, неокрепшую армию один на один с разношерстными силами внутренней оппозиции и могучими внешними покровителями. Уходили, понадеявшись на многообещающие и многообязывающие Женевские соглашения 1988 года, которые другой стороной были тут же беззастенчиво нарушены.
Черепанов, правда, еще при жизни ясно видел, что революционный режим в Афганистане сталкивается с отчаянным сопротивлением как своих, так и внешних сил и что задача новой власти и поддержавших ее по ее же просьбе советских войск будет далеко не простой.
- Картина повторяется, – делился сокровенным Александр Иванович, – с той лишь разницей, что вместо англичан, как в нашем случае в 1929 году, на сцену вышли другие силы, на сей раз из-за океана. Это с их щедрой помощью на земле Пакистана афганских моджахедов и обучают, и снаряжают всем необходимым.
Да, именно Соединенные Штаты вскормили необузданную силу в лице режима «Талибана», да еще международного террориста номер один Усаму бен Ладена с его «Аль Каидой». Их же американцы использовали в качестве повода, чтобы уже в нынешнее время, в новом веке, самим пожаловать на афганскую землю, а заодно (знай, дескать, наших!) и в некоторые бывшие советские центральноазиатские республики.
Как ни прискорбно, Афганистан то сбрасывает, то опять напяливает на себя паранджу, продолжает оставаться кровоточащей раной в центре Азиатского континента. Не изменилась ситуация в стране и сейчас, когда там заправляют американцы, а вместе с ними Североатлантический альянс. Страна по-прежнему бурлит, в ней нет мало-мальски спокойного места, под присмотром находится разве что Кабул, да еще несколько городов, а все остальное предоставлено самому себе. И, что особенно опасно, Афганистан в наши дни, не найдя своим гражданам иного приложения сил, стал мировым производителем наркотической отравы, которая расползается по всей планете.
И последнее. Подобно тому, как Великая Отечественная война вошла в плоть и кровь старшего поколения наших людей, Афганистан стал испытанием и судьбой для тысяч и тысяч молодых соотечественников, и память о нем они проносят через всю жизнь.
Афганская драма так или иначе задела едва ли не каждую семью. Несколько лет воевал в Афганистане, под Пули-Хумри был тяжело контужен мой племянник майор Александр Акимов. Не удержался, желая своими глазами увидеть, собственным сердцем ощутить боль Афганистана и мой сын – писатель Юрий Лощиц. Он привез оттуда и обнародовал живые свидетельства о людях чести и долга - и о саперах, идущих побеждать минную смерть, и об узбеке-танкисте, пишущем в минуты затишья письмо маме ли, невесте, о замполите майоре Юре, которого афганцы, и стар и млад, уважительно называли не иначе как «мулла», о летчиках, с которыми добирался до Джелалабада… И всех, с кем встречался, с кем сдружился, молил об одном:
«Родные вы мои, не смейте погибать!
В тоскующих полях заждавшейся России
Вам уготована иная рать».

http://old.redstar.ru/2005/02/26_02/6_01.html

https://lenta.ru/articles/2019/01/15/afghanistan_1929/

Виталий Примаков после неудачной военной экспедиции в Афганистане прожил недолго — кстати, его третьей женой вскоре стала небезызвестная Лиля Брик.

Хотя 23 июня бадахшанский генерал-губернатор прислал письмо, в котором упрекал советских командиров во внезапном переходе границы и призывал их возвратиться на свою территорию, в дальнейшем представители местной администрации оказали помощь советским войскам в приобретении фуража и переправе через реку Ханабад-дарья.

Командиры частей строго следили, чтобы в ходе операции бойцы случайно не “задели” хозяйства и имущество коренных жителей, не затрагивали их национальные и религиозные чувства. Более того, даже оплата полученных припасов проводилась в удобной для населения валюте. Местные жители нередко соглашались быть проводниками частей Красной Армии из-за недовольства чужаками, занимавшими по их мнению лучшие земли.

Поначалу Ибрагим-бек хотел дать бой, но узнав о силах, перешедших границу, ушел в горы, также, как и другой видный курбаши Утан-бек, предупрежденный о приходе Красной Армии своими агентами на границе. Поэтому, как сообщалось в отчете об операции “нашим частям не пришлось встретить организованного сопротивления и они ликвидировали отдельные шайки численностью по 30-40 джигитов, отдельных басмачей и их пособников. Всего уничтожено 839 человек басмачей, эмигрантов, активных пособников. Из главарей убиты глава религиозной секты Пир-Ишан , идейный вдохновитель басмачества, курбаши Ишан-Палван, Домулло-Донахан.

Сожжены и разрушены кишлаки Ак-Тепе, полностью уничтожен Али-абад за исключением части кишлака, населенной афганцами, уничтожены все кишлаки и кибитки в долине реки Кундуз-Дарья на протяжении 35 км и населенными кунградцами, локайцами, (этнические группы узбеков - П.А,) дурменами (этническая группа туркменов) и казаками (речь идет о казахах). Взорвано до 17 тыс. патронов, взято до 40 винтовок, сожжен весь эмигрантский хлеб, частично угнан и уничтожен скот...Коренное население тронуто не было. Местное афганское население отнеслось к Красной Армии хорошо, не покинуло ни одной кибитки...

Наши потери-утонул при переправе один красноармеец и ранены один комвзвода и один красноармеец.”

По сообщениям командиров многие красноармейцы, особенно артиллеристы, были разочарованы походом: не удалось пострелять. Вообще эта экспедиция больше напоминала “поход за зипунами” казаков времен Стеньки Разина: при возвращении на Родину сводная бригада прихватила с собой 200 верблюдов, 80 лошадей и 400 баранов.

http://rkka.ru/oper/afg/afg.htm

Хабибулла Калакани установил тесные связи с предводителем басмачей, изгнанных из Советской Средней Азии Ибраним-Беком, и бывшим бухарским эмиром Сейид Алим-Ханом. Ощущая поддержку религиозных лидеров страны, Хабибулла Калакани обвинил короля Афганистана в нарушении законов шариата и потребовал отмену всех светских реформ. Он обещал простить все задолженности крестьян Афганистана, чем привлек на свою сторону широкие массы крестьян страны. 11 декабря 1928 года Хабибулла был провозглашен падишахом Афганистана, а 13 января объявлен эмиром Хабибуллой II. На следующий день король Амманулла-Хан отрекся от престола и бежал в Кандагар. 17 января Хабибулла занял Кабул. В городе началась резня по этническому и религиозному принципу. Заодно шли погромы школ, фабрик, радиостанции – всего того, что олицетворяло реформы Аммануллы-Хана.

В Москве эти события были восприняты как серьёзная угроза южным границам страны. После того, как Хабибулла закрепился в Кабуле, участились вылазки басмачей с территории Афганистана в СССР. В Москве состоялась секретная встреча Сталина с министром иностранных дел Афганистана Г. Сидик-Ханом, генеральным консулом Гулям Наби-Ханом и военным атташе СССР в Афганистане Виталием Примаковым. Поддержав просьбу афганских властей, Генеральный секретарь ВКП(б) Иосиф Сталин принял решение о формировании отряда под командованием Виталия Примакова. В 1927 – 1929 годах Примаков Виталий Маркович был военным атташе Советского Союза в Афганистане, и по роду службы был лучше всех военных осведомлен о непростой ситуации в стране. Задача – возвращение Аммануллы-Хана на престол. Парадоксально, но большевики выступили в этом конфликте на стороне короля. Они уже стали набираться политического опыта.
Афганский поход Красной армии

Отряд был сформирован на базе частей Среднеазиатского военного округа, и состоял из 2 000 человек. Техническое оснащение было на лучшем уровне по меркам 20-х годов ХХ века. Отряд был укомплектован четырьмя горными артиллерийскими орудиями, 12 ручными и 12 станковыми пулеметами. Имелась мощная мобильная радиостанция. Провизии и боеприпасов было взято из расчета боев в течение нескольких месяцев. Все бойцы отряда были переодеты в афганскую военную форму, у командиров были афганские псевдонимы. Командир отряда Примаков во время похода был Рагиб-Беем.

15 апреля 1929 года шесть советских самолетов нанесли удар по афганскому пограничному посту Пата-Гиссар, полностью уничтожив его. Из 50 пограничников в живых осталось двое. Отряд Примакова форсировал Аму-Дарью и направился вглубь территории Афганистана. Навстречу ему из Кандагара вышел отряд Аммануллы-Хана численностью 15 000 человек. 16 и 17 апреля выдались жаркими. Сначала отряд Примакова относительно легко захватил города Келиф и Ханабад, а потом взял штурмом Мазари-Шариф – один из крупнейших городов Афганистана. При взятии Мазари-Шарифа произошел досадный инцидент, который мог в дальнейшем осложнить действия отряда. Согласно донесению советского консула, находившегося в Мазари-Шарифе, солдаты отряда Примакова штурмовали город с криками «Ура!». Это полностью демаскировало отряд. Гарнизон города был разгромлен, моджахеды потеряли свыше 3 000 человек. Примаков закрепился в городе и стал ждать реакции Хабибуллы. Тот, естественно, не мог смириться с потерей такого важного для Афганистана города, и уже 24 апреля город был окружен моджахедами. Было предпринято несколько штурмов. Примаков город не сдавал, не смотря на значительное превосходство моджахедов. В Ташкент было направлено донесение с просьбой о подкреплении. 25 апреля эскадрон кавалерии с пулеметами для помощи Примакову пересек Аму-Дарью, но после боя с моджахедами, был вынужден вернуться на территорию Советского Союза. Моджахеды перекрыли подачу воды в Мозари-Шариф. С советских самолетов было сброшено на парашютах 10 пулеметов и 200 артиллерийских снарядов. 5 мая границу пересек ещё один советский отряд численностью 400 человек с 6-ю орудиями и 8-ю пулеметами под командованием Ивана Петрова. Его псевдоним был Зелим-Хан. Этот отряд так же был одет в афганскую форму. Отряд Петрова через два дня достиг Мозари-Шарифа, соединился с отрядом Примакова, и совместными усилиями отбросил моджахедов от города.

Источник: https://versia.ru/v-1929-godu-...la-v-afganistan

Среди лётчиков, принимавших участие в боевых вылетах, был будущий Герой Советского Союза (31. 12. 1936), генерал-майор авиации (1940) Эрнст Генрихович Шахт (1904—1942)

Эрнст Ге́нрихович Шахт (1904—1942)—советский лётчик бомбардировочной авиации и военачальник, Герой Советского Союза (31.12.1936). Генерал-майор авиации (4.06.1940).

Место рождения:
Базель, Швейцария
Дата смерти:
23 февраля 1942 (37 лет)

Сражения/войны:
Бои с басмачами в Средней Азии,
Гражданская война в Испании.

Биография:
Родился 14 апреля 1904 года в городе Базель (Швейцария). Немец. В 1918—1921 годах работал подручным маляра, учеником электромонтёра на заводе.

С 1918 года занимался политической деятельностью, был членом Коммунистического союза молодёжи (КСМ) Швейцарии. В июле-ноябре 1921—технический секретарь Центрального комитета КСМ Швейцарии, с ноября 1921 года—представитель ЦК КСМ Швейцарии при Берлинском бюро Коммунистического Интернационала молодёжи (КИМ). Из-за политических преследований в апреле 1922 года эмигрировал в СССР.

В 1922—1923 годах работал электромонтёром в Международном рабочем комитете помощи голодающим в Москве.

В армии с мая 1923 года. В 1924 году окончил Борисоглебскую военную авиационную школу лётчиков, в 1925 году—Высшую школу воздушной стрельбы и бомбометания (город Серпухов). Служил в строевых частях ВВС (в Московском военном округе).

С декабря 1926 года по декабрь 1931 года участвовал в ликвидации басмачества в должностях командира звена 35-го авиаотряда и 37-й авиаэскадрильи (Среднеазиатский военный округ). В 1929 году за мужество и героизм, проявленные в этих боевых вылетах, был награждён орденом Красного Знамени.

В 1931 году окончил Курсы усовершенствования начальствующего состава при Военно-воздушной академии имени Н. Е. Жуковского. С декабря 1931 года — командир Эскадрильи особого назначения, которая базировалась на Центральном аэродроме в Москве и занималась перевозкой высшего командного состава Красной Армии. В мае 1936 года за высокие показатели в лётной подготовке был награждён орденом Ленина.

Участник боевых действий в Испании с сентября 1936 года по февраль 1937 года. Вначале занимался обучением испанских лётчиков на аэродроме Алькала-де-Энарес, а с октября 1936 года командовал 1-й бомбардировочной авиаэскадрильей. 28 октября 1936 года эскадрилья под его командованием совершила первый боевой вылет авиации на бомбардировку фашистских позиций. Всего совершил в Испании несколько десятков боевых вылетов на бомбардировщике СБ.

Указом ВЦИК СССР от 31 декабря 1936 года майору Шахту Эрнсту Генриховичу за мужество и героизм, проявленные при выполнении воинского долга, присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина. После учреждения знака особого отличия ему была вручена медаль «Золотая Звезда» № 15.

С июня 1937 года—начальник Липецкой высшей лётно-тактической школы (в 1938 году переформирована в Липецкие высшие авиационные курсы усовершенствования).

С августа 1939 года—начальник Рязанских высших курсов усовершенствования ВВС. В 1940 году окончил Высшие академические курсы при Военной академии Генштаба. В апреле 1940 года назначен командиром 167-го резервного авиационного полка (город Рязань), в котором отрабатывалась методика «слепых» полётов. С ноября 1940 года—заместитель командующего ВВС Орловского военного округа по высшим учебным заведениям.

30 мая 1941 года арестован «как германский шпион и участник антисоветского военного заговора, передававший немцам шпионские сведения о советском самолётостроении». 13 февраля 1942 года постановлением Особого совещания НКВД СССР был приговорён к высшей мере наказания и 23 февраля 1942 года расстрелян.

Посмертно реабилитирован в 1955 году. Место захоронения неизвестно. На Введенском кладбище в Москве установлен кенотаф.

Награды:
Герой Советского Союза (31.12.1936)
2 ордена Ленина (25.05.1936, 31.12.1936)
орден Красного Знамени (1929)
медаль «XX лет РККА» (1938)

http://afg-hist.ucoz.ru/photo/...arifa/39-0-1786

Британия вышла из Первой мировой войны значительно ослабленной, а сокращение армии обострило конкуренцию видов вооруженных сил за оставшийся бюджет. Надо было «придумывать» новые функции и задачи, чтобы получить под них финансирование. В 1921 году для контроля вновь «отмандаченных» у Турции территорий на Ближнем Востоке Королевские ВВС и предложили использовать авиацию–транспортные самолеты Виккерс «Вернон», переделанные из бомбардировщиков «Вими». Главным отличием от бомбардировщика был объемный фюзеляж. Хотя «Вими» считался одним из лучших бомбардировщиков Первой мировой, характеристики «Вернона» получались достаточно умеренными–дальность полета 500 км при скорости только 120 км/ч. Кабина пилота была открытой, поэтому он получал все прелести изменения погоды, а навигация была чисто визуальной–старались лететь вдоль дорог и каналов.

Уже в 1923 г. Королевские ВВС провели «первую воздушно-наземную» операцию, перебросив по воздуху несколько сот сикхов (кто ж экспериментирует на «белых людях»?) из Кингабана в Киркук для подавление восстания курдов. А от Ирака было и до Афганистана рукой подать…

А кто там у нас был в Афгане? Король Аманулла-хан, вытряхнувший от туда англичан, строил вполне современное государство (типа, заказал самолеты и танки у Советского Союза).

Что очень не нравилось англосаксом. В 1928 г. им удалось «намутить» среди ряда афганских племен «небольшое» восстание талибов в Джелалабаде (как ближайшему к британской Индии) под предводительством муллы Омара «Сына водовоза» Хабибуллы Калакани (мутил там небезизвестный «Лоуренс Аравийский»-британские ВВС под псевдонимом, лично, а когда об этом стало известно в советской и французской прессе, Лоуренса срочно отозвали из Индии). К декабрю война докатилась до Кабула, и хотя обе стороны заверили в «безопасности» британских граждан, реально англичане оказались в окружении в своем посольстве под огнем обеих сторон. Вообще самим заварить и в это же вляпаться–уже традиционно…

3 декабря один из британских дипломатов в Кабуле–бывший военнослужащий ВВС–скреативил вывести сотрудников посольства по воздуху. В самой Индии имелись только две эскадрильи самолетов DH9A–их пытались использовать для разведки положения в Кабуле, но местные племена их активно обстреливали (да, один сбили), так как такие же самолеты были в составе афганских ВВС.

Ближайшие транспортные самолеты нашлись в Багдаде–пришедшие на смену «Вернонам» самолеты Виккерс «Виктория». «Виктория» уже несла до 22 пассажиров, развивала скорость до 170 км/ч. Причем в серии «Виктории» стали цельнометаллическими.

В Багдад первые «Виктории» прибыли в 1926 г. Из Багдада в Индию их начали перегонять 15 декабря 1928 г., 17 декабря первый прибыл в Карачи. Для полета в Кабул возникли две проблемы–нужно было перелететь через Хайберский перевал на высоте 3000 м, да и сам Кабул был на высоте 2000 м–для тогдашних самолетов высоковато. Поэтому в полете самолет мог взять только 10 пассажиров, хотя с аэропланов сняли все что можно (и нельзя). 22 декабря англичане предложили присоединиться к эвакуации и США. Сешеашники, правда, сказали, что они «импасибл».

23 декабря первая группа из 23 женщин и детей была перевезена в итальянское посольство в Кабуле–ближе к аэродрому. Багаж забрали три DH9A. Несмотря на заявленную вместимость «Виктории» в 10 человек, удалось посадить всех 23. Ситуация осложнялась тем, что при отсутствии отопления в салоне пассажиров пришлось укутать в тяжелые одеяла.

Самолет на аэродроме Кабула двигателей не глушил–чтобы не «замерз»–в Кабуле было холодно (в Багдаде их наоборот сразу выключали, чтоб не перегрелись). После взлета самолет еще долго набирал высоту–почти 60 км полета, чтобы перевалить через перевал. На следующий день взяли на борта «Виктории» и 11 DH9A уже 28 работников дипмиссией, включая даже одного румына. Вскоре удалось перегнать из Багдада еще одну «Викторию». Потом к ним присоединился 10-местный Хэндли-Пейдж «Хинаиди». К 1 января вывезли уже 132 человека.

14 января Аманулла-хан бежал из Кабула в Кандагар, отрекшись в пользу брата Инаятуллы. Но «Сын водовоза» имел больше душманов, и уже 18 января новый шах бежал из Кабула на одном их двух самолетов «Виктория», став первым главой государства, воспользовавшимся для бегства авиацией (дальше пошло, поехало, то есть полетело).

Хабибулла-хан провозгласил себя эмиром/падишахом/королем. Хотя он был фактически ставленником англичан, но «Афганистан–это улей, где есть пчелы и нет меда»-обстановка продолжала накаляться (с севера вошел "ограниченный контингент" советских войск), и уже 9 февраля было решено отозвать дипмиссию из Кабула. 19 января одна «Виктория» разбилась на Хайберском перевале–сказалось плохое качество топлива в Кабуле. К моменту продолжения эвакуации аэродром засыпало 40-см снегом (гы-гы-гы–русским не рассказывайте). Аэродром расчищали слонами и верблюдами. 25 февраля в воздух поднялись сразу семь «Викторий» и «Ханаиди», посол садился последним с флагом дипмиссии...

Всего за 84 полета вывезли 584 человека–без жертв! Общий налет составил порядка 80 тыс км. Да, сейчас С-17 вывез за один раз 870 человек, и хотя они сидели на полу–это было лучше, чем трястись в разряженном воздухе при минусовой температуре, как 100 лет тому назад… Как далеко зашел прогресс в плане возможностей драпа из Кабула…

https://afirsov.livejournal.com/679174.html

Ну и кто теперь скажет, что Афганистан-отсталая страна? Вот такое первое авиационное достижение за ними числится.
Да, казну страны они тоже вывезли...самолётами...ну а чё, если рейс попутный.

Биография до 1917 года:
Родился в 1857, по другим данным в 1862 году. Отец—Ходжи-бай, авторитет йомудского (туркменского) племени джунаид, зажиточный человек. Сам Мухаммед-Курбан, несмотря на свою неграмотность, также пользовался авторитетом, что позволило ему стать вначале кази (судьёй) аула, затем распорядителем воды (мирабом).
ну да, в этом ему помог личный авторитет, а не то, что папа был предводителем племени, и просто богатым человеком.

В начале 1912 года возглавил отряд разбойников, грабивший караваны в пустыне Каракумы, получив прозвище «сердар» (от перс. «سردار»‎—«глава; руководитель; начальник» 😛.

В 1912—1913 годах когда хивинский хан Асфандияр-хан предпринял карательный поход на туркмен Тахтинского района, Джунаид-хан стал одним из руководителей сопротивления. В отместку он разграбил узбекские кишлаки в Ташаузском и Ильялинском бекствах.

Приход к власти в Хиве:
В сентябре 1917 года после свержения правительства младохивинцев, выступавших за реформы и ограничение власти хана, Мухаммед-Курбан Сердар приезжает в Хиву. Объединив враждовавшие прежде туркменские племена и установив близкие отношения с полковником Иваном Зайцевым, главой отряда, присланного в Хиву Временным правительством России, он стал одним из самых влиятельных людей в ханстве.

В январе 1918 года правитель Хивы Асфандияр-хан назначает Мухаммеда-Курбана командующим вооружёнными силами ханства, присвоив ему титул «сердар-карим» («благородный начальник» 😛. После ухода из Хивы отряда Зайцева отбивать Ташкент от большевиков и левых эсеров, отряд Джунаид-хана, насчитывавший около 1600 всадников, становится главной военной силой в ханстве.

Разбив и изгнав к середине сентября 1918 года своих основных врагов в Хивинском ханстве—туркменских вождей Кошмамед-хана, Гулям-али, Шамурада-бахши,—Мухаммед-Курбан фактически становится правителем Хивы.

В марте 1918 года Эши-хан, сын Джунаид-хана, по приказу отца организует убийство Асфандияр-хана в его дворце Нуриллабой, на престол был возведён дядя убитого Саид Абдулла Тюре. Мухаммед-Курбан фактически становится единовластным правителем Хивинского ханства, игнорируя номинально правившего Саид Абдулла Тюре.

Первая война против советской власти в Туркестане:
Одновременно с этим Джунаид-хан готовится к войне против Туркестанской советской республики. 20 сентября он, вопреки своим обещаниям, захватил и разграбил город Новоургенч, арестовав там 50 семей русских рабочих и служащих. Исполнительный комитет Совета города Петроалександровск (ныне Турткуль), центр Амударьинского отдела Сырдарьинской области) потребовал освободить арестованных и вернуть разграбленное имущество. 30 сентября Джунаид-хан, ещё не закончивший приготовлений к войне, освобождает арестованных, не вернув при этом захваченное имущество.

24 ноября Джунаид-хан, сумев собрать до 4000 всадников и 6000 так называемых «олджинцев» («трофейщиков» 😛, осадил Петроалександровск. Осада продолжалась 11 дней. 3 декабря, отбив 7 атак, защитники города, получив помощь из Чарджоу (отряды из 180 рабочих-железнодорожников и 90 интернационалистов), перешли в контрнаступление. Войска Джунаид-хана отступили в сторону Шаббаза (ныне Беруни), потеряв во время осады и отступления только убитыми 1700 человек. В то же время хивинским отрядам при помощи казачьих сотен эсера В. П. Коноплёва, штабс-капитана царской армии, удалось захватить города Чимбай и Нукус Амударьинского отдела (ныне это города Каракалпакстана, автономии в составе Узбекистана). Совместными усилиями хивинцы и казаки смогли остановить наступление красных, но лишь на время. Недовольные неудачной войной Мухаммеда-Курбана начинают покидать туркменские курбаши, к тому же возвращается его враг Кош-Мамед-хан, возобновивший борьбу и заручившийся поддержкой красных. После этого Джунаид-хан решил прекратить войну. 4 апреля 1919 года после двухдневных переговоров в своей ставке в крепости Тахта (ныне Гёроглы) Мухаммед-Курбан подписал мирный договор, который в мае был ратифицирован хивинским ханом Саид-Абдуллой и ТурЦИК. Согласно договору стороны прекращали военные действия, а правительство Туркестана признавало независимость Хивы.

Вторая война против советской власти:
Несмотря на мирный договор Джунаид-хан не собирался прекращать войну с советской властью в Туркестане. В июне 1919 года он оказал военную помощь уральским казакам и каракалпакам, поднявшим антисоветское восстание в Амударьинском отделе. Атаман заирских казаков Фильчев, чья сотня при поддержке басмачей заняла всю северную часть Амударьинского отдела — Чимбай, Нукус, Заир, о-в Муйнак, создал правительство, которое тут же было признано Хивой.

В сентябре 1919 года Джунаид-хан устанавливает прямую связь с правительством Колчака. Мухаммед-Курбан начинает готовить совместный с бухарским эмиром и Фильчевым поход с целью полного захвата Амударьинского отдела. В октябре 1919 года в Хиву добралась военная миссия колчаковцев под началом полковника Худякова. На помощь Джунаид-хану прибывает 130 казаков и 8 офицеров, доставившие с собой 1500 трехлинейных винтовок, одно скорострельное орудие, 500 снарядов, 9 пулеметов, свыше 1 млн патронов.

К ноябрю 1919 года Джунаид-хану удаётся собрать не менее 15 тыс. вооружённых всадников, к которым должны были присоединиться отряды атамана Фильчева и курбаши Хан-Максума.

В начале ноября 1919 года отряды Фильчева и Хан-Максума при поддержке хивинцев захватили Нукус. Одновременно Джунаид-хан сосредоточил на левом берегу Амударьи отряд в 1000 всадников, готовых переправиться на правый берег реки для нападения на Петроалександровск. В это же время часть туркменских родо-племенных вождей возобновили борьбу против Джунаид-хана, а в Хиве начинается восстание, организованное радикальными младохивинцами. Впрочем, восстание было вскоре подавлено. 25 декабря Южный отряд войск Амударьинской группы, форсировав под огнём Амударью, занял Новоургенч. После двухдневных боёв войска Джунаид-хана, не сумев отбить город и понеся большие потери, отступили. В это же время Северный отряд начал успешное наступление в районе Нукуса. Успехам красных способствовал Кош-Мамед-хан, присоединившийся к ним вскоре после занятия советскими войсками Куня-Ургенча во главе отряда в 500 всадников-туркменов. Кроме того, Кош-Мамед-хан сумел привлечь на сторону красных 8 туркменских родов во главе с Якши-Гельды, Шамурад-бахши и другими влиятельными вождями. Позже к красным присоединился Гулям-Али, первоначально занимавший выжидательную позицию.

14 января 1920 года Северный отряд овладел городом Порсу. 16 января занят Ильялы, 18—Ташауз. В это же время Южный отряд, разбив в районе Газавата большой отряд Джунаид-хана, 23 января берёт Бедиркент. 1 февраля 1920 года Саид-Абдулла-хан отрёкся от престола и сдал Хиву красным, в то время как Мухаммед-Курбан сбежал в город Кунград.

После ряда неудач союзники Джунаид-хана из числа казаков и каракалпаков пошли на переговоры с красными, которые увенчались заключением мирного договора 9 февраля 1920 года. Окончательное поражение Джунаид-хан потерпел 29 февраля в бою под Батыр-Кентом, когда его отряд был частично уничтожен, частично рассеян, сам хан бежал в пески Каракумы.

Продолжение войны:
Операция по ликвидации остатков банд Джунаид-хана в пустыне Кара-Кум. Май-июнь 1928 года
В сентябре 1920 года Джунаид-хан, собрав отряд численностью более 1 тысячи человек, вторгается на территорию Хорезмской Народной Советской Республики быстро захватив Кунград и осадив Нукус. В ноябре 1921 года Джунаид-хан заключает с правительством Хорезмской НСР «согласительный договор единения». Уже в апреле 1922 года он вновь начинает войну, захватив город Порсу. Но уже вскоре среди басмачей Джунаид-хана начинается брожение. 15 мая часть воинов Мухаммеда-Курбана начинают переговоры со штабом 3-го пограничного полка, а 16 мая 150 басмачей сдаются советским властям в урочище Карасач. После этого от первоначальной тысячи у Джунаид-хана осталось всего 120 всадников. Мухаммеду-Курбану приходится бежать в Персию.

В декабре 1923 года Джунаид-хан вновь вторгается на территорию Хорезмской Народной Советской республики. В январе его отряд один за одним захватывает города Ташауз, Мангит, Шават, Газават, Ханки и Хазарасп, после чего начинает осаду Хивы и Новоургенча. Потерпев поражение, в апреле Джунаид-хан возвращается в Персию.

В начале 1925 года Мухаммед-Курбан решил сдаться советским властям. В феврале 1925 года председатель Совнаркома Туркменской ССР К.С. Атабаев на 1-м съезде советов республики объявил, что Джунаид-хан прощён и ему разрешено проживать в родном ауле. В марте Мухаммед-Курбан вместе с группой басмачей прибывает в СССР. Впрочем вскоре он бежал за границу и возобновил борьбу против Советской власти.

В сентябре 1927 года Джунаид-хан вновь вторгся в пределы СССР, сумев захватить ряд районов близ Ташауза, после чего был объявлен вне закона. 2 октября басмачи Джунаид-хана сбивают советский самолёт (лётчик А. Гульян-Рильский и лейтенант И. Фомиченко)в 1927 году в РККА не было звания "лейтенант". Какие идиоты написали это в википедию?, вылетевший на помощь красноармейцам, окружённым в кишлаке Ходжа-Кумез. В ноябре 1927 г. отряд Мухаммед-Курбан разбит и отступил в Персию.

В январе 1929 года отряд Джунаид-хана численностью около 1 тыс. человек перешёл афгано-персидскую границу и двинулся на город Герат Афганистана. После переговоров с властями Джунаид-хан соглашается на разоружение своих басмачей и поселился вместе с ними в окрестностях Герата. Уже в начале апреля Джунаид-хан вновь собирает свой отряд и выступает к афгано-советской границе.

25 апреля 250 семей, проживавших в афганском селении Арбаб-Юсуф, спасаясь от басмачей Джунаид-хана, уходят из Афганистана в СССР. 17 мая помощник Джунаид-хана Шалтай-батыр нелегально пересёк афгано-советскую границу, направляясь в Каракумы. 15 июня сын Джунаид-хана вместе с 70 басмачами прорывается на территорию Советской Туркмении и на следующий день нападает на советскую погранзаставу Чемоклы-Ченга. К 1 августа численность отряда Джунаид-хана достигает 250 всадников.

В феврале 1931 года басмачи во главе с сыном Джунаид-хана вторгаются на территорию Туркменской ССР из Афганистана. В апреле уже сам Джунаид-хан во главе нескольких басмаческих отрядов вторгается на территорию Красноводского района. Это было последнее крупномасштабное вторжение басмачей в Туркменскую ССР. Одновременно в районе колодца Кизил-Ката начинается басмаческое восстание. К концу июня на территории Туркмении действуют 14 отрядов общей численностью более 2 000 басмачей. Несмотря на активизацию басмачей в Туркмении, руководство Среднеазиатского военного округа в связи «с разложением басмачества» решает отменить войсковую операцию в пустыне Каракумы и расформировать Красноводский боевой участок.

Командующие войсками САВО:
июнь 1926—октябрь 1928—К.А.Авксентьевский,
ноябрь 1928—ноябрь 1933—П.Е.Дыбенко,
декабрь 1933—июнь 1937—комкор (с 1935), с июня 1937 командарм 2-го ранга М.Д.Великанов,
июль—август 1937—комкор И.К.Грязнов,
15.08.1937—28.11.1937—комкор А.Д.Локтионов,
декабрь 1937—март 1938—комкор Л.Г.Петровский,
25.02.1938—14.01.1941—комкор, с февраля 1939 командарм 2 ранга, с июня 1940 генерал-полковник И.Р.Апанасенко.

Начальники штаба САВО:
июнь 1926—сентябрь 1930—Б.Н.Кондратьев,
ноябрь 1930—июль 1931—М.М.Ольшанский,
июнь 1931—сентябрь 1932—С.А.Пугачёв,
сентябрь 1932—май 1937—комдив (с 1935) Г.С.Замилацкий,
май 1937—апрель 1938—комбриг, с 1938 комдив А.К.Малышев,
апрель 1938—январь 1942—комбриг, с июня 1940 генерал-майор М.И.Казаков.

Члены Военного совета САВО:
июнь 1926—июль 1927—Н.Н.Кузьмин,
июль 1927—октябрь 1929—Б.М.Иппо,
октябрь 1929—май 1937—корпусной комиссар (с 1935) Г.Г.Ястребов,
август—ноябрь 1937—дивизионный комиссар Ф.Д.Баузер,
январь—октябрь 1938—дивизионный комиссар К.Л.Пантас,
октябрь 1938—июнь 1940—дивизионный комиссар М.С.Петренко,
июнь—декабрь 1940—дивизионный комиссар Е.П.Рыков.

24 июня 1931 г. 400 басмачей внезапно нападают на город Куня-Ургенч. Гарнизону удаётся укрыться в старой крепости, в то время как город оказывается под властью басмачей. Больница, мельница, почта и ряд других зданий сожжены, ряд советских работников, в том числе научные сотрудники исследовательской экспедиции СредазХлопка убиты. Уже на следующий день подразделения 84-го кавалерийского полка отбивают город. 29 июня басмачи вновь напали на Куня-Ургенч, но были отбиты.

По данным на 25 июля 1931 года на территории Туркмении действовали 14 басмаческих банд, насчитывающие в своих рядах 46 курбашей и 2046 рядовых басмачей, вооружённых 2055 винтовками, 3 пулемётами и 2 миномётами.А чьи это миномёты в Средей Азии? Оценив угрозу, 28 августа 1931 г. Реввоенсовет Среднеазиатского военного округа решает провести крупномасштабную войсковую операцию по ликвидации басмачества в Туркменской ССР и Хорезмском районе Узбекской ССР. В операции решено было задействовать 4 кавалерийских полка (82-й, 83-й, 84-й и Узбекский), Туркменскую кавбригаду, 2 дивизиона войск ОГПУ (62-й и 85-й), 2 эскадрона (1 гсд и 8 кбр), 2 авиаотряда (35-й и 40-й), 3 автотранспортные роты, курсантов школы войск ОГПУ им. Ленина, 2 бронепоезда, 1 бронелетучку, 10 бронемашин и 5 танкеток. Операция начинается 5 сентября.

На 1 октября 1931 года было ликвидировано главарей: 40 человек, из них убито 12 человек, захвачено 28 человек. Ликвидировано басмачей: 1847 человек, из них убито 770 человек, захвачено 1077 человек. Изъято оружия: пулеметов—2 штуки, оружия—1155 единиц, патронов—свыше 20000 штук.

Известный советский военачальник С.Рахимов принимал участие в боевой операции по разгрому отрядов Джунаид-хана, Умара Эфенди, Машаи Фараба.

В декабре Джунаид-хан посылает из Персии 60 басмачей на помощь отряду Ахмед-бека, понёсшему большие потери после сентябрьского разгрома в песках Каракумов.

11 апреля 1933 года в 20 км западнее селения Нефес-Кую захвачен караван с оружием, посланный из Персии Джунаид-ханом курбаши Д. Мурту. С января по сентябрь 1933 года на советскую территорию совершено 60 вооружённых вторжений басмачей из Персии и Афганистана.

Самый известный и влиятельный из лидеров антисоветского движения Туркмении скончался в 1938 году.

http://istmat.info/node/43881
http://militera.lib.ru/h/kozlovsky_e/06.html
http://www.hrono.ru/sobyt/1900war/1918basm.php
http://kungrad.com/history/sssr/hnsr/

Днем ранее на передовом аэродроме у колодца Кизылча-Куюсы была сосредоточена сводная группа под руководством командира 84-го кавалерийского полка А.Б. Борисова с привлечением трех транспортных самолетов типа «Юнкерс-13» немецкой конструкции. Для обеспечения боевой работы указанной группы были дополнительно выделены пять самолетов-разведчиков Р-1 и три самолета Ю-21, которые также базировались на передовом аэродроме. В их задачу входила организация постоянного наблюдения за районом работы десанта. По мнению командования, успешное проведение «десантной операции» позволило бы осуществить ее при необходимости в большем масштабе.
В десанте приняли участие 15 человек. Высадка сводной группы была организована посадочным путем на заранее выявленные площадки. Несмотря на отсутствие в указанном районе противника, сводная группа в течение 3–4 часов осуществила тщательное обследование местности. Разведчикам удалось точно установить общее направление движения банды, а по ряду признаков определить ее численность и общее состояние. После выполнения поставленной задачи члены группы благополучно вернулись на свой аэродром.

Проведенная «десантная операция» позволила в дальнейшем обнаружить и разгромить основные силы басмачей. На основании полученного опыта «десантной операции» был сделан следующий вывод: «Оперативная обстановка в пустыне всегда может потребовать от авиации высадки десанта. В зависимости от характера боевых действий и условий военного театра десанты могут быть различной величины. Колебания возможны от крупного самостоятельного отряда, перевезенного на большом количестве самолетов, с большой грузоподъемностью, до небольшого диверсионного или разведывательного отряда в несколько десятков бойцов».

Весной 1929 года подразделения САВО получили опыт проведения «десантной операции» в горных условиях. В середине апреля отряды басмачей под предводительством полевых командиров Фузайли-Максума и Курширмата (вторгнувшиеся ранее на территорию Таджикской АССР из северных провинций Афганистана) взяли под контроль несколько кишлаков в горном районе Памира. Для исключения последующего захвата бандитами поселка Гарм, а также дальнейшего их продвижения в глубь республики командующий войсками округа П.Е. Дыбенко принял решение высадить в районе поселка небольшой десант. Для его организации была задействована авиагруппа (5 самолетов) из состава авиатранспортного акционерного общества «Добролет», 35-го и 40-го авиационных отрядов. Рано утром 23 апреля с аэродрома вылетел первый самолет, пилотируемый командиром авиазвена 40 АО Н.М. Клоченко с бортмехаником младшим авиатехником Н.М. Павловым. На его борту, помимо экипажа, находились два командира взвода с пулеметами. Им предстояло пулеметным огнем удерживать площадку до высадки основного десанта.

К этому времени басмачи захватили значительную часть населенного пункта, ведя бой с малочисленными его защитниками. Второй самолет летчика «Добролета» В.Г. Левченко перебросил в район Гарма командира 7-й отдельной кавалерийской бригады Т.Т. Шапкина, военкома бригады А.Т. Федина и командира взвода с пулеметами.

Не дожидаясь прибытия остальной части десанта, комбриг лично возглавил небольшой отряд, выдвинулся к границам населенного пункта и атаковал противника. Наличие у десантников автоматического оружия, губительный огонь которого внес панические настроения в ряды басмачей, заставил их лидеров принять решение спешно покинуть поселок. Тем временем в район Гарма по воздуху непрерывно шла переброска личного состава и боеприпасов. Всего до 30 апреля самолетами в зону боевых действий было доставлено 49 бойцов и командиров, четыре пулемета, стрелковое оружие и боеприпасы.

Опыт использования воздушного десанта в горно-пустынной местности нашел отражение в документе под названием «О военной игре от 2 декабря 1929 года по десантной операции», разработанном сотрудниками 4-го отдела 1-го управления (оперативного) штаба ВВС РККА. В следующем году по плану командующего войсками Ленинградского военного округа М.Н. Тухачевского было предусмотрено проведение двух «десантных операций» (на тактическом уровне посадочным способом). Основным их организатором выступил начальник ВВС округа П.Х. Межрауп.

михрюн
Дяденько тоже... того)
Не в теме. Как, похоже, и.
Курите "генералов Ма", а так же причины, по каким ныне шатают извне именно Синцзянь)

И будет-щастье)

В связи с тем, что бросил курить, я подожду твою версию событий. Ведь ты же зашёл сюда не просто для того, что-бы сделать сложное литцо, а просветить нас светом своих знаний. Ведь тебе есть, что сказать по теме?

михрюн
Скучно ж... не?

Для избавления от скуки, повышайте свой интеллектуальный уровень курите "генералов Ма", а так же причины, по каким ныне шатают извне именно Синцзянь. Как разберётесь в вопросе: должите.

михрюн
Ну вот кого ныне-беспокоит, что в нужный момент-мы удохлили несколько миллионов "красных кетайсов"?

Не знаю с кем ты их удохлял: с мамой, сестрой, или с чебурашкой, у которого нет друзей; но рекомендую посетить церковь и покаяться в этом.

Коэн Морис Абрахам, Коэн—два нагана (англ. Morris Abraham «Two-Gun» Cohen; 1887, Раджанов, Польша—1970, Солфорд, Великобритания)—военный и авантюрист еврейского происхождения, ставший в начале XX века телохранителем и советником китайского лидера Сунь Ятсена, генерал-майором китайской армии.

Ранние годы:
Моррис Коэн родился в Раджанове (Польша) в бедной еврейской семье. Вскоре после его рождения, в 1887 году, Коэны эмигрировали в Сент-Джордж (округ в Ист-Энде) на востоке Лондона.

Коэн любил театры, шататься по улицам, на рынках, хорошо покушать и бокс на рингах английской столицы больше, чем посещать Свободную школу для Евреев, и в апреле 1900 года он оказался «человеком, подозреваемым в попытке очистить карманы». Мировой судья послал его в ремесленное училище в Хайесе, учреждение, созданное лордом Ротшильдом, для заботы и обучения своенравных еврейских парней. Когда он освободился в 1905 году, то родители отправили молодого Морриса в западную Канаду с надеждой, что свежий воздух и открытые равнины Нового Мира перевоспитают его.

Коэн сначала работал на ферме рядом Уайтвудом в Саскачеване. Он пахал землю, ухаживал за домашним скотом и учился стрелять из оружия, играл в карты. Он занимался этим в течение года, а затем снова начал бродить, только не по улицам и переулкам Лондона, а в Западных провинциях. Зарабатывал на жизнь выступлениями на карнавалах, игрой в карты, и мошенничая. Он преуспел и в качестве маклера недвижимости, что и привело его снова в тюрьму.

Коэн также подружился с китайскими эмигрантами, которые приехали работать на Канадской Тихоокеанской Железной дороге. Коэн сдружился с владельцем китайского ресторана. Во время ужина ворвался грабитель, Коэн нокаутировал его и выбросил на улицу—пригодилась лондонская практика. Такой акт был неслыхан в те времена, поскольку немногие из белых когда-либо приходили на помощь китайцам. Китаец ввел Коэна в круг своих знакомых и, в конечном счете, энергичного молодого человека пригласили охранять своего вождя Сунь Ятсена. Когда тот после провала революции совершал турне по миру, собирая пожертвования для нового мятежа, приехал и в Канаду. Сунь позвал его, чтобы присоединиться к «Тунмэнхой», руководимой Сунь Ятсеном антиманьчжурской организации.

Не отрывался Моррис Коэн и от канадской жизни. Он вскоре переехал в город Эдмонтон в соседней провинции Альберта. Там он стал менеджером одного из ведущих агентств недвижимости провинциального капитала и, продемонстрировав незаурядные способности, был назначен, по личной рекомендации Генерального Прокурора Альберты сэра Чарльза Кросса Специальным уполномоченным под присягой, назначение предлагаемое только «достойным и приличным людям».

Военная карьера:
Коэн воевал во время Первой мировой войны в составе Канадских железнодорожных войск в Европе. В его обязанности входило наблюдение за китайскими чернорабочими. Он также принимал участие в жестоких боях на Западном фронте, особенно в Битве под Пашендейлем. После войны он вернулся в Канаду. Но экономическое положение ухудшилось, дни бума недвижимости прошли, и Коэн стал искать себе другое занятие.

В это время в Канаду приехал Сунь Ятсен (для сбора денег на революционную борьбу), который ранее, в 1905 году, в Токио возглавил объединение китайских революционных организаций — Китайский революционный объединённый союз, «Тунмэнхой». Предприимчивый авантюрист помог Сунь Ятсену заключить сделку с компанией Северное Строительство и Дж. Стюарт Со (Northern Construction and JW Stewart Ltd). Заодно его китайские друзья порекомендовали Морриса в качества телохранителя Сунь Ятсену.

Перебравшись вместе с боссом в Шанхай, Коэн обучал бойцов вооруженных формирований боксу и стрельбе. Ему не хватало хорошего знания китайского языка и он говорил на облегченой форме гибридного кантонского диалекта. Но это не вызывало проблем, поскольку, начиная с жены Сунь Ятсена Сун Цинлин и кончая многими из их окружения,—все имели западное образование и говорили на английском языке. Коллеги Коэна начали называть его на китайский манер Ма Кун, и он скоро стал одним из главных телохранителей Сунь Ятсена, сопровождая китайского лидера на конференциях и военных учениях. После того, как в одном из сражений Коэн получил пулевое ранение, он начал носить второй пистолет. Западное сообщество было заинтриговано парным вооружением телохранителя Сунь Ятсена и начало называть его «Коэн—два нагана». Название прижилось.

Сунь Ятсен умер от рака в 1925 году и Коэн перешёл на службу к другим лидерам Южного китайского Гоминьдана, таким как сын Сунь Ятсена, Сунь Фо, или шурин Сунь Ятсена, банкир Сун Цзывэнь, а также сотрудничал с такими военачальниками, как Литий Цзишен (Jishen) и Чен Цзитанг (Chen Jitang). Он был также знаком с Чан Кайши, которого он знал с тех времен, когда Чан был командиром Академии Вампу. Но его контакты с Чаном, тем не менее, были минимальны, с тех пор как Коэн присоединялся к южным лидерам, которые были в оппозиции к Чану. Коэн отвечал за безопасность своих боссов, а также приобретал оружие и канонерские лодки. В конечном счете он получил звание генерала действительной службы, хотя никогда и не руководил никакими воинскими соединениями.

Когда японцы в 1937 году вторглись в Китай, Коэн тут же присоединился к освободительной борьбе. Он доставал оружие для китайцев, а также работал на британские спецслужбы, в том числе Управление специальных операций. Во время нападения японцев на Гонконг в декабре 1941 Коэн спас Сун Цинлин и её сестру, Сун Айлин, поместив их на один из последних самолетов, вылетавших из британской колонии.

Сам же Коэн оставался в городе, чтобы участвовать в военных действиях, и, когда в том же месяце Гонконг был оккупирован, японцы бросили его в тюрьму лагеря Стэнли. Там его избивали, и он находился в Стэнли, пока его не обменяли на японских военнопленных в конце 1943 года.

Дальнейшая жизнь:
После этих событий Коэн вернулся назад в Канаду и поселился в Монреале, где женился на Джудит Кларк, которая управляла преуспевающим женским магазином. Но спокойная жизнь, как видно, претила ему, и он регулярно посещал Китай в поисках работы с надеждой на установление деловых связей. Главным образом, Коэн общался со старыми друзьями, сидел в вестибюлях гостиниц и рассказывал о своих подвигах. Нередко это были его собственные мифы, которые вместе с неизбежными прибавками других широко распространяли героические слухи о нём, что привело к большому количеству дезинформации. Так, одним из подобных мифов были рассказы о том, что он якобы имел отношение к созданию современного Китая.

После победы коммунистов в Гражданской войне в 1949 году Коэн был одним из немногих людей, который смог поддерживать нормальные отношения и с Тайванем, и с материковым Китаем.

Его длительные отлучки из Канады привели к разрыву семейных отношений, и он развелся с Джудит в 1956 году. Коэн тогда переехал к своей овдовевшей сестре, Лихами Купер, в Солфорд, Англия. Там он был окружен родными братьями, племянниками и племянницами, и стал возлюбленным семейным патриархом.

Его статус помощника Сунь Ятсена способствовал тому, что он мог поддерживать хорошие отношения как с тайваньцами, так и с Коммунистической партией Китая, и он вскоре смог устроиться как консультант в компаниях «Виккерс» и «Роллс-Ройс». Его последнее посещение Китая состоялось в начале Культурной революции в качестве почетного гостя Чжоу Эньлая.

Моррис Коэн умер в 1970 года в Солфорде и был похоронен на еврейском Кладбище Блейкли в Манчестере.

Из вики:
В период открытых границ между СССР и КНР в 1960-х и 1970-х годах в Казахскую ССР прибыли 2 новые волны уйгурских переселенцев, расселившихся в основном в сёлах и райцентрах Алматинской и Талды-Курганской областей.

Число уйгуров в республике росло быстрыми темпами. По переписи 1989 года в республике проживало 180 тысяч уйгуров (1,1 % населения республики).

Уйгуры составляли 7,8 % населения Алматинской области в её современных границах и 3,5 % населения Алма-Аты. По переписи 1999 года их численность достигла 210 тысяч (1,4 % населения), при этом в Уйгурском районе Алматинской области уйгуры составляли большинство населения (56%, 27 кишлаков). По области доля уйгуров поднялась до 9 %, в Алма-Ате достигла 5,8 %.9

В 1911 году в чине хорунжего служил начальником конвоя у генерального консула России в Урумчи Михаила Кузминского.

Во время Гражданской войны в России в чине сотника он служил в армии генерала Александра Дутова, с остатками которой и оказался вновь в Синьцзяне. Принял участие в перевороте Шэнь Шицая 1933 г., служил у него. После ареста в 1937 г. при неясных обстоятельствах бежал в СССР. В начале 1940-х гг. возвратился в Восточный Туркестан, где принял участие в формировании вооружённых сил непризнанной республики, ему было присвоено звание полковника. Руководил рядом операций против войск Гоминьдана. С марта 1945—главнокомандующий Народной армии Восточно-Туркестанской Республики в звании генерал-майора, сменив в этой должности ушедшего в СССР П. Р. Александрова. 20 марта 1946 г. награждён Орденом Республики («Джумхурият» 😛.

В июне 1946 г. отозван в СССР. В 1953 году защитил диссертацию на соискание звания кандидата исторических наук по теме «Синьцзян в период китайской революции 1911—1913 гг.». Умер в 1960-х годах в Ташкенте.

Семья:
Жена—Гребенкина.

Поведение среднеазиатов той эпохи вызывает улыбку. Я читал про историю времен завоевания Средней Азии, когда батальон русской пехоты перешёл вброд переправу через речку Зеравшан 2 мая 1868 года, чтобы дать бой многочисленному туземному войску местного хана. После перехода речки весь батальон строем по команде лёг на спину, поднял ноги, и у всех из сапогов вытекла вода. Затем батальон атаковал и рассеял войско хана. И вот после были смешные корки-туземцы решили, что секрет военного успеха заключался в дружном поднимании ног. На следующее боестолкновение всё туземное войско легло на спину и подняло ноги. Впрочем, боестолкновение с русским отрядом они всё равно проиграли.

https://zen.yandex.ru/media/va...29446ea873f9f?&

Как два советских фанерных биплана спасли бывших белогвардейцев, разогнав осаду Урумчи
15 декабря.

А знаете ли вы, мои читатели, что в далеком 1934 году обстановка в одном месте земного шара сложилась таким образом, что «заклятые друзья»-красные и белые, точнее солдаты РККА и бывшие белогвардейцы оказались по одну сторону баррикад и вместе сражались с общим врагом?

История противостояния в Синьцзяне в тридцатые году запутана, сложна и многогранна и достойна большого отдельного рассказа. Поэтому сегодня я расскажу только об одном, совершенно уникальном и геройском эпизоде, который в принципе для участников вполне тянул на звания Героев Советского Союза. Вот только этого звания тогда еще не ввели, да и герои, а ими были советские летчики, на самом деле были «ихтамнетами». Потому что эту славную схему–когда появляются герои в чужой форме или без опознавательных знаков и показывают всем. Где раки зимуют, придумали вовсе не в наше время. При товарище Сталине и даже ранее ее тоже использовали в полный рост.

Так вот, хотелось бы вас спросить: как вы считаете, сколько надо самолетов, чтобы снять осаду армии численностью более 10 тысяч человек с крупного города? В декабре 1933 года оказалось достаточно всего двух Р-5–полотняно-фанерных бипланов Поликарпова под управлением двух отчаянных летчиков: Федора Полынина и Константина Шишкова.

Изначально ситуация развивалась следующим образом. Синьцзян вообще, чисто теоретически был на тот момент частью Китая. Фактически же губернатор провинции Шэн Шицай был если и не полностью, то почти независим от центральной власти. Это не очень нравилось Гоминьдану и его рулевым и поэтому на Шицая, который опирался на китайцев и русских эмигрантов (если честно–бывших белогвардейцев и казаков) натравили повстанцев, действовавших против центральной власти вообще-то. Но враг моего врага может оказаться другом. И поэтому против китайцев и русских Шен Шицая в поход отправились мусульмане-дунгане под командованием генерала Ма Чжунина. Что интересно–назывались они «36-я дивизия Народно-революционной армии Китая». Я же говорю–каша там творилась редкостная, наша Гражданская война по сравнению с китайской–это просто верх порядка.

Сил у Шэн Шицая было мало, так как в Синьцзяне и столице края–городе Урумчи китайцев было очень мало. В основном–мусульмане. Поэтому он опирался на бывших белогвардейцев, которые стали его основной опорой и единственной внятной боевой силой. А для того, чтобы удержаться у руля, Шицай обратился за помощью. К Советскому Союзу. И СССР решил помочь, так как мусульманам-дунганам помогали исламисты из Турции и японцы. И получить у своих среднеазиатских границ, где только более менее разогнали басмачей, новый фронт советским властям совершенно не хотелось. Поэтому лучше уж помочь тем, кто просит о союзе, хоть это и китайцы с белогвардейцами.

Так в Семипалатинске стали готовить к перелету в Синьцзян самолеты, чтобы у Шен Шицаня появилась своя авиация. И перед небольшим авиаотрядом изначально стояла задача–собрать самолеты Р-5, установить на них оборудование и перебросить их китайцам и «русским товарищам-господам».

Но потом все поменялось.

В ночь на 25 декабря 1933 года экипажи Р-5 были подняты по тревоге в сильнейшую метель, которая по воспоминаниям, валила с ног. Летчикам Полынину, Шишкову и Антоненко была поставлена боевая задача:

Немедленно загрузить самолеты Р-5 до предела бомбами, взять два боекомплекта к стрелковому вооружению и запас бензина и прямо сейчас, в метель вылететь в Шихо. А Шихо–это уже Синьцзянь. И находился он не просто на той стороне границы, а за горным хребтом Тарбагатай, горы которого достигали высоты 4000 метров.

При этом:
а)ни один из летчиков не имел реального боевого опыта, только стрельбы на полигоне
б)на Р-5 не имелось ни радио, ни кислородного оборудования. А в ходе полета предстояло преодолеть горный хребет высотой более 4000 метров. Да и вообще все оборудование, которое имелось на самолетах это–высотомер, компас, указатель скорости и часы.

И вот с таким оборудованием, на самолетах, мягко говоря, не предназначенных для полетов в метель, советские летчики, которым предстояло стать «ихтамнетами» стартовали выполнять боевую задачу.

Ах да, еще небольшой, но важный момент: как их встретят на той стороне границы, летчики были не в курсе. Вероятность того, что сразу после посадки их расстреляют бывшие враги, то есть белые, совершенно не исключалась.

В итоге, войдя в облака, летчики тут же потеряли зрительную связь друг с другом. Но, черт побери, какими же тогда все-таки они были мастерами. Стартовали три самолета. Тарбагатай перелетели все три машины. Антоненко потерял ориентировку, уже находясь над Синьцзяном и поэтому вернулся назад. А Полынин и Шишков еще и выйдя из облаков после перелета Тарбагатая, обнаружили друг друга и вместе прилетели в Шихо.

Две крылатые машины сели в Шихо, где летчиков встретил бывший белогвардеец в форме с погонами, представившийся полковником Ивановым. Экипажам предложили отдохнуть, но они ответили, что имеют задание срочно дозаправиться и лететь в Урумчи. Менее чем через час два самолета взяли курс на столицу Синьцзяна.

Когда Р-5 подлетели к Урумчи, то увидели, что около крепостной стены копошится множество людей. Это шел штурм крепости. И на них с неба свалились два биплана, летчики которых до сих пор еще не разу не принимали участие в реальных штурмовках.

Все прошло, можно сказать, как на параде. Дунганы были разбомблены, обстреляны и рассеяны. Уже сам перелет в таких условиях был подвигом. Но кроме этого «36-я дивизия Народно-революционной армии Китая» оказалась разогнана как стадо баранов. Потому что большинство дунгар, составлявших основу этой дивизии, только что выбрались из Средневековья и самолетов в принципе не видели. А тут на них свалились разящие огнем и пламенем то ли птицы, то ли драконы. Сам Полынин описал финал своего налета так:

«…Мы снизились чуть ли не до земли и выпустили остаток боезапаса по бегущим мятежникам, обезумевшим от нашего внезапного воздушного налета. Позже выяснилось, что суеверные вояки генерала Ма Чжуина восприняли бомбовые удары с неба как божью кару. Ведь никто из них до этого ни разу не видел самолетов…»
Если это не подвиг–то что еще тогда им называть?

А два советских экипажа вернулись в Шихо, где их встретили все те же белогвардейцы, поблагодарившие неожиданных спасителей «с той стороны». И пригласили отобедать, чем Бог послал:

«—Господа!—обратился к сидящим за столом полковник.—У нас в гостях сегодня летчики. Русские летчики,—подчеркнул он. Хотя мы и не говорили ему, что прилетели из Советского Союза, Иванов, конечно, знал об этом…»

И напоследок, когда выпили и закусили (они, наверное, не пили за примерение, не то еще время было. Но, скорее всего, в той обстановке, в той фанзе, где сидели русские-советские-красные летчики и русские-белые офицеры и казаки, это само собой подразумевалось), наши авиаторы еще и не ударили в грязь лицом:

«…Из-за стола вышел штурман моего экипажа Алексей Завьялов, но, вспомнив, что на нем унты, остановился и развел руками:
—Не могу. Сапоги бы...
Один из офицеров немедленно снял с себя сапоги и помог их надеть Завьялову. Алексей плясун был отменный и так молодецки стал отстукивать «чечетку», что от сапога отвалился каблук. Комнату огласил дружный хохот.
—Ну и молодец летчик. Поддал жару.»
Фёдор Петрович Полынин еще не один раз прославится в небе Синьцзяна и Китая. Например, именно он, будучи товарищем «Фынь По» 23 февраля 1938 года возглавил рейд 28-ми бомбардировщиков СБ на Тайвань, устроив там капитальный погром японцам, не потеряв ни одного своего самолета. И это не менее эпичная история, заслуживающая совершенно отдельного рассказа.

Только все это, как и командование авиадивизиями и воздушными армиями в годы войны и ВВС Польши после нее у Полынина будет потом. А пока, в конце 1933 года, советские «ихтамнеты» и бывшие белогвардейцы вместе плечом к плечу сражались в небе и на земле далекого Синьцзяна.

"Коварные русские оккупанты"(С) и секрет создания Российской Империи на 1/6 суши

Коварные методы русских оккупантов:
кормить, ухаживать, любить.

Все мы хорошо знаем вопли Запада и их балтийских, галицийских, кавказских и прочих шавок о "страшных русских оккупантов", которые сотни лет "сгоняли окрестные народы в свои гигантскую Империю на 1/6 суши", страшно над ними издеваясь и эксплуатируя... "Изверги, коих свет белый не видывал"(С)

Как же русские тогда смогли построить огромную свою империю, если их так уж не принимало местное население?
Каким-то образом получалось у них с местными решить все вопросы и перетянуть на свою сторону?
Чем же хитрые русские брали и берут наивных местных аборигенов, что те стреляют в них, кидают камни в спину, тычут туда ножи, поносят на чём свет стоит, а в результате переходят потом на их сторону?

В статье раскрыт секрет "русской оккупации".Он резко отличается от англо-американской оккупации, от немецкой, французской, бельгийской и пр. "цивилизованных".Впрочем, в статье ниже все сказано...

Почему алабаи (среднеазиатские овчарки) убегали в русские военные лагеря.

В любом месте Средней Азии появление русского военного лагеря-буквально за несколько недель-оставляло местных жителей без алабаев (среднеазиатских овчарок). Именно этого срока хватало, чтобы все собаки, охраняющие овечьи отары в окрестностях воинской части, оказывались в русском лагере на правах сторожей-там, где их регулярно кормят(!), гладят(!) и, главное, любят(!).

Именно поэтому не известно ни одного случая, чтобы ночью местным "партизанам" удалось удачно подкрасться и напасть на русский лагерь-ночных "визитёров" собаки рвали насмерть. (Это не словесный оборот, это буквально.)

Более того, известен случай когда несколько десятков таких экс-овчарок буквально разогнали боевой порядок нескольких сотен туркменской кавалерии раньше, чем те успели напасть на русский лагерь. И это было днём.

Надо сказать, что русских поначалу удивляла такая ненависть собак к своим бывшим хозяевам. Потом перестала, ибо русские увидели, что местные со своими собаками общались исключительно пинками, камнями да палками, а на любого, кто додумался хоть раз покормить свою овчарку, посмотрели бы как на идиота (а кем ещё надо быть, чтобы дать пищу харамному зверю?). Понятное дело, что при таком обращении не то, что собака, а и хомячок хозяина возненавидит.

Надо сказать, что местные овцеёбы рано или поздно приходили к мысли, что свою собаку (собак) надо у русских забрать, ибо экономические потери были явные и большие:

Во-первых-отары без собачьего присмотра разбегались (со всеми последствиями отсюда вытекающими);

Во-вторых-вместо убежавшей собаки, до того работавшей бесплатно и безъедно, приходилось нанимать чабана, работающего за деньги и харчи. И хотя труд чабана в Средней Азии был невероятно дёшев, тем не менее это были совершенно непредусмотренные и ненужные затраты (часто и так у совсем небогатых людей).

И вот в один прекрасный (или когда как) день, к командиру русской части солдаты приводили пересилившего страх местного, и тот озвучивал русскому офицеру деловое предложение: "Возвращайте мне мою собаку (собак) или заплатите за неё (них)!.."Причём суммы всегда назывались совершенно запредельные-собака шла по цене минимум верблюда.

На что коварный русский отвечал:

-Хочешь забрать?.. Да ради Бога!.. Забирай. Эй, покажите ему собак и пусть хоть всех их забирает!

К тому времени о том, что местный пришёл забирать свою собаку, обычно знал весь лагерь и посмотреть на бесплатный цирк сбегались все, кто не был занят на срочных работах.

Местному показывали стаю собак: "Вон они, бери любую ..." И он шёл к ним с палкой в одной руке и верёвкой в другой, не чувствуя никакого подвоха.

А подвох был-к тому времени у собачьей стаи уже чётко был выработан условный рефлекс: любой местный без сопровождения хотя бы одного русского солдата, на границе лагеря или на его территории, должен атаковаться без какой-либо команды и предварительного облаивания.

Много ли тебе поможет палка, если на тебя одновременно и со всех сторон бросается десяток-другой злющих псов, со средним весом 1,5 пуда каждый (а отдельные экземпляры и потяжелее)?

В общем, к тому времени, когда наши солдаты, всласть насмеявшись, отгоняли собак, местный уже бывал капитально искусан, а подран ещё сильнее.

Да, грубо, нетолерантно и совсем не по-вегетариански (! 😊), но что было, то было-времена были тяжёлые, игрушки были железные, жизнь солдатская была скучна и тосклива, поэтому развлекались солдатики как могли.

Ну, а после нескольких таких случаев желающие вернуть себе собаку среди местных как-то переводились.

https://leon-rumata.livejournal.com/3772988.html

https://author.today/reader/165034/1348286

https://author.today/reader/165034/1348288

Басмачи Казахстана снова обнажили сабли:

В конце 1920-х и начале 1930-х годов японское присутствие в Китае было ограничено Квантунской армией, которая имела право размещать гарнизоны на принадлежащей японцам Южно-Маньчжурской железной дороге. Японские крайне правые милитаристы в Квантунской армии давно стремились завоевать китайские провинции, составлявшие Маньчжурию, и вырвать ее из-под контроля китайского правительства.

В 1910-х и 1920-х годах в Китае по сути шла вялотекущая гражданская война между региональными элитами, Маньчжурию контролировал военный лидер Чжан Цзолинь. Квантунская армия поддерживала его оружием, деньгами и военными советниками, и ожидалось, что он будет проявлять лояльность. Поражение Чжана от «революционных» сил нового китайского лидера Чан Кайши в 1928 г. заставило японцев разувериться в нем. Когда в 1928 году Чжан Цзолинь отступил в свою маньчжурскую крепость, его поезд был взорван японскими агентами. Квантунская армия надеялась, что убийство их лидера заставит китайские войска атаковать японцев. Затем это дало бы Квантунской армии повод для военного вмешательства в Маньчжурии и получения подкреплений из Японии против значительно превосходящей по численности китайской армии. Они не ожидали никакого сопротивления от сына Чжана, опиумного наркомана, Чжан Сюэ-ляна, «Молодого маршала», унаследовавшего командование маньчжурскими армиями. Чжан Сюэ-лян и его отец несколько лет боролись с Чан Кай-ши. Ожидалось, что Маньчжурская армия продолжит войну против националистов и коммунистов. В полной своей откровенности Чжан Сюэ-лян, искавший лечения от своей зависимости в Европе, решил в конце 1928 года вступить в НРА и объединить свои 300-тысячные вооруженные силы с Чан Кайши. Японцы не могли мириться с потерей контроля над Маньчжурией, и удаление "Молодого маршала" стало приоритетом. К декабрю 1930 г. 30-тысячная Квантунская армия уже разработала планы оккупации Маньчжурии. Основной целью запланированного вторжения было создание буферной зоны между Советским Союзом и Северным Китаем. Японская паранойя по поводу возможного распространения коммунизма из Советского Союза означала, что необходимо создать неприступный бастион в этом регионе.

Захват Маньчжурии начался 18 сентября 1931 года, когда на принадлежащей японцам Южно-Маньчжурской железной дороге недалеко от города Мукден взорвалась бомба. Город был штабом "Молодого маршала", и его сократившиеся армия численностью 160–200 000 человек имела здесь основные склады оружия. Этот взрыв был произведен японскими солдатами, которые использовали этот инцидент как предлог для начала боевых действий с китайским гарнизоном. В этом обвинили «китайских террористов», и сразу же были предприняты атаки на китайские гарнизоны в городе. Войска Чжана в Мукдене сдались без особого боя, и город был легко взят за несколько часов.

Укрепив свой контроль над Мукденом, японцы начали наступление вдоль железной дороги, по пути захватывая города и гарнизоны. В течение нескольких дней все запланированные стратегические объекты для Квантунской армии в Южной и Центральной Маньчжурии были взяты. 19 сентября стратегический город Чанчунь пал перед японцами, а через несколько дней все крупные города Маньчжурии оказались под их контролем. Только северо-западный город Цицикар и южный город Чинчжоу остались в руках китайцев с военными силами, способными противостоять Квантунской армии. Поскольку китайские войска готовились сопротивляться дальнейшему наступлению Японии, они получили приказ от правительства в Нанкине, который изменил это положение. Чан Кайши был убежден, что Лига Наций заставит японцев уйти из Маньчжурии, и хотел, чтобы их считали агрессором. Он приказал "Молодому маршалу" и его войскам отступить перед Квантунской армией и любой ценой избегать столкновений. Вопреки их желанию сражаться -оставшиеся войска "Молодого маршала" отошли на юг за Великую стену, которая образовывала границу между Маньчжурией и остальной частью Китая.

Для «официального» захвата Маньчжурии Квантунская армия без поддержки токийского правительства решила создать там новое прояпонское государство. Стремясь придать легитимность новому государству, они попытались убедить бывшего императора Китая Пу-И стать главой исполнительной власти. Предполагалось, что в течение короткого периода времени Пу-И может быть возведен на престол в качестве марионеточного императора Маньчжурии. 1 марта 1932 года японцы ранее объявили о создании нового Маньчжурского государства или «Маньчжоу-Го». В ответ на завоевание Маньчжурии китайское население отреагировало введением ряда торговых бойкотов, что серьезно повлияло на их взаимоотношения с японцами.

И далее, уникальные, только аутентичные фотографии с описанием к ним- Японской Императорской армии в Китае 30-32 годов.

https://zen.yandex.ru/media/ww...ae13481ea0777?&

БОЕВИК, ДИВЕРСАНТ, ЛИКВИДАТОР...

В начале 1923 года в Харбин прибыл состоятельный коммерсант Христофор Фогель, имевший когда-то прибыльный бизнес в России. Одного упоминания о большевистском режиме он на дух не переносил, а ту страну, что возникла на месте рухнувшей империи, называл не иначе как «Совдепией». Тем не менее, свои основные капиталы он каким-то чудом сумел сохранить.

Осмотревшись немного, г-н Фогель дал понять, что готов профинансировать любую вооруженную вылазку против «Совдепии» при условии, что это не будет авантюрой.

«РУССКИЙ ГОРОД» ХАРБИН

Харбин тех лет представлял собой весьма пеструю картину. Наряду со значительной советской диаспорой, костяк которой составляли служащие Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД), в Харбине обосновалась значительная часть белой эмиграции из Приморья и Забайкалья, по разным оценкам, 100-200 тысяч человек.

Власть в Харбине, как и по всей Маньчжурии, принадлежала китайскому маршалу Чжан Цзолиню, который сотрудничал с японцами и всячески поддерживал белоэмигрантов. Одним из военных советников маршала был белый генерал Нечаев–командир «Русского отряда», насчитывавшего до 70 тысяч сабель и штыков. Белоэмигранты надеялись на скорое падение большевистского режима и рвались в бой, так что призыв коммерсанта Фогеля лег на благодатную почву.

Господин Фогель–худощавый, стройный блондин цветущего возраста, со сдержанными манерами, слегка заикающийся,–выслушивал каждого посетителя, претендующего на приз, с предельным вниманием, задавал конкретные вопросы, обнаруживая хорошие знания тактики диверсионной войны. Он расспрашивал о нынешних связях и былом боевом опыте, о том, по каким каналам его собеседники получают информацию «с той стороны».

Как правило, в завершении беседы Фогель подвергал очередной прожект резкой критике, но обещал подумать о финансовой поддержке. «Коммерсант Фогель» на самом деле был сотрудником разведуправления Штаба РККА (в наше время–ГРУ) Христофором (Кристапом) Интовичем Салнынем, который подписывал свои рапорты кодовым именем «Гришка». Москву серьезно беспокоила усложняющаяся ситуация в Маньчжурии, по территории которой проходила КВЖД, и откуда проистекала военная угроза.

Между тем, до начала 1923 года агентурная работа в Харбине и Мукдене велась вяло; донесения, поступавшие в Центр, являлись, по сути, перепевами материалов из китайской прессы. Военному разведчику Салныню поручалось выявить в Харбине реальный потенциал враждебных сил.

Это задание он выполнил со свойственной ему изобретательностью и находчивостью, придумав своеобразный конкурс «на лучшую вылазку против большевиков». Всю информацию о возможных провокациях разведчик тут же передавал в Центр. Одновременно он создал в Маньчжурии эффективную агентурную сеть.

ОТ РИГИ ДО САН-ФРАНЦИСКО

Первую русскую революцию 1905 года двадцатилетний Христофор Салнынь, сын рабочего-латыша и простой украинки, встретил в Риге, уже вполне определившись в своих политических взглядах.

Вступив в ЛСДРП еще в 1902 году, он поначалу занимался распространением пропагандистской литературы, но очень скоро переключился на боевую подпольную работу. Поначалу акции, в которых он участвовал, носили «воспитательный» характер. Во главе группы из 4-5 таких же боевиков он являлся к какой-либо фабричной проходной и с помощью увесистой дубинки «преподавал наглядный урок» выявленным заранее провокаторам и доносчикам.

Но постепенно «уроки» становились все более жесткими. Вечером 7 сентября 1905 года две группы боевиков, одну из которых возглавлял Христофор, совершили нападение на Рижскую центральную тюрьму, где томились два их товарища-подпольщика, приговоренных к смертной казни.

Салнынь для маскировки нашил на свою студенческую шинель офицерские погоны, надел фуражку с кокардой.
Интересно, неужели студенческая и офицерская шинели, были на столько похожи?
В результате дерзкой операции смертники были освобождены,
При этом были освобождены только политические заключённые, но остались уголовники, которые долго за это обижались на политбоевиков.
при этом среди охраны тюрьмы имелись жертвы. Об этом происшествии писала европейская пресса.

Христофора искали по всей Прибалтике, устраивали засады, многократно обыскивали дом его родителей, что не помешало революционеру устроить новое нападение в Риге–на этот раз на здание полиции, 17 января 1906 года, освободив шестерых арестантов.

Войдя позднее в состав Боевой технической группы при ЦК РСДРП(б), Салнынь участвовал в так называемых акциях по экспроприации денежных средств на нужды партии, выезжал в различные города для ликвидации провокаторов. Кстати говоря, он метко стрелял, не вынимая рук из карманов пальто. В ту пору товарищи называли его «Гришкой», и это прозвище настолько полюбилось ему самому, что он сохранил его на всю жизнь.

Нельзя сказать, что «Гришка» был совсем уж неуловимым. Несколько раз полицейские задерживали его. Но, благодаря отчаянной храбрости, решительности и отличной реакции, ему всегда удавалось бежать.

Однажды ему пришлось после задержания совершить прыжок со второго этажа прямо через застекленное окно, а затем скрыться на территории фабрики, которую полиция тотчас оцепила. Сыщики начали дотошный осмотр персонала, выискивая человека с порезами лица. Но они не знали, что у Христофора имелись свои секреты. Выпрыгивая через стекло, он выставлял вперед локоть, как таран, одновременно прикрывая им же лицо, и не получал никаких увечий.

В другой раз его посадили в сарай с крепкими запорами. Он заприметил под самой крышей забитый досками люк и сумел бежать через него.

Но оставаться и далее в пределах Российской империи становилось все опаснее. По заданию партии он эмигрировал в Западную Европу. Доставал и переправлял на родину оружие, боеприпасы, агитационную литературу. Именно ему поручили вызволить из берлинской тюрьмы коллегу, легендарного боевика Камо. И не вина Салныня, что операцию пришлось отменить.

В 1912 году «Гришка» перебрался в США, где курировал в Бостоне деятельность латышской группы (более 2 тысяч человек) в рядах Американской социалистической партии, организовывал через Красный Крест помощь политзаключенным в России.

Весть о февральской революции позвала его в дорогу. Так уж получилось, что путь на родину лежал через Тихий океан. Прибыв во Владивосток в апреле 17-го, он не мог предполагать, что с дальневосточной землей будет связана немалая часть его жизни. Но в тот раз он задержался здесь ненадолго. Уже в сентябре Салнынь отправился обратно в США, в Сан-Франциско, для организации помощи революции, в частности, собирал медикаменты для отправки сибирским красным партизанам.

Вернувшись в Приморье в 1920-м, с головой окунулся в революционную борьбу, ведя «активную разведку» в тылах белогвардейцев, а затем в окружении братьев Меркуловых, захвативших власть во Владивостоке.

Лишь в 1922-м, после завершения гражданской войны, он смог отправится, наконец, в Москву, где ему было предложено стать штатным сотрудником разведки молодой Красной Армии, то есть, продолжить то дело, которому фактически он уже служил. Вскоре «Гришка» выехал со спецзаданием в Харбин…

ШАНХАЙ–ШПИОНСКОЕ ГНЕЗДО

В 1925 году Салнынь вновь оказался в Китае, но теперь уже в Шанхае, в качестве резидента советской военной разведки, под прикрытием должности советника. В тот период в стране велась острая политическая борьба, осложнявшаяся слабостью центральной китайской власти. Обширными провинциями управляли генералы с наполеоновскими замашками. Признавая центральную власть лишь формально, они враждовали друг с другом, заключали временные союзы и тут же разрывали их, а также разыгрывали в собственных интересах то советскую, то японскую, то американскую, то какую-либо еще карту. В этих условиях резиденту советской военной разведки приходилось ходить буквально по лезвию ножа.

Весной 1927 года глава нанкинского правительства Чан Кайши, наш недавний союзник, обиженный тайными акциями Москвы в поддержку китайских коммунистов, разорвал дипломатические отношения с СССР. Наши советники вынуждены были покинуть страну. «Гришка» остался в Шанхае, но теперь уже во главе нелегальной резидентуры, под именем американца Кристофера Лауберга. Для прикрытия он организовал экспортно-импортную фирму, имевшую филиал в Пекине, а также торговые представительства в основных городах и портах Китая. В Харбине базой для нашей разведывательной сети стала консервная фабрика, возглавляемая одним из агентов «Гришки». Правой рукой нелегального резидента был болгарский коммунист Иван Винаров, а курьером и шифровальщицей–жена Винарова Галина Лебедева.

В ту пору в Шанхае, этом крупнейшем мегаполисе Востока, проживало более миллиона иностранцев, которые компактно селились в обособленных районах, пользовавшихся правом экстерриториальности. Это создавало благоприятные условия для работы иностранных разведок, так что Шанхай тех лет был еще и грандиозным шпионским гнездом, где пересекались интересы мировых держав и многих политических сил.

Главная задача резидентуры «Гришки» заключалась в снабжении оружием китайских коммунистов. Вместе с тем, Москву все больше тревожила ситуация в Маньчжурии. «Некоронованный император» Маньчжурии маршал Чжан Цзолинь, поднявшийся на волне Синьхайской революции, давно уже дружил с японцами. Этот диктатор был из тех китайских военных, которые «академий не кончали». Если уж называть вещи своими именами, это был бывший бандит из шайки «рыжебородых». Еще в период русско-японской войны 1904-1905 годов он во главе своей банды, вооруженной японцами, совершал рейды по тылам русских войск. Позднее, под давлением японцев, банда была включена в состав китайской армии, а главарь назначен командиром дивизии.

Чжан Цзолинь–персонаж далеко не бесталанный, умный и хитрый, обладавший личным обаянием, лелеял честолюбивые планы по расширению своих владений. Несколько раз его войска захватывали Пекин, а однажды диктатор даже перевел туда свою штаб-квартиру. Он вел дело к провозглашению Независимой Маньчжурской республики. В 1926 году ему был присвоен титул «генералиссимуса сухопутных и морских сил Китая».

Несмотря на то что маршал поддерживал белую эмиграцию, Москва все же рассчитывала на его благоразумие, особенно после заключения в 1924 году мирного договора по статусу КВЖД. Однако диктатор не спешил выполнять принятые на себя обязательства. Он перестал платить за железнодорожные перевозки живой силы и техники, под дулом пистолета заставлял советских путейцев формировать и отправлять поезда вне расписания, продолжал поощрять вылазки белой эмиграции.

Договориться с ним по-хорошему не удалось, и тогда в Москве было принято решение о его ликвидации. Но первая попытка покушения оказалась неудачной. Трое наших агентов были схвачены в Харбине в момент передачи бомбы, после чего маршал уже не маскировал своего враждебного отношения к СССР, резко усилил поддержку белой эмиграции и даже предложил Чан Кайши заключить союз для совместной борьбы с «красными».

Одновременно он умудрился испортить отношения с японцами, начав заигрывать с Вашингтоном и взяв к себе советником американца. Это и решило его судьбу. Салнынь получил задание ликвидировать строптивого маршала, но так, чтобы подозрение падало на японцев. В помощь ему был отправлен опытнейший сотрудник ИНО ОГПУ Наум Эйтингон.

ПОКУШЕНИЕ НА «ГЕНЕРАЛИССИМУСА»

Ранним утром 4 июня 1928 года пекинский поезд с бронированным вагоном маршала приближался к пригородам Мукдена (Шэньяна). Внезапно под днищем раздался мощный взрыв. Вагон устоял на рельсах, но крышу снесло почти полностью, большинство пассажиров погибли мгновенно. Маршал был тяжело ранен и скончался в местном госпитале через несколько часов, не приходя в сознание. В поднявшейся суматохе никто не обратил внимания на пассажира одного из уцелевших вагонов, который фотографировал последствия взрыва. Это был Иван Винаров.

Мировая пресса сразу же заговорила о японском следе в этом происшествии. Дело в том, что весь участок пути охраняли китайские солдаты, и лишь виадук, где предположительно заложили бомбу с электрическим детонатором, контролировали японцы.

Вдобавок, незадолго до этих событий в журналистских кругах распространились неизвестно кем запущенные слухи о том, что японцы хотели бы видеть на месте маршала более сговорчивую фигуру. На руку нашим диверсантам сыграло и то обстоятельство, что японский полковник, сопровождавший китайского диктатора, вышел из его вагона буквально за несколько минут до взрыва, благодаря чему остался жив.

Версия о японском следе нашла еще большее подтверждении в ходе Международного военного трибунала в Токио в 1946-48 годах, на котором в качестве свидетеля выступил генерал Танака, возглавлявший в годы войны один из отделов военного министерства. Танака заверил, что операция по устранению китайского маршала была разработана в японском генштабе, и даже назвал имена конкретных исполнителей.

Так или иначе, но вплоть до 90-х годов прошлого века практически во всех авторитетных справочниках по истории спецслужб, в том числе западноевропейских, утверждалось, что Чжан Цзолиня взорвали японцы за его заигрывания с американцами. Этот взгляд изменился лишь после того, как были рассекречены некоторые архивы советской военной разведки. Что касается японского генерала Танаки, то выяснилось, что, находясь в советском плену, он был завербован МГБ, и в последующем давал «нужные» показания.

БОРЬБА ЗА КВЖД

Как бы там ни было, но Салнынь и его помощники выполнили задание безупречно. В апреле 1929 года разведчик вернулся в Москву. Но и на этот раз он пробыл в столице недолго. Уже в сентябре он снова выехал на Дальний Восток, теперь уже по настоянию командарма Блюхера. Вообще, нетрудно заметить, что большинство дальневосточных командировок Салныня было связано с очередными обострениями ситуации вокруг КВЖД. Так случилось и на этот раз.

Ликвидация китайского «генералиссимуса» не принесла советской стороне ожидаемых выгод.

Власть в Манчжурии перешла в руки «маленького маршала» Чжан Сюэляна–сына погибшего диктатора. Новый правитель, помирившись с Чан Кайши, фактически захватил 10 июля 1929 года КВЖД и другие представительства СССР, при этом более 200 советских граждан были арестованы и подвергнуты унижениям. В акциях активно участвовали подразделения генерала Нечаева. На китайско-советскую границу начали стягиваться маньчжурские части, а также белогвардейские отряды.

Убедившись, что никакие призывы к мирному разрешению конфликта не приносят результата, Москва решил применить силу. В сжатые сроки была сформирована Особая Краснознаменная Дальневосточная Армия под командованием Блюхера. Разрабатывая план операции, командарм попросил прислать ему Салныня, которого он хорошо знал по прежней работе.

Прибыв на место, Салнынь взялся за привычное дело: создавал и направлял в глубокий китайский тыл разведывательно-диверсионные отряды, которые взрывали важные объекты и боевую технику, сеяли панику и пораженческие настроения. При этом разведчик лично участвовал в наиболее рискованных акциях.

Опираясь на столь эффективную подготовку, Блюхер нанес «маленькому маршалу» ряд сокрушительных ударов, заставив его части бежать. В результате 22 декабря был подписан «Хабаровский протокол», который возвращал КВЖД прежний статус. Еще раньше все узники вышли на свободу.

Салнынь с чувством выполненного долга вернулся в Москву. Между тем, ситуация вокруг КВЖД быстро менялась. Осенью 1931-го–весной 1932-го Маньчжурия была оккупирована японцами, которые создали в захваченных провинциях марионеточное государство Маньчжоу-Го.

Управление КВЖД фактически перешло под полный контроль японцев. И вот уже Салнынь снова на Дальнем Востоке. Он создает, теперь уже из китайских патриотов, диверсионные отряды, организует широкое партизанское движение в тылу японских войск. Эта деятельность продолжалась до конца марта 1935 года, когда Москва пошла на вынужденный шаг: подписала с Маньчжоу-Го соглашение о продаже КВЖД. Уже в апреле Салнынь вернулся в советскую столицу.

АРЕСТ ОРДЕНОНОСЦА

Работа Салныня как разведчика-нелегала, резидента агентурных сетей и организатора диверсий отнюдь не ограничивалась Дальним Востоком и Китаем. В промежутках между своими «восточными» командировками он успел побывать во многих европейских странах.

Весной 1924-го он оказался в Болгарии. Сначала переправлял из Одессы на парусниках и баркасах оружие в Варну и Бургас для левых партизан, руководимых Военным центром болгарской компартии. Затем сам командовал одним из отрядов в Сливенском округе, проводя диверсии на коммуникациях.

В 1930 году Салныня направили в Европу с целью создания на местах нелегальных боевых групп. Привлекая к выполнению этого задания надежных боевиков из числа болгарских эмигрантов, он побывал в Австрии, Германии, Великобритании, Италии, Румынии, Финляндии, Чехословакии, Швейцарии…

Вскоре после его возвращения из последней «восточной» командировки Салныню исполнилось пятьдесят. Командование РККА наградило его золотыми часами. В том же году ему было присвоено звание «бригадный комиссар». В феврале 1936-го он был назначен помощником начальника спецотделения «А» (активная разведка) Разведупра РККА. Летом 1937 года прибыл в Испанию под именем полковника Виктора Хугоса в качестве старшего советника командира прославленного 14 корпуса. На этом посту он сменил легендарного «диверсанта от бога» полковника Старинова, действовавшего в Испании под псевдонимом Рудольфо.

Франкисты обещали огромную награду за голову полковника Хугоса, но эта плата так и осталась невостребованной. Руководимые Салнынем диверсионные группы пускали под откос поезда, разрушали аэродромы, дороги, линии связи, нападали на штабы, склады, арсеналы… В ноябре того же года бригадный комиссар Салнынь был награжден орденом Ленина. В апреле 1938-го его отозвали в Москву.

Как-то так складывалось в его жизни, что именно в апреле он нередко возвращался в столицу из долгих командировок, возвращался, чтобы получить очередную награду или повышение по службе, а следом и новое ответственное задание. Счастливым месяцем был для него апрель!

Но на этот раз все было иначе. Вскоре после приезда он был арестован по обвинению в шпионаже и заговоре. 8 мая 1939 года военный разведчик Салнынь был приговорен к смертной казни и в тот же день расстрелян. Реабилитирован в 1956-м.

МОЛОДОСТЬ ШТИРЛИЦА

В 1966 году писатель Юлиан Семенов выпустил роман «Пароль не нужен», в котором впервые появился образ будущего Штирлица–чекиста Всеволода Владимировича Владимирова, действовавшего под оперативным псевдонимом Максим Максимович Исаев.

По признанию автора, замысел этого произведения родился из одной-единственной фразы в шифровке, которую Дзержинский получил в 1922 году с Дальнего Востока: «…наш человек, действовавший во Владивостоке, переправлен за рубеж, чтобы продолжить работу в эмиграции».

Несмотря на сюжетную скромность источника, многие коллизии романа весьма явственно перекликаются с подлинными фактами агентурной работы Салныня во Владивостоке именно того периода, 1921-22 годов.

Очевидно, писателя все же ознакомили, хотя бы и в общих чертах, с тайной работой нашего разведчика в Приморье. Иначе трудно объяснить более позднюю и весьма странную для очеркового жанра публикацию. В 1976 году в Дальиздате вышел сборник о советских разведчиках «Лед и пламень». Здесь, в частности, была помещена фотография Салныня, однако вместо традиционного биографического очерка стоял отрывок из романа «Пароль не нужен». Вряд ли такая замена стала бы возможной, являйся текст романа чисто литературным вымыслом. А это означало, что именно Христофор Салнынь стал первым прототипом образа советского разведчика, которому в недалеком будущем предстояло воплотиться в Штирлица в одном из последующих произведений цикла–романе «Семнадцать мгновений весны».

Позднее Юлиан Семенов признавался, что создавая Штирлица, он действительно оттолкнулся от фигуры одного из самых первых советских разведчиков, которого Дзержинский, Постышев и Блюхер заслали в оккупированный японцами Владивосток.

При этом конкретного имени разведчика Семенов не называл. Возможно, он так и не узнал его при своей жизни (писатель скончался в 1993 году). А может, и узнал. Недаром некоторые публицисты усматривают нечто общее в звучании фамилий Салнынь–Исаев… Реальные операции, в которых участвовал Христофор Салнынь, да и то не все, были рассекречены лишь на рубеже нашего века.

https://zen.yandex.ru/media/id...bc859800615a6?&

Попалась мне интересная статья-список "военных аксиом" (т.е. утверждений, не требующих доказательств), который был опубликован сначала в американском армейском журнале в 1861 году, а чуть позже перепечатан в "Оружейном сборнике" за 1862 год. Очень интересно было их сравнить с нынешними аксиомами, ну а заодно почитать небольшие комментарии по поводу приложения их к русской армии.

Думаю, очень любопытная получилась информация.

Итак:
1) Пользующийся хорошим содержанием и провиантом полк стоит двух полков, дурно-продовольствуемых.

Комментарий от "Оружейного сборника":
У наших солдат пища не играет такой важной роли, как у иностранных.

2) На действительной службе, на одного убитого огнестрельным или холодным оружием, приходится три человека , умирающих от крайнего утомления, дурной пищи и собственного неблагоразумия.
3) Удобный, хорошо пригнанный мундир с теплой прочной шинелью, с сапогами на широких подошвах и хорошими шерстяными носками ведут к успеху и имеют, в этом отношении, преимущество над превосходным оружием.
4) При возможно легком, удобном головном уборе, полк может пройти с одинаковым утомлением расстояние на 1/10 часть большее того, которое проходится с менее удобным головным убором.
5) Небольшая бумажная косынка, или небольшая тряпка обыкновенного холста, длиною в 1/2 фута, смачиваемая водою утром и в полдень и, помещаемая между шапкой и головою, защищает солдата от солнечного удара и в большой степени уменьшает неудобство и усталость от жары, во время дневного похода.
6) Плоская бутылка, покрытая шерстяной материей, при смачивании этой материи, не дозволяет воде, которой наполнена бутылка, утром нагреваться и поддерживает ее прохладу в продолжении долгого жаркого дня.
7) Из всех припасов, продаваемых маркитантами, следующими за полками, самые опасные и пагубные суть водки и напитки; они губительнее даже нарезных орудий, тем более, что их обыкновенно употребляют совершенно не во время, когда совсем недолжно. Каждый солдат, желающий честно исполнять свой долг, должен просить об удалении вовсе из лагеря продавцов этих отрав.

Комментарии от "Оружейного сборника":
-для нашего солдата водка существенно необходима;
-французский полк существовать без маркитантки не может.

8) Хороший повар в роте ,умеющий приготовлять сочную, хорошую, достаточно посоленную пищу, где и когда бы она ни потребовалась, стоит двух докторов и четырех отважных и смелых бойцов.

Комментарий от "Оружейного сборника":
Для нашего солдата прежде всего нужны хорошие щи и черный хлеб, которых ни француз ни англичанин есть не станут.

9) Офицеры, заботящиеся и любящие своих солдат в мирное время, никогда не будут раскаиваться в этом во время войны.
10) Солдат, принимающий близко к сердцу дело, за которое он сражается; стоить двух, сражающихся из-за жалованья.

Небольшой комментарий от "Исторического оружиеведения":
Думаю, военные аксиомы 1861 года вполне сопоставимы с военными аксиомами нашего времени.

https://zen.yandex.ru/media/ar...12e16bc1ba1b9?&

6 советских самолётов Р-3 против афганских пограничников, афганские офицеры из советских военных училищ, 1400 человек советского спецназа с плотами и моторными лодками в пустынях Средней Азии:

Неизвестная советская республика

Павел Аптекарь
Восточный экспресс Льва Троцкого

Хорошо известно, что еще осенью 1919 года, после разгрома главных сил белой армии на востоке России, Председатель РВСР Лев Троцкий, второй человек в партийно-государственной иерархии того времени вынашивал плана подрыва господства буржуазии путем революционного взрыва на Востоке. Вроде бы даже специальный экспедиционный корпус для похода в Индию формировать начали, но потом вспомнили, что Гиндукуш перейти не успеют. Однако полностью от планов революционизирования Востока отказываться не собирались. Тем более, что у самых границ недавно занятых Красной Армии Азербайджана и Средней Азии лежали Персия и Афганистан. Предпринимать что-либо против первого друга Советской России афганского эмира Амануллы было бы неприлично, поэтому еще зимой 1919/1920 года взоры Москвы, Ташкента, а с апреля и Баку обратились на юг Каспия.

25 января 1920 года командующий Туркестанским фронтом Михаил Фрунзе писал в РВС: “Предстоят большие расходы в связи с организацией революционных войск на территории Персии.” и просил выделения новых партий оружия и боеприпасов.

Любопытно, что это произошло за полтора месяца до обращения видных деятелей коммунистического движения Востока Мустафы Субхи и Султан-заде с просьбой о разрешении организации на советской территории персидских революционных частей. Кроме того, восточные марксисты писали: “Если будет поддержка 20-30 тысяч человек, (красноармейцев-П.А.) трудовой народ Персии не только будет избавлен от английских империалистов, но раз и навсегда будет освобожден от собственных эксплуататоров и войдет в братскую семью советских республик.” Ответ, хотя и пришел не скоро, был положительным. Специальный приказ предусматривал формирование полка численностью в примерно в полторы тысячи человек.

Однако воевать персидские люмпены, вооруженные и снаряженные на средства задыхающегося от разверсток и повинностей русского крестьянства, явно не желали и советскому руководству пришлось искать более удобный повод для ввода войск на территорию соседней страны. Самым удобным из них представлялось наличие в порту Энзели значительного числа кораблей белой Каспийской флотилии. Несмотря на согласие Тегерана передать в мае все имущество, находящееся под охраной британского флага, еще в марте началось планирование операции по захвату Энзели. Троцкий писал командующему флотилией Федору Раскольникову: “Очищение Каспия от Белого флота должно быть выполнено во что бы то ни стало. Если потребуется десант, то он должен быть совершен... т.к. Персия не в состоянии разоружить белогвардейские суда.” Ленин наложил на этом послании резолюцию: “Вполне согласен”.

Энзелийская операция с самого начала задумывалась не только как действия с целью изъятия из порта уведенных белыми кораблей, но и как создание плацдарма, с которого начнется победоносное шествие революции на Востоке. Неудивительно, что еще задолго до ее начала Раскольников встретился с лидером национально-освободительного движения Мирзой Кучук-ханом, а разведывательные отделы Туркестанского фронта и Каспийской флотилии направили в Энзели и приграничный город Ардебиль своих агентов с целью выяснения сил противника, боеспособности и настроения его войск. Агенты Каспийской флотилии выяснили, что в Ардебиле стоят всего 300 человек персидских казаков, настроенных против англичан, более серьезно был защищен Энзели, где помимо остатков Белой армии и разоруженной флотилии находились около 6 тысяч индусов и гуркхов, причем последние, составлявшие примерно треть гарнизона сохраняли боеспособность. Вернувшиеся накануне начала операции Насиров и Абасов отмечали также: Многочисленные разбойники встанут на ту сторону, которая сильнее.”.

Тем временем Каспийская флотилия вышла из Баку и взяла курс на Энзели. 18 мая после артиллерийского обстрела Энзели был взят, англичане капитулировали на условии пропуска в Решт, в руки Каспийской флотилии и советского государства попали несколько десятков боевых и вспомогательных кораблей, значительное количество орудий, пулеметов и другого военного имущества, в том числе и несколько десятков тысяч пудов топлива. Вскоре после этого, как утверждала энциклопедия “Гражданская война и иностранная интервенция в СССР”, советские корабли вернулись в Баку. Вернулись, но не все. Как правило, на рейде постоянно дежурили один эсминец или вспомогательный крейсер, канонерка и плавучая зенитная батарея “Маня”.

Чудеса в Реште:

Экспедиция не вызвала особенного восторга в Тегеране, где догадывались об истинных целях визита Каспийской флотилии. Персидское правительство сначала запросило командующего экспедиционным отрядом Ивана Кожанова о целях высадки, а затем заявило протест Совнаркому. Последний упорно делал вид, что не имеет к акции, предпринятой лично Раскольниковым, ни малейшего отношения. Похоже Чичерин отвечал и на ноты британского правительства.

Беспокойство вызывало и то, что под прикрытием советского десанта активизировал свои действия Кучук-хан. Как сообщал Кожанов: “23 утром Кучук прибыл в Энзели. В результате беседы выяснилось, что он хочет начать революционное движение в Персии под советскими лозунгами, для чего считает необходимым образование советского правительства в Персии. Население Кучук-хана встречает восторженно. Все ждут переворота. Принимаем все меры для предотвращения преждевременных шагов, но думаю, что вряд ли удастся удержать революционное движение.”.

Кожанов, похоже, знал меньше, чем старшие товарищи, совсем не намеревавшиеся тормозить революционный процесс. К 1 июня на персидской территории находились около двух с половиной тысяч моряков и красноармейцев, около 40 пулеметов и 12 орудий. На встрече с Раскольниковым 27 мая Кучук-хан заявил, что хочет вести совместную борьбу с англичанами и шахом. В связи с этим десантный отряд был для видимости расформирован, а его бойцы вступили 6 июня в Решт в качестве добровольцев. Была осуществлена и еще одна “операция прикрытия”: Кожанов и комиссар отряда Абуков приняли персидское подданство. Однако тремя днями раньше поход был омрачен первой неудачей: посланный на помощь Персидской Красной Армии 7-й Ширванский полк столкнулся с превосходящими силами противника (одни указывают на два полка персидской казачьей дивизии, другие-на 5 тысяч разбойников), потерпел поражение и, потеряв обоз и 150 человек убитыми и пропавшими без вести, возвратился в приграничный город Астара. Затем, в августе этот полк откажется от погрузки на корабли, которые должны были перевезти бойцов и командиров в Энзели, часть их дезертирует, а других после фильтрации отправили в Персию под конвоем.

Затем выяснились и другие не слишком приятные вещи: уже в конце мая из Энзели в центр полетели телеграммы: “Курс денег падает. Нужны туманы. (иранская валюта - П.А.) Если их нет, пришлите сахар-рафинад, белой муки и 200 ящиков пива для продажи.. Ввиду полного обесценивания наших денег на персидском рынке установлено бойцам жалование по 36 туманов, командному составу-в соответствующей пропорции.”. Очень скоро вслед за советскими войсками и комиссарами в Энзели прибыли и сотрудники “персидского областного управления” Азербайджанского управления рыбных промыслов.

Но в тот момент казалось, что это не может помешать триумфальной победе социальной революции на Востоке. Штаб ХI армии, недавно ворвавшейся в Азербайджан и ожидавшей приказа на похожие действия в отношении Армении и Грузии оповестил подчиненных: “В северной Персии в районе Энзели-Решт-Казвин персидский пролетариат сбросил с себя иго своего шаха и ханов с их правительством и открыл геройскую войну против их помощников и покровителей-Антанты. Из революционного пролетариата образована Персидская Красная Армия, Главкомом коей избран тов. Мирза-Кучук. При нем образован Реввоенсовет Персии, в который входят членами товарищи из ЦК Персидской партии коммунистов-большевиков, именуемой “Адалет”, также и два наших товарища, Абуков и Кожанов, утвержденные нашим центром. На доблестную ХI армию возлагается чрезвычайно важная и почетная задача - соорганизовать, вооружить, одеть, обуть и снарядить по своему образу и подобию столь же доблестную Рабоче-Крестьянскую Красную персидскую Армию, обучить и воспитать ее в духе III Интернационала и предоставить ей уже своими силами сравняться доблестью с нашей ХI армией и, изгнав из своих пределов шаха, ханов и Антанту, раскрепостить пролетариат и наделить его по возможности землей и всеми благами свободного суверенного народа... Во исполнение сего в Баку при штабе ХI армии образуется управление по формированию Персидской армии.

Несколькими днями позже начальник штаба ХI армии бывший генерал А.К.Ремезов в своей докладной писал в Реввоенсовет Кавказского фронта: “повидимому, решено твердо проводить политику освобождения Персии от шахского правительства и Англии, раскрепостить народ, наделить его землей. Вокруг Кучук-хана создалось прочно твердое здоровое ядро, которое не допустит ни шахства, ни махновщины."

Однако, в дело вмешались личные амбиции с одной стороны-Кучук-хана и его окружения, а с другой-членов Иранской коммунистической партии, прибывших в Энзели на советских транспортах и стремившихся сделать в Персии революцию по российскому образцу, но форсированным темпом. С самого начала Султан-задэ и его помощники, опиравшиеся на Персидскую Красную Армию, которой под псевдонимом “Шапур” командовал бывший генерал Каргалетели, видели в Кучуке если не Корнилова, то уж точно Керенского. Ситуация начала обостряться вскоре после отъезда Раскольникова, настаивавшего на минимальной постепенности и уважении к Кучуку. В начале июля Буду Мдивани заявил в Баку на конференции только что созданного Иранского бюро ЦК компартии Азербайджана: “Если Кучук не вырастет в крупную революционную фигуру, его придется убрать и очень вероятно, что эта необходимость настанет очень скоро.” Весьма похоже высказалось и Иранское бюро, заявившее к тому же о конфискации помещичьих земель и продуктов.

Чувствуя нарастание угрозы для себя и ближайших соратников, Кучук-хан предпочел уйти 19 июля в привычное убежище-лес под Фуменом, на что местные коммунисты ответили обвинениями своего соперника в переходе на сторону англичан и шаха. Сам же Кучук отправил в Москву большое послание, адресованное лично Ленину. Однако прочитали его сначала в конце июля в штабе Кавказского фронта. Тот, который по замыслу Раскольникова и Орджоникидзе, должен был возглавить персидскую революцию, весьма неуважительно отзывался о местных коммунистах: “Распространение коммунистической программы в настоящее время в Персии невозможно, ввиду того, что лица, коим поручено распространение программы, не знают всех условий жизни народа и его желания, о чем мною было своевременно сказано представителям России с указанием того, что население еще не подготовлено к столь идеальной программе, а поэтому их тактика может привести к нежелательным результатам и народ перейдет на сторону врагов...После его(Раскольникова.П.А.) отъезда отмечены нарушения по отношению к общепринятой политике на Востоке. Азербайджанским правительством реквизированы все товары персидских подданных, которые Советский Азербайджан обещал пропустить в Персию для Красной Армии. Азербайджанское правительство запретило свободный проезд персидских подданных в Персию... Тов.Абуков, который рекомендует себя то представителем России, то представителем партии “Адалет”, с несколькими персидскими коммунистами, прибывшими из России, не знающими ни обычаев, ни характера населения, несмотря на договоренность о несвоевременности проведения коммунистической пропаганды, собирает население на митингах, рассылает воззвания, с помощью которых стремится к достижению успеха, вмешивается во внутренние делав, тем самым, подрывает авторитет Советской власти, , бывали даже случаи, когда они отзывались обо мне и моих сторонниках, как о сподвижниках буржуазии, с каждым днем запутывают дело революции и ставят меня в безвыходное положение. Доносятся жалобы населения всех стран Персии (так в документе-П.А.) на эти выпады, которые отняли у него желание идти на помощь революции. Население Решта, которое еще месяц назад было готово идти в огонь и в воду для достижения революции, теперь под влиянием разных толков решается на забастовки и почти готово протянуть руку контрреволюции. Я знаю, что в каждой свободной стране свободна всякие программы, но программа, которую проводят в настоящее время в Персии, идет против желания населения и в случае продолжения может привести к контрреволюции...Вышеизложенное вмешательство в дела республики и отсутствие установленных взаимоотношений, благодаря чему констатируется частые случаи нарушения условий, заключенных между советскими республиками, не могу примириться с подобного рода явлениями. Голос персидского народа говорит: мы проделали первый шаг в своему освобождению, но нам грозит опасность с другой стороны, а именно: если мы не предотвратим вмешательства иностранцев во все внешние и внутренние дела, то предпринятый нами шаг к свободе не будет иметь цены, т.к. сбросив одну иностранную власть, мы попадем под власть другой. Я со своими друзьями не считаю себя вправе уничтожить свою революционную честь, приобретенную 14-летней борьбой . На основании вышеизложенных причин я покинул Решт и возвратился в лес к месту своего прежнего пребывания, где и буду ожидать разрешения следующих вопросов:

1)Реализация обещаний Советской России свободному народу Персии о невмешательстве Советского Азербайджана в дела Персии...

2)Признание границ и прав Советской республики...

4)Ограждение жизни и имущества персидских граждан в пределах Советского Азербайджана.

5)Устранение т.Абукова из Персии и откомандирование в распоряжение советской Персии т.Кожанова, который в противоположность Абукову содействовал развитию революции в Персии...

Я обращаюсь к вождям российского свободного народа во имя самоопределения народов и во имя освобождения Персии от царского угнетения привести в исполнение свои Декреты о передаче концессий персидскому народу и уничтожить все прежние договоры... Для сохранения свободы необходимо уничтожить обоюдными усилиями нашего общего врага и устранить единичных личностей, которые своей нетактичной политикой воплощению общей цели и тем самым отнимают возможность осуществить свободу для персидского народа. До благополучного разрешения вопроса я не вернусь.”.

Ну как не назвать после этого Кучук-хана мелкобуржуазным националистом и не обвинить его в предательстве. Дальше-больше. В ночь на 31 июля в Реште произошел переворот, оставшиеся в правительстве Персидской республики сторонники Кучука были изгнаны из его состава, а власть формально была передана крайним левым из числа его бывших соратников во главе с Эхсануллой-ханом. Он был осуществлен переброшенным незадолго до этого отрядом Красной Армии численностью в 800 штыков.

Это по меньшей мере не способствовало росту симпатий к высадившимся иностранцам, а кроме того вносило разброд и на фронте. С самого начала местные красноармейцы, равно как и переброшенные из Баку и Ленкорани части азербайджанской армии не отличались особой боеспособностью, поэтому советские инструктора постоянно требовали хотя бы 50-100 человек из десантного отряда или из отрядов Кучук-хана, но с момента ухода последнего в леса надеяться было можно только на прибывших из России. Уже в середине июля были население отразило несколько малочисленных десантов с кораблей Каспийской флотилии, которые вынуждены были с потерями вернуться обратно.

Тем не менее, именно в июле началась первое крупномасштабное наступление на юг-на Казвин и Тегеран, которое по мысли Иранского бюро и РВС Персидской армии должно было привести к победе пролетарской революции в стране.

Поначалу операция развивалась неплохо. Утром 31 июля Персидская Красная Армия овладела укрепленным городом Менджиль. Как указывали в отправленной в тот же день в Москву телеграмме Шапур-Каргалетели и военком штаба Блюмкин: “Англичане отступают. Эта победа одержана в тот день, когда по воле революционных масс и войска персидской республики неспособное к борьбе полуханское правительство Кучук-хана заменено Иранским революционным комитетом - правительством активной борьбы в теснейшем контакте с Советской Россией. Сообщая Вам (Л.Д.Троцкому-П.А.) как вождю Великой Российской Красной армии о наших победах, мы просим Вас довести до ее сведения нашу уверенность, что несмотря на различие и отдаленность фронтов Польского и Менджильского, мы ведем одну общую и великую успешную борьбу.”.

Однако уже через неделю громогласные заявления о большой победе сменились просьбами о помощи. Любопытно, что походы на Варшаву и на Тегеран потерпели поражение примерно в одно и то же время. Попытки принести на штыках революцию на Запад и Восток провалились при разном соотношении сил на фронте, но фактически по одной причине-преувеличении степени недовольства масс существующим режимом и недооценке патриотических чувств простого народа. В Польше и в Персии в тылу оккупантов возникали партизанские отряды, население бежало от наступавшей Красной Армии, бросая имущество. 6 августа штаб персидской Красной Армии сообщал: “Имеется очень благоприятная обстановка для немедленного наступления на Тегеран. Но большие переходы и тяжелые бои под Менджилем окончательно истрепали армию. Нет свежих резервов (так их и под Варшавой не хватало-П.А.) Заминка вызовет неблагоприятные последствия. Настоятельно необходима присылка свежих русских боеспособных частей под видом добровольцев. Необходимо не менее 3000 русских, в противном случае все революционное движение в Персии обречено на неудачу.”.

15 августа Персидская Красная Армия перешла в очередное наступление, ей удалось занять Куинский перевал, казалось, дорога на Казвин и Тегеран открыта, однако в этот решающий момент персидские (а фактически-азербайджанские) части, сформированные как из местных уроженцев, так и прибывшие из Баку, частью разбежались, частью перешли к противнику, уничтожив командный состав. РВС Персидской армии надеялся личным выездом на позиции и “крутыми мерами” остановить отход и закрепиться под Менджилем, но одновременно требовал подкреплений, поскольку прибывший Рабоче-крестьянский полк “совершенно необученный сырой материал”, годный только для переворота в тылу, а оставшиеся в строю моряки “непригодны для боя” и оставлены в ближайшем резерве. Уже 17 августа был оставлен Менджиль, а еще через три дня при большой панике и выстрелах местного населения в спину-столица Советской Персии Решт.

Каспийские качели, или как жить дальше.

Все части, отошедшие из Решта, начали укреплять небольшую 12-верстную полосу вокруг Энзели, а испуганный возможным крахом Персидского похода Орджоникидзе отправил несмотря на протесты командования 28-й дивизии и ХI армии из Баку недоукомплектованный 244 стрелковый полк, который все-таки стабилизировал положение на фронте. Решт удалось вернуть довольно скоро-27 августа, однако уже 22 сентября он вновь оказался в руках противника.

В основном против 244 стрелкового полка действовали уже не англо-индийские части, а персидская казачья дивизия под командованием русского-полковника Старосельского. После вторичного оставления Решта в Энзели был переброшен “полк имени 26”, сформированный из русских красноармейцев и командиров, его и 244-го полка усилиями столица Персидской Советской республики была возвращена ее Совнаркому, однако, как отмечалось в донесениях с фронта, противник отошел в полном порядке и готов к дальнейшим действиям, тогда как в Красной Армии отмечался недостаток обуви и обмундирования. В ходе последнего наступления было потеряно 60 человек убитыми и ранеными, 250-заболевшими. Начались и проблемы иного порядка. Реввоенсовет Персидской сообщал: "Осталось всего 16 ящиков денег. (Большой привет господам Евстафьеву и Коржакову) Не хватает даже на выдачу жалования. Просим прислать на ноябрь 50 ящиков”. Становилось ясно, что имеющимися силами проблему не решить. Необходимы были новые подходы к решению проблемы.

Зимой 1920–1921 годов активных боевых действий не велось, обе стороны обменивались короткими ударами и поисками разведчиков. А в марте 1921 года был подписан договор между РСФСР и Персией о ненападении сотрудничестве, который предусматривал раздел Каспийского моря и возможность ввода советских войск в случае проведения Тегераном недружественной антисоветской политики (это потом будет использовано в августе 1941 года). Москва, в свою очередь, обязалась вывести части Красной Армии из Северной Персии.

Необходимость мирного сосуществования, ставшая элементом большой политики Советской России, победила. У Кремля были слишком серьезные проблемы под боком-в центре России, чтобы заниматься далекой революцией, цена которой была хорошо известна. Отчаянные вопли вождей Советской Персии о непризнании мартовского Московского договора и предательстве интересов пролетариата Востока не могли воздействовать на большевистских руководителей, которые во имя сохранения власти на время предпочли приостановить восточный экспресс мировой революции.

Вскоре после вывода частей Красной Армии в апреле-июле 1921 года персидские революционеры переругались между собой и затеяли междусобную войну, воспользовавшись которой, шах восстановил свою власть над Каспийским побережьем.

Пожар в борделе во время наводнения.

Накануне войны в Афганистане: дорога через Гиндукуш/Владимир Прямицын и Егор Яковлев.

Алексей Пастухов. Битва за Шанхай. Часть. 2. «Чёрная суббота»:

Тот же автор ещё 2 книги:
Русский штык на чужой войне.
Исследование, основанное на архивных разысканиях, представляет участие русских белоэмигрантов в драматических событиях 1920–1945 гг. в Китае, гражданской и японо-китайских войнах.

Белоэмигранты на военной службе в Китае.
https://coollib.net/a/58139-sergey-stanislavovich-balmasov

Работа того же автора:
Русская белоэмиграция в борьбе против нацизма
Текст научной статьи по специальности «История и археология»
https://cyberleninka.ru/articl...protiv-natsizma